Текст книги "Время барса"

Глава 33

Маэстро припарковал автомобиль к обочине, обнял девушку за плечи; Аля уткнулась ему в грудь и расплакалась уже совсем. Она плакала горько, как ребенок, который долго ждал родителей, не желая засыпать, да так и не дождался.

И комната его казалась ему темной, и бабушка не утешала: весь мир ополчился против, и только теплые руки мамы или отца могли успокоить… Но их не было…

Ни отца, ни мамы… Давно не было, очень давно. Але подумалось вдруг странное: ведь есть же, наверное, люди совсем взрослые и пожилые даже, у которых родители еще живы… А это значит, что жив еще кто-то, кто будет любить и жалеть тебя всегда, только потому что ты есть. И тебе есть где почувствовать себя маленьким и беззащитным, и есть где выплакаться, и посетовать на обидчиков, и есть где почувствовать себя дома… Сиротство горько тем, что некуда человеку спрятаться, чтобы пожалели… Ни у нее, ни у Маэстро этого счастья не было.

– Я устала, – произнесла Аля тихо.

– Потерпи. Еще час – и мы будем на месте.

– Ты не понял. Я устала бегать. Мне что, это на роду написано? Живут же люди по-другому… Маэстро бросил на нее быстрый взгляд:

– Ты просто утомлена. Отдохнешь, и все пойдет, как надо.

– А как – надо? Что, кто-то дает мне возможность выбирать? Не успеешь оклематься, как за тобой снова несутся гончие псы…

– «Родился я в созвездье Гончих Псов, с дыханием легавых на загривке…» – негромко напел Маэстро. Аля его даже не услышала.

– Я что им, кукла подопытная? Манекен? Да и куда мне бежать? Посмотришь вокруг – все мечутся, но не так. Или… или вся страна наша – полигон? Сколько нужно гнать людей, чтобы они потеряли терпение и веру? – Аля всхлипнула, утерла кулачком слезы. – Маэстро, меня загнали, за-гна-ли! Мне уже нищая маета кажется счастьем, чего горше?! Я устала.

Маэстро гладил Алю по голове, успокаивая, она еще всхлипывала, переживая несбывшееся детство и кажущееся ей абсолютным одиночество, но слезинки иссякали, девушка вздохнула в последний раз, улыбнулась, и улыбка эта показалась мужчине солнышком, проглянувшим сквозь казавшиеся такими грозными тучи.

– Прости меня, Влад… Наверное, я просто испуганная истеричная девка, и больше ничего. Сама измучилась, тебя мучаю… Ты прав: мне бы спрятаться где-то в полутемном вагоне, чтобы проплывали за окном поля, чтобы колеса стучали, и я знала, что еду домой… домой. Прости.

– Это ты извини. Я переборщил. Нужно где-то отдохнуть. Хорош: решил, чем скорее ты будешь в безопасности, тем быстрее у меня появится возможность действовать… Даже кони на бегу запаливаются… Ничего. В километре отсюда пансионат; там наверняка есть какой-то мотель. Отдохнем несколько часов. Потом поедем. Договорились?

Аля только кивнула. Маэстро повернул ключ зажигания, заурчал стартер. Джип отчалил от обочины, но дальше…

Кавалькада из трех машин накатила сверху, со взгорка… Маэстро притормозил было, пропуская… Хлипкий «москвичонок», тащившийся допреж в жарком мареве, аки хромой мустанг-пенсионер, ровесник Фенимора Купера, вдруг резво прыгнул вправо, перегородив дорогу. Маэстро ударил по тормозам, с трудом удержав тяжелую машину от падения в трехметровый кювет. Джип замер, а из «москвичика» тем временем уже выдернулись оба-двое, «братья из ларца», и наставили стволы вороненых пистолей в лобовое стекло джипа. На громадной скорости к месту «повязки и задержания» поспешал вынырнувший из-за взгорка видавший виды «лендровер», следом – эатонированная до полной оголтелости невнятного цвета «девятка».

