Текст книги "Сезон пурги и пепла"

– Таки нигде?

– Я два дня шатался по их селению. Вообще-то оно небольшое, но косолапые любят жить подальше друг от друга, поэтому полазить по снегу и буреломам пришлось. Нигде, Луги, нет ничего похожего.

– И о чём это говорит?

– Вероятно, сюда никто не ходит, – предположил Азарь, – поэтому и не нашли до сих пор. А в других местах нашли и избавились, например! Чтобы не осталось никаких упоминаний о постыдном прошлом.

– Так себе предположение, – хмыкнул старый философ. Он отчаялся разобрать изображение на гобелене и перешёл к висящему рядом штандарту. – Многих ты знаешь, кто взялся бы рассказывать о постыдной истории своего народа незнакомому чужаку?

– Твоя правда, Луги. Значит, их никто не находил. Но ведь не может же быть, чтобы приветов из прошлого, подобных этому храму, не было!

– Конечно, не может, – согласился Лугин.

Азарь задумался и принялся расхаживать взад-вперёд, заложив обе руки за спину. Грязь под его ногами глухо чавкала в такт шагам.

– Но тогда получается, – предположил Азарь, – другие развалины нашёл кто-то другой. Кто-то, кто не хотел, чтобы комы даже знали о них.

– Вот такие рассуждения уже более приличествуют моему ученику.

Азарь остановился и посмотрел на учителя.

– Хочешь сказать, что комов прокляли?

Старый философ улыбнулся и поклонился ему.

– Ну, конечно! Это же совершенно очевидно!

– Это ж какой силы должен быть колдун, чтобы наложить проклятие, от которого тупели десятки поколений. Да такого Храмовые скалы бы живьём сожрали!

– Ну, а почему нет? – удивился Лугин Заозёрный. – Может, и сожрали, откуда нам знать? А может, колдун был не один. И рядом с каждым поколением медведей жил кто-то, кто бы вколачивал в проклятие новые силы.

– Слушай, это интересное предположение, Луги…

– Ну, ещё бы.

Азарь медленно сел на нижнюю полку и задумался.

– Тогда получается, Трес прав на счёт Млады, – вдруг с удивлением вымолвил парень.

– Почему?

– Ну, смотри, Луги, – Азарь встал и снова заходил кругами. – Вспомни, что она сама говорила нам? Трес научился читать и собрал у себя в берлоге какую-никакую библиотеку, Мунда и компания отстраивают себе натуральный терем, дай бог каждому, а далеко не берлогу-землянку. Всё говорит о том, что комы стали выбираться из того мракобесия, в котором жили годами, если не столетиями. Так?

– Так, – кивнул заинтригованный Лугин.

– Ну вот, идём дальше. Опять же со слов нашей девицы: её выгнали из рода, ей пришлось идти через лес, а потом поселиться в теремке у трёх медведей.

– В землянке, – уточнил Лугин. – Терем тогда вроде только строился.

– Допустим, – не стал спорить Азарь. – Но вот как раз после того, как в жизни комов появляется Млада, всё снова идёт наперекосяк. Вместо того чтобы продолжать развиваться и тянуть за собой остальных, самые умные представители племени просто стравливаются меж собой, и у них начинается грызня. Прогресс остановлен, идёт спор из-за бабы…

– Вот, Азарь, запомни: грызня из-за бабы останавливает развитие, – старый философ погрозил ученику пальцем.

– Ну тебя, Луги, я же серьёзно! Понимаешь? Такое ощущение, что существует некое сообщество людей, которым выгодно, чтобы комы оставались в своём нынешнем примитивном состоянии.

– Почему именно людей?

– А кому это выгодно? Кому надо, чтобы под боком сидело развитое могучее племя с собственным войском? Куда лучше, когда это просто безобидные мишки, которые сидят себе смирно да иной раз за стопку блинов мёд тебе бочками приносят. Самим-то комам наверняка лучше развиваться, как и всем остальным. Я даже склонен думать, что это сообщество людей – как раз та самая проклятая весь, куда мы с тобой изначально и собирались. Точно! Это же всё объясняет, Луги! Смотри, весь называется проклятой потому, что там живут колдуны. Целое селение. Поэтому с ними и боятся все связываться – проклянут. Отсюда и все эти легенды про то, что люди там якобы с птичьими головами. Почему нет? Возможно, кто-то там действительно умеет оборачиваться птицей. Вероятно, они не чужды магии, иначе бы не смогли поддерживать проклятие. Эти ребята, – продолжал Азарь после короткой паузы, – как только узнают, что медведи становятся всё более разумными, посылают своего адепта – Младу, чтобы она разобралась на месте и при необходимости решила проблему.

