Текст книги "Сезон пурги и пепла"

– Скучное решение, – вздохнул Азарь, – но, наверное, логичное. Пошли, старая перечница.

И они пошли.

Скоро лес стал реже. Древа стояли какие-то больные и согбенные. По стволам ползли странные наросты, похожие на опухоль. Кора отслаивалась во многих местах, обнажая белую древесину.

Как назло, зарядил снегопад. Белые хлопья кружились в воздухе и медленно оседали на покрытую изморозью землю, как пепел. Снег попадал в глаза и за шиворот.

Скоро показалась околица, представляющая собой невысокий плетень кое-где покосившийся и худой. Ворот не было, а на их месте зияла дыра, куда запросто прошли бы двое таких, как Азарь.

– Гляди-ка, Луги, тут хоть на коне въезжай, тоже мне, затерянная весь! – фыркнул Азарь.

Будто услышав его, поднялся буран. Мело так, что дальше вытянутой руки ничего нельзя было разглядеть.

Околица находилась от философов не дальше половины версты. Азарь и Лугин должны были добраться до неё ещё до полудня. Тем более что путь лежал по прямой и более-менее ровный. Во всяком случае, ровнее, чем тот, которым их вёл говорящий медведь. Однако философы всё шли и шли, с большим трудом преодолевая сопротивление ветра, и не было этому пути ни конца ни края.

Кругом раскинулись угодья непроглядной пурги.

– Азарь! Надо поворачивать! Или нас тут напрочь занесёт!

Как решительно ни был настроен ученик, ему пришлось признать правоту наставника. Философы развернулись и пошли в ту сторону, откуда, как они думали, явились сюда. Через какое-то время они и правда вышли к знакомым уродливым деревьям.

По мере того как путники удалялись от затерянного селения, пурга стихала. И когда Азарь с Лугином порядочно отошли, она совсем иссякла.

Мужчины переглянулись.

Они вышли с другой стороны от веси и находились теперь по правую руку от прохода. Плетень с этой стороны был не в пример добротнее и выше, чем он же у самых ворот.

– Ты думаешь о том же, о чём и я, Луги?

Старый философ вздохнул и посмотрел на ученика.

– Да. Кажется, с этой весью и впрямь не всё так просто, как может казаться отсюда – издалека. Это не похоже на магический заслон чудов, но здесь явно что-то вроде него. Хоть и гораздо проще.

Снег по-прежнему густо сеял пушистой крупой. Азарь наклонился и слепил из него снежок. Хмыкнув, молодец уселся на корточки и принялся катать снеговика.

Лугин Заозёрный не сводил задумчивого взгляда с двупокатых крыш затерянного селения.

– Почему Трес не предупредил нас об этом? – задумчиво произнёс Лугин. – Может, он не знал про магический заслон? Или на комов он не действует? Или где-то в нём есть слабые места?

– Или медведи просто не подходили так близко к владениям людей. Но кое-что надо проверить, – хмыкнул Азарь.

Оставив недостроенного снеговика, он встал, отряхнулся и пошёл в сторону плетня.

– Будь здесь, Луги. Если опять завьюжит, кричи – пусть твой голос будет мне маяком.

Как и следовало ожидать, стоило ученику сделать несколько шагов к веси, поднялся ветер. Он стеной вздымал снег, бросал его навстречу идущему парню и закручивал воронкой вокруг него. По мере того как удалялся Азарь, пурга становилась всё сильнее, пока не озверела настолько, что даже стоявшему вдалеке Лугину стоило немалых трудов удержаться на ногах.

Старый философ принялся звать ученика, но пурга завывала так, что Лугин Заозёрный и сам едва себя слышал, чего уж говорить об Азаре? Старик не находил себе места, не зная, что ему делать: продолжать звать его отсюда или наконец пойти уже на поиски?

Остаться – стр. 211

Пойти искать Азаря – стр. 17

– Я думаю, малыш, впереди нас ждут и не такие чудеса. Пошли уже дальше, как изначально и собирались.

– Как скажешь, Луги!

