Текст книги "Горячая месть для охладевшего мужа"

– Но, Илья…

– Давай не будем об этом. Давай встречать Новый год.

– Как? Где?

– Здесь, вдвоем. В холодильнике у моей секретарши всегда есть шампанское, икра, виноград и что-нибудь в таком духе. Она считает, что именно это подходит для кофе-брейков на важных переговорах. Кстати, в приемной стоит елка. Живая. И пахнет. Мы с ней вместе решили, что именно это подходит для новогоднего настроения. Так что у нас будет праздник по всем правилам.

– Ты останешься со мной? – Женя никак не могла в это поверить.

– Это ты останешься со мной. И вообще, не задавай глупых вопросов. Лучше намазывай икру на хлебцы.

«Так не бывает!» – сказала себе Женя, но оставила эту мысль при себе. Она позвонила маме:

– Не ждите меня. Я с Ильей. Мы будем встречать Новый год вместе.

Радость в ее голосе была настолько очевидна, что мама даже спорить не стала.

Ровно в полночь Женя и Илья позвенели бокалами и набросились на еду. Никогда еще шампанское и бутерброды не казались ей такими вкусными, впрочем, она никогда и не ела черную икру вперемежку с красной.

Никогда еще Женя не была так спокойна и счастлива в новогоднюю ночь.

Как там в песне поется? Это моя лучшая зима!

В два часа ночи Вадима Уфаева выдернули из-за праздничного стола.

– Двойное убийство, – сообщил ему дежурный.

– Деда Мороза и Снегурочку замочили под елкой? – предположил худшее Вадим, дожевывая отбивную.

– Нет. – Дежурный остался серьезен. Ему сегодня не наливали. – Место происшествия – Красивый Бор. Особняк Фроловского. Убили его охранника и домработницу. Расстреляли. Сначала выстрел в голову, потом крест из огнестрельных ран на теле.

– Почерк стрелка-некрофила?! – охнул Уфаев.

Глава 18

Костя Корастылев заказал столик в «Гроте». Хотя мужики звали его на охоту в тайгу – с вертолетами, снегоходами и русской банькой. Рассматривался и другой вариант – элитный бордель, где можно заказать и индианку, и китаянку и где мраморный бассейн наполнен шампанским. Новый год надо встретить так, чтобы было мучительно завидно тем, кто встречал его не с тобой.

А так чему завидовать? В дорогом ресторане устраивают застолья с женами. Для любовниц выбирают что-нибудь попроще, чтобы знакомых не встретить. Публика в «Гроте» – респектабельная и довольно скучная. Костя выбрал столик, конечно, у самой сцены, чтобы не сводить глаз с Натальи. Оперетта, да и только.

Чтобы окончательно не превратиться в Рыцаря печального образа – все-таки Терминатор ему ближе, – Корастылев пришел не один, а с длинноногой блондинкой. Юлечка из пресс-службы «Чугунмета». Костя недавно заходил к Илье Болотову и в лифте столкнулся с этой красоткой. Она мило улыбалась ему и дала телефончик. Костя позвонил, в новогоднюю ночь она оказалась свободной.

Юля решила не гнаться за реактивным истребителем, а с комфортом прокатиться в бизнес-классе обычного «боинга». Примерно так она определила для себя разницу между Ильей Болотовым и Константином Корастылевым. Конечно, босс был куда предпочтительнее. И внешне, и по возможностям для инвестиций. Корастылев попроще. Но у Кости тоже «Ролекс», крутая машина и перспективы отдыха в Аспене. Так что можно считать, ей повезло.

Тем более что в «Гроте» она встретила своего бывшего, который пытался охмурить какую-то рыжую. Судя по тому, как многообещающе та ему улыбалась, до постели у них еще не дошло. Она еще не поняла, что там он полный ноль. К тому же он будет стараться обвинить во всем ее и сэкономить на компенсации. Вместо норки цвета ирис подсунул Юлечке обычную, коричневую. Нет, Корастылев вроде бы не жадный. Выпивки и закуски на их столе явно больше, чем у экса и его рыжей…

Наташа не понимала, чего он добивается. Явился в ресторан, уселся так, чтобы она не смогла его не заметить. Да еще девицу какую-то приволок. Что это? Демонстрация под лозунгом «Ну и ладно. Обойдемся без тебя. Я нашел другую». Но почему же он с этой другой не чокается где-нибудь в другом месте? Зачем мозолить глаза Наташе? Чтобы она ревновала?