– Допустим, – кивнул старый философ. – Но девочка, которая научила читать Треса, из того же селения. Если они веками живут, чтобы сдерживать комов в их развитии, зачем ей им помогать?

– Девчонка ренегат. Совсем необязательно, чтобы в проклятой веси жили одни злодеи и ублюдки. За столько-то лет наверняка кому-то захотелось бы справедливости, и этот кто-то мог предпринять попытку помочь комам сбросить ярмо глупости.

– Красивая история, – похвалил Лугин Заозёрный. – Даже жаль, что не я её придумал.

– Ты хотел сказать, жаль, что не ты додумался, старая перечница?

– Нет, именно придумал. Потому что это всё домыслы чистой воды.

– У тебя есть другая версия?

– Да уж конечно! Твоё предположение очень логично и красиво звучит, однако не учитывает нескольких деталей.

– Например?

Лугин ухмыльнулся, пародируя ухмылку Азаря.

– Да сколько угодно. Начнём с того, что за сохранение старых порядков всё это время выступал Трес. Именно он нанял нас с тобой убить Младу, потому что она вмешивалась в их вековой уклад жизни. Кстати, это были твои слова. Вспомни морду Мунды, когда мы впервые вошли сюда. Он едва ли только пасть не разевал от удивления. А Трес следил за нами, не отвлекаясь ни на что.

– Почему ты думаешь, что он не отвлекался, Луги? Может, точно так же, как и Мунда, молча обалдел?

– Потому что в таком случае он выдал бы себя гораздо раньше. И кто первым предложил никому не говорить о нашей находке? Трес. Тот самый Трес, который держит у себя собственную библиотеку. Тот самый Трес, который сказал тебе, что среди комов он самый умный, хотя мы его об этом и не спрашивали. Как думаешь, зачем?

– Хотел, чтобы мы подумали обратное?

– И мы подумали? – настаивал Лугин.

– Подумали…

– Мы знаем, что когда кто-то говорит, что он самый умный, то, скорее всего, мы имеем дело с законченным кретином. Думаю, что Трес тоже знал и сыграл на этом.

– Ну, это как-то совсем притянуто за уши, Луги.

– Может, ну, а всё остальное?

– Всё остальное звучит логично, – согласился Азарь. – Но в таком случае есть ещё и третий вариант.

– Ну-ка, удиви меня.

– Наши три медведя. Ты прав, не только людям может быть выгодно, чтобы комы оставались тупыми. Вспомни, что Трес говорил нам о своих вождях? Эти трое имеют право запросто распоряжаться судьбой любого из них, но притом ни у одного медведя нет права ослушаться приказа вожака. А сами вожди совершенно не обязаны слушать хоть кого-нибудь. Когда я попытался обратить внимание Треса на то, что это, мягко говоря, не очень справедливо, он надулся и начал твердить о некоем Поконе, который не ими был придуман, стало быть, не им его и отменять. Неплохо так устроились Мунда и компания, согласись?

– Тоже верно, – кивнул старый философ. – Так что мы будем делать?

– Попробуем ещё раз отыскать здесь что-нибудь такое, что могло бы помочь в нашем деле. Это очень здорово, Луги, что ты додумался насчёт проклятия. Теперь надо найти что-нибудь, не знаю, клочок пергамента, табличку, да хоть соломенную куклу! Что-нибудь, что могло бы указать нашим мыслям верное направление.

Философы снова разбрелись по библиотеке, как вдруг…

– Достаточно! Ничего интересного вы здесь уже не найдёте!

Азарь и Лугин вздрогнули и посмотрели наверх. На краю пролома стояло пятеро: Мунда, Зок, Кудер, Трес и…

– Млада! – выпалил Азарь. – Почему я уверен, что это ты разболтала комам, что нас надо срочно разыскивать?

