Текст книги "Дервиши в мусульманском мире"

Искус мусульманина пред посвящением в мюриды; посвящение в мюриды у кадирийя, мевлеви, бекташи и у других орденов

Дервишская жизнь начинается собственно с посвящения мусульманина в мюриды. Но всякий, изъявивши желание быть дервишем, должен подвергнуться искусу, во время которого он обязан ежедневно доносить своему руководителю о каждом своем психическом состоянии, о всяком сне и видении, исполнять и подчиняться ему во всем, что бы от него ни потребовалось. Продолжительность искуса бывает различна в одном и том же ордене и определяется характером психического настроения и видений новопосвящаемого. Этим же определяется и то, что он должен делать по назначению шейха. Вот более или менее обыкновенные занятия его за это время. То от новопосвящаемого требуется, чтобы он постоянно посещал текие того ордена, в какой он желает вступить, и прислуживал как его членам, так и посторонним посетителям. Эта обязанность чисто домашнего характера и, однако ж, должна быть исполняема новичком, каково бы ни было его общественное или официальное положение. Но его никто не имеет права насильно заставить продолжать такие занятия. От новичка зависит оставить их и присоединиться к другому ордену. То от новичка требуется, чтобы он прошел самые низкие степени кухонных занятий. То, наконец, от него требуется, чтобы он объездил все святые места магометан и т. п. И только уже после этого он допускается к посвящению в настоящие дервиши.

Обряд посвящения в мюриды у кадирийя называется бийят, у бекташи – икрар, а у большинства орденов телкин — именем Божиим. Обряд этот в сущности своей одинаков во всех орденах, хотя в частностях он имеет и некоторую разность.

У всех орденов существует обычай, чтобы всякий магометанин. пожелавший сделаться последователем известного тариката, объявлял о своем намерении какому-либо настоящему дервишу, а последний в свою очередь должен доносить об этом шейху. Когда же наступает день или ночь посвящения (это последнее в некоторых орденах совершается обыкновенно днем, а у других, как, напр., у бекташи, только ночью), новичок должен привести в текие избранного им ордена овцу или барана для жертвоприношения.

Вот как, напр., описывает Джону Брауну свой искус и посвящение в мюриды один дервиш из ордена кадирийя: «Шейх текие (в какой этот дервиш захотел поступить) имел дедде, или старца из дервишей, своим служителем. Этому лицу (т. е. дедде) он (рассказывающий) и сообщил о своем намерении (поступить в мюриды), и тот обещался доложить об этом шейху. Однажды шейх, – продолжал дервиш, – призвал меня в отдельную комнату и приказал мне совершить два рикаата, или коленопреклонения, и читать истагфар, или молитву прощения сто раз, солла и-садами, или молитву к пророку о заступничестве столько же раз и затем приказал быть внимательным к тому, что я буду видеть во сне. Я сделал это в следующую же ночь; легши спать, я увидел во сне, что все братья текие собрались в последний и стали совершать зикр; я был между ними. Они подвели одного человека к шейху, который надел на его голову арраки, или войлочную шапку; после этого они сделали то же самое и с другим лицом, а затем и меня подвели к шейху. Я сказал лицу, ведшему меня, что я уже сделался дервишем. Не удовлетворившись моим уверением, он продолжал вести меня, и шейх, надевши на меня такую же шапку, сделал меня дервишем. На следующее утро после совершения своих молитв я отправился к шейху и рассказал ему свой сон. Он приказал мне достать арраки и, надевши ее на мою голову, действительно сделал меня дервишем в присутствии всей братии, и последняя совершила такбир, в котором и я участвовал.

После этого шейх поднес ко мне список эврад, или обрядника пира, т. е. основателя ордена, и приказал мне читать его, что делалось обыкновенно всей братией, в особенности во время “священных ночей”. Засим я совершил обычные молитвы и стал употреблять тесбих, или четки; и всякий раз, как я видел сон, сообщал его своему шейху, который приказывал мне совершать те или другие молитвы, указываемые характером моих видений.

