Текст книги "Что-нибудь эдакое. Положитесь на Псмита. Замок Бландинг"

14. Псмит принимает пост

Золотая тишь безупречного летнего утра окутывала замок Бландингс и ближние его окрестности. С безоблачно голубого неба солнце изливало животворные лучи на все те розы, гвоздики, флоксы, анютины глазки, штокрозы, аквилегии, шпорники, камнеломки и синие-синие колокольчики, которым сады были обязаны своей неподражаемой красотой. В тени резвились молодые люди в спортивных костюмах и молодые же девицы в белых юбках и блузках. С теннисных кортов за живой изгородью доносились веселые возгласы, а птицы, пчелы и бабочки летали и порхали по своим делам с неуемной энергией и бодростью. Короче говоря, сторонний наблюдатель, приверженный к банальностям, сказал бы, что повсюду царило счастье.

Однако счастье даже в самые чудные утра редко бывает всеобщим. Гуляющие молодые люди и молодые же девицы были счастливы; теннисисты были счастливы; птицы, пчелы и бабочки были счастливы, Ева, в приятной задумчивости вышедшая на террасу, была счастлива. Фредди Трипвуд, расположившийся в курительной, был счастлив, смакуя полученную от Псмита в глухой час ночи информацию, что тысяча фунтов ему обеспечена. Мистер Кибл, дописывая письмо к Филлис с сообщением, что она может завершить переговоры о покупке линкольнширской фермы, был счастлив. Даже старший садовник Ангус Макаллистер был настолько счастлив, насколько способен быть счастлив шотландец. Но лорд Эмсуорт, обвисающий в окне библиотеки, испытывал только нервное раздражение, гармонирующее более с зимними метелями, чем с единственным солнечным июльским днем, который выпал на долю Англии за последнее десятилетие.

Мы уже видели его сиятельство в сходной позе и примерно в таком же настроении. Но тогда причиной его меланхолии была потеря пенсне. В это утро пенсне крепко оседлало его переносицу, и он видел все ясно и четко. Мрачен же он был потому, что десятью минутами ранее его сестра Констанция внезапно загнала его в библиотеку и осыпала язвящими упреками по поводу увольнения Руперта Бакстера, самого компетентного в мире секретаря. И к окну граф отвернулся, только чтобы укрыться от ее гипнотизирующего взгляда. А то, что он узрел в этом окне, погрузило его в еще более черную пучину отчаяния. Солнце, птицы, бабочки и цветы призывали его выйти в сад и насладиться жизнью сполна, но у него не хватало духа вырваться на свободу.

– По-моему, ты сошел с ума, – сказала сурово леди Констанция, возобновляя свою речь с того зачина, к которому прибегала уже несколько раз.

– С ума сошел Бакстер, – парировал граф, также повторяясь.

– Нет, ты невозможен!

– Он бросал в меня цветочные горшки.

– Ах, пожалуйста, перестань говорить об этих цветочных горшках! Мистер Бакстер мне все объяснил, и даже ты мог бы понять, что его поведение было вполне извинительным.

– Он мне не нравится! – вскричал лорд Эмсуорт, вновь отступая на последний рубеж – в тот окоп, из которого леди Констанции никак не удавалось его выбить.

Наступило молчание, как и за несколько минут до этого, когда дискуссия достигла той же стадии.

– Ты будешь без него как без рук, – сказала леди Констанция.

– Ничего подобного, – сказал его сиятельство.

– Нет, будешь и прекрасно это знаешь. Где еще ты найдешь секретаря, способного все предусматривать и ничего не упускать, как мистер Бакстер? Ты же знаешь, что ты – абсолютный ребенок, и, если у тебя не будет кого-то, кому ты можешь спокойно доверить свои дела, не представляю, чем это кончится!

Лорд Эмсуорт промолчал. И только тоскливо посмотрел в окно.

– Полнейшим хаосом! – простонала леди Констанция.

Его сиятельство остался нем, но теперь в его белесых глазах мелькнуло нечто близкое к радости: в эту секунду из-за угла замка со стороны конюшен выехал автомобиль и, урча, остановился перед дверями. В автомобиле покоились кофр и саквояж. И почти тут же в библиотеку вошел Бакстер, одетый и обутый для дальней дороги.