– А ты что, правда думал, будто я рискну навлечь на себя гнев этих могучих созданий?

Медведи ловко спрыгнули вниз. Девушка осталась на краю, и с такого ракурса она действительно выглядела кукловодом, который дёргает за ниточки, заставляя двигаться дрессированных зверей.

Млада мрачно улыбалась.

Медведи медленно надвигались на философов. Комы не торопились не столько от усталости, сколько из-за того, что люди оказались в западне и деваться им всё равно было некуда.

– От вас одни проблемы, – прорычал Зок.

– Это с вашим появлением Трес вдруг почему-то решил, что имеет право не соглашаться с нашими решениями, – гаркнул Кудер.

– Вы строите из себя слишком умных, – давясь от гнева, произнёс Мунда, – а от ума, как известно, одни проблемы!

Трес молчал, но, судя по его виду, он горячо поддерживал каждое слово вожаков.

Лугин Заозёрный попятился, в то время как Азарь демонстративно сложил на груди руки и с вызовом посмотрел на комов.

– На самом деле вы так не считаете, – заявил молодой философ. – Более того, вы стремитесь к тому, чтобы поумнеть, и я могу это доказать.

Комы замерли и переглянулись.

– Ну, попробуй, – с вызовом бросил Мунда.

– Вы что, ополоумели? Его нельзя слушать! Он же сейчас так нас заболтает, что родную берлогу забудем!

– Тихо, Трес! – осадил его Кудер. – Говори, безлеп.

– Спасибо, Кудер, – сказал Азарь и надолго замолчал.

Сначала он обвёл взглядом помещение, потом заглянул каждому кому в глаза. Посмотрел на девушку, та в ответ гордо вздёрнула подбородок. И когда у медведей почти закончилось терпение, Азарь заговорил:

– На самом деле доказательств масса. Во-первых, ты, Трес. Ты – самое главное тому доказательство. Ты не просто умеешь, ты любишь читать! А книга – это самый серьёзный и на данный момент самый полный источник знаний. Вы, братья, – Азарь поочерёдно посмотрел на Зока, Кудера и наконец на Мунду, – тоже доказываете это. Вы не хотели мириться с тем, чтобы комы прозябали в дряхлых лачугах, и выстроили для себя целый терем. Кстати, как вы это сделали? Ну, ладно, с этим разберёмся потом. Главное сейчас для нас это то, что вы стремитесь к лучшей жизни. А её не бывает без новых знаний. И во многом потому вы не хотите отпускать от себя Младу – она ваш проводник в другой мир, она ключ к новым знаниям. Вы хотите жить лучше. Вы хотите знать больше. Но вам этого не позволяют. Веками разные негодяи выращивали из вас пустоголовых медведей, надеясь, вероятно, на то, что однажды вы тоже не сможете передвигаться иначе, чем на четвереньках, как ваши безмозглые лесные братья. Вас насильно делают глупее с каждым новым поколением, Мунда.

Медведи зло оскалились, но при этом принялись меж собой переглядываться, словно не зная, что делать. Азарь продолжал давить:

– Оглянитесь вокруг! Разве это не поражает воображение? Разве книги, которые хранились столько лет и остались в прекрасном состоянии, не говорят о том, что когда-то комы знали другую, лучшую жизнь? Что у вас были такие знания, которые даже не снились нам с Лугином. Вас лишили её, ребята. И тот, кто это сделал, здесь. Я могу назвать его прямо сейчас.

Все с удивлением посмотрели на Азаря. Даже старый философ не ожидал такого поворота и вылупился на ученика, будто в первый раз увидел.

– Назови его, безлеп… – прорычал Мунда.

Это Млада – стр. 15

Это Трес – стр. 108

Это вожди комов – стр. 21

Азарь вздохнул и решительно направился вперёд. Он шёл быстро, не скрываясь, и комы заметили его даже раньше, чем молодой философ предполагал. Они тотчас потеряли всякий интерес к девушке со стариком и в молчаливом ожидании уставились на Азаря.

Лугин, увидев парня, заметно приободрился. Хотя бледный цвет лица и распахнутые глаза говорили, что философ всё ещё боится.

Девушка тряслась, как осиновый лист на ветру. Её взгляд метался между медведями, Лугином и приближающимся Азарем.