Маэстро кинул беглый взгляд в зеркальце, прокачивая ситуацию. Ребятишки, мельтешащие перед капотом с китайскими «тэтэшками» наперевес, – мелкие бычата, говядина, убойное мясо. Стволы в руках ходуном ходят от азарта и крутости содеянного. Опасны: при малейшей несвязухе начнут писать кипятком и палить со страху во все, что движется. Ставить их передовыми было глупо и непрофессионально, просто никто из крутых и умных не возжелал стать пионером-героем и подставить грудь под капот и пулю. Разумно. Так что «по уму» ребятишки все просчитали верно: под стволами у дураков любой умник почувствует себя скверно и дергаться не станет.

Дальше. В «лендровере» – «вязалы» – рукопашники. Возможно, из бывших служивых, возможно – просто спортсмены… Как пелось в незабвенной песне давних уже времен? «Мы уйдем, чемпионы и просто спортсмены…» Куда они ушли за время перестройки, ускорения и реформ – теперь понятно. Но не на тренерскую работу.

Сейчас с лихостью перекроют левый борт, выдернут и будут строить, как зебра черепаху: по ранжиру и без понятий.

В «девятке» – группа прикрытия, «чистильщики», там же и командарм акции.

Машина скоростная, шустрая и малоприметная… В случае какой несвязухи – полоснут из «акаэмов», срезая правых, виноватых и сочувствующих, а там – ноги в руки, пыль столбом! Диспозиция разработана загодя. Обычная и, надо признать, действенная схема захвата конкурирующих «быков», «слонов» и прочих копытообразных козлоногих. Вывод: ребятки не служивые и не конторские.

Все эти расклады мелькнули в мозгу Маэстро в долю секунды. Двое выскочивших из «москвичонка» качков-бычков уже успели и клешни нижние расставить по-киношному, один даже прокричал срывающимся петушиным дискантом:

– Из машины! Руки на капот!

Крутой Уокер! Сериалов насмотрелся, чудило!

– Вылезай! – повелительно кивнул Маэстро Аяе. Девушка глянула сначала недоуменно, чуть испуганно, потом понятливо кивнула, открыла дверь справа, выпрыгнула из салона на землю.

Маэстро выстрелил через лобовое стекло, с двух рук одновременно; незадачливые боевики осели в пыль, получив по пуле. Маэстро крутнулся на сиденье, выпал через приоткрытую водительскую дверь… Пистолеты в его руках продолжали изрыгать огонь. Три отверстия в лобовом накатившего «лендровера» покрыли стекло мелкой сеточкой. Уже гася скорость, машина по инерции проскочила мимо, чуть задела джип и тараном врезалась в «москвичек». Теперь оба автомобиля тяжко сползли в неглубокий кювет и завалились набок. Водитель «девятки» успел вильнуть влево, к другому краю дороги, тонированные стекла поползли вниз, открывая автоматные стволы, и тут же покрылись рябью пулевых пробоин. Маэстро был точен: стволы беспомощно ткнулись в небо, перепуганный до полной невменяемости водила врезал по газам так, что «девятка» козой прыгнула вперед и помчалась по шоссе. Маэстро продолжал вести огонь, хлестая машину излетными пулями, пока она не замерла на взгорке знойным миражом и не исчезла из виду.

Маэстро заменил обоймы, осторожно подошел к краю дороги и, уловив в заваленном набок «лендровере» какое-то движение, мигом послал в незащищенные борта полдюжины пуль. Затихло. Приблизился к полуперевернутому «москвичонку».

Водитель успел выползти из салона и теперь лежал, глядя на Маэстро белыми от страха глазами. Он был белобрыс, большой лягушачий рот на обожженном солнцем красном веснушчатом лице изломала смертельная судорога… Как такого мальчика-с-пальчик угораздило попасть в бандиты? Загадка времени.

– Кто? – коротко спросил Маэстро, но произнес он это таким тоном, что парень понял: не отвечать нельзя.

– Из Красногвардейска мы.

– Чьи?

– Под Батей были.

– Кто старший?

– Череп.

– Он был в «девятке»?

– Да.

– Чего вы хотели?

– Череп… Он приказал повязать и потолковать вдумчиво.