Если честно, ей было неприятно видеть эту блондинку рядом с Костей. Как-то неожиданно неприятно. Конечно, Наташа сама дала ему отставку. Сама сбежала и не отвечала на телефонные звонки. Но теперь ее почему-то задевало то, что происходило за тем столиком. Как девушка жеманно наклонялась к Косте, как много хихикала. И как он шептал ей что-то на ушко.

Бред какой-то! Конечно, Костя не чужой Наташе человек. Они знакомы с детства, и, видимо, она привыкла, что он у нее есть. Пусть даже такой – не слишком интеллигентный и приятный в общении. Зато настоящий.

Хотя по большому счету он никогда не был разборчив. Ему все равно: Наталья будет с ним рядом или нет. Лишь бы смазливая телка, чтобы перед братанами не краснеть. Нет, это совершенно не ее уровень. Костя звал ее на новогодние каникулы в Аспен. Съезжать с гор с воплями и таскаться по вечеринкам с несовершеннолетними стриптизершами. А Наташа если и хотела за границу, то в Венецию. В Ла Фениче. Почему-то именно этот оперный театр интересовал ее даже больше Ла Скала. Но разве Костя это поймет? Нет, она правильно сделала, что рассталась с ним. Он не только не исполнит ее мечты, но еще и заменит их какой-нибудь дешевкой.

Вадим Уфаев не мог отделаться от ощущения, что все повторяется. Они уже были здесь, и почти в том же составе. Опять осмотр всех углов, закоулков, замков и окон. Только на этот раз допрашивать особенно некого. Дом был пуст. Трупы обнаружили соседи, вернее, соседская прислуга. В самый разгар веселья у народа кончилась соль для «Маргариты», отрядили официанта в особняк Фроловского. Там праздника не было, но холодильник-то обычно полон. Ведь хозяйка может в любой момент пожаловать.

Официант пошел. И не в главный вход, а в боковой – между двух участков. И обнаружил, что дверь дома настежь, а внутри хозяйничают ветер и смерть.

Охранник лежал на полу в гостиной, перегородив ее почти пополам. Домработницу застрелили на кухне. Ему сорок восемь лет, семья на Украине. Сам уже давно на заработках в Москве. Ей пятьдесят четыре. Из Рязани. Инженерное образование особых денег не принесло. А вот навыки кухарки и уборщицы позволяли копить дочке на квартиру.

Между ними ничего общего. Кроме места работы и места смерти. Кому они помешали? Судя по почерку, двойное убийство – дело рук стрелка-некрофила. Опять один смертельный выстрел в голову и две пересекающиеся линии ран на теле. Убийца расстрелял две обоймы пистолета «макаров». На этот раз он принес оружие с собой, а потом унес. У этих жертв подаренного «стечкина» не оказалось. У охранника Фроловского имелся лишь газовый пистолет.

Но зачем киллер вернулся в этот дом? Добить свидетелей? В этом нет никакой логики. Прислуга и так молчала. Ничего не видели, не слышали. Все как обычно, ничего не предвещало… Следствию никак не пригодились их показания.

Вадим не мог отделаться от ощущения, что это кара. Наказание. В том числе и ему. За фальсификацию со Скупцовым. За то, что они плохо работали и реально почти ничего не добились. У них была неделя, чтобы найти стрелка-некрофила – с наколками в виде крестов на руках и странными понятиями о добре и зле. Они не нашли. Не сумели докопаться ни до мотива, ни до заказчика. А безнаказанность порождает новые преступления. И жертвы одного из них не дожили до Нового года. Умирали в этом доме, пока остальные накрывали на стол и разворачивали подарки.

На самом деле все равно, когда умирать. Но Вадим очень не любил преступления в праздники. Как-то не вязались они с особым ощущением, которое заставляет даже взрослых верить в Деда Мороза.