– А вот и второй! – оскалился медведь. Он стоял ближе всех к девушке, и у него на груди было белое пятно.

– Доброго дня, почтенные! – воскликнул Азарь, натянув самую приветливую свою улыбку.

Ком не принял его тона.

– Можете проваливать со стариком, куда хотите, но Млава останется здесь.

– Да без проблем, – Азарь пожал плечами и окинул девушку взглядом.

Та уставилась на молодца огромными глазами. Её затрясло ещё больше.

– В общем-то, мы тут люди пришлые и никого спасать не снаряжались. Разбирайтесь, как говорится, сами. Пошли, Луги!

И он действительно схватил учителя под руку и поволок куда-то в лес.

Второй ком перегородил дорогу. У этого на груди не виднелось никакого пятна, зато правое ухо было разодрано, и Азарь взял себе это за примету, чтобы отличать одного медведя от другого. У третьего, к слову, на одном глазу сидело бельмо, поэтому его-то уж ни с кем не спутаешь.

– Что значит «справляйтесь сами»? Кого ты имел в виду, когда говорил, что не собираешься спасать?

Азарь нахмурился.

– Ты же всё понял. Конечно, я говорил, про девчонку, про кого же ещё? Но если не хотите, чтобы мы её спасли, то разбирайтесь сами. Пошли, Луги!

Лугин Заозёрный, человек выдающихся умственных способностей, а по чести сказать – гений, кроме того, что был величайшим философом своего времени, оставался при этом и существом весьма бесхитростным. То есть прикинуться дурачком или сыграть заранее заготовленную роль, он, конечно же, мог, однако в моментах, когда требовалось соображать быстро и выгораживать себя всеми возможными способами, он целиком и полностью полагался на Азаря. Этот, казалось, родился мошенником. Поэтому Лугин безропотно молчал и шёл следом, когда ученик тянул его вперёд, и беспрекословно останавливался, когда тот сцеплялся языками с кем-то из медведей.

– А ну, стой, лысый! – взревел тот, что с бельмом. Он схватил Азаря за плечо и быстро развернул его лицом к себе. Следом за учеником развернуло и Лугина. Это произошло весьма неожиданно, и старый философ едва не упал. – Ты намекаешь, что Млаве грозит беда?

– И даже смерть, – подтвердил Азарь.

Комы будто по команде посмотрели на девушку. Та стояла растерянная, не зная, что предпринять. Всё кругом менялось так быстро и неожиданно, что девица никак не могла выбрать наименьшее из зол.

Потом комы опять сосредоточились на Азаре.

– Что или кто угрожает её жизни? – мрачно проговорил медведь с пятном на груди.

Азарь наконец отпустил Лугина и чуть подался вперёд, как бы намекая, что разговор не для посторонних ушей.

– Кто, – веско обронил Азарь. – Можешь не сомневаться, существует злая воля, что грозит девчонке смертью. Большего я сказать не могу, опасаясь быть услышанным.

– Здесь только мы.

– Да, – согласился Азарь, – тут только мы и деревья. Но даже у них могут быть уши!

Комы недоумённо переглянулись.

– У деревьев нет ушей, – уверенно объявил корноухий.

– Мы бы знали, – подтвердил «пятно».

Азарь вскинул брови. И тут наконец вклинился Лугин:

– Мой ученик хочет сказать, что нас могут подслушивать. И даже если поблизости никого нет, мы уже видели, что вы, комы, владеете некой магией. И кто знает, вдруг она способна на такое, чтобы подслушивать нас издалека?

Три медведя нахмурились. Бельмастый кивнул и, сложив лапы на груди, заговорил:

– Твоя правда, Безлеп.

– Меня зовут Лугин.

– Я в точности так и сказал. Так вот, ты прав, Лугин. Нам стоит переговорить в месте, где никакие чары не смогут нас подслушать. А такие умники и впрямь могут найтись. Но вам повезло: из всех комов мы самые умные и знаем, как защититься от всего.

Азарь закатил глаза.