В таком положении я оставался в течение пяти лет. Число лет не определено для мюрида, или новичка, так как это зависит от его способности и природы его видений. К концу этого времени шейх дал мне бийят, или подал мне руку особенным образом, именно: его правая рука обняла мою двумя пальцами, поднятыми один против другого. Он приказал мне так же повторять за ним десятый стих сорок восьмой главы Корана: “Действительно, те, которые дают обещание быть верными тебе, дают обещание быть верными самому Богу” и т. д.

В 1262 году хиджры (1851 г.) я оставил Константинополь вместе с братом своего ордена с целью посетить два священных города (Мекку и Медину). Это сделано было по рекомендации нашего шейха, вследствие видения, бывшего нам обоим, в котором мы ясно и раздельно видели благословенного пророка ислама. Я до сих пор удерживаю живое впечатление от наружности его, одетого по-арабски, носящего мантию на своих плечах, и от его задумчивого и глубоко умного лица. Он смотрел на меня сурово, хотя и приятным, пристальным взглядом и затем постепенно исчез от моих взоров.

Мы взяли с собою товары для продажи и из Александрии и Каира отправились в Суец, а отсюда поплыли в Джидду. Из этого места мы путешествовали в Мекку и совершили хадж (религиозное путешествие). После этого мы отправились в Медину и здесь оставались три года, открывши лавку для продажи своих товаров. Мы оставили Медину для Багдада… Наконец, мы достигли страны шейха, называемой Неджид, знаменитой по прекрасной породе лошадей. Я достиг Багдада почти в девяносто дней и жил здесь три года в текие своего собственного ордена, где находится памятник нашего пира, Абдул-Кадыри Гиляни. Мы не занимались здесь никакими делами, но жили щедростью накиба, или шейха текие, который считается прямым потомком нашего пира. Отсюда мы возвратились в Константинополь чрез Керкут, Мосул, Диярбакыр, Шанлыурфу, Алеппо и Искендерун»⁴⁰⁸.

А вот каким образом описывается д’Оссоном обряд посвящения в дервиши у ордена мевлеви: «Испытания новопосвящаемого у мевлеви строже, чем у кадирийя и хальветти, и принятие в общество дервишей сопровождается обрядами, свойственными их ордену. От желающего требуется, чтобы он протрудился в текие 1001 день в самых низких должностях кухни, на каковом основании новопосвящаемый и называется каррижюлак. Если он не исполнит своей должности только один день или будет отсутствовать только одну ночь, то он обязан снова начать свой искус. Глава кухни, или ашджибаши, один из самых почетных дервишей, представляет его шейху, который, севши на угол софы, принимает его среди общего собрания всех дервишей текие. Кандидат целует руку шейха и садится пред ним на циновку, которая расстилается на полу залы. Глава кухни кладет свою правую руку на шею, а левую – на лоб новопосвящаемого, между тем шейх снимает его шапку и держит ее над его головою, декламируя двустишие, сочиненное основателем ордена: “Истинное величие и счастье состоит в том, чтобы закрыть сердце для всех человеческих страстей; оставление суетности этого мира есть счастливое дело победоносной силы, данной милостью нашего священного пророка”. За этими стихами следует такбир; после него шейх покрывает голову нового дервиша, который затем встает и садится с ашджибаши среди залы, где они принимают самую смиренную позу; их руки скрещиваются на груди, левая нога с правою, и голова склоняется к левому плечу. Затем шейх обращает следующие слова к главе кухни: “Служение дервиша, твоего брата, пусть будет приятно трону Вечного и в очах нашего пира; пусть его удовольствие, его счастье и слава возрастают в этом жилище смиренного, – в келье бедняка; воскликнем “Ху” в честь нашего Мевляна”. Они отвечают “Ху” и принятый новичок, встав с своего места, целует руку шейха, который в это время дает ему некоторые отеческие наставления относительно обязанностей его нового положения и заканчивает тем, что повелевает всем дервишам собрания признать и принять своего нового брата»⁴⁰⁹.