Философ и его ученик поправили лямки, на которых держались их вещевые узлы, и двинули на запад.

Дороги никакой не было и в помине, путники пробирались густыми чащобами и перелесками. Под ногами хрустело и чавкало. Гнилые, а оттого скользкие ветки временами проворачивались прямо под ступнями, и в такие моменты старый философ чуть не падал. Его молодой спутник напротив, легко шагал себе и шагал с улыбкой, будто по хорошо вымощенной дороге где-нибудь и в стольном граде, а вовсе не среди дремучего леса.

Сумерки они встретили всё ещё в чащобе. В лесу темнеет быстро, особенно на склоне осени. Вечером ударили морозы, и у путников зуб на зуб не попадал. Хоть немного радовало то, что деревья не пропускали студёные ветры.

Азарь притащил два пустотелых бревна, куда от души натолкал мха, дёрна и лапника. Одну сторону бревна он законопатил древесной корой и дерновиной. С другой стороны Азарь со старым философом забрались внутрь и заткнули вход вещевыми узлами. Путники закутались в свои плащи и, обессиленные, тотчас уснули, даже не поужинав.

Так Азарь и Лугин провели в пути ещё три дня. Сначала они перекусывали прямо на ходу тем, что успели купить в трактире, – хлебом с сыром, вяленной рыбой и репчатым луком. Но уже к третьему утру из всего этого осталось только несколько луковиц.

Философам приходилось охотиться на местную живность, что ещё не успела впасть в спячку. В основном в дело шли полёвки, которых Азарь выкуривал из нор при помощи едкого дыма от подожжённого мха. Соль он счищал со старых пней. И добавлял ко всему этому луковицу или съедобные коренья, а потом поджаривал на костре. Выходило вполне неплохо.

Лесная нечисть тоже большей частью впала в зимний сон. Уже нигде не мелькали бурые шубки анчуток. Осоловелые волосни устало покачивались на ветвях и провожали путников безразличным взглядом. Нет-нет из-за дерева мелькала любопытная мордашка лесовички, но подойти ближе лесная девица боялась.

– Ты смотри, – ворчал старый философ, – на тебя даже нечисть заглядывается!

Азарь только посмеивался.

На четвёртое утро лес стал реже. Деревья уже не переплетались между собой кронами, а лишь едва касались друг друга. Древа стояли какие-то больные и согбенные. По стволам ползли странные наросты, похожие на опухоль. Кора отслаивалась во многих местах, обнажая белую древесину.

Как назло, зарядил снегопад. Белые хлопья кружились в воздухе и медленно оседали на покрытую изморозью землю, как пепел. Снег попадал в глаза и за шиворот.

Скоро показалась околица, представляющая собой невысокий плетень кое-где покосившийся и худой. Ворот не было, а на их месте зияла дыра, куда запросто прошли бы двое таких, как Азарь.

– Гляди-ка, Луги, тут хоть на коне въезжай, тоже мне, затерянная весь! – фыркнул Азарь.

Будто услышав его, поднялся буран. Мело так, что дальше вытянутой руки ничего нельзя было разглядеть.

Околица находилась от философов не дальше половины версты. Азарь и Лугин должны были добраться до неё ещё до полудня. Тем более что путь лежал по прямой и более или менее ровный. Во всяком случае ровнее, чем всё, что пришлось одолеть до этого. Однако философы всё шли и шли, с большим трудом преодолевая сопротивление ветра, и не было этому пути ни конца ни края.

Кругом раскинулись угодья непроглядной пурги.

– Азарь! Надо поворачивать! Или нас тут напрочь занесёт!

Как решительно ни был настроен ученик, ему пришлось признать правоту наставника. Философы развернулись и пошли в ту сторону, откуда, как они думали, явились сюда. Через какое-то время и правда вышли к знакомым уродливым деревьям.

По мере того как путники удалялись от затерянного селения, пурга стихала. И когда Азарь с Лугином порядочно отошли, она иссякла совсем.

Мужчины переглянулись.

Они вышли с другой стороны от веси и находились теперь по правую руку от прохода. Плетень с этой стороны был не в пример добротнее и выше, чем он же у самых ворот.

