Текст книги "Матушкины цветочки"

Встреча

То, о чём я сейчас собираюсь писать, довольно странно прозвучит для нашей православной среды.

Рождение свыше… Кто об этом задумывается? Кто понимает, что это такое? Когда это происходит и где? Как об этом молиться? Когда? Зачем? Столько вопросов, а есть ли ответы?

В 3-й главе Евангелия от Иоанна происходит знаменательный ночной разговор Христа с Никодимом, одним из начальников иудейских. Причём Никодим начинает его с того, что в качестве приветствия называет Иисуса учителем, приравнивая Его к одному из пророков или людей, любимых Богом. А Иисус вместо ответного приветствия вдруг говорит ошеломившую Никодима вещь: «…истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия» (Ин. 3:3). Вот линия раздела жизни. С одной стороны – благие намерения, порывы, дела веры. Отдай Богу всё, а Он довершит остальное. По другую сторону: не годится всё, на что ты способен. Пока не родишься свыше, даже не увидишь, что приготовил Бог. Новое рождение… Новое сердце… Рождение свыше осуществляет Бог, только Он может восстановить красоту Своего творения!

Это должно происходить в крещении, как традиционно говорит об этом Церковь. Но сегодня, как правило, люди крестятся не очень понимая, что происходит.

Получается, что Таинство совершилось, благодать от Бога получена, а от человека – что? Очень часто – почти ничего. А должно что-то произойти. Это что-то – сильнейшее переживание, встреча со своим Создателем, Богом! А Встречи как бы и не было…

Традиционный путь воцерковления взрослого человека: какой-то толчок в виде некоторых обстоятельств, обращение к Богу, уверование, приход в Церковь (или наоборот: приход, потом уверование), возможно, где-то посередине – крещение. А дальше – жизнь православного христианина. Службы, исповеди, причастие, посты-праздники. Где здесь рождение свыше? Можно предположить, что это момент уверования или крещения. Или первая исповедь? Или первое причастие? Или это происходит спустя годы? А происходит ли? Опять вопросы…

Традиционный путь воцерковления ребёнка: крещение, походы в храм – сначала в коляске, потом пешочком. Воскресная школа. Вход во взрослую жизнь – в качестве верующего или уже неверующего. В лучшем случае – службы, исповеди, причастие, посты-праздники. Где здесь рождение свыше? Опять вопрос.

Любая стройка начинается с довольно странных работ. Вместо того чтобы устремляться вверх, возводя этажи за этажами, отделывая их и украшая, люди начинают вгрызаться в землю, возводя в сыром и грязном котловане какие-то непонятные (и, кажется, ненужные) конструкции – фундамент. И только когда закончится этот «подземный» цикл, начинаются работы по возведению всем понятного, ожидаемого, красивого здания. Мне кажется, что рождение свыше и является этим фундаментом, без которого не возведёшь здание веры. Чтобы устремиться вверх, надо сначала вгрызться вглубь.

Батюшка точно знает, когда эта Встреча произошла с ним. Я помню, как он уехал в Москву одним человеком, а вернулся другим. Это было явно, и это было страшно. Страшно, потому что я не могла понять: что же произошло? И даже когда я сама уверовала, это резкое изменение близкого человека всё так же удивляло.

Путь веры сложный. Но он потому и сложный, что эта дорога – движение вперёд. На дороге встречается много трудностей, но главное – это верно выбранное направление и решимость двигаться к цели.

Спустя несколько лет я впервые задалась вопросом: а сама я родилась свыше? И что это такое есть? И тогда я решила дойти до конца. Пришлось долго разбираться, много читать. Как-то, разобравшись в одном вопросе веры, я побежала к батюшке, чтобы поделиться с ним этой радостью. А он удивился:

– Ты что, этого не знала?

Да, не знала. Я ведь семинарий не кончала, шла на ощупь, Бог вёл. Он один – когда через людей, когда через книги, когда наитием каким-то – вёл и вёл меня, глупую, неучёную, но очень хотевшую узнать Его правду.

И вот, уже будучи много лет матушкой, я встала наконец перед Богом, и приняла Спасителя сердцем, и посвятила Ему жизнь.

Конечно, мы не могли по-другому и растить детей. Мы им говорили:

– Хорошо, что ты в Церкви. Хорошо, что ты стараешься, молишься, исповедуешься, причащаешься, читаешь Библию. Всё это очень хорошо. Но это ещё не всё. «Надлежит вам родиться свыше», – это Христос сказал.