Игорь Петрович Болотов подошел к столику Кости Корастылева с бокалом. Этот парень оказался ему очень полезен в этом году. Хотя сначала он относился к нему настороженно. Он был человеком Фроловского, засланным казачком.

Мысль о том, что «Чугунмет» – это совместная собственность Болотова и Фроловского, бесила Игоря Петровича. Бизнес, работа, завод стали лекарством. Болотов сутками торчал на предприятии, чуть ли не у каждой домны лично стоял. С тем, что контрольный пакет акций – плата за смерть Маши, а значит, страшнее контрольного выстрела, Болотов постепенно смирился. Не было у него другого выхода. Его отказ не вернул бы дочь, но мог стоить еще кому-нибудь жизни. Взорвав машину родителей другой Маши, Фроловский ясно дал понять: он не остановится. Он будет переть, как асфальтовый каток, как танковая армия, как смерч, несущий смерть.

Игорь Петрович давно понял, что жизнь – это не добро и зло, а компромиссы между ними. Что-то теряешь, что-то находишь. Пролетели годы, и он успокоился. Почти отошел от дел, перепоручил все Илье. Но Фроловский любил напоминать, ковыряться в ране. Он не оставлял их в покое, обсуждал с Болотовым совместные дела. Мол, не забывай, я – твой благодетель. На моих деньгах и связях ты процветаешь. Это было то же самое, как если бы Игорь Петрович стал повторять ему изо дня в день: твой сын – сумасшедший убийца, ты вырастил урода, ты – отец чудовища. Но Болотов был не так воспитан, да и не факт, что Анатолия Федоровича волновали подобные сантименты.

Игорь Петрович мечтал избавиться от такого партнера. Для бизнеса это уже значения не имело. Это в конце ХХ века почти любому административному зданию требовалась бандитская крыша. Теперь сомнительная репутация Фроловского «Чугунмету» только мешала. Завод исправно платил налоги, зарплаты, был градообразующим предприятием, вел активную внешнеэкономическую деятельность. Так что если и рубить канаты, застрявшие в грязи прошлого, тащившие всю семью на дно, то сделать это надо было именно сейчас. И Костя Корастылев здорово помог в этом Игорю Петровичу. Поэтому он и подошел к нему в ресторане.

– Спасибо, парень! – искренне сказал Болотов.

– Не за что. Наши интересы совпали, – отозвался Костя.

– Я помог тебе, ты – мне. Кстати, завтра Дед Мороз принесет тебе ключ от банковской ячейки. Как и договаривались. Веришь в Деда Мороза? – усмехнулся Игорь Петрович.

– Вам верю, – серьезно отозвался Корастылев.

Про своего бывшего босса он такого сказать не мог.

Жене не хотелось, чтобы эта ночь кончалась. Илья вел себя так, будто и не было этой недельной разлуки. А если и была, то это еще больше сблизило их.

И все-таки, что же произошло? Илья вернулся к жене из чувства долга, а на самом деле его тянуло к Жене? Или это с Женей он из чувства вины? Она явилась такая вся несчастная в его кабинет. Стоп! Она специально постаралась не выглядеть несчастной. Грустной – да, но не жертвой мировой скорби. Специально ведь накручивала волосы, одевалась, улыбалась. Да и не жалел ее Илья, а желал.

Эта ночь особенная. Как ее встретишь, так год и проведешь. И Илья явно предпочел провести его с Женей. От этой мысли ей хотелось петь. Без слуха и голоса. От счастья.

Они просто сидели, обнявшись, на диване в темноте и смотрели на снег за окном. Ярко светила луна. Фонарей не требовалось. Казалось, что они одни во всем мире. И больше им никто не был нужен. Хорошо! А ведь раньше Женя терпеть не могла зиму, если это не «Зима» Вивальди, конечно. Но Илья все изменил. Изменил ее. Так что не зря они танцевали тогда под песню «Ветер перемен».

Совсем другая музыка резко и требовательно ворвалась в кабинет. Мобильный телефон. «Лена» – высветилось в окошечке. Илья ответил, хотя знал, что не услышит ничего хорошего.

В тот вечер, когда погиб отец, Елена Болотова была в отчаянии задолго до того, как все случилось. Илья привез в их дом любовницу! На глазах у жены, отца, своих родителей он был с этой девицей. Лене казалось, что он даже хвастается ею, как человек, пригревший дворнягу. Не ожидали? А я сделал это!