– Я пришел попрощаться, леди Констанция, – сказал Бакстер холодным и категоричным тоном, сверкнув сквозь очки на своего бывшего патрона взглядом, полным сурового упрека. – Автомобиль, который должен отвезти меня на станцию, ждет у дверей.

– Ах, мистер Бакстер! – Леди Констанция, эта сильная женщина, даже затрепетала от расстройства чувств. – Ах, мистер Бакстер!

– До свидания. – Он сжал ее руку в кратком прощальном приветствии и вновь на миг вперил очки в обвисающую фигуру у окна. – До свидания, лорд Эмсуорт.

– А? Что? А! Ах да. До свидания, мой доро… Я хочу сказать: до свидания. Я… э… желаю вам доброго пути.

– Благодарю вас, – сказал Бакстер.

– Но, мистер Бакстер! – воззвала леди Констанция.

– Лорд Эмсуорт, – сказал экс-секретарь ледяным тоном, – я более у вас не служу…

– Но, мистер Бакстер, – простонала леди Констанция, – конечно же… даже сейчас… просто недоразумение… спокойно обсудить…

Лорд Эмсуорт подпрыгнул, как ужаленный.

– Что-о! – произнес он примерно с той же силой, какую ушедший в небытие мистер Кутс имел обыкновение влагать в свои «хей!».

– Боюсь, уже поздно, – к бесконечному его облегчению, ответил Бакстер. – Я дал слово, и ничего изменить нельзя. С тех самых пор, как я поступил к лорду Эмсуорту, мой прежний наниматель – американский миллионер по фамилии Дживонс – засыпал меня лестными предложениями вернуться к нему. До сих пор неуместная лояльность препятствовала мне принять эти предложения, но нынче утром я телеграфировал мистеру Дживонсу, что свободен и выезжаю к нему немедленно. Взять назад это обещание я не могу. Слишком поздно.

– О да, о да, ну, конечно, ни в коем случае, даже не думайте об этом, мой дорогой! Нет, нет, нет, ни за что! – сказал лорд Эмсуорт с бесхитростным восторгом, который и леди Констанция и мистер Бакстер сочли почти непристойным.

Бакстер только надменно выпрямился, но леди Констанцию и слова, и радостный тон, которым они были произнесены, поразили столь неприятно, что она уже не могла долее терпеть мерзкое общество своего брата. Еще раз пожав руку Бакстеру и испепеляюще взглянув на червя у окна, она покинула библиотеку.

После ее ухода несколько секунд царило молчание, – молчание, которое показалось лорду Эмсуорту неприятно тягостным. Он вновь отвернулся к окну и одним тоскливым взглядом впитал розы, гвоздики, флоксы, анютины глазки, штокрозы, аквилегии, шпорники, камнеломки и синие-синие колокольчики. Тут его внезапно осенило, что леди Констанция ушла и больше нет никаких причин, почему он должен томиться в этой душной библиотеке в самое дивное утро, когда-либо ниспосланное, чтобы радовать сердца человеческие. Он блаженно затрепетал от лысой макушки до подметок просторных ботинок и, радостно отскочив от окна, зашагал к двери.

– Лорд Эмсуорт!

Граф остановился. Его однонаправленный рассудок был способен единовременно вмещать лишь одну мысль – да и то не всегда, и он практически забыл, что Бакстер еще тут. Он теперь обратил на своего былого секретаря брюзгливый взгляд.

– А? Что? Я что-нибудь могу?..

– Мне хотелось бы поговорить с вами.

– У меня чрезвычайно важное совещание с Макаллистером…

– Я вас долго не задержу. Лорд Эмсуорт, я больше у вас не служу, но считаю своим долгом перед отъездом…

– Нет, нет, дорогой мой! Я все понимаю. Абсолютно, абсолютно! Констанция самым подробным образом… Я знаю, что вы хотели бы сказать. Эти цветочные горшки… Прошу вас, не извиняйтесь. Ни малейшей нужды в этом нет. Да, в тот момент, признаюсь, я несколько недоумевал, но, без сомнения, причины у вас были самые веские. Так забудем же о том, что произошло.