Скоро они сидели в уже знакомой светёлке в тереме трёх медведей. Чтобы занять себя хоть чем-нибудь, пока мужчины и медведи решают её судьбу, Млада накрывала на стол. Привычные действия немного успокоили её, однако дрожь в руках всё не унималась. Кончилось тем, что девушка расколотила в мелкие осколки глиняную миску, куда нарезала тонкими ломтями хлеб.

На это никто не обратил внимания.

– Вам это точно известно? – говорил ком с пятном на груди. Мунда.

– Так же точно, как и то, что вы тут самые главные и самые умные комы.

После этого медведи наградили Азаря недоверчивыми взглядами.

– Кто? – после недолгой паузы прорычал бельмастый. Зок.

– Если скажу, то умру ещё до того, как произнесу что-то мало-мальски понятное. На мне очень серьёзное заклятье, – врал как по писанному Азарь.

Комы переглянулись. Третий – его имени Азарь не запомнил – обратился к Лугину.

– А ты?

– А он вообще ничего не знает, – ответил за учителя молодой философ.

– Тогда он нам не нужен. Пусть проваливает.

– Он нужен мне. И если провалит, то только вместе со мной.

– Ты слишком наглый, Безлеп. У нас таких не любят.

– Меня зовут Азарь.

– Я в точности так и сказал.

Азарь терпеливо вздохнул.

– Рассказать нам, кто угрожает Млаве ты не можешь, – мрачно проревел Зок. – Как именно её решили убить – тоже. Что нам с тебя проку?

– Я могу спасти её, – развёл руками молодец. – Как уже и говорил ранее.

– Мы не отпустим Млаву, – насупился Мунда.

– Тогда она умрёт, – отрезал Азарь. – Так или иначе.

Комы задумались. Млада, которую медведи продолжали упорно именовать Млавой, выронила и разбила глиняный горшок и, чтобы больше не нанести жилищу косолапых ещё какой урон, забралась с ногами на сундук, откуда испуганно зыркала на собравшуюся компанию.

– Можно сделать ни вашим, ни нашим, – предложил молодой философ.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Зок.

– Каким ещё вашим? – нахмурился Мунда.

– Ваши тоже угрожают Млаве? – оскалился бельмастый.

Лугин заёрзал на месте, а после чего вдруг выпалил, что ему нужно срочно отлучиться, стремглав вылетел наружу, громко хлопнув дверью. Комы проводили его взглядами, а потом вновь сосредоточились на молодом человеке.

– Я хочу сказать, – продолжил Азарь, – что мы можем сделать так, чтобы и девчонку спасти, и вам было спокойно.

– Что ты имеешь в виду?

– Тут, неподалёку от вас, стоит одна весь. Говорят, там очень интересные жители. Мы с Пазеем хотим посмотреть на них. Вероятно, остаться там на пару дней. Можем взять Младу с собой. Насколько я могу судить, это недалеко от вас, и вы в любой момент сумеете навестить её или разузнать, как дела. А пока Млада с нами, вы тут, я думаю, успеете разобраться между собой.

– Хм, – задумался Зок. – Хм.

Остальные комы размышляли молча.

Вернулся Лугин. Выглядел он хуже, чем до того, как вышел. Старый философ держался за живот и в данный момент явно был куда серьёзнее озабочен своим состоянием, чем исходом переговоров.

– Мы должны подумать, – наконец сказал Мунда.

– Да, но времени нет, – попытался возразить Азарь, однако ком непреклонно покрутил головой.

– Нет. Млава стала слишком дорога нам, чтобы решать её судьбу вот так запросто. Мы должны крепко подумать, Безлеп.

– Азарь.

– Я в точности так и сказал.

Азарь терпеливо вздохнул.

– Мой брат прав, – вступил в разговор Зок. – Вопросы жизни и смерти не решаются за один тяжёлый вечер. Но ты, Азарь, не бойся, здесь вы будете в безопасности. Мы с братьями позаботимся, чтобы ни одна шерстинка не упала ни с тебя, ни с твоего старика, ни тем более с Млавы. Но для этого вам, конечно, придётся остаться здесь.

– В селении? – уточнил Азарь, сам при этом уже понимая, что нет.

– В тереме, – подтвердил его опасения Зок.

Лугин расплылся в самой добродушной улыбке и запротестовал самым миролюбивым образом:

– Ну, что вы, друзья мои? Это совершенно ни к чему…

– Это не обсуждается.