Она не узнавала мужа, всегда сдержанного, воспитанного. Приволочь в дом тестя любовницу – верх неприличия. Но Лена не могла бросить ему это в лицо, начать качать права. Их семейная жизнь с самого начала была не такой, как у всех. Брат Лены погубил сестру Ильи. Эту вину никогда не искупить. Илья же мог вести себя как заблагорассудится. «Он ведь такое пережил». Как будто бы она не переживала.

Лена пребывала в ярости и тоске. Она возлагала большие надежды на этот вечер. Она не собиралась уговаривать мужа вернуться, просто надеялась на новое платье – с миланского показа. На новую укладку, за которую отдано в два раз больше, чем за старую. На себя саму – ведь таких называют роскошными женщинами. Илья не сможет устоять.

Возможно, так бы и случилось, если бы он приехал один. Но он привез с собой эту Женю. Унизил Лену, и она решила не церемониться. Отец давно предлагал переписать на нее свои акции «Чугунмета». Так из надоевшей жены Лена превратилась бы в ценного партнера, с которым нужно считаться. Она всегда была далека от бизнеса, но сегодня убедилась, что это ее последний шанс.

– Давно бы так, – сказал Анатолий Федорович ей за ужином. – Я сегодня же все улажу. Ты приходи ко мне позже, разработаем стратегию. Я покажу тебе пару слабых мест «Чугунмета». Илья не захочет проблем на предприятии, он будет у тебя в руках. А то ишь разгулялся, кобель…

Они не успели разработать стратегию. Позже к Лене в комнату ворвался охранник и возбужденно сообщил, что хозяин застрелился. Она не поверила, побежала в отцовскую спальню.

Анатолий Федорович лежал на кровати с простреленной головой. В правой руке уже не отец, а труп сжимал пистолет, в левой – записку:

«Лена, я смертельно болен. У меня рак, операция не помогла. Я больше не могу терпеть боль. Я не хочу умирать в муках. Денежные дела я решил. Прощай, дочка…»

У нее потемнело в глазах, а в висках оглушительно застучало. Это был ее самый страшный кошмар. С детства она боялась самоубийц и интересовалась ими. Они казались ей людьми с другой планеты, знающими страшную тайну. Потом о смерти начала то и дело говорить мать.

И шептались, что она специально перепутала газ и тормоз. Затем брат полез в петлю. Лене стали сниться кошмары. Петля, которая сама надевается на шею. Пистолет, из которого ей любезно предлагают застрелиться.

И теперь этот кошмар ожил. Когда ее отец умер…

Ее отец, сильный, способный решить любую проблему. Ее отец, из плоти и крови, теперь холоднее остывающей ночью крыши. Его больше нет. Это не его рука, и закатившиеся глаза, и перекошенный рот. Так нельзя. Это ужасно! Как он мог? Все, что угодно, только не такая смерть. Она уже представляла себе заголовки новостей: «Самоубийство политика», «Фроловский застрелился: из-за непутевого сына, проблем в бизнесе или раковой опухоли?».

А она навечно – дочь самоубийцы.

Ей было страшно, противно и до слез жаль себя. Она осталась совсем одна на этом свете, наедине со своими кошмарами. Отец бросил ее, предал. И тогда она схватила полотенце и через него – пистолет. И начала стрелять. По своему ужасу.

И почему-то у нее получился крест. Наверное, потому, что она не раз слышала про стрелка-некрофила. И даже пыталась себе представить, как это так – крест из огнестрельных ран.

А теперь такой крест у нее получился как бы сам собой.

Вот так. Она разработала собственную стратегию. Не было никакого самоубийства. А из убийства можно даже выгоду извлечь. И сережка нашлась так кстати. Вроде бы все получилось. Никому и в голову не пришло, что Лена – из семьи самоубийц. Никто не шептался: дурная наследственность, наверное, скоро настанет и ее черед.

Нет, все шло хорошо. Муж, его семья, забота. Но теперь все насмарку! Все усилия пропали даром. Лене хотелось выть от отчаяния.