– Ты думаешь о том же, о чём и я, Луги?

Старый философ вздохнул и посмотрел на ученика.

– Да. Кажется, с этой весью и впрямь не всё так просто, как может казаться отсюда – издалека. Это не похоже на магический заслон чудов, но здесь явно что-то вроде него. Хоть и гораздо проще.

Снег по-прежнему густо сеял пушистой крупой. Азарь наклонился и слепил из него снежок. Хмыкнув, молодец уселся на корточки и принялся катать снеговика.

Лугин Заозёрный не сводил задумчивого взгляда с двупокатых крыш затерянного селения.

– Это надо проверить, – хмыкнул Азарь.

Оставив недостроенного снеговика, он встал, отряхнулся и пошёл в сторону плетня.

– Будь здесь, Луги. Если опять завьюжит, кричи – пусть твой голос будет мне маяком.

Как и следовало ожидать, стоило ученику сделать несколько шагов к веси, поднялся ветер. Он стеной вздымал снег, бросал его навстречу идущему парню и закручивал воронкой вокруг него. По мере того как удалялся Азарь, пурга становилась всё сильнее, пока не озверела настолько, что даже стоявшему вдалеке Лугину стоило немалых трудов удержаться на ногах.

Старый философ принялся звать ученика, но пурга завывала так, что Лугин Заозёрный и сам едва себя слышал, чего уж говорить об Азаре? Старик не находил себе места, не зная, что ему делать: продолжать звать его отсюда или наконец пойти уже на поиски?

Остаться – стр. 174

Пойти искать Азаря – стр. 17

Азарь с трудом открыл глаза, и одно только это вызвало у него чудовищное головокружение и тошноту.

В первые мгновения обстановка показалась незнакомой. Парень лежал на соломенном тюфяке, под головой у него был узел с какими-то тряпками. Сверху навис неошкуренный бревенчатый потолок. Справа располагалось широкое окно с вышитыми занавесками, под окном изразцовый сундук. Слева висел неряшливый гобелен с оленями у водопоя. В изголовье проходила каменная труба, очевидно от печки.

Постепенно до Азаря дошло, что он в одной из опочивален комовских вождей. В своё время ему даже доводилось обыскивать это помещение, и теперь молодой философ даже был уверен, что знает содержимое сундука.

Некоторое время Азарь пролежал без дела, глядя в потолок. Медленно он восстановил в памяти последние события и застонал.

– Ох, Луги, надеюсь, ты пережил это светопреставление…

Осторожно спустив ноги одну за одной с полатей, Азарь встал. Он по-прежнему был одет в свои порты и рубаху, которые за время столкновения изрядно поизносились и испачкались. Придерживая правый висок ладонью, Азарь спустился в светлицу.

Там за столом уже сидели двое комов, – Мунда и Зок – а с ними Лугин Заозёрный. Старый философ выглядел лучше всех. У него разве что красовалось аккуратное рассечение через весь лоб, а в остальном Лугин был цел и невредим. Во всяком случае, на первый взгляд. Мунда сидел весь в шрамах, ушибах и порезах, некоторые из которых всё ещё сочились кровью. Во многих местах на его шкуре сияли проплешины, в которых пузырились водянистые ожоги. Зок тоже был весь ободранный и побитый. Лапой он бережно закрывал выбитый глаз.

Открылась дверь, и из сеней показалась Млада. Она поставила на стол небольшой бочонок с солониной и принялась раскладывать её по плошкам.

Увидев Азаря, собравшиеся поприветствовали его и пригласили за стол. Пока молодой философ ел, ему рассказали, что случилось после того, как Треса разорвало в клочья.

Нестерпимо яркое сияние горело ещё порядка нескольких минут. Комы, что находились ближе всего к Тресу, ослепли. Когда свет погас, все ещё долго не могли прийти в себя – так и лежали кто где. Потом кое-как собрались, проморгались и первым делом вытащили из разрушенной библиотеки раненых. Среди таких оказался и Азарь. Его, как героя, принёсшего победу, унесли в терем вместе с Кудером, который после боя получил такие травмы, что братья комы всерьёз опасались за его жизнь. По крайней мере, в сознание он пока не приходил, только бредил. Иногда.