– Я думаю, будет достаточно и того, что в безопасности останутся девушка и Пазей. Я сумею выкрутиться в случае чего.

Медведи уставились на него.

– На кой ляд нам твой старик, если он ничего не знает? – прорычал третий ком. – Нам нужен ты: ты понимаешь, что происходит.

– Я молод и силён, я выкручусь. А Пазей останется у вас не только для защиты. Ещё он будет вашим заложником, чтобы я не сбежал. Но он удержит меня здесь, только если останется невредимым.

Комы переглянулись и на некоторое время задумались.

– Ладно! – отрезал Мунда. – В любом случае утро вечера мудренее. Ложимся спать, а там посмотрим.

Сказано – сделано. Млада, Зок и Мунда поднялись на второй этаж, где находились настоящие ложницы, в которых комы спали совершенно по-человечески: на застеленных лежанках с мягкими перинами. Лугину с Азарем постелили в светлице на сундуках, которые своими размерами не уступали средненьким полатям. Третий ком, чьё имя Азарь так и не вспомнил, взбил себе солому у порога и устроился там на ночлег стеречь «лысых Безлепов», чтобы не сбежали.

Наутро комы выслушали Азаря ещё раз, а потом заявили, что им нужно посовещаться, и ушли наверх. Чтобы скоротать время, молодой философ решил прогуляться.

Лугин и Млада остались в тереме, каждый из своих соображений. Млада – чтобы ненароком не нарваться на Треса. А Лугина комы действительно оставили у себя в качестве заложника.

День выдался погожим. С неба сыпал редкий снежок. Свежие сугробы ярко искрились на солнце. Припорошëнные деревья тоже сверкали, будто бы высеченные из хрусталя.

Кругом был лес, обычный зимний лес, таящий под белёсым покрывалом поваленные деревья, ямы и коряги, поэтому каждый шаг приходилось строго выверять. Чтобы избежать неожиданностей, Азарь выломал себе рогатину и прощупывал ею путь перед собой, как если бы шёл через болото.

Время от времени ему встречались комы. Видимо, Трес успел перемолвиться с ними парой слов относительно необходимости пребывания людей в их селении, поскольку большинство медведей ничуть не удивлялись, увидев «Безлепа» в своих владениях. Они приветливо кивали Азарю, а нередко и говорили с ним.

Так молодой философ узнал, например, что раньше комы не были таким счастливым и самодостаточным народом. Оказывается, некогда у них с людьми было ещё больше общего, чем теперь. Их тоже мучили жажда познания и извечный вопрос: в чём смысл бытия? У них так же случалась борьба за власть, бывали кражи и даже убийства внутри племени. Жили среди комов и свои музыканты, сказители и разные мастеровые ремесленники.

А потом, всего за пару поколений, ничего этого не стало. Комы нашли рецепт счастья, хотя и в точности не могли его сформулировать. Большинство из них ссылалось на то, что это не перевести на человеческий язык.

Азарь же заключил по их виду, что медведи и сами плохо в этом разбираются, но не признаются.

Несколько раз молодцу пели местные песни. Они совсем не походили на человеческие. Медведи сбивались в группы по две-три особи: двое играли, один пел. На самом деле пением это мог назвать только человек с изрядным воображением: зверь просто ревел на все лады, интонируя при этом самым причудливым образом. Музыканты же играли на подручных инструментах. Один брал первое попавшееся бревно и отгибал ветку так, что, возвращаясь в исходное положение, она либо трещала, либо издавала низкий дребезжащий «треньк». Другой дубасил лапами по стволу. Или, если удавалось поймать зайца, то дубасил по стволу или пню этим несчастным зайцем.

Скоро от таких концертов у Азаря разболелась голова, и молодой философ решил поискать уединения подальше от землянок комов. Удалившись в лес, он долго брёл без цели и направления, пока не оказался перед величественными каменными развалинами. Они так разительно отличались от всего, к чему привык глаз за последние несколько дней, что Азарь на миг замер перед ними в крайнем изумлении.

Без сомнения, когда-то это был терем либо что-то близкое. Возможно, крепость. По периметру тянулась гибкая поросль кустарника. Бурый сухой вьюнок тянулся по стенам и исчезал в чёрных провалах окон. На остатках обвалившейся крыши торчала жёсткими былинками увядшая трава.