Но она, конечно, не стала этого делать. Она поразмышляла, выпила пару коктейлей, собралась с силами и позвонила Илье.

– Думаешь, я позволю вытирать об меня ноги? – ледяным тоном спросила она. – Ты издевался надо мной в доме отца. Ты сегодня выставил меня посмешищем. Двадцать человек спросили у меня: почему я одна, неужели меня бросил муж? Да, ты бросил меня. Но тебе придется дорого за это заплатить. Я еще подумаю, продать ли мне свои акции «Чугунмета» твоим конкурентам в России или за рубежом. В любом случае уже завтра жди аудиторов, СЭС, природоохранную прокуратуру и Ростехнадзор. Как совладелец я могу потребовать, чтобы до результатов всех проверок деятельность предприятия была приостановлена. Конечно, отец говорил, что у вас там непрерывный цикл. Что, если задуть домну, потребуется капитальный ремонт на многие миллионы. Только мне на это так же наплевать, как тебе наплевать на меня…

Наташа честно пела до четырех утра. Больше просто не могла. Нужно пожалеть связки. И свои нервы. Хозяйка не возражала. Все равно гости начинали расходиться. А оставшиеся вполне резво отплясывали под «Дискотеку 80-х».

Наташа вызвала такси, с удовольствием сменила шпильки на кроссовки, а серебристое вечернее платье – на джинсы и свитер. Впереди два выходных дня. Народ здорово потратился сегодня и теперь в рестораны потянется ближе к Рождеству. Можно перевести дух. Вернуться к своему Гершвину. Мешать никто не должен. Видимо, эта молоденькая блондинка утешила Корастылева.

Однако когда Наташа вышла из ресторана на улицу, путь ей перегородила машина Кости и он сам. Блондинки поблизости не наблюдалось. Наверное, пошла попудрить носик. Если бы эти блондинки знали, что происходит, пока они любуются своим отражением в пудреницах… Какими эпитетами награждают их и их попки кавалеры, с какой поспешностью хватаются за мобильники, чтобы звякнуть какой-нибудь брюнетке или собственной жене, цвет волос которой вообще не важен…

– Наталь, нам надо поговорить, – как ни в чем не бывало заявил Костя.

– Я не хочу с тобой разговаривать, – отрезала она. – Где ты свою девушку потерял? С ней и разговаривай.

– Ты – моя девушка, – безапелляционно заявил он.

– Всю ночь ты лапал другую.

– Ты ревнуешь? Я в этом не сомневался. Можешь говорить что хочешь. Но тебя тянет ко мне. Так что хватит ломаться.

Ломаться? Ломается шоколад в руках. А она не знает, как жить дальше, чтобы не презирать ни себя, ни мужчину, который будет рядом.

– Пока, Костя! – Она приняла самый независимый вид.

Обошла и его, и его машину и села в такси. Но Корастылев поехал следом.

– Это хвост или эскорт? – поинтересовался шофер у пассажирки.

– Это недосмотр одной блондинки, – хмыкнула брюнетка Наталья Вяземская. – Прибавьте скорости, пожалуйста.

Ей не хотелось выяснять отношения с Костей еще и в подъезде своего дома. Поэтому она поторопилась расплатиться и почти бегом бросилась в парадную. Замки входной двери открылись на удивление легко. Наташа вбежала в свою квартиру, думая, что это убежище.

Оказалось наоборот. Она включила свет и вздрогнула от неожиданности. В коридор вышел мужчина. Ее встречать. Но она живет одна, и встречать ее некому. И никаких сантехников или электриков она не вызывала. Да и почти все сотрудники ЖЭКа давно валяются лицом в салате. Новый год же!

Мужчина был абсолютно незнакомый и очень неприятный. Наташе бросились в глаза наколки в виде крестов на обеих руках непонятно откуда взявшегося типа.

Глава 19

Женя ощущала себя будильником для Везувия. Он проснулся и погубил Помпеи. Женя же разбудила в Лене вулкан. Жена так яростно бросалась в мужа угрозами, что любовница услышала каждое слово. И испугалась. Она не хотела, чтобы пепел и лава погребли под собой «Чугунмет».