– А потом – в расход?

Парень только моргнул непонятливо перепуганными водянистыми глазками: дескать, наше дело шоферское, прокукарекать – а там хоть не рассветай!

– Девчонку ловили, как убийцу Ландерса?

– А я знаю?

– Как на нас вышли?

– Случаем. По наводке.

– Как на нас вышли?! – повторил Маэстро, и на этот раз тон его был ледяной, – Да все вас ищут. Все. В Новоспасской продавщицу спросили – она вас опознала.

– Ищут меня или девушку?

– Не знаю, я же говорю, я просто шофер!

– Так и шел бы автобусы водить, рейсовые, шофер! Сейчас – «просто шофер», завтра – «просто киллер», как выражаются в киношках, «ничего личного», а?

На глазах у белобрысого заблестели слезы, губы заплясали, он пытался остановить дрожь, но не мог.

– «Не дразните собак, не пугайте кошек…» – напел, ощерясь, Маэстро. – В детстве такую песенку слышал?

– Я… – Блеклые голубиные глазки парня сделались мышиного цвета, как мутная вода в лесной лужице. – Вы ведь не убьете меня?

– Лишь бы ты сам себя не убил. – Маэстро повернулся к нему спиной и начал подниматься по взгорку.

Первое мгновение белобрысый как зачарованный смотрел на удаляющуюся спину Маэстро, потом быстро пошарил за спиной, выхватил из-за пояса пистолет, поднял… Кое-как прицелился, спина Маэстро маячила прямо перед ним, оставалось только нажать спуск. Пистолет в его руках ходил ходуном, ну да пуля – дура.

– Влад! Сзади! – крикнула Аля что было сил. Маэстро, не оборачиваясь, дернул рукой. Одинокий выстрел треснул сухо и гулко, лупоглазый ткнулся навзничь и замер. Маэстро даже не посмотрел в его сторону. Поднялся к дороге. Аля сидела на обочине, прислонившись к машине и закрыв лицо руками. Мужчина осторожно тронул ее за плечо, произнес тихо, устало и почти равнодушно:

– Пора ехать.

Аля подняла взгляд, долго смотрела на Маэстро полубезумным взглядом, словно не узнавая. Разлепила спекшиеся губы – взгляд еще продолжал блуждать где-то далеко, – произнесла:

– Мы что, опять будем сеять смерть?

Маэстро скривился, будто при нем, музыканте-виртуозе с идеальным слухом, кто-то взял нестерпимо фальшивый аккорд.

– Такие звучные сказуемые – «сеять смерть» – хороши для сцены. Да и то не для всякой.

– Да плевать на сказуемые? – Алю колотил нешуточный нервный озноб. – Нам что, снова придется убивать?

Маэстро только пожал плечами. Подошел к машине, взял с сиденья тяжелую сумку с оружием, заглянул.

– Ответь мне! – сдавленно крикнула девушка.

– Сеять смерть… – Лицо Маэстро брезгливо скривилось, он произнес, усилием воли справившись с возможной судорогой:

– Ее посеяли до нас. Сейчас – всего лишь жатва.

Аля тряхнула головой: не хватало еще, чтобы… Или – сумасшествие заразно?..

Маэстро продолжал стоять неподвижно, полуприкрыв веки, кусая губы. Только тут Аля поняла: это приступ, и мужчина не хочет показать слабости… Девушка привстала, взяла его за предплечье:

– Влад…

Верхняя губа Маэстро дернулась вверх, оскалив зубы.

– Ничего, девочка… Они устроили загонную охоту, как на дичь… Или – на волков… Барсов им не поймать.

– Влад, тебе плохо?

Судорога снова исказила лицо Маэстро, волной прошла по телу. Наконец, он открыл глаза, какое-то время невидяще смотрел перед собой. Словно неведомая пелена спадала с его глаз, он рассмотрел и заваленные набок машины, и убитых…

Разлепил спекшиеся губы, произнес нараспев:

– «Уберите трупы. Средь поля битвы мыслимы они, а здесь не к месту, как следы резни…»

– Влад, тебе плохо?

– Уже нет. – Он поднял левую руку с зажатым в ней пистолетом, выстрелил дважды по «лендроверу», пробив бензобак. Бензин тонкой ниткой заструился в иссохшую землю. Маэстро прикурил, бросил еще горящую спичку в желтую солому выжженной травы. Огонек, погоняемый даже не ветром, томным шевелением зноя, медленно и осторожно, перебираясь с травинки на травинку и грозя ежесекундно угаснуть, пошел к ширящейся бензиновой лужице.

– В машину, – скомандовал Маэстро Але. Девушка запрыгнула на сиденье, джип рыкнул стартером и сорвался с места.

– Влад… А все же… нам теперь придется убивать снова и снова?

– На войне как на войне.

– Влад, но послушай… Если…

– Нет, девочка. Никаких «если». Мир играет с нами по своим правилам, он стоит на них, как на Геркулесовых столбах. И даже если они тебе не нравятся, выполнять их необходимо. Иначе мир раздавит тебя. И не оставит тебе будущего.

Ледяная волна который раз изморозью прошла по спине девушки, она глянула на Маэстро: глаза мужчины словно заволокла туманная дымка, они сделались такими же блеклыми и пустыми, как выцветшее от зноя в этот час небо… Марево вокруг было колеблющимся и жарким, и Аля в который уже раз подумала, что все, случившееся с ними, все в этой странной жизни вообще – всего лишь мираж, нелепое колыхание зноя… И – косые закатные лучи лягут на выжженную солнцем желтую равнину, где не будет ни людей, ни машин, ни городов… Так, словно приснилось что-то зряшное, именовавшее себя лукаво и пышно – цивилизация; приснилось и пропало, оставив зарастающие ползучим плющом холмы, бывшие некогда домами, перегнивающие, покрытые оранжево-желтой окалиной остовы кранов и механизмов, рассыпающиеся от прикосновения могучих лап грифа-стервятника… И еще – сами грифы, мерно и голодно парящие в высоте этого блеклого, выцветшего от зноя неба.

Взрыв на мгновение упруго сжал воздух, окрасив все ярко-желтым, и снова жухлое марево повисло над миром, искажая и перспективу, и сущее, и люди мчались сквозь него, как сквозь мутное вязкое стекло, уже не помня прошлого и не представляя будущее.

Глава 34

Зуммер сотового телефона пиликал раздражающе долго, пока Глостер не подключил фильтр и не поднес аппарат к уху.

– Ричард вызывает Глостера, прием, – услышал он, – Глостер слушает Ричарда.

– Они объявились.

– Кто – они?

– Маэстро и девчонка.

– Кукла?

– Да, Кукла.

– Это факт?

– Это предположение, но мотивированное.

– Да? И когда же ваше предположение сделается фактом?

– Как только поступят дополнительные данные.

– Скажем, в течение часа? Получаса? Полутора? – В голосе Глостера слышалось явное раздражение.

– Раньше.

– Раньше чем что?

– Минут через десять мы будем знать точно.

– Так. Ричард, вы на вашем курорте научились расслабляться, а?

– Наверное. Работа обязывает.

– Ну а теперь будьте любезны собраться и отвечать на вопросы коротко, быстро и точно. Вы поняли меня?

– Да.

– Ричард?

– Виноват. Так точно. Я вас понял, Глостер.

– Ну и чудесно. Итак, Маэстро и Кукла. Они вместе?

– Кажется, да.

– Оч-ч-чень любопытно. Ричард, так «кажется» или «да»?

– Информация проверяется.

– Подробности, – произнес, стараясь быть спокойным, Глостер, но его раздражение прорывалось характерной хрипотцой и к благодушию собеседника не располагало.

– Люди Батенкова, – начал докладывать Ричард, – случаем, по наводке, разыскали один из его джипов. У боевиков была ориентировка и на девчонку…

– Откуда? Было бы логичнее, если бы такая ориентировка была у людей Ландерса.

– Земля слухами полнится, да и успела эта субтильная барышня уже и в наших палестинах малость накуролесить.

– А именно?

– Разоружила одного московского авторитета, так сказать, «среднего звена».

Правда, человечек этот в расслабухе припухал, на отдыхе как-никак, но все равно девчонка его лихо поставила на арапа, да еще вместе с охраной! Такое не забывают.

– Одна?

– Что?

– Она была одна во время этого «построения»?

– По слухам – так.

– Точны ли слухи?

– А то… У нас слухами земля завсегда полнится, особой брехни покамест не было, да и земля невелика, все друг дружку задницами толкаем, так что…

– Не отвлекайтесь, Ричард.

– Виноват. Ну вот: проехал джип, одному из «бычьих пастухов» настучали, как водится, сигнал, значит, поступил; он отреагировал, как положено, крутость свою решил показать, тем более, раз девчонка москалей тех разула и на дороге без колес оставила пыль глотать, вожденок этот местный мог собственный авторитет подтянуть среди братвы, да не только здешней, кабы девчонку ту повязал.

– Но не повязал?

– Нет. Нагнали, попытались задержать. В автомобиле оказались двое: молодая девушка и мужчина средних лет. Произошел кратковременный огневой контакт…

– Подробно! Они что, на джип с кастетами и цепями полезли?

– Нет, конечно, к чему такие анахронизмы?

– Ричард, прекратите ерничать и докладывайте по существу!

– Есть. Люди Батенкова были не новички, но и не профессионалы. Блокировали автомобиль по обычной схеме жесткого наезда; водитель джипа сориентировался исключительно быстро и открыл огонь на уничтожение.

– Успешно?

– Сверх всякой меры. Он вел огонь из крупнокалиберных пистолетов с обеих рук, навскидку. С убойным результатом: восемь трупов, два уничтоженных автомобиля. Сам Череп…

– Череп?

– Ну да, авторитет этот местный. Погоняло у него такое. Прозвище. На самом деле – Черепицын Григорий Яковлевич, тысяча девятьсот семьдесят первого года…

– Это мне не нужно. Дальше, по существу.

– Череп едва ушел, из всей группы в живых остались кроме него только двое: один из боевиков, что был в его «девятке», и водитель. Оба – раненые. И еще – два трупа на заднем сиденье.

– Они были вооружены, ваши налетчики?

– Выше крыши! Кроме пистолетов – три ствола «Калашниковых». Только для таких и крутой ствол, как для гориллы рапира: понту много, хабара – ноль.

– Ричард, вы что, с кичи только слезли? Откинулись?

– Извините?

– Это вы извините! Вы выражаетесь, как не в масть приблатненный баклан! А ведь у вас, если верить «объективке», два высших образования, милейший Ричард, два европейских языка – свободное владение, стажировка в Сорбонне по специальности…

– Тут уж с кем поведешься… Контингенту нужно соответствовать.

– Но ведь не уподобляться?

Ричард помолчал, произнес покаянно, словно провинивщийся отличник, прорабатываемый на школьном комсомольском активе тех еще времен:

– Виноват.

– Вот так лучше, – не стал дальше давить Глостер, но ощущение, что собеседник лукавит, и лукавит с самого начала разговора, только утвердилось.

Глостер знал, что не забудет это, – просто отложил «разбор полетов» до лучших и легких времен. Спросил:

– Что джип?

– Какой джип?

– Объект задержания.

– Целехонек. Боевики Черепа не успели сделать ни единого выстрела.

– Вот как?

– Да.

– Красиво. И эффектно.

– Дьявольски эффектно.

– Они ушли? Этот виртуоз и девка?

– Да.

– Кто-то предпринял поиски?

– Да. И местная милиция, и братва, но..

– Ну?

– Вяло. Никто особенно задниц не рвет, ни служивые ни блатные.

– Никому не охота нарываться на пулю?

– Естественно. Да и… для служивых дело опасное и чинами бесприбыльное, для братков… Им сейчас не за отмороженным солдатом удачи, стреляющим, как система «град» гоняться, им сейчас вакансии делить и авторитет отстаивать!

– Разве наказать киллеров Бати и Ландерса – это не поддержание авторитета?

– Да, если обходится в малую толику денег и не требует ничьих жизней.

Охотно за пулей гоняются только дебилы; среди теперешних братков таких нет.

– Чего так?

– Отстреляны в междуусобье четырехлетней давности. И оба лидера, и Батенков и Ландерс, внимательно следили, чтобы такие пробитые уроды больше не плодились.

– Так что там, среди боевиков, сплошь умники?

– Нет, конечно. Если случай представится, чикнут и Маэстро, и девку без вопросов, к этому они готовы всегда как юные пионеры, но надеяться на случай глупо. Каждый из оставшихся паханков метит пусть на невеликие, но княжие места покойных, а потому бойцов зря на распыл никто не пошлет.

– Так они что, эти мужчинка и девчушка, нагородив штабель трупов, так и катаются туристами? А служба «безпеки», «дефензива», или как она там у вас?

Особисты?

– Особисты, как и везде, пишут бумажки, шлют донесения, выискивают происки, а их генералитет занят предстоящими выборами местного Большого Папы.

Все бросить и выполнять работу милиции до поры до времени никто не поспешит.

Пока команды не будет.

– Дурдом «Ромашка»?

– Нет, там есть спецотдел, который курирует оргпреступность, но их, полагаю, больше волнуют будущие расклады в криминальном сообществе побережья, чем сиюминутная пальба. Да и, возможно, еще отреагировать не успели. После расстрела этим виртуозом людей Черепа прошло чуть больше часа.

– Может, нам оно и на руку?..

– …Глостер?

– Да.

– Что-то со связью?

– Нет. Просто я обдумываю ситуацию. Ричард, вы помните, что такое бинарные жидкости?

– Уже смутно.

– Каждая из них в отдельности безвредна, как кисель и молоко. Но стоит им соединиться – происходит взрыв. Адский взрыв… Так о чем я? Ну да: если эти двое – действительно Маэстро и Кукла, то… И каждого из них в отдельности безвинным ягненком для церемониала никак не назовешь, а вместе… Об этом лучше не думать.

Глава 35

– Вам известно, Ричард, что эта девчонка мастер спорта по стрельбе из пистолета?

– Нет.

– Что до Маэстро, то… Он даже не киллер, назвать убийство его профессией язык не поворачивается, это все равно что скульптора назвать каменотесом, для него ликвидации —, род искусства, театр марионеток, игра воображения… Но мы завалим этого фигляра, Ричард, вы поняли? У Маэстро есть одна слабость, но существенная: он так увлечен процессом, что заигрывается до самозабвения.

– Извините, Глостер, я не вполне…

– Ничего. Будем считать, что каждый из нас говорил сам с собой. Хотя…

Очень многим людям для того, чтобы понять собственную мысль, необходимо высказать ее вслух. Хорошему собеседнику. А хороший собеседник только тот, кто умеет слушать. Куда более редкое качество, чем уметь говорить.

На этот раз пауза длилась больше минуты.

– Сколько у вас людей, Ричард? – спросил, наконец, Глостер.

– Полторы дюжины.

– Не много, но и не мало. Необходимо перекрыть все возможные направления движения Маэстро и девчонки. Если это, конечно, они.

– Мне уже поступили дополнительные донесения. Показания продавщиц, Черепа, других свидетелей с уже имеющимися описаниями Маэстро совпадают.

– Вот как? Ну что ж, никаких неясностей. Тем лучше, а, Ричард? Вопрос: возможно ли перекрыть скрытым активным наблюдением все возможные маршруты движения?

– Да. В нашей склочной коммуналке…

– О чем вы, Ричард?

– Прибрежная полоса – это скорее Тринидат и Тобаго, а не дебри Калимантана.

– Ваша тяга к псевдологии и словесным эквилибрам уже утомляет.

– Виноват. Перекроем. Как только джип объявится.

– Ричард, вы заставляете меня нервничать! Во-первых, они могут сменить машину, во-вторых, выбрать пеший способ передвижения, а также – автобусом, поездом, ишаком, бронетранспортером, чертом лысым – вы поняли меня?! – Впервые с момента разговора в голосе Глостера зазвучали истерично-высокие ноты. – Не слышу!

– Я понял, Глостер!

– Поэтому повторяю вопрос: вы сможете перекрыть достаточно плотно все возможные маршруты движения?

– Перекрыть – нет, а вот расставить своих людей. К тому же если ваш Маэстро обладает хорошей диверсионной подготовкой…

– Ричард, наш Маэстро, вы поняли? Наш.

– Виноват.

– А уровень его диверсионной и любой другой подготовки таков, что… Если одним словом: таких сейчас не производят.

– Я понял, Глостер.

– И постарайтесь это понимание довести до каждого из ваших людей. До каждого. Если не хотите поутру собирать трупы, как опята в сентябре: пачками.

– Есть.

Глостер перевел дух. Что-то постоянно фонило в этом сегодняшнем разговоре, что-то было нарочито искусственным, неестественным, грубым… И то, что Ричард, умница и стратег, держался сейчас, как «два шага от сосны, три прыжка от пашни»… Может быть, Ричард обижен? Не его, а Глостера назначили… Или это снова игры Лира? Старая сволочь, лис поганый, он не может в последние три года ни одной операций провести запросто, ему подавай интригу, и не одну, и не две…

Потому старикашка и живет насыщенной эмоциональной жизнью, любуясь на то, как подчиненные ему людишки над подвластных территориях грызутся насмерть!

Когда не хватает своей крови, жизнь продлевают проливая чужую.

Глостер тряхнул головой: к дьяволу эти мысли, сейчас им совсем не время. И не место. А Лир… Придет и его черед. Только… Глостер почувствовал, как холодная испарина мгновенно, помимо не только воли, но даже не успевшего еще зародиться страха обильно оросила лоб… Главное – не высказывать ничего вслух.

Никому и ни при каких обстоятельствах. Если ему, Глостеру, и предстоит забрать шаткий трон Лира, то сделать это нужно самому. Только самому. И не нужно торопиться. Несмотря на кажущееся, мнимое безумие Лира… Или – безумие как раз настоящее? Дик… Дику сильно не повезло. Очень сильно. Лир беспощаден.

Глостер содрогнулся, вспомнив изуродованный труп товарища… Мысли бежали стремительно и бессвязно; он даже не отдавал себе отчета в том, что это именно он, Глостер, убил – да что убил! – замучил Дика! Растерянность, страх, ужас в единый миг овладели всем его существом, он до боли в пальцах сжал трубку, уже не понимая, кто он, где находится и что с ним происходит…

– Глостер? – услышал он в трубке далекий, словно разделенный даже не пространством, а бесконечной необратимостью времени, голос. – Глостер, прием…

Глостер тряхнул головой, сжал челюсти, усилием воли сгоняя наваждение.

Перед его лицом еще какое-то время словно наяву стояло лицо Лира с белесоватыми пустыми бельмами глаз, похожее на бледный лик какого-то доисторического божка или идола… Глостер еще раз тряхнул головой… Видение пропало, но не совсем…

Где-то в глубине существа продолжал ощущаться неясный, липкий страх, страх живой, похожий на копошащегося "налима, замершего до поры где-то в пищеводе и готового ринуться вверх, вцепиться в горло, перекрыть дыхание… Глостер почувствовал удушье, закашлялся.

– Глостер, что с вами?

Волны кашля накатывали снова и снова, судорогами. Глостеру казалось, что сейчас он выплюнет все: печень, легкие, селезенку, все, кроме этого скользкого вонючего гада, налима, угря, затаившегося там, в утробе…

– Глостер, вам нехорошо?

Приступ прошел так же неожиданно, как и начался. Не успев удивиться неведомой болезни, Глостер отер слезы, промокнул платком губы…

– Глостер! Глостер! – повторял через равные промежутки времени Ричард. – Прием! Прием?

– Глостер слушает Ричарда.

– Что с вами, Глостер?

– Пустое. Бронхит.

– Бронхит?

– Да. Острый бронхит. И хватит об этом. – Глостер почувствовал, что полностью пришел в себя. Теперь нужно было снова завладеть инициативой в разговоре и отдать приказания. – Слушайте меня внимательно, Ричард. Если Маэстро и Кукла будут обнаружены, в схватку не ввязываться, доложить по команде. Я со своими людьми и людьми Лаэрта прибуду на базу Южная через два с половиной часа.

Экипированы мы будем, как группа спортсменов, но… чтобы завалить Маэстро, необходима спецоперация. Быстрая и эффективная. Скрывать полтора десятка бойцов с оружием под видом туристической группы неразумно и невозможно. Поэтому необходим наиболее оптимальный, легальный способ передвижения нескольких небольших мобильных групп вооруженных людей. Или одной большой группы. Мне нужны мотивировки, железные мотивировки для возможных объяснений с властями, чтобы особисты не забеспокоились раньше времени. У вас есть наработки, Ричард?

– Так точно. Мы представим их как группу спецназа морской пехоты Черноморского флота.

– Мотивировка?

– Поиски дезертира, плановые учения, мало ли?

– Ричард, мне не нужно «мало» или «много». Мне нужно наверняка.

– Если у военных даже кто-то что-то спрашивает, они вправе не отвечать.

– А журналисты?

– Глостер, это у вас в Москве журналисты. У нас на пять районов – одна газетенка, да и та не выходит. Нет в провинциях журналистов, а на курортах – и подавно.

– Ричард, вы в своем курортном местечке совершенно разучились работать.

Особенно головой. Встреча Маэстро и Куклы – случайность?

– Почему нет? Чего в этом мире не бывает?

– Ну да… Не случайность, а совпадение. Так гораздо наукообразнее, а, Ричард?

– Не могу знать.

– Почему бы не предположить, что эту встречу, как и всю операцию, нам воткнули расчетливо? В свете грядущих реалий, так сказать? Смены царя, боярской думы и дворянской псарни?

– Вам виднее.

– Я вижу, Ричард, вы обиделись, – Никак нет.

– Я и не думал сомневаться в вашем профессионализме: вы сами знаете, такие сомнения у нас всегда трактуются не в пользу «потерпевшего».

– Так точно.

– И я вам не угрожаю. Просто мне необходимо довести до полного понимания уровень стоящей задачи. Операция нейтрализации и уничтожения Маэстро и Куклы для ваших людей – не охотничья прогулка и не развлечение.

– Я понял это, как только услышал, что прибывают люди Лаэрта.

– Вот и славно… – Глостер замолчал, вернее, выдержал паузу, давая понять, что эта часть разговора закончена и все им сказанное подлежит не обсуждению, но выполнению. – Что до мотивировок… Я принимаю ваш вариант, Ричард. Он хорош. Любая форма, армейская в особенности, есть лучший способ маскировки в наших нынешних реалиях. Действуйте.

– Есть. Необходимые бумаги я выправлю в течение часа, форма и оружие есть на базе Южная.

– Братки не забеспокоятся по-серьезному?

– Не успеют. Да и не захотят никакие братки связываться с вооруженным армейским спецназом.

– Резонно. Документы будут подлинные?

– Нет. Но хорошо сработанные. Для местных властей достаточно, а особисты, полагаю, выйдут на ту же тропу войны не раньше чем через сутки-полтора.

– Вот и отлично. Сейчас ваша основная задача, наряду с бумагами, – установить местонахождение и маршрут движения Маэстро и Куклы.

– Есть. Место встречи?

– База Южная.

– Есть. Время?

– Через три часа.

– Есть.

– И вот еще что, Ричард…

– Да?

– Если мы не сумеем остановить эту «сладкую парочку» за сутки…

– О последствиях лучше не думать. Я вас правильно понял, Глостер?

– Вполне. Кажется, кто-то из великих сказал: «Мы проиграли битву, но не войну». Так вот… – Глостер выдержал паузу, закончил:

– Нет у нас выбора, Ричард. Я вас не пугаю, просто информирую. Мы – и вы и я – оружие. А неисправное оружие никому не нужно. Ни-ко-му. Надеюсь, вы это понимаете. Если мы за сутки не покончим с Маэстро, то проиграем и войну, и жизнь.