После того как разобрались с ранеными, пришёл черёд убитых. Таких набралось пятьдесят два – а это ни много ни мало больше половины населения общины.

Покойников унесли далеко от селения в мёртвый лес. Лугина допустил к церемонии лично Мунда в качестве большой милости, поэтому учёный мог своими глазами убедиться, что все деревья в мёртвом лесу действительно давно высохли и среди них нет ни единого способного дать хоть один зелёный лист. Это место навевало столь сильную тоску, что старый философ и сам страдал так, будто потерял в бою всех дорогих сердцу людей.

Комы не хоронили в земле своих усопших, как это делалось в большей части мира Горнего; не жгли, как это было принято у древних язычников; не пускали по воде на плотах, как поступали в Шонь Рю; и, конечно, не растворяли в кислотах, как это делали в последнее время чуды. Способ погребения у комов больше напоминал обычаи псоглавцев. По крайней мере, тех, что жили у подножья Арапейского нагорья. С той лишь разницей, что большинство берендеев и рыкарей оставляли покойников в усыпальницах, худо-бедно приспособленных из гротов и пещер, а комы помещали трупы своих родных внутри иссохших и пустотелых деревьев.

– Знаешь, малыш, я чего только не повидал, но это было очень жутко, – говорил Лугин Заозёрный. – В этих деревьях приходилось проделывать очень большие щели, чтобы в них могли протиснуться мёртвые комы. И большинство потом выглядывало из этих трещин, будто смотрели на меня пустыми глазницами скелетов, мутными буркалами полуистлевших трупов… У некоторых – самых свежих – прямо в глазах и в пасти копошились мухи, – и старый философ сделал вид, что его сейчас вырвет. – Но что интересно: ни одной вороны или какого хищника я не видел.

Мунда объяснил это тем, что мёртвый лес заключён в тройное кольцо охранных заклятий, которые были вырезаны на первых деревьях по всему периметру. Это значило, что никто, кроме самих комов и тех, кому будет разрешено ими, не войдёт в мёртвый лес. Ни звери, ни птицы, ни люди. Там даже духов не было.

Заключив убитых в лубки из древесных стволов, комы в тяжёлом молчании разошлись по своим берлогам.

– И что, даже не спросили, какого дедера произошло? – подозрительно спросил Азарь.

Лугин вздохнул.

– Отчего же? Спросили…

Комы спросили. А вожаки рассказали укороченную версию: Трес – вероломный злодей и прихвостень Позвида, годами жил, строил козни и проводил свои колдовские ритуалы, чтобы комы с каждым разом рождались всё бестолковее. Это вскрылось, когда обнаружился древний храм, который явно говорил о том, что комы когда-то были очень развитым и могучим племенем (эту заслугу Мунда приписал себе). Когда вожди призвали негодяя к ответу, он обернулся могучим чудовищем и раздал всем тумаков. А дальше комы всё видели сами.

Азарь сидел, опустив взгляд на дно миски с отваром из кипрея и календулы.

– А как же библиотека? Я имею в виду книги. Ну, те самые, которые наследие народа комов?

Вожди переглянулись. Мунда почесал затылок.

– Наши братья и так испытали вчера большое потрясение. Мы пока не будем рассказывать им про книги. Тем более что, кроме Треса, читать всё равно никто не умеет.

Философ грустно усмехнулся.

– Понятно… – сказал Азарь. – И как долго вы собираетесь это скрывать?

– Пока всё не уляжется, – буркнул Зок.

– Мы объявим о нашей находке, когда придёт время, Азарь, – заверил его Мунда. – Сейчас комы не готовы.

– А… – протянул Азарь. – Кажется, я начинаю понимать: должно пройти время, чтобы в комах созрела потребность измениться и стать лучше, а пока эти трактаты стоит придержать у себя. В строжайшей тайне. Исключительно, чтобы ненароком не нанести вред нежным душам ваших братьев. Я правильно понимаю, Мунда?