Конечно, бывают красивые романы. Великая певица и великий виолончелист. Мастер и его Маргарита, тоже, между прочим, Елена. Все они оказались друг у друга совсем не первой любовью. Были метания, разводы, проблемы. Но настоящая любовь не знает преград и сожалений, поэтому она и настоящая.

У Жени и Ильи – всего лишь связь. Причуда, которая почему-то возникла у него. Подарок, который почему-то преподнесла судьба ей. Все это яйца выеденного не стоит. Не говоря уже о задутой домне градообразующего предприятия. Смешно, ей-богу! Зря Елена Анатольевна так испугалась. Ее соперница ведь не Анжелина Джоли, или кого там считают самой сексуальной женщиной планеты. У Ильи скоро пройдет эта блажь, а жена останется. Никаких сомнений.

Выплюнув свои угрозы в лицо, а точнее, в ухо мужа, Лена Болотова бросила трубку. Не стала слушать ни объяснений, ни уговоров. Да Илья и не собирался оправдываться или умолять. Они же не в детском саду, чтобы он вдруг сменил тон и залепетал: «Ну что ты, зайка! Это же была шутка. Я сейчас приеду». И они обойдут каждого из двадцати гостей. «Я не бросил мою жену!» – с выражением скажет Илья. И они с Леной засвидетельствуют это долгим поцелуем…

Илья не знал Лену такой. Он понимал, горе не красит. Отчаяние не делает добрее. Но всему же есть границы. И его жена их сейчас нарушила. Вероломно, с объявлением войны.

Он вернулся на диван, у которого сегодня был аншлаг. Хотя до этого мебель года два стояла почти без дела. Илье больше пригождался стол для переговоров, а этот атрибут он считал имиджевым и бесполезным. Все меняется. «Ветер перемен».

Женя сидела рядом с видом воробушка, который не знает, покормят его или прогонят прочь. Вот этого Илья Лене никогда не простит. Ее звонок, как из пушки, расстрелял спокойствие и их сосредоточенность друг на друге. Но все это поправимо. Илья обнял Женю.

– Ты чего такая напряженная? У нас, конечно, имеется автономный генератор на крайний случай. Но скачки напряжения ни к чему…

Она удивилась, как он может шутить, когда его бизнес, благополучие его семьи, тысячи рабочих мест под угрозой.

– Илья, это было слишком. И в самое неподходящее время. Все-таки Новый год. Семейный праздник и все такое. Даже мне было бы плохо сегодня одной. Хотя я привыкла быть одна. А Елена Анатольевна не привыкла. Это жестоко.

– Одна? Ну вообще-то Елена Анатольевна была в окружении минимум двадцати любопытных гостей и еще кучи не любопытных. Это не считая русалок и Верки Сердючки.

– Я тоже ведь не о буквальном одиночестве. Сидишь дома, за столом, вместе со всеми. Но чувствуешь себя в скафандре. Все живут по правилам, всех любят. А ты – изгой. И они смотрят на тебя или с жалостью, или с недоумением. Ты же не понимаешь, как они могут веселиться, когда все так плоско, мелко и известно заранее. И что подарят, и что положат в оливье, и кто напьется.

– Но ты ведь не могла предположить, что вместо оливье будет икра? – улыбнулся он. – Хотя кое-что, конечно, вышло предсказуемо. Не могу представить себе эту ночь без тебя.

– Но ты же уже почти ушел, – напомнила она.

Ушел от нее. К жене.

– Если бы ушел, то ничего бы не представлял. Хорошо, что остался. Это открывает простор для фантазии, – многозначительно сказал он и поцеловал ее куда-то в ухо.

Но Женя отстранилась.

– А как же аудит и Ростехнадзор? Неужели тебя не беспокоит, что уже завтра журналисты оборвут телефоны: «Это правда, что «Чугунмет» будет распродан по кускам? Как вы прокомментируете тотальные проверки на предприятии?»

– Так ты беспокоишься, что тебе не дадут отдохнуть? Эльвира Павловна призовет вас встать в строй, выдаст пресс-релизы вместо автоматов и отправит на передовую – опровергать слухи и домыслы?

– Слухи и домыслы наносят ущерб деловой репутации не хуже автоматов, – волновалась Женя.