Бакстер ввинтил нетерпеливый каблук в ковер.

– У меня не было намерения возвращаться к делу, которое вы упомянули, – сказал он. – Я только хотел…

– Да, да, разумеется… – В окно залетел случайный ветерок, напоенный благоуханием лета, и лорд Эмсуорт, потянув носом, торопливо направился к двери. – Разумеется, разумеется, разумеется. Как-нибудь в другой раз, э? Да, да, так будет превосходно. Превосходно, превосходно, превос…

Компетентный Бакстер испустил что-то вроде фырканья, помноженного на вопль. Звук этот настолько ни на что не походил, что лорд Эмсуорт остановился, уже сомкнув пальцы на дверной ручке, и ошеломленно посмотрел на экс-секретаря.

– Хорошо! – резко сказал Бакстер. – Не смею вас задерживать. Если вас не интересует тот факт, что в Бландингсе укрывается преступник…

Когда лорд Эмсуорт устремлялся на поиски Макаллистера, остановить его было нелегко, но эти слова совершили невозможное. Он отпустил дверную ручку и сделал два-три шага к центру библиотеки.

– Укрывается преступник?

– Да. – Бакстер взглянул на свои часы. – Я должен идти, иначе я опоздаю на поезд, – сказал он отрывисто. – Я просто хотел сказать вам, что субъект, именующий себя Ролстоном Мактоддом, вовсе не Ролстон Мактодд.

– Не Ролстон Мактодд? – ошарашенно повторил граф и внезапно уловил неувязку в этом утверждении. – Но он же сам сказал, что он – он, – тонко подметил его сиятельство. – Я очень хорошо помню. Он сам сказал, что он – Ролстон Мактодд.

– Он самозванец. И полагаю, если вы примете надлежащие меры, то убедитесь, что колье леди Констанции похитил он и его сообщники.

– Но, дорогой мой…

Бакстер четким шагом направился к двери.

– Вам вовсе не обязательно полагаться на мое слово, – сказал он. – Доказательств искать не нужно. Попросите так называемого Мактодда расписаться, а затем сравните его подпись с подписью подлинного Мактодда в письме, которое он прислал, приняв приглашение леди Констанции. Письмо это вы найдете в соответствующей подшивке вон в том бюро.

Лорд Эмсуорт поправил пенсне и уставился на бюро, точно ждал, что оно вот-вот покажет какой-нибудь фокус.

– Я предоставляю вам предпринять шаги, какие вы сочтете нужными, – сказал Бакстер. – Теперь, когда я больше у вас не служу, меня это не касается. Но я подумал, вы будете рады узнать об этом.

– Но я же рад! – воскликнул граф, все еще ошарашенно щурясь. – Очень! О да, да, да! О да, да…

– До свидания.

– Но, Бакстер…

Лорд Эмсуорт вырысил за дверь, однако Бакстер удачно взял старт и находился уже почти на нижней ступеньке.

– Но, дорогой мой… – жалобно проблеял граф через перила.

Внизу в открытую дверь ворвался звук тронувшегося с места автомобиля, а в мире нет другого столь финального звука. Парадная дверь замка закрылась с негромким, но выразительным стуком – так закрываются двери под рукой не получившего на чай дворецкого. Лорд Эмсуорт вернулся в библиотеку искать выхода без посторонней помощи.

Он был чрезвычайно расстроен. Оставляя в стороне тот факт, что преступники и самозванцы претили ему как класс, он был потрясен, узнав, что преступник и самозванец, в данную минуту рыщущий по Бландингсу, был тем, к кому он, несмотря на краткость их знакомства, проникся самым теплым чувством. Псмит ему нравился. Псмит поддерживал в нем душевное спокойствие. Если бы ему пришлось выбирать из своего ближайшего окружения кого-нибудь в преступники и самозванцы, на Псмита его выбор пал бы в самую последнюю очередь.