– Да.

– Тогда чем вы лучше Треса?

– Мы – комы, а он нет. Мы вожди, нам лучше знать, что будет лучше для всего рода.

– Ну, то есть это не потому, что вы боитесь, как бы поумневшие медведи не начали подвергать сомнению ваши указы? – упорствовал Азарь.

– Забываешься, безлеп! – заревел одноглазый и даже привстал от ярости.

Мунда поморщился и положил лапу на спину брата.

– Сядь, Зок. Не горячись. Если бы не этот безлеп, неизвестно, где бы мы все были сегодня. В конце концов, он сам чуть не погиб за наш род. Азарь имеет право спрашивать. – Потом он посмотрел на парня. – Нет, мы ничего такого не боимся.

– Ясно, – мрачно кивнул Азарь.

– Тем более, – продолжал Мунда, – что для начала нам самим стоило бы разобраться, что это за книги и какую опасность они могут для нас представлять.

– Но вы сами только что сказали, что читать никто не умеет! – удивился Азарь.

Мунда кивнул.

– Верно. Ни один ком не сможет разобрать ни единой буквы. Поэтому мы предложили твоему учителю остаться у нас и разобрать всё, что там написано.

Азарь метнул взгляд на Лугина. Тот сидел с мрачным видом и задумчиво мусолил во рту сухарь. Было ясно, что старому философу и самому всё это не очень нравится, однако он предпочёл остаться в стороне.

– Но Лугин Заозёрный сказал, что вы торопитесь и не можете задерживаться.

Старик задумчиво кивнул. Азарь с недоверием вскинул бровь.

– У нас есть дело, – пояснил учёный. – Сейчас это важнее. А позже мы могли бы вернуться и помочь комам с их трактатами, если это всё ещё будет нужно.

– В общем, он отказался, – подытожил Мунда.

– Тогда я сказала, что умею читать, – внезапно подала голос Млада. Она наконец перестала накрывать на стол и села теперь вместе со всеми. – Мишки уговорили меня остаться у них и помочь с книгами.

– Ты же хотела бежать от них! – воскликнул Азарь.

– В основном потому, что меня пытался сжить со свету Трес. Ну и обращались они со мной, конечно, не так чтоб как с княжной. Но сейчас мы обо всём договорились, и думаю, что смогу начать здесь новую жизнь.

– Ты уверена?

– Да, Азарь, я справлюсь. Млада и три медведя. Ты ещё услышишь о нас, – и девушка улыбнулась ему так тепло и приветливо, что у молодого философа даже стало как-то легче на душе. Хотя всё происходящее по-прежнему ему не нравилось.

После еды комы увели с собой Младу, чтобы показать ей схрон с книгами, а философы остались в тереме одни. Выждав некоторое время, Азарь напустился на учителя с расспросами:

– Как тебе это нравится, Луги?!

Лугин Заозёрный сидел на сундуке в опочивальне, которую медведи отвели специально для Азаря, чтобы тот скорее набирался сил. Перед философом тускло горела лучина, бросая на его лицо угрюмую тень.

– Я говорил с Младой, малыш, и нахожу её резоны вполне убедительными.

– Не знаю, странно это всё, – Азарь задумчиво побарабанил пальцами по подоконнику. – А что ты думаешь насчёт книг?

Старый философ пожал плечами.

– Это их жизнь, Азарь, их история. Мы и так вмешались слишком грубо. Комы имеют право выбирать свою долю сами.

– Вот именно, Луги! Обычай беспрекословно подчиняться вожакам сложился не сам по себе, а в результате упорных трудов таких негодяев, как Трес! Комы не выбирали такой жизни. А сейчас за них снова хотят решить трое хмырей, которые в собственном большом тереме давно уже не знают, как живут простые комы.

– А что нам делать? Пойти и самим всё рассказать?

– Ну, например.

Старый философ только отмахнулся:

– Это глупость, Азарь. Кто ты здесь такой? Никому неизвестный безлеп, чьё участие во вчерашних событиях даже не всякий и вспомнит. Ты сам прекрасно видел, на каком нынче уровне развития находятся комы. Ты только потеряешь время и поссоришься с вожаками.