И когда-то наступит момент, когда ты встанешь перед Богом, и Он тебя спросит: «Ну что? Ты с кем?». И надо будет дать ответ, сделать выбор. Принять Его или отказаться. И если примешь – произойдёт Встреча. Это будет твоя вера, а не родителей, духовника, крёстного или кого-то ещё. Если это произойдёт с твоими детьми, то в трудном подростковом возрасте, когда дети обычно разрушают всё вокруг, чтобы построить что-то своё, свою личность, от веры они не откажутся. Потому что это – не чужое, это – своё.

По-разному, но все семь наших детей пережили подростковый возраст. Конечно, некоторых потряхивало (и нас вместе с ними), но кончилось всё благополучно. Никого мы не оставили за бортом Ковчега Спасения. Думаю, во многом благодаря нашей нацеленности на рождение свыше, на Встречу.

Старшенькая

Как сейчас представить, что девочка-первоклассница ходит в школу пешком пять автобусных остановок, одна, в любую погоду, проходя насквозь один из самых «неблагополучных» районов города с гордым названием «Космос»? Но Лера с первого класса топала в школу туда и обратно совершенно одна. И, между прочим, всегда благополучно, за исключением тех случаев, когда она теряла свои вещи. Это случалось постоянно. Однажды в один школьный день она потеряла сменку, шапку и варежки.

Мало того, что Лера ходила одна, я просила её ещё купить что-то по дороге домой. Такая самостоятельная капелька! Но однажды она заставила меня вспомнить, что ей всего семь лет.

Я попросила Леру купить к чаю булочек. Рядом с нашим домом магазинов было крайне мало, а вот рядом с Лериной школой, в 5-ом микрорайоне, побольше. Маленькой денежки у меня тогда не оказалось, я дала крупную в расчёте на пять булочек и сдачу.

Ко времени возвращения дочки из школы, выглянув в окно, увидела её, а ещё соседку. Обе, пыхтя, тащили какие-то сумки. Зашли в калитку и начали выгружать сумку, ранец, мешок для сменки – всё набитое булочками. Соседка с интересом поглядывала на моё растерянное лицо, не решаясь спросить, кого я жду к чаю с таким богатым угощением.

– Лера, зачем нам столько булок?

– Ну, я не знаю… Сколько денег ты дала, столько я и купила, – ответила моя ответственная дочь.

Кажется, это был чуть ли не единственный её прокол.

Когда меня увозили в очередной раз в роддом, я с нетерпением ждала, когда меня навестит батюшка. Каждый день он привозил передачу и поддерживал меня до самой выписки из роддома. А ещё я ждала, когда Лерочка приведёт всех детишек повидаться с мамой (а это поездка на автобусе почти в другой конец города). Уже на следующий после родов день медсестра приносила мне передачу из дома, собранную старшенькой (всё аккуратно запаковано и подписано), и я спешила к окну, а вместе со мной все новоиспечённые мамочки из моей палаты. А под окном – шеренга детишек, все нарядные, помытые, причёсанные, во главе с Лерой. Мне даже кажется, что со мной они никогда так привлекательно не выглядели, как они гляделись в моё отсутствие под Лериным строгим оком. И все соседки начинали восторженно ахать, а я млела от любви к моим солнышкам и к моей старшенькой – «маленькой мамочке» Лере.

В каждой семье имеются свои семейные признаки, что мама беременна (кроме общепринятых, конечно). Батюшка считает, что мой главный признак очередной беременности – это резкое отупение. А у Леры были свои наблюдения.

Как-то на улице я встретилась с её школьной учительницей. Немного поговорили о школе, о Лериных успехах, а потом учительница в лоб ошарашила меня следующим вопросом:

– А что, вы опять ждёте?

Я начинаю мяться, потому что ещё никто, кроме меня и мужа, не знает, что так оно и есть.

– Ну… А почему вы спрашиваете?

– Да мне Лера сказала!

– Не может быть! Что она могла сказать?

– Она сказала: «Мама опять на всех кричит. Значит, она беременная».

Вот такой точный диагноз и тонко подмеченная моя раздражительность и несдержанность в сложных обстоятельствах, с которой я безуспешно воюю до сих пор.

Многодетный пост

Пост в многодетной семье… Пост в любой семье, конечно, проблема, а в многодетной – проблема в квадрате.

Мамочка целый день у плиты. Постоянная готовка, кормёжка, а дети, вставая после обеда из-за стола, спрашивают:

– А ужин скоро?

Особенно, конечно, тяжело было во дни так называемого «сухоядения». «Сухо» – потому что без масла, даже растительного. Долгие годы мы придерживались строгого монастырского устава. И в Великий пост сухоядение у нас было пять дней в неделю почти для всех членов семьи. Мы очень ждали субботы и воскресенья, чтобы вкусить всё то же самое, но с маслом. Каши, овощи, блины – всё без масла и, конечно, насыщает ненадолго. Жареная картошка в субботу – мечта всей недели.