Он подошел к окну и выглянул наружу. Там было все – и солнце, и птицы, и штокрозы, и гвоздики, и синие-синие колокольчики. Все на своих законных местах и при полном параде, но теперь даже они не могли поднять в нем дух. Он уныло размышлял над тем, что ему следует сделать. Что, ну что делают с преступниками и самозванцами? Наверное, вызывают полицию, чтобы их арестовали… Но мысль об аресте Псмита его отпугивала. Было в ней что-то дьявольски негостеприимное.

Он все еще предавался мрачным раздумиям, когда у него за спиной раздался голос:

– Доброе утро! Я ищу мисс Халлидей. Вы, случайно, ее не видели? А, вон она на террасе!

Лорд Эмсуорт осознал, что рядом с ним у окна стоит Псмит и приветливо машет рукой Еве. Она помахала ему в ответ.

– Я не исключал, – продолжал Псмит, – что мисс Халлидей могла затвориться в своей комнатке вон там! – Он указал на поддельную секцию книжного шкафа, через которую вошел в библиотеку. – Но рад убедиться, что столь прелестное утро нокаутировало ее трудолюбие. Могу от души одобрить и сказать только: «Так держать!»

Лорд Эмсуорт нервно прищурился на него сквозь пенсне. Его смущение и омерзение перед предстоящей ему задачей еще усугубились, пока он тщетно выискивал в своем собеседнике симптомы злодейской натуры, которые все порядочные преступники и самозванцы обязаны являть проницательному взору.

– Я удивлен, найдя вас в четырех стенах, – сказал Псмит, – в столь великолепное утро. Казалось бы, вы сейчас должны бы среди пышной растительности нюхать штокрозу или еще что-либо.

Лорд Эмсуорт собрался с силами.

– Э… мой дорогой… то есть… э… – Он умолк.

Псмит смотрел на него сквозь монокль с нежной любовью, и становилось все трудней вознегодовать и разоблачить его.

– Вы говорите?.. – подсказал Псмит.

Лорд Эмсуорт испустил странное жужжание.

– Я только что расстался с Бакстером, – наконец произнес он, решив подобраться к теме кружным путем.

– Неужели? – вежливо сказал Псмит.

– Да. Бакстер уехал.

– Навеки?

– Э-э… да.

– Чудесно! – сказал Псмит. – Чудесно и чудесно!

Лорд Эмсуорт снял пенсне, повертел его на шнурке и вновь водворил на нос.

– Он… э… Он… э… дело в том, что он сказал… Перед тем как уехать, Бакстер сказал нечто поразительное… Обвинил… Ну, короче говоря, он сказал о вас нечто поразительное.

Псмит торжественно наклонил голову.

– Я ожидал чего-то подобного, – ответил он. – Товарищ Бакстер, без сомнения, сказал, что на самом деле я не Ролстон Мактодд.

Рот его сиятельства недоуменно полуоткрылся.

– Э… вот именно.

– Я как раз собирался сообщить вам об этом, – задушевно сказал Псмит. – Это правда, я не Ролстон Мактодд.

– Вы… вы сознаетесь в этом?

– Я этим горжусь!

Лорд Эмсуорт выпрямился. Он попытался принять вид бескомпромиссного осуждения, который с такой легкостью принимал в разговорах со своим сыном Фредериком. Но его глаза встретились с глазами Псмита, и он снова обвис. Надменность и непреклонность не выдерживали дружеского взгляда Псмита.

– Так с какой стати вы живете тут под его именем? – спросил граф, по-государственному ткнув пальцем в самый корень проблемы. – Я хочу сказать, – продолжал он, поясняя свои слова, – если вы не Мактодд, почему вы приехали сюда, утверждая, что вы – Мактодд?

Псмит медленно кивнул.

– Отлично сформулировано. Я ждал, что вы зададите такой вопрос. В первую очередь… я не ищу благодарности, но в первую очередь я сделал это, чтобы вы не попали в неловкое положение.

– Чтобы я не попал в неловкое положение?