Как тут было пройти мимо?

Азарь слегка укоротил рогатину, на которую опирался при ходьбе всё это время, чтоб годилась на дубину, и ступил в густой сумрак развалин.

Он старался идти тихо, осторожно ступая на осклизлые плиты ступеней. Лестница вела вниз, а потом резко забирала вправо. Некоторое время Азарь спускался, всё вернее погружаясь в темноту, но дальше снова забрезжил свет. Спустя ещё несколько поворотов молодой философ оказался в просторной галерее со сводчатыми потолками, фресками и…

– Твою мать! – поражённо выдохнул Азарь.

Ступайте на стр. 101

– Вот именно, Луги, если они узнают!

Старый философ тяжко вздохнул и покрутил головой. Млада с удивлением вылупилась на Азаря, как если бы он станцевал гопак, стоя при этом на голове. Молодой философ подмигнул девушке и умчался на второй этаж.

– Он что… – неуверенно начала девушка и замолчала, боясь даже произнести это вслух.

– Собирается обыскать терем? Да… И не только. Я думаю, что Азарь ещё по округе пошукает.

– Но это же…

– Да, это очень опасно, – покивал Лугин Заозёрный.

– Но тогда нам же…

– Скорее всего, конец. Да.

– И что же нам делать? Ждать у моря погоды?

– А вот тут ты неправа, красна девица, – хитро прищурился старый философ. – Азарь, может, и плут, каких свет не видывал, но и мы с тобой, поди, не с дуба рухвнуши, а? Тащи сюда всё ненужное тряпьё.

Девушка несколько мгновений в растерянности смотрела на старого философа, пока тот отечески не щёлкнул её по носу. Тогда Млада встрепенулась, словно очнувшись от сна, и бросилась метаться по терему в поисках чего-нибудь, что хоть отдалённо подходило бы под определение «ненужное тряпьё».

Скоро появился Азарь. Он гулко прогрохотал по лестнице и объявил Лугину то, о чём тот и так знал: ничего такого, что бы относилось к тайне древнего храма, в тереме нет.

– Идёшь на улицу?

– Придётся, Луги. Сидеть и выжидать можно долго, но потом…

– Да, может быть уже поздно. Ты прав, хоть мне это и не очень нравится. Раздевайся.

У Азаря вытянулось лицо.

– Ты это чего, старая перечница? Видать, крепко я у тебя в печёнках засел, коли ты меня голого на мороз выгнать решил! – расхохотался ученик.

– Тебе бы всё зубы скалить, – проворчал старый философ и бросил парню охапку вещей. – На вот, переоденься. За своего, конечно, не сойдёшь, но, может, хоть не сразу признают. А твои тряпки мы тут пока спать уложим. Ежели комы вернутся раньше тебя, то, может, хоть не с порога заметят, что твоим духом уже не пахнет.

Азарь поджал губы и кивнул с уважением.

– А ты хитёр, старый разбойник. Вот так ещё пару лет со мной по городам и весям помотаешься, такие дела начнёшь воротить….

– Иди уже! Воротила.

Азарь расплылся в зубастой улыбке и, подмигнув девице, принялся раздеваться. Та мигом покраснела и вылетела вон, как если бы за ней гнались черти.

Лугин огрел ученика тряпкой.

– Давай быстрее, охальник! Девка и так ни жива ни мертва от страха, а он ещё смущать вздумал. Пошевеливайся! Не мог же выйти куда-нибудь, а?

– Всё, всё, всё, Луги, выметаюсь. Ты только не включай зануду.

– Я тебе покажу зануду! Это ж надо такое сморозить! Зануда!

Великий философ Горнего Лугин Заозёрный принялся от души охаживать ученика старым засаленным полотенцем. Тот посмеивался, однако собирался со всей возможной поспешностью.

Всего через пару мгновений Азарь вылетел наружу, громко хлопнув дверью. Старый философ уселся на лавку и стёр со лба испарину всё тем же рушником, которым колотил до этого Азаря. Стоило немного передохнуть.

Им с Младой тоже предстояло немало работы.