Дети по-разному переносили испытания постом. И по-разному подвизались. Лера старалась соблюдать пост по максимуму. Спустя несколько лет мы даже заставили её начать кушать в среду первой недели Великого поста (у нас было строго – отказ от еды с понедельника до пятницы), потому что тревожило её здоровье и перенесённое в раннем детстве воспаление лёгких. Лера, кстати, очень расстраивалась таким послаблениям.

А вот Ксению мы не трогали, и она благополучно голодала с понедельника по пятницу первую неделю Великого поста, наслаждаясь чаем с сухариками. Как-то в нашу православную гимназию нагрянула комиссия из ГОРОНО, очень некстати, именно на первой неделе поста. Некстати, потому что комиссию надо было угостить обедом в гимназической трапезной, а на обед было что-то очень постное, без мяса, без рыбы. Но всё же с постным маслом. Конечно, члены комиссии задали резонный вопрос: что это за обед такой для детишек? Директор гимназии сообщила, что в Православной Церкви начался пост. И в ответ получила яростное возмущение по поводу такой жестокости к растущим детским организмам и недостаточности калорий для детских умов. Надо было как-то гасить это возмущение, и директор сказала, что покажет девочку-отличницу, которая и того, чем в трапезной кормят, не ест, а голодает с понедельника по пятницу. С большим трудом удалось нашей несравненной Валентине Афанасьевне поймать пробегающую мимо по коридору Ксюшу и, запыхавшуюся, румяную и круглощёкую, со сверкающими глазами, поставить перед комиссией.

– Вот, пожалуйста, самая строгая постница…

И комиссия молча и покорно поплелась в трапезную.

К концу поста, Рождественского и Великого, к нам всегда заезжали Киселёвы и Рубцовы – наши друзья, две чудесные супружеские пары, строители и благотворители нашего храма. Киселёвы накануне Рождества, Рубцовы перед Пасхой. Они подвозили большущую сумку продуктов к Празднику в качестве подарков детям. Дети эту традицию уже знали и с нетерпением ждали их приезда.

Как-то раз накануне Пасхи, в Великую Субботу, раздался звонок в дверь, и на пороге нарисовались Анатолий и Ольга Рубцовы с большущими сумками. Батюшка вышел их обнять и затеял какой-то разговор, а дети вереницей потянулись разгружать продукты, вытаскивая их из сумок и относя на кухонный стол. Я, конечно, руководила этим процессом и, подхватив пакет с фруктами, встроилась в шеренгу детишек, так как коридор у нас был очень узким. Впереди меня шла Сонечка, которая несла батон варёной колбасы. Несла она его очень бережно, как новорождённого младенца. И даже немного покачивала. Войдя на кухню, перед тем как положить колбасу на стол, она ещё немного её покачала и, нежно глядя на колбасу, пропела: «Как же я по тебе соскучилась…».

Семья в гостях

Наши друзья на праздники звали нас в гости. Это были почтенные люди, живущие в красивых больших домах, обставленных дорогой мебелью. А наш табор сроду такой красоты не видел, и как в ней существовать – не очень понимал.

В первый раз, когда мы оказались у них в гостях, дети недолго посидели за столом, а потом, поблагодарив, разбежались по всем этажам хозяйского дома. Я сидела как на иголках, понимая, что ситуация становится неуправляемой. С верхнего этажа раздавались крики, визги, топот ножек. Сначала прибежала Ксеня и с восторгом сообщила, что наверху есть чудесная ванночка, где можно помыть ноги. Её блестящие ножки говорили о том, что намерение Ксени было уже исполнено. Потом спустилась Фрося и похвалилась, что в очень удобной ванночке можно мыть кукол. С куклы капало на пол, но, к счастью, хозяева этого не замечали. А потом прибежала Павлочка, радостно оповестив всех, что она самостоятельно пописала в ванночку, где Фрося купала кукол. Мне всё-таки захотелось разобраться с загадочной и очень универсальной «ванночкой», и я поспешила на второй этаж. В шикарном санузле стояло биде, сверкая от гордости за свою многофункциональность, а Лидочка мыла в нём своё раскрасневшееся после беготни лицо.

Тихо этот вечер не закончился. В конце нашего визита раздался грохот, и, прибежав наверх, мы все, включая хозяев, увидели пустую раму двери их спальни и пол, усеянный осколками некогда красивого декоративного стекла.

Мы с батюшкой всегда удивлялись, когда опять получали следующее приглашение в эту семью. Святые люди!