Азарь сник.

– Твоя правда, Луги. Но мне это всё не нравится.

– Мне тоже. Но увы, не всё в наших руках.

Азарь усмехнулся.

– Во всяком случае, сейчас, – с нажимом произнёс учитель, – ничего хорошего в этом направлении мы точно не добьёмся. Но мы можем расстаться с комами друзьями и временами наведываться сюда. Помогать, говорить с ними о мире, учить их читать и писать. Как та девочка из человеческого селения, которая занималась с Тресом.

– Луги, ты веришь, что эта девочка и впрямь существовала? Трес наверняка придумал её, чтобы объяснить нам свою грамотность.

– Может и так, – не стал спорить учёный, – но мы-то с тобой есть. И нам вполне по силам сделать всё то же самое.

– Время от времени гонять за тридевять земель, чтобы учить грамоте медведей? – с сомнением спросил Азарь.

– Это реальнее, чем заставить кого-то сейчас послушать пришлых чужаков, которых тут никто не знает.

Азарь покивал.

Лугин Заозёрный сел рядом с ним и отечески обнял.

– Не расстраивайся, малыш. Сейчас мы сделали для комов всё, что могли. По крайней мере, сейчас нет никого постороннего, кто бы мог искусственно сдерживать их развитие. Ты дал им шанс начать всё сначала. Да, может, сейчас он исчезающе мал. Да, он в руках всего лишь трёх представителей их народа. Но он есть, Азарь. И его дал комам ты.

Азарь снова усмехнулся, но на сей раз в его усмешки не было сомнения, только грусть.

– Нет, Луги, – мы.

– Мы, – согласился старый философ. А после продолжил свою мысль: – Не превращайся в заботливую мамочку, Азарь. Это их шанс. Их история. Позволь комам самим набить себе шишек и до всего дойти самостоятельно.

Азарь положил голову учителю на плечо.

– Да, Луги, ты как всегда прав. Стало быть, пора и честь знать. Загостились мы у комов.

– Да, как только ты окончательно оправишься после драки, сразу и двинем. Надо разобраться, что там за Позвид такой?

Они провели в тереме трёх медведей ещё полных четыре дня. За это время оба философа успели хорошенько отоспаться и даже немного отъели щёки на медовых харчах. Мунда и Зок проявили себя как радушные хозяева: они от души потчевали гостей всем самым вкусным, что только находилось в их кладовых. К Младе они вроде как тоже стали относиться куда вежливее. Конечно, с поправкой на свой высокий статус вождей народа.

За всё то время, что Азарь и Лугин жили у комов, Кудер так и не пришёл в себя.

Собирались философы поутру. Ещё не успел до конца спасть ночной мороз, а сверху мелко сеял снег, когда Азарь и Лугин выкатились на улицу. Млада, Зок и Мунда вышли их провожать.

– Ну, вот и всё, – проревел Мунда с самым добродушным видом, с каким его только когда-либо кто-нибудь видел. Ком осторожно положил лапы мужчинам на плечи. – Спасибо вам, друзья! Вы оказали нашему народу великую услугу, и отныне вы всегда желанные гости в нашем лесу! Мы в вечном и неоплатном долгу перед вами!

Зок остался на почтительном расстоянии от людей, но и он произнёс такую же прочувственную речь:

– Вы вели себя очень храбро! Для безлепов. Особенно ты, Азарь. Если бы нам пришлось умереть вместе, я был бы горд умереть с тобой. Ты сражался так, как будто не родился лысым и тщедушным безлепом, а самым что ни на есть настоящим комом. Ты мне теперь как брат. Хилый, болезный, от неродной матери, но брат.

Азарь расхохотался.

– Ну, спасибо, медвежья морда!

Зок оскалился. Вроде бы по-доброму.

Млада не стала тратить время на разговоры и просто расцеловала философов в обе щёки, а потом крепко обняла. Азарь и Лугин поблагодарили хозяев за тёплый приём. Они посчитали, что долгие проводы – лишние слёзы, поэтому говорили немного и по делу. Но Лугин под конец всё-таки пустил скупую слезу.