Пойти вместе с Азарем, чтобы выяснить, скрывали комы существование развалин или не знали сами – стр. 106

Остаться с Лугином и Младой, чтобы подготовиться к встрече комов – стр. 120

Азарь вздохнул и посмотрел на девчонку.

– Слушай, девочка. – Оттого, что её так назвали, дочка старосты побагровела. – Ты очень смышлёная, поэтому должна понимать, что, во-первых, мы действительно слишком умны для разбойников или ривов. Мы в принципе не дураки, поэтому извини, но втягивать тебя в наши дела не будем. Да и на самом деле ничего интересного в них нет. А во-вторых, как ты верно заметила, Глухарь уже практически здесь, и нормально поговорить у нас в любом случае бы не вышло. Поэтому ступай лучше к тятеньке. Насколько я понимаю, вы не боитесь ходить по веси среди ночи.

Девчонка прищурилась:

– Почему вы думаете, что после такого ответа я не расскажу о своих подозрениях тату?

Азарь усмехнулся. И, навалившись локтями на стол, он пристально посмотрел пигалице прямо в глаза и произнёс:

– Потому что едва ли ты захочешь в очередной раз услышать отцовский наказ, чтобы не совала свой бабский нос в такие дела.

Азарь понял, что слегка перегнул палку, поскольку у девчонки на глаза навернулись слёзы. Всё-таки какой бы умной она ни была, но всё же при этом Мышка оставалась девятилетней со-плюхой. Молодой философ приготовился уже успокаивать ревущую девицу, но та только поджала губы и резко встала.

– За вами будут следить! – прошипела она. – Я нужна вам. Поэтому, дяденьки, подумайте ещё раз. И как-нибудь прогуляйтесь после полуночи…

Сказав это, девчонка утёрлась рукавом и быстро прошмыгнула в сени. Оттуда послышались приглушённые голоса. Азарь прислушался – там Глухарь расспрашивал Мышку, как она тут оказалась и что делала. И не причинили ли люди пришлые ей чего худого. Мышка ни словом не обмолвилась ни о своих подозрениях насчёт странных гостей, ни о том, как непочтительно они её выперли. Девочка сказала, что хотела ещё послушать сказку, но баяны так устали, что просили её прийти завтра. С тем Глухарь и отпустил дочку старосты.

– Азарь! – внезапно позвал Лугин Заозёрный.

Ученик перевёл взгляд на старого философа. Тот указал на столешницу, по которой Мышка рассыпала муку. Азарь подошёл ближе и посмотрел. Оказывается, девчонка не просто так всё это время возила хлебный помол туда-сюда. Девчонка явно владела грамотой, поскольку успела написать на столе красивым, даже почти изящным почерком: «Я, Макланега».

Лугин посмотрел на ученика.

– Ты понимаешь, что это значит?

Азарь кивнул и быстро стёр надпись.

– Теперь мы знаем её имя – знак наивысшего доверия.

Ступайте на стр. 32

Оставаться на месте стоило Лугину немалых трудов, однако в пургу – как на базаре: отстал от своих или очутился один – стой на месте, пока не найдут. А то так можно плутать друг за другом бесконечно.

По тому, что пурга стала понемногу успокаиваться, старый философ понял, что Азарь отошёл от проклятой веси на достаточное расстояние. Вскоре ненастье успокоилось, но парня всё ещё нигде видно не было.

Снегопад тоже постепенно сошёл на нет. Кругом стояла звенящая тишина. Не было ни звука, ни ветра, ни хоть какого-то движения – будто всё вымерло. Даже трубы не дымили.

Лугину вдруг подумалось: а не вышли ли они к мёртвому селению? Может, в этом и заключалось его проклятье? Весьцы существовали между жизнью и смертью, а то и вовсе поднимались из домовин где-нибудь в полночь и расхаживали по округе в своих чудовищных обликах с головами птиц.

Некоторое время, поддавшись странному оцепенению, Лугин молча блуждал взглядом по округе. Однако старый философ быстро взял себя в руки и заорал: «Азарь!» Лугин звал ученика, повторяя его имя из раза в раз как заведённый. Всякий раз ответом ему была тишина и мёртвое спокойствие.

Не давая отчаянию взять над собой верх, старый философ сложил ладони рупором и позвал снова: «Азарь!» Как и прежде, ответа не последовало.