– Вот именно. Когда я вошел в курительную нашего общего клуба, где вы в тот день угощали вторым завтраком товарища Мактодда, он как раз вознамерился исчезнуть из вашей жизни навсегда. По-видимому, он слегка оскорбился, потому что вы отправились через улицу потолковать с флористом, а его предоставили самому себе. И вот, обменявшись со мной двумя-тремя дружескими словами, он смылся, и вы остались минус один современный поэт. Когда вы вернулись, я заполнил брешь, дабы избавить вас от необходимости возвратиться в замок без хоть какого-нибудь, пусть завалящего, Мактодда. Естественно, я более чем кто-либо сознавал, что являюсь всего лишь скромной заменой, своего рода синтетическим Мактоддом, но мне казалось, что я все же лучше, чем ничего, и я поехал с вами.

Его сиятельство переварил это объяснение в полном молчании. И обнаружил великолепнейший аргумент.

– Вы член клуба «Старейших консерваторов»?

– Всенепременно.

– Ну так, черт побери, – воскликнул граф, принося этому оплоту респектабельности самую большую дань уважения, какую тот когда-либо получал, – если вы член «Старейших консерваторов», вы не можете быть преступником! Бакстер – осел.

– Совершенно верно.

– Бакстер напридумывал, что вы украли колье моей сестры.

– Могу вас заверить, что колье леди Констанции не у меня.

– Конечно! Ну конечно, мой дорогой. Я ведь только говорю вам, что тут плел этот идиот Бакстер. Слава богу, я от него избавился! – Но тут облачко омрачило его просиявшее было лицо. – Хотя, черт возьми, в одном Конни была права… – Он погрузился в довольно мрачное молчание.

– И?.. – подсказал Псмит.

– Э? – ответил его сиятельство.

– Вы сказали, что в одном леди Констанция была права…

– А, да! Она говорила, что мне трудно будет найти секретаря такого же компетентного, как Бакстер.

Псмит позволил себе ободряюще потрепать по плечу своего гостеприимного хозяина.

– Вы коснулись предмета, – сказал он, – о котором я собирался поговорить с вами, когда у вас выбралась бы свободная минута. Если вы склонны принять мои услуги, они в вашем распоряжении.

– Э?

– Дело в том, – сказал Псмит, – что в ближайшее время я надеюсь жениться, и мне более или менее необходимо заполнить собой какое-нибудь место, которое обеспечивало бы умеренное благосостояние. Так почему бы мне не стать вашим секретарем?

– Вы хотите стать моим секретарем?

– Вы совершенно точно докопались до смысла моих слов.

– Но у меня никогда не было женатых секретарей!

– Мне кажется, вы убедитесь, что солидный семейный человек имеет много преимуществ по сравнению с необузданными холостяками, швыряющими цветочные горшки. На случай, если это поможет вам принять решение, добавлю, что моя нареченная – мисс Халлидей, быть может, самый лучший каталогизатор библиотек в Соединенном Королевстве.

– Э? Мисс Халлидей? Вон та девушка на террасе?

– Не кто иная, – ответил Псмит, нежно помахав Еве, проходившей под окном. – Можно даже сказать, она самая.

– Но она мне нравится, – сказал лорд Эмсуорт, словно выдвигая непреодолимое препятствие.

– Превосходно.

– Очень милая девушка.

– Совершенно с вами согласен.

– А вы правда думаете, что сумеете присматривать тут за всем, как Бакстер?

– Я в этом убежден.

– В таком случае, дорогой мой… ну, право, должен сказать… должен сказать… То есть, а что вам мешает?

– Вот именно, – поддержал Псмит. – Вы исчерпывающе выразили то, что я пытался сформулировать.

– Но у вас есть секретарский опыт?

– Должен признаться, что его у меня нет. Видите ли, до недавнего времени я более или менее принадлежал к праздным богачам. Я не пахал, и я не прял – если не считать одного случая, когда после веселого ужина в Кембридже попытался прясть ушами на пари. Пожалуй, настала минута открыть вам, что моя фамилия – Псмит («Пе» немое) и что еще недавно я жил, окруженный роскошью, в окрестности Мач-Мидлфорда в этом графстве. Фамилия моя, вероятно, вам неизвестна, но не исключено, что вы слышали о поместье, которое много лет было штаб-квартирой Псмитов, – о Корфби-Холле.