Они ушли.

Млада и Зок остались на месте и долго смотрели философам вслед, даже тогда, когда их силуэты исчезли из вида. Мунда вызвался проводить до людского селения, куда мужчины держали путь изначально.

Какое-то время они шли молча, потому что все слова вроде были сказаны.

А потом Азарь обратился к учителю:

– Послушай, Луги, я тут подумал…

– Да?

– Никто не планировал так долго добираться до этой веси с местечковым божком. Уж слишком мы блуждали по лесам, да и засиделись у комов. Кругом уже снег, зима практически наступила, и скоро никаких дорог не останется. Если они ещё есть. Поэтому коли нам случится поспешно убираться из веси, то придётся солоно. Подожди, Луги, я не закончил, – он жестом остановил старика, который уж было открыл рот, чтобы возразить. – Дослушай меня сначала до конца. Вспомни, на что был способен Трес. А он всего лишь один из приспешников этого

Позвида. Кто знает, на что будут способны остальные обитатели проклятой веси? Целое селение таких, как Трес! Настоящее языческое божество, возможно последнее дожившее до наших дней, – безусловно, это очень любопытно. Но я не хочу рисковать тобой, Луги. Давай вернёмся. Я провожу тебя в Безымянную весь и, убедившись, что ты добрался в целости, вернусь сюда. Я обещаю, что расскажу тебе всё, что увижу и узнаю, до мельчайших подробностей. Но пожалуйста, Луги, давай ты туда не пойдёшь?

Согласиться с Азарем – стр. 132

Пойти в проклятую весь – стр. 144

Азарь в который раз бросил взгляд на распростёртого в луже крови учителя.

– Значит, так, – облизав губы, хрипло произнёс молодой философ, – предлагаю обмен: девка взамен на Луги.

– Ты поднял лапу на вождя комов и думаешь, что тебе дадут спокойно уйти?

– Да. Иначе я прихвачу девицу с собой.

– Ладно. Можешь забрать своего старика.

– Нет, дружище, так не пойдёт. Ты должен спуститься в подпол и закрыть за собой творило. А ещё сидеть там до тех пор, пока я не уйду.

Ком зарычал, однако был вынужден повиноваться. Он открыл крышку подпола и, бросив на людей странный взгляд, спустился вниз. Когда люк захлопнулся, Азарь поставил сверху девушку, предупредив, что если сделает хоть одно движение, то философ швырнёт в неё топор. А с такого расстояния проще попасть, чем промахнуться.

Млада стиснула зубы, но покорно замерла, где велено.

Азарь подошёл к учителю. Пригляделся.

По лужице крови от ноздрей шла слабая, едва заметная рябь.

– Молодец, Луги, – облегчённо выдохнул Азарь. – Держись, старая перечница.

Взвалив учителя себе на плечи, молодец поспешил к выходу.

Азарь возлагал большие надежды на то, что комы имели обыкновение селиться далеко друг от друга. Конечно же, вожак давно выбрался из своего укрытия, но, быть может, у него хотя бы уйдёт значительное время на то, чтобы отправить своих медведей по следу философов.

– Прости меня, Луги! Кто ж их знал, этих косолапых, что они так будут горой стоять за эту девчонку? Я думал, ну попугаю её как следует, она всё и выложит… Вот дурак же. Луги, честное слово, если выберемся, отныне буду слушаться тебя всегда и во всём!

На них устроили настоящую облаву. Где бы в лесу ни появлялся Азарь, скоро там оказывались и комы.

Однако каким бы сильным и выносливым ни казался Азарь, но богатырём он отнюдь не был.

Комы догнали их, когда молодец шёл, едва передвигая ноги от усталости, и тянул за собой учителя. Лугин Заозёрный лежал на широкой вязанке лапника, которую Азарь использовал в качестве саней.

Обоих философов заново приволокли к вожаку.

Ком пребывал в ярости, а потому испепелил людей огнём без лишних слов.

КОНЕЦ