Илья же сосредоточил внимание на ее ушке.

– Тебе не о чем беспокоиться, – прошептал он в него. – Угрозы Лены из серии «лает, но не кусает»…

А вот он ее укусил. За мочку. Слегка. И нежно…

Охранник «Чугунмета» не поверил своим глазам, когда в рассветных сумерках увидел своего босса выходящим из лифта с большой сумкой в руках и в компании одной из сотрудниц. Неужели тут была корпоративная вечеринка, а секьюрити даже не в курсе? И где же другие гости? Или случилась какая-то производственная авария, и шефу пришлось оторваться от застолья для ее ликвидации. Но когда же он вошел, чтобы сейчас выходить? Или все дело в шампанском? Охранник выпил в одиночку целую бутылку под «Голубой огонек» по телевизору. Нужно же как-то скоротать время, отметить. Выпил, заснул прямо на рабочем месте. Плохо, но сегодня объяснимо. Так вот, заснул, и ему приснился шеф с сумкой и девушкой…

«Ноги трупа находятся в метре от входной двери. Пятна крови на паркете по направлению к окну. На кухне разбитый стакан. Стреляные гильзы…» Вадим Уфаев старался побыстрее покончить с протоколом осмотра места происшествия. Мертвые казенные фразы не заглушали внутренний голос.

Неделя – это большой срок. И ведь даже не требовалось его задерживать и арестовывать. Достаточно было выйти на след, припугнуть, взбаламутить воду. Он бы понял, что запахло жареным, и залег бы на дно. И не стал бы шляться по загородным домам и отстреливать людей.

У Вадима были реальные шансы. Надо было настоять, чтобы Скупцов дал подробное описание Крестоносца. Не только татуировки, но и рост, возраст, разрез глаз. Надо было фоторобот составить. И по всем каналам показать: «Его разыскивает милиция. Вооружен и очень опасен!»

Не выдает Скупой пароли и явки, видишь ли. Честный фраер, мать его. Ну в таком случае СИЗО – не санаторий, куда он лег поправлять здоровье. Хочет защиту правоохранительных органов – пусть помогает этим органам.

Была, была у следователя Уфаева реальная возможность встретить рассвет этого дня в своей постели, со своей женой и чистой совестью.

– Вадим, ты должен взглянуть, – окликнул его начальник убойного отдела. – Мы нашли кое-что интересное…

– Тебя шантажировали? – Это была новость номер один, заставившая Илью нахмуриться.

После пяти утра он отвез Женю в квартиру, из которой ее теперь не вытащит и подъемный кран. Около шести вернулся к себе домой и лег спать. К счастью, Лена пока не примчалась выяснять отношения. До полудня Илью никто не беспокоил, а потом в его комнату ворвались Маша и Сергей.

– Мы больше не можем ждать! – Нетерпение было написано у сестры на лбу.

– Илья, мы знаем, как погиб Фроловский, – выдал главную новость друг.

– Я сейчас встану и тоже узнаю, – понял Илья.

Так и получилось. Однако они начали рассказывать по порядку, и под номером первым шел шантаж. Чинного завтрака не вышло. Они обсуждали слишком горячую тему, чтобы просто пить кофе, болтая.

– Это даже хорошо, что он стал меня шантажировать. Иначе мы не вышли бы на него и не развязали ему язык! – заявила Маша.

– Кто он такой? – уточнил Илья.

– Один из охранников Фроловского. Он был в курсе всего, – пояснил Сергей. – И решил попугать впечатлительных дамочек, стал посылать им вымогательские письма. Почти всем в той ситуации было что скрывать. Заплатят – хорошо, нет – он переживет.

– Значит, вот чем вчера занималась моя служба безопасности. А почему мне не доложили?

– У тебя, шеф, других проблем хватало, – отмахнулся Сергей. – И потом лучше докладывать не о намерениях, а о проделанной работе. Итак, охранник неожиданно стал одним из главных действующих лиц. Он же обнаружил труп хозяина.

– Но разве не Маша его обнаружила?