Лорд Эмсуорт сдернул пенсне с носа.

– Корфби-Холл! Так вы сын Смита, бывшего владельца Корфби-Холла? Боже мой, я хорошо знал вашего отца!

– Неужели?

– Да. То есть я не был с ним знаком.

– Да?

– Но я получил первый приз за розы на выставке цветов в Шрусбери в тот самый год, когда он получил первый приз за тюльпаны.

– Это нас как-то очень тесно сближает, – заметил Псмит.

– Ну, так, дорогой мой мальчик, – торжествующе вскричал лорд Эмсуорт, – если вы правда ищете какой-нибудь пост и согласны стать моим секретарем, то мне ничего другого не надо! Ничего, ничего, ничего! Ведь…

– Чрезвычайно вам обязан, – сказал Псмит. – И я постараюсь не обмануть ваши ожидания. Если уж какой-то Бакстер справлялся с обязанностями секретаря, то они тем более по силам шропширскому Псмиту. Думаю, что так. Думаю, что так… А теперь, с вашего разрешения, я отправлюсь на террасу и сообщу радостную новость моей женушке, если мне дозволено будет так ее назвать.

Псмит спустился по широкой лестнице, превысив рекорд скорости, недавно установленный уезжавшим Бакстером, ибо с полным основанием считал, что каждый миг этого чудесного дня, проведенный не в обществе Евы, есть миг, прожитый зря. Весело что-то мурлыча, он поспешил пересечь вестибюль, но вынужден был остановиться у двери курительной, которая открылась и извергла высокородного Фредди Трипвуда.

– Послушайте! – сказал Фредди. – Вас-то мне и надо. Как раз собрался пойти вас искать.

Тон Фредди был сама сердечность. То, что произошло между ними накануне вечером в коттедже в западном лесу, было прощено и забыто.

– Так говорите же, товарищ Трипвуд! – сказал Псмит. – И, если мне дозволено внести предложение, не тяните кота за хвост. Ибо меня влекут места иные. Мне предстоит дерзать, как дерзают истинные мужчины.

– Подите-ка сюда! – Фредди увлек его в дальний угол вестибюля и понизил голос до шепота: – Знаете, все в порядке!

– Превосходно! – сказал Псмит. – Великолепно! Чудесная новость. А что в порядке?

– Я как раз от дяди Джо. Он отстегнет деньги, которые обещал мне.

– Поздравляю вас.

– Значит, я стану партнером букмекера и разбогатею. И вот что: помните, что я говорил вам про мисс Халлидей?

– А именно?

– Ну, что я ее люблю и все такое.

– Ах да!

– Между нами говоря, – увлеченно продолжал Фредди, – беда была в том, что она считала, что у меня нет денег, чтобы жениться. То есть прямо так она не говорила, но вы же знаете, как обстоит дело с женщинами – читаешь между строк, если вы понимаете, о чем я. Так что все будет в лучшем виде. Я просто подойду к ней и скажу: «Ну, как?» И… ну, и так далее, вы понимаете?

Псмит внимательно взвесил его слова.

– Я понимаю ход ваших рассуждений, товарищ Трипвуд, – сказал он, – и нахожу в нем лишь одну неточность.

– Неточность? Какую неточность?

– Дело в том, что мисс Халлидей выходит за меня.

У высокородного Фредди отвисла челюсть. Его выпуклые глаза приобрели дополнительное сходство с глазами креветки.

– Как!

Псмит сочувственно потрепал его по плечу:

– Будьте мужчиной, товарищ Трипвуд, и стисните зубы. Подобное случается даже с лучшими из нас. Придет день, и вы будете рады тому, что произошло. Очищенный огненной гибелью могучей любви, вы уйдете в закат более благородным, более широким человеком… Но сейчас я с сожалением вынужден вас покинуть. У меня важное деловое свидание. – Он снова потрепал ближнее к нему плечо. – Если вы захотите нести шлейф невесты на нашей свадьбе, товарищ Трипвуд, могу со всей искренностью сказать, что в этой роли я предпочту вас кому угодно.

И с величавым прощальным жестом Псмит вышел на террасу.