Если люди как-то смирялись посещениям своих домов нашей многодетной семейкой, то животные, умей они разговаривать, ответили бы твёрдым «нет». Им приходилось намного труднее их кротких хозяев.

Когда нам надо было зачем-нибудь ехать в Красноярск, мы почти всегда останавливались в гостеприимном доме чудесной нашей Марины, с которой не только давным-давно дружили, но и совместно делали все выставки собранного батюшкой Музея современного христианского искусства (МСХИ).

Как-то поздно вечером мы нагрянули к ней почти все и засиделись за столом, беседуя по душам. Дети в это время играли с кошкой Люсей в другой комнате. Спустя какое-то время к нам на кухню вбежала Фрося и выпалила:

– Тётя Марина! А что ваша Люся высунула язык вот так и не шевелится?

Мы ринулись в комнату и обнаружили несчастную Люсю в предобморочном состоянии и с высунутым языком. Почтенная кошка, мирно живущая со своей доброй хозяйкой, и не подозревала, что на свете есть такая весёлая компания малышей, жаждущая как следует с ней поиграть и пошуметь.

Только Марина кошку откачала, как Люська исчезла и весь следующий день, пока мы гостили в Красноярске, не показывалась. Где она пряталась всё это время, даже Марина не могла определить.

С этого дня, как только мы приезжали к Марине в квартиру, то, переступая порог, слышали Люську, опрометью несущуюся куда-то в своё убежище. Больше её мы не видели никогда.

Кот напрокат

Четырнадцать лет мы прожили в половине деревянного домика на два хозяина, который почему-то у некоторых завистливых граждан города именовался «коттеджем». По московским меркам это был бревенчатый барак. Дом был старый, 1952-го, кажется, года постройки. Всё в нём уже при нас пришло в ветхое состояние. Постоянно прорывало батареи, ржавели трубы, протекала крыша, дымила печь и т. д. и т. п. Скучно даже вспоминать. Но он был довольно милый, нами обжитый и любимый, с небольшим участком, в тихом районе геодезистов. Мы поменяли на этот «коттедж» нашу квартиру в пятиэтажном доме, когда у нас было двое детей. Мечтали жить на земле. У нас был свой маленький огородик, теплица, сарай и даже погреб. Очень полезные вещи для многодетной семьи. Но в этом старом бревенчатом доме водились мыши; особенно много их было зимой – они сбегались с окрестных полей и очень донимали нас. В какой-то момент терпение наше лопнуло, и мы решили-таки что-то предпринять. По совету знающих людей был выпрошен знаменитый в Лесосибирске кот – великий воин против мышей и крыс. Нам доставили его прямо в дом – крупного, красивого и серьёзного. Дети были в восторге. Они по очереди носили его на руках, целовали в мордочку и во что-то играли, периодически ссорясь друг с другом. Иногда мимо меня проплывала процессия во главе с очередным обладателем кота, со скулящей толпой несчастных очередников позади.

– Ты уже долго держишь, отдай мне!

– Почему тебе? Ты носила недавно. А я всего три раза!

Я как-то упустила из вида эту ситуацию и опомнилась только к вечеру, в очередной раз услышав ссорящиеся из-за кота голоса.

– Пустите кота на пол, скорее!!!

Крикнуть-то успела, но было уже поздно. Кот, жалобно мяуча, обильно описал малыша, и, пока тот растерянно моргал, вырвался и пулей вылетел за дверь. О горе, это же не наш кот! Где мы будем искать его? Что скажем хозяевам через день, когда надо будет его возвращать?

Видно, придётся нам и дальше сосуществовать с нашими мышами, тем более что, в общем-то, мы к ним уже и привыкли.

А кот, худой и грязный, вернулся к хозяевам через несколько дней, отыскав свой родной, спокойный, милый дом, где его не теребили семь пар ручек и не носили несколько часов без перерыва семь пар ножек.

Игры в гардеробной

Как-то к нам в гости приехали наши друзья, Анатолий и Ольга. Анатолий – директор лесообрабатывающего предприятия города, который взялся за стройку 70-метрового красавца собора. В гости они пришли как раз в разгар стройки храма.

Мы были всегда рады гостям. И всё было бы хорошо, если бы не наша теснота: две комнатки с маленькой пристройкой и проходная кухня. И нас девять человек. Дети, очень любящие гостей, облепили их до того, что сидеть было просто невозможно. А гости так естественно радовались детям, что те, осмелев, залезли им на колени и даже на шею. Практически весь праздничный ужин гости так и просидели в гуще детских головок, ручек и ножек. И в конце вечера Анатолий заявил:

– А по-моему, это неправильно – мы строим такой собор, а настоятель с семьёй живут в такой тесноте. Всё, я буду строить вам дом!