– Сначала на него еще и Лена полюбовалась… Это с самого начала было странное дело. Почти каждый из гостей ненавидел хозяина и готов был вышибить ему мозги. Конечно, теоретически. Маша мечтала отомстить убийце родителей. Вся ваша семья едва терпела Фроловского. Костя хотел власти, Лена – денег отца. Мотивов для убийства хватало. Однако все дело в том, что никакого убийства не было! – Сергей выдержал эффектную паузу, дождался изумления на лице Ильи и продолжил: – Анатолий Федорович сам себя убил. Все остальное – дело рук Лены и охранника. Есть труп, который изрешетили пулями. Есть орудие убийства, которое оттолкнули подальше от тела. Значит, будет следствие, которое ничего не установит, но разве мало у нас нераскрытых убийств? А чтобы окончательно все запутать, они еще и подделали почерк стрелка-некрофила.

– Да-а, я совсем не знал мою жену, – прокомментировал Илья.

А ему-то казалось, что она уже предстала во всей красе и сильнее удивить не сможет.

– Вот-вот! – кивнула Маша. – Она всем врала. Заварила такую кашу. Расследование, допросы, подозрения. Это было отвратительно. А эта история с моей сережкой! Я обронила ее, наверное, в коридоре, а эта мегера подобрала и использовала. И даже не против меня, а против тебя. Илья, ты тогда испугался за меня? Напрасно, я не убийца. В нашей семье негодяев нет. В отличие от Леночки и ее родственничков. Она – наглая лгунья и шантажистка. Тебе не нужна такая жена!

– Видимо, у нее были причины.

Эта история обрушилась на Илью, как повышение цен на пенсионеров. Но он старался быть объективным.

– Какие?

– Я не знаю, но они есть. Не мне ее судить, Маша.

– А я буду судить! – горячилась сестра. – В любом случае, такое нельзя понять и простить. Из-за нее Сережка подумал, что я была в постели с этим полутрупом. Мерзкая женщина и опасная.

– К тому же она угрожает нашей экономической безопасности, – вынужден был признать Илья.

– Это еще что за новости? – напрягся Сергей.

– Всего лишь сбывшиеся прогнозы. Между прочим, твои.

– Да, брат, я думал, она до такого не опустится. Наверное, уже и экологическим контролем пригрозила и пообещала продать свои акции кому-нибудь позловредней.

– Именно так.

– Но ведь она не застала нас врасплох, правда, Илья?

– О чем вы? – Маша чувствовала себя блондинкой, которая не понимает ни слова на родном языке.

– Когда Илья и Лена, как бы это выразиться, расстались, мы предполагали, что у «Чугунмета» могут возникнуть проблемы, – пустился в объяснения Сергей. – Дележка имущества – от кастрюль до заводов – в такой ситуации неизбежна. И тогда Игорь Петрович решил подстраховаться.

– Отец через Корастылева подсунул на подпись Фроловскому договор, по которому он передает свою часть акций нам, – дополнил Илья.

– Фроловский Корастылеву доверял. Был стар и болен, подписывал для него кучу бумаг. Короче, даже внимания не обратил, что к чему. Известный прием: если ты доверяешь человеку, который принес бумагу, – подпишешь даже приказ о собственном увольнении. Если не доверяешь – не станешь визировать даже распоряжение о собственной премии, будешь искать подвох.

– Это же… Это незаконно, – поняла Маша. – С волками жить?

– Это всего лишь страховка, – возразил Илья. – Если бы наши опасения не оправдались, не пришлось бы прибегать к такому средству. Конечно, этот прием из арсенала рейдеров. Конечно, Лена будет оспаривать этот договор в суде. Внесение изменений в реестр акционеров – процесс долгий, требуется решение собрания акционеров, нотариальное заверение ряда документов и так далее. Но до решения всех спорных моментов Лена тоже не сможет ничего сделать со своими акциями.

– Однако сейчас у нас есть страховка получше! – воскликнула Маша. – Без судов и нотариусов. Мы знаем страшную тайну Лены…

И в этот момент, совсем по-киношному, в квартиру Болотовых ворвалась Лена. Она была не похожа сама на себя. Ее идеальная прическа растрепалась, помада смазалась, платье измялось. Увидев Илью и ничуть не смущаясь общества Маши и Сергея, Лена, как какая-нибудь торговка на рынке, закричала: