Текст книги "Что-нибудь эдакое. Положитесь на Псмита. Замок Бландинг"

– Так вот, мистер Смит, полагаю, вы понимаете, почему я здесь?

– Я тешил себя мыслью, что вас привело сюда ваше любезное обещание придать этой комнате более жилой вид. Вы не обидитесь, если я скажу откровенно, что прежний ее вид мне нравился больше? Возможно, все это – последний крик ультрасовременных интерьеров, но я, видимо, ретроград. Шепот облетает Шропшир и сопредельные графства: «Псмит старомоден. Он не созвучен нынешним вкусам». Ну, честно, не кажется ли вам, что вы переложили гротесковости? Эта сажа… эти дохлые летучие мыши…

– Я пришла за колье!

– А! Колье!

– И я его получу!

Псмит мягко покачал головой.

– В этом, – сказал он, – простите меня, я с вами согласиться не могу. Нет никого, кому я с большей радостью вручил бы колье, но особые обстоятельства, с ним связанные, делают это, увы, невозможным. По-моему, мисс Халлидей, вас ввел в заблуждение ваш юный друг, пребывающий там, наверху. Нет, разрешите говорить мне! – Он предостерегающе поднял ладонь. – Вы ведь знаете, какое это для меня редкое удовольствие. Дело представляется мне достаточно ясным, хотя я, к величайшему моему сожалению, еще не вполне понимаю, каким образом в нем оказались замешаны вы. Но совершенно ясно, что так или иначе товарищ Трипвуд заручился вашей помощью, и я с грустью вынужден поставить вас в известность, что побуждения, толкнувшие его на эти поиски, нечисты. Говоря коротко, он позволяет себе то, что товарищ Кутс, на которого я недавно сослался, назвал бы «штучками».

– Я…

– Прошу прощения, – перебил Псмит. – Еще несколько минут терпения, я кончу и тогда с восторгом склоню слух ко всему, что вам будет благоугодно сказать. Поскольку, как мне пришло в голову – да и вы сами только что на это намекнули, – моя собственная позиция в этом дельце на непосвященный взгляд, возможно, выглядит довольно-таки скользко, необходимо объяснить, каким образом я стал блюстителем брильянтового колье, которое принадлежит не мне. Ваша женская сдержанность мне порука, что это останется между нами.

– Будьте так добры…

– Еще секунду. Факты таковы. Наш общий друг мистер Кибл, мисс Халлидей, имеет падчерицу, каковая состоит в браке с неким товарищем Джексоном, который, если и не приобретет иных прав на славу, войдет в историю и прогремит в веках по той лишь причине, что мы с ним учились вместе в школе и он мой лучший друг. Мы с ним резвились на площадке для игр… о, несчетное количество раз. Но вследствие того, сего и этого семья Джексонов в настоящее время находится в стесненном положении…

Ева гневно вскочила на ноги.

– Я не верю ни единому вашему слову! – воскликнула она. – Для чего вы пытаетесь меня обмануть? Вы ничего про Филлис не знали, пока Фредди не рассказал вам о ней в поезде…

– Поверьте мне…

– Нет! Фредди пригласил вас сюда, чтобы вы помогли ему украсть колье и передать его мистеру Киблу, чтобы тот помог Филлис, и вот оно у вас, а вы пытаетесь оставить его себе!

Псмит слегка вздрогнул, и монокль выпал из его глаза.

– Неужели в этом маленьком комплоте участвуют все? Вы тоже принадлежите к легионам помощников товарища Кибла?

– Мистер Кибл попросил меня достать для него колье.

Псмит задумчиво вставил монокль на место.

– Это, – сказал он, – придает делу новый оборот. Неужели я все это время был несправедлив к товарищу Трипвуду? Признаюсь, когда я четверть часа назад увидел, как он стоит тут подобно Марию на развалинах Карфагена (уподобление заимствовано у античных авторов и является плодом дорогостоящего образования), то пришел… нет прыгнул к заключению, что он ведет двойную игру и намерен надуть и меня, и босса, изъяв колье и употребив его на собственные нужды. Я и не воображал, что он может заподозрить меня в подобном же грешном замысле.

Ева подбежала к нему и ухватила его за рукав.

– Мистер Смит, это правда? Вы действительно друг Филлис?

– Она смотрит на меня как на родного дедушку. А вы – ее подруга?

– Мы вместе учились в школе.

– Это, – душевно сказал Псмит, – один из самых чудесных моментов в моей жизни. Выходит, все мы – точно одна большая семья.

– Но Филлис никогда при мне вас не упоминала.

– Странно! – сказал Псмит. – Очень странно. Неужели она стыдится своего смиренного друга?

– Что-что?

– Мне следует объяснить, – сказал Псмит, – что до самого последнего времени я зарабатывал на жизнь тяжким трудом, швыряясь рыбой на Биллингсгейтском рынке. Неужели в молодой супруге товарища Джексона таится – чего я никак не подозревал! – снобистская жилка и она скрывает, что якшается с человеком, причастным к рыбе?

– Боже мой! – воскликнула Ева.

– Прошу прощения?

– Смит… Рыба… Так это вы заходили к Филлис, когда я была у нее! Прямо перед тем, как уехала сюда. Филлис, я помню, сказала, как она жалеет, что мы не познакомились. Она сказала, что вы совсем в моем… То есть она сказала, что очень хочет познакомить меня с вами.

– Это, – сказал Псмит, – с каждой минутой становится все более и более чудесным. По-моему, мы с вами созданы друг для друга. Я лучший друг вашей лучшей подруги, и мы разделяем страсть к хищению чужих драгоценностей. Ну, как вы можете отрицать, что мы родственные души?

– Не говорите глупостей.

– Мы попадем в серию «Мужья и Жены, Которые Работают Вместе».

– Где колье?

Псмит вздохнул:

– Деловая нота. Вечно деловая нота. Нельзя ли отложить все это на потом?

– Нет, нельзя.

– Ну, что же!

Псмит подошел к стене и снял с нее стеклянный ящик с птичьими чучелами.

– Единственное место, – огорченно сказала Ева, – где мы не догадались поискать.

Псмит открыл ящик и извлек центральное чучело – унылого вида пернатое, чьи стеклянные глаза взирали на мир с неизбывной тоской. Он покопался в нутре чучела и вытащил наружу длинную нить, сверкающую и переливающуюся в свете керосиновой лампы.

– Ах!

Ева почти любовно провела пальцами по колье, которое Псмит положил на столик перед ней.

– Какие красивые камни, правда?

– Бесспорно. Должен сказать, что из всех драгоценных камней, которые я когда-либо крал…

– Хей!!!

Ева, вскрикнув, выпустила ожерелье. Псмит стремительно обернулся. В дверях стоял Эдвард Кутс и целился в него из револьвера.

IV

– Руки вверх! – коротко скомандовал мистер Кутс, и с бесцеремонностью человека, которому было отказано в преимуществах, даруемых культурным окружением и тщательным воспитанием, он опасливо шагнул вперед, предшествуемый револьвером. Это было изящное, миниатюрное оружие. Оно могло бы быть собственностью какой-нибудь благородной дамы. Действительно, мистер Кутс занял его у мисс Пиви, которая как раз переступила порог, одетая в вечернее черное с серебряной отделкой платье от Розы Дюбарри. Ее исполненное высокой духовности лицо словно бы нежно светилось в сумрачном свете лампы.

– Молодчага, Эд! – деловито одобрила мисс Пиви.

Она скользнула к столику и сгребла колье. Мистер Кутс, хотя, быть может, и польщенный такой хвалой, никак на нее не отозвался, а продолжал устремлять суровый взгляд на Еву и Псмита.

– Без штучек! – порекомендовал он.

– Как будто, – мягко отозвался Псмит, – я позволил бы себе нечто подобное! Это, – обратился он к Еве, – товарищ Кутс, о котором вы столько слышали.

Ева, окаменев, уставилась на поэтессу, которая после успешного завершения прелиминариев с праздным любопытством оглядывала гостиную.

– Мисс Пиви! – вскричала Ева. Из всего, что принес этот чреватый неожиданностями вечер, явление эмоциональной протеже леди Констанции в роли преступницы было самым оглушающим. – Мисс Пиви!

– А? – дружелюбно отозвалась поэтесса.

– Мне… я…

– По-моему, – вмешался Псмит, – мисс Халлидей хотела бы указать, что такой оборот дела застал ее несколько врасплох. Признаюсь, и я слегка сбит с толку. Разумеется, я знал, что товарищ Кутс обладает – назовем это склонностью к приобретательству, – но вас-то я всегда считал на сто процентов состоящей из одной только души, причем чистой, как свежевыпавший снег.

– Н-да? – отозвалась мисс Пиви без особого интереса.

– Я воображал, будто вы поэтесса.

– Поэтесса и есть! – гневно отпарировала мисс Пиви. – Только вякни что-нибудь про мои стихи – и получишь кирпичом по кумполу! Ладно, Эд, нечего нам тут прохлаждаться. Пошли!

– Надо бы их связать, – сказал мистер Кутс. – Не то они поднимут шухер, пока я еще не успею смыться.

– Эд! – произнесла мисс Пиви с тем презрением, которое ее коллега так часто пробуждал в ней. – Хоть иногда вспоминай, что у тебя над воротом болтается голова, а не тыква. И поосторожней с пушкой! Размахиваешь, точно букетом. Какой шухер? Им же тогда придется сказать, что первыми камни стырили они.

– А и правда, – признал мистер Кутс.

– Ну вот и не рыпайся!

Безмолвие, в которое этот упрек вверг мистера Кутса, позволило Псмиту возобновить разговор. Чему он был очень рад. Хотя ничего жизненно важного он сообщить и не мог, оптимизм подсказывал ему, что у них есть только один шанс вернуть колье – поддерживать разговор в надежде на какую-нибудь неожиданность. При всем его внешнем благодушии он ни на секунду не забывал о том, что мистер Кутс находится от него на расстоянии одного прыжка. Правда, миниатюрный, но вполне эффективный револьверчик пока исключал какие бы то ни было прыжки, даже самые короткие, но если в ближайшем будущем что-либо отвлечет внимание его противника даже на секунду… Он выбрал политику бдительного выжидания и заговорил.

– Если бы перед тем, как удалиться, вы могли бы уделить нам минуту-другую вашего драгоценного времени, – начал он, – я хотел бы сказать несколько слов. И сперва мне хотелось бы указать, что я от души согласен с тем, как вы отвергли предложение товарища Кутса. Он олух.

– Чего? – вскричал мистер Кутс, сразу воскреснув. – Не распускай язык! Только тут женщины, не то я тебе врезал бы!

– Эд, – с властным спокойствием произнесла мисс Пиви, – заткни пасть!

Мистер Кутс снова увял. Псмит с интересом оглядел его сквозь монокль.

– Прошу прощения, – сказал он, – но, если это не слишком интимный вопрос, вы состоите в браке?

– А?

– Мне показалось, что вы говорите с ним как жена. Я имею честь обращаться к миссис Кутс?

– Будете иметь, если немножко подождете.

– Тысяча поздравлений товарищу Кутсу. Вам, пожалуй, поменьше, но ровно столько же наилучших пожеланий. – Он сделал шаг к поэтессе, протягивая руку. – Я и сам намерен вступить в брак в ближайшем будущем.

– Держи руки над головой! – вмешался мистер Кутс.

– Право же, – с упреком произнес Псмит, – подобные церемонии между друзьями излишни. Единственный револьвер, который когда-либо принадлежал мне, вы найдете вон там на каминной полке. Вот поглядите.

– Нашел дурака! Чтобы ты на меня прыгнул, чуть я глаза отведу?

– Вашей натуре, товарищ Кутс, присуща подозрительность, и это меня огорчает, – вздохнул Псмит. – Боритесь с ней! – Он снова повернулся к мисс Пиви. – Продолжим более приятную тему: вы сообщите мне, куда послать рыбный нож накладного серебра?

– А?

– Я надеюсь, – журчал Псмит, – если вы не сочтете это за вольность со стороны относительно недавнего знакомого, получить разрешение в надлежащее время послать вам маленький свадебный подарок. И как-нибудь в будущем, когда я тоже стану семейным человеком, вы с товарищем Кутсом приедете погостить в нашем уютном домике. Вы встретите непритворно сердечный прием. И конечно, не обидитесь, если, прощаясь с вами, мы пересчитаем серебряные ложки…

Едва ли мисс Пиви можно было заподозрить в тонкокожести, и тем не менее при его последних словах ее белоснежное чело грозно нахмурилось. Небрежная дружелюбность куда-то исчезла. Она смерила Псмита сверкающим взором.

– Много трепешься, – заметила она ледяным тоном.

– Мой старинный недостаток, – виновато сказал Псмит, – неоднократно вызывавший многочисленные жалобы. Теперь я вижу, что утомил вас, и надеюсь, вы разрешите мне выразить…

Он внезапно умолк – не потому, что истощил запас слов, но потому, что в этот миг над их головами раздался неожиданный громкий треск, и тут же с потолка посыпалась штукатурка, предваряя появление длинной стройной ноги, которая, дрыгаясь, повисла в пустоте.

Время и обветшание поработали над половицами в мансарде, куда Псмит водворил высокородного Фредди Трипвуда, и тот, осторожно передвигаясь в кромешном мраке, имел несчастье провалиться сквозь пол.

Но, как часто случается в нашей жизни, чья-то беда оборачивается чьей-то удачей. То, что для Фредди явилось жутким потрясением, с точки зрения Псмита, было манной небесной. В минуту нервного напряжения внезапное возникновение под потолком болтающейся человеческой ноги способно ошеломить и самое мужественное сердце. Эдвард Кутс не скрыл своего смятения. Подпрыгнув вверх на добрые шесть дюймов, он дернул головой и нечаянно спустил курок своего револьвера. Пуля впилась в штукатурку возле ноги.

Нога исчезла. С того момента как Фредди Трипвуд остался наверху один, он ни на секунду не забывал прощального предупреждения Псмита, что его подстрелят, вздумай он бежать, и пуля мистера Кутса представилась ему эффективным исполнением этого обещания. Отчаянным рывком выдернув ногу из бездны, он исполнил прыжок спиной вперед и достиг дальней стены, где, не имея возможности удалиться еще дальше от центра событий, вынужден был остановить свое отступление. Свернувшись в комочек настолько крохотный, насколько это было в его силах, он вжимался в стену, стараясь не дышать. От намерения объяснить сквозь пролом, что виной всему злополучная случайность, он благоразумно сразу же отказался. Хотя в другие критические минуты своей жизни Фредди часто показывал себя не слишком сообразительным, на этот раз ему достало проницательности понять, что окрестности дыры – места опасные, которых следует избегать. А потому, храня глубокое и нерушимое молчание, он скорчился во мраке и молился только о том, чтобы его оставили тут в покое.

Минуты шли, и создавалось впечатление, что это скромное желание будет удовлетворено. Снизу до него доносились шум и голоса, но они не сопровождались пулями. Было бы преувеличением сказать, что к нему вернулась беззаботная безмятежность, но и это было все-таки кое-что. Пульс Фредди начал замедляться.

А вот пульс мистера Кутса бился с опасной частотой. В нижней комнате с Эдвардом Кутсом стремительно творились нежелательные вещи. Сперва ему показалось, что следом за штукатуркой на него обрушился весь потолок, но впечатление это было ошибочным. Произошло всего лишь следующее: Псмит, обнаружив, что глаза мистера Кутса и его револьвер отвлеклись от него, прыгнул вперед, ухватил стул, ударил противника по голове этим стулом, избавил его от револьвера, метнулся к камину, забрал револьвер, лежавший там, и теперь, угрожающе сжимая их оба, жег его взглядом сквозь сверкающий монокль.

– Без штучек, товарищ Кутс! – сказал Псмит.

Мистер Кутс с трудом поднялся с пола. Голова у него гудела. Он поглядел на револьвер, замигал, открыл было рот и снова его закрыл. Мучительное ощущение поражения охватило его. Природа не создала его для насильственных действий. Мирные манипуляции с колодой карт в курительной атлантического лайнера – вот что он любил, чем наслаждался, а применение физической силы было ему чуждо и неприятно. Для мистера Кутса война окончилась.

Но мисс Пиви была само упорство. Ее полотенце еще не болталось на канате ринга. Она стиснула колье стальной хваткой. Ее прекрасные глаза горели гордым вызовом.

– Думаешь, ты такой умный, а? – осведомилась она.

Псмит поглядел на нее сочувственно. Ее твердость импонировала ему. Но дело есть дело.

– Боюсь, – произнес он с сожалением, – я вынужден побеспокоить вас просьбой отдать это колье.

– На-кася выкуси, – надменно изрекла поэтесса.

Псмит был глубоко ранен.

– Я дитя в подобных делах, – сказал он, – но мне всегда казалось, что в подобных ситуациях желания человека с огнестрельным оружием в руке выполняются без промедления.

– Это смотря чьи! – без тени колебаний ответила мисс Пиви. – Вот сейчас я уйду и унесу блестяшки. И ставлю что угодно: у тебя духа недостанет выстрелить. Стрелять в женщину? Где тебе!

Псмит грустно кивнул:

– В психологии вы разбираетесь безупречно. Ваше доверие к моей рыцарственности покоится на твердом основании. Но, – продолжал он, веселея, – по-моему, я нашел выход из затруднения. Мне было ниспослано озарение. Я выстрелю, но не в вас, а в товарища Кутса. Все будет чинно и благородно. Если вы попытаетесь выскользнуть вон в ту дверь, я немедленно всажу пулю в ногу товарища Кутса. Иными словами, попробую. Правда, стрелок я неважный, и не исключено, что всажу ее в какой-нибудь более существенный орган, но в любом случае ему послужит утешением сознание, что я сделал, что мог, и из самых лучших побуждений.

– Хей! – воскликнул мистер Кутс. Ни разу за всю его жизнь, щедро уснащенную этим любимым восклицанием, оно не испускалось с большей истовостью. Он бросил лихорадочный взгляд на мисс Пиви и вопреки своим надеждам, прочитав в ее чертах скорее нерешительность, чем согласие тут же исполнить требуемое, забыл об обычном своем почтительном смирении и показал себя мужчиной. Пещерный человек в нем не таился, но в данном конкретном случае последнее слово он твердо решил оставить за собой. В исступленном прыжке он достиг мисс Пиви, вырвал у нее колье и бросил брильянты во вражеский стан. Ева нагнулась и подобрала колье.

– Благодарю вас! – сказал Псмит с быстрым поклоном в ее сторону.

Мисс Пиви тяжело дышала. Ее сильные пальцы сжимались в кулаки и разжимались. За полураскрытыми губами узкой белой полоской посверкивали зубы. Внезапно она сглотнула, будто разом осушив рюмку с омерзительной микстурой.

– Ну, что же, – сказала она негромким ровным голосом. – Вот вроде бы и все. Пожалуй, мы пошли. Давай, Эд, заводи мотор.

– Иду, Лиз, – покорно отозвался мистер Кутс.

Они вместе исчезли в ночи.

V

После их ухода воцарилась тишина. Ева, совсем ослабев после бури эмоций, которые ей довелось испытать в стенах коттеджа, опустилась на располосованный диван и подперла рукой подбородок. Она глядела на Псмита, который, напевая веселую арию, носком ботинка воздвигал надгробный курган над второй дохлой летучей мышью.

– Вот так, – сказала она.

Псмит озарил ее дружеской улыбкой.

– У вас дар выражаться афоризмами! – отозвался он. – Вот, как вы тонко определили, именно так.

Ева промолчала. Псмит завершил погребение и отступил с видом человека, который сделал все что мог для с честью погибшего друга.

– Только подумать, что мисс Пиви – мошенница! – сказала наконец Ева. Почему-то ей не хотелось, чтобы разговор окончательно прервался, и в то же время она сознавала, что разговор этот, если не дать ему прерваться, может принять опасно интимный оборот. Подсознательно она пыталась определить свою точку зрения на этого долговязого невозмутимого молодого человека, который столь недавно внес себя в список тех, кто, по их словам, взирали на нее с нежностью.

– Должен сознаться, и я был несколько ошеломлен, – сказал Псмит. – И открытие в ее натуре этой новой, более глубокой стороны в значительной мере изменило сложившееся у меня мнение о ней. Я почувствовал, что был несправедлив к мисс Пиви. Во мне шевельнулось чувство, родственное уважению. Право, я почти жалею, что мы были вынуждены отнять у нее брильянты.

– Мы? – повторила Ева. – Боюсь, я тут ни при чем.

– Вы держались идеально, – заверил ее Псмит. – Вы обеспечили именно ту поддержку, которая необходима человеку в подобные критические минуты.

Вновь наступило молчание. Ева вернулась к своим мыслям. И затем с внезапностью, которая ее удивила, она поняла, что приняла окончательное решение.

– Так вы собираетесь вступить в брак? – сказала она.

Псмит задумчиво пополировал монокль.

– Думаю, что да, – сказал он. – Думаю, что да. А что думаете вы?

Ева внимательно посмотрела на него и засмеялась.

– Да, – ответила она. – Я тоже так думаю. – Она помолчала. – Сказать вам что-то?

– Ничего чудеснее вы мне сказать не можете.

– Когда я встретилась с Синтией в Маркет-Бландингсе, она рассказала мне, из-за чего муж ее покинул. Как по-вашему, из-за чего?

– Мое краткое знакомство с товарищем Мактоддом наводит меня на мысль, что он пытался заколоть ее хлебным ножом. Он произвел на меня впечатление большой кровожадности.

– У них обедали какие-то друзья. Подали курицу, и Синтия все потрошки положила гостям, а ее муж взвился со своего стула с диким воплем и, крича: «Ты же знаешь, я их люблю больше всего на свете!», выбежал из дома, чтобы больше никогда туда не возвращаться.

– На месте миссис Мактодд я испытал бы совершенное удовлетворение таким оборотом дела.

– Синтия говорит, что с тех пор, как они поженились, он уже шесть раз убегал из дома, чтобы больше туда не возвращаться.

– Могу ли я упомянуть, так, к слову, – сказал Псмит, – что не люблю куриные потрошки?

– Синтия мне посоветовала выходить замуж только за эксцентричного человека. Она говорила, что это очень весело… Ну, а эксцентричнее вас я вряд ли кого-нибудь встречу, правда?

– Да, на мой взгляд, вы поступите неразумно, если рискнете ждать второго такого случая.

– Только одно… – задумчиво произнесла Ева. – «Миссис Смит»… Звучит не очень, верно?

Псмит ободряюще улыбнулся.

– Следует смотреть в будущее, – сказал он. – Мы не должны забывать, что я еще только начинаю карьеру, которая, по моему убеждению, будет на редкость блистательной. «Леди Псмит» – уже лучше. «Баронесса Псмит»… еще лучше. И – кто знает? – «герцогиня Псмит»…

– Ну, в любом случае только что вы вели себя замечательно, просто замечательно. Этот ваш прыжок…

– Слова ваши, – сказал Псмит, – чудная музыка для моих ушей, но мы не должны забывать, что фундамент для столь успешного маневра заложил товарищ Трипвуд. Если бы не своевременное вмешательство его ноги…

– Боже мой! – вскрикнула Ева. – Фредди! Я совсем про него забыла.

– И правильно сделали, – сказал Псмит, – абсолютно правильно.

– Надо пойти выпустить его.

– Как скажете. И тогда он сможет пойти с нами погулять. Я как раз хотел предложить вам побродить по лесным тропинкам. Изумительный вечер и весело лепечущий товарищ Трипвуд подле нас – что может быть лучше? Я немедленно пойду и выпущу его.

– Не затрудняйтесь, не надо, – сказала Ева.