Человек слова, сказал – и построил. Через три года, незадолго до открытия собора. Дом был шикарный – два этажа и подвал, огромный зал, кухня-столовая, часовня, кабинет батюшки, спортзал и куча комнат. Старшим досталось по комнате, младшие жили по двое. Как только мы переехали и начали осваиваться в новом доме, я заметила интересную вещь. После восторгов и восхищений своими новыми красивыми комнатами, дети забивались в самую маленькую коморку, которую я приспособила под гардеробную, стаскивали туда все игрушки и, пихая друг друга локтями и коленками, играли часами. Часто вспыхивали ссоры, когда кто-то в тесноте задевал и ломал построенный другим домик или случайно садился на чью-то игрушку. Но никто упорно не хотел расходиться по своим комнатам. По-прежнему все хотели быть вместе в тесноте да не в обиде.

Кстати, в новом доме у нас появилось заветное, когда-то так поразившее воображение детей биде. Его существование вознесло дом на небывалую высоту, и мы с гордостью показывали биде всем гостям. И каково же было возмущение наших детей, когда дети, приехавшие в Сибирь из Голландии и поселившиеся на несколько дней в нашем доме, спросили, тыча пальцами в биде: «Wat is dat?» (Что это такое?). Пришлось Ксении, лучше всех говорившей по-английски (по-голландски не умел, естественно, никто), на Павлочке объяснять назначение этого предмета сантехники. Все мы вежливо улыбались, думая про себя: «Тоже мне, Голландия… Деревня!»

Чудеса священнического дома

В новый дом нас переселили прямо под Новый год. Дом был ещё не доделан, некоторое время мы жили вместе с рабочими, которые циклевали полы и доклеивали обои. И многое ещё требовалось довести до ума.

В это же время приехал художник из Красноярска, который очень хотел написать мой портрет. Мы с ним дружили ещё с первой выставки будущего МСХИ, которую батюшка проводил в 2000-м году. Саша, так звали этого художника, к Церкви был не очень близок, а, как творческий человек, натуру имел увлекающуюся и мятущуюся. Поселили мы его в боковой комнате, которая позже стала батюшкиным кабинетом, хотя на бирке ключа от неё все десять лет, которые мы прожили в новом доме, значилось: «Комната дяди Саши».

Шёл Рождественский пост, и стол для всей семьи, включая Александра, был постным. Мне казалось, что Саше нравится всё, что я готовлю, тем более что не за горами Рождество с обильным, непостным угощением. Но, видно, Александру этот пост с непривычки было трудновато выдерживать. Историю, случившуюся с ним у нас дома, он рассказал спустя несколько лет. А история была такова.

Саша терпел-терпел, а потом разозлился и, сходив в магазин около дома, тайком купил колбасы. Незаметно пронеся её в сумке в комнату, где мы его поселили, дождался, когда все лягут спать. Потом, в темноте, чтобы никто не увидел, достал из сумки колбасу и ножик и приготовился насладиться «запретным плодом». И тут свет в комнате зажёгся! Саша подскочил и с испугу спрятал колбасу в сумку. Свет погас. Поворочавшись в постели, Александр не выдержал и снова достал колбасу. Только он занёс над ней ножик, как лампочка загорелась снова. Бедный Саша бросил колбасу и лёг обратно. Свет опять погас. И в третий раз невероятная история повторилась снова. Тогда наш художник всё понял и горячо попросил у Бога прощения за свою злополучную колбасу. Свет погас, и Саша заснул сном праведника.

Когда он с круглыми глазами рассказывал нам эту невероятную историю, батюшка улыбнулся и объяснил эти «чудеса» недоделанной проводкой в Сашиной комнате. Но Саша горячо уверял, что жизнь в доме священника – это чудо, так как проводка срабатывала очень уж умно́. И окончательно утвердился в этой мысли, когда произошло следующее «чудо».

На следующий день, утром, раздался грохот со второго этажа. Вся семья (и Саша) выбежали в холл посмотреть, что же случилось, и увидели ужасную картину. Телевизор каким-то образом свалился с тумбочки и лежал на полу экраном вниз. Отдышавшись, мы поставили его обратно на тумбочку и включили. Телевизор благополучно работал, только в углу экрана цвета картинки были не очень естественны. Мы разошлись опять по своим делам, только Саша стоял перед телевизором и повторял: «Не может быть, не может быть».

Спустя много лет мы слышали, как Александр рассказывает друзьям историю о том, как страшно жить в доме священника.