Разница между обрядом посвящения ордена кадирийя и тем же обрядом мевлеви состоит в том, что в первом клятва совершается через особенное соединение рук муршида и новичка, а во втором через особенное принятие позы новичком и агиджи-башей, после того как на первого шейх наденет шапку. Главная же идея, очевидно, и там и здесь одна и та же; она есть не что иное, как выражение абсолютной покорности мюрида шейху.

В обряде посвящения бекташи есть другая особенность, не противоречащая, однако ж, основной идее этого обряда, лежащей в основе и всех остальных орденов.

У бекташи прежде всего требуется, чтобы желающий сделаться мюридом большую часть времени в течение целого года находился под надзором какого-либо старейшего дервиша; причем ему сообщаются известные ложные тайны с целью испытать его верность. В этот период он называется мехакк, т. е. тот, который утвержден. В это же время он посещает текие, но не научается ни одной из действительных тайн общества. Затем при посвящении от него требуется, чтобы он был хорошо аттестован муршиду текие двумя членами братства, называемыми рехперами, или руководителями. В ночь, назначенную для его принятия, новичок берет с собою овцу для жертвоприношения и сумму денег, сообразную со своими средствами, каковая (сумма) после разделяется между служителями текие. Овца приносится в жертву у порога двери; из ее шерсти делается веревка и полагается на шею новичка, остальная шерсть сохраняется на то, чтобы из нее сделать тайбанад для ношения. Мясо готовится для обеда, в котором принимают участие все – после обряда. Так как все собрания ордера бывают тайны, то принимается осторожность, чтобы никто из посторонних слушателей не скрывался около текие, и два члена из братства стоят на стороже вне двери, а три другие – внутри текие. С мюрида скидают почти всю его одежду, и принимается забота, чтобы он не имел на себе ничего металлического или минерального. Это значит, что, по вступлении в орден и по подчинении себя муршиду, он приносил в жертву мир и все его богатства и другие приманки жизни. Если он желает дать муджарред-икрар, или обет безбрачия, он раздевается донага, а если он не желает этого, то у него обнажается только грудь. Веревка налагается на его шею, и он вводится в залу текие двумя терджуманами, или духовными толкователями. Посвящаемый видит пред собою двенадцать сидящих человек; один из них муршид, и перед каждым из них горит лампа или свечка. Он возводится на двенадцатиугольный камень среди залы, называемый майдан-таши, и ему приказывается стоять на этом камне со скрещенными на груди руками так, чтобы его ладони лежали на плечах. Это называется бойюн-кисмек, или нагибанием шеи в знак смиренного почтения и совершенного подчинения. Большой палец на его правой ноге полагается на такой же палец левой; голова его склоняется к правому плечу, и весь корпус наклоняется к шейху. Один из терджуманов, обращаясь к шейху, возвещает, что он привел к нему куль, или раба и спрашивает, примет ли он его, на что шейх отвечает утвердительно.

Обращаясь к шейху, посвящаемый повторяет следующую молитву за руководителем: «“Я заблуждался, прости мое заблуждение, о шах, ради принятого (Али) высокого места, ради Хусейна, мученика Кербелы. Я сделал дурное самому себе и нашему владыке и прошу у него прощения”. Шейх читает молитвы, положенные в обряднике, а ученик отвечает на них из того же обрядника, как научили его заранее два рехпера, которые аттестовали его шейху. По окончании молитв два терджумана сводят новичка с камня и, поддерживая руками, ведут к шейху, пред которым он низко кланяется и затем падает на землю. После этого он становится на колени пред шейхом в особенном положении, первый влагает свою руку в его собственную. Затем посвящаемый подставляет свое ухо к устам шейха, и последний читает ему десятый стих сорок восьмой главы Корана». Так описывается Джоном Брауном посвящение в мюрида у бекташи⁴¹⁰. Окончивши описание, Джон Браун от себя замечает: «Некоторые говорят, что при этом шейх шепчет на ухо ученика учение, которое он должен признать под страхом смерти, и что он должен также допустить, что “нет Бога”, что, однако ж, значит, что вся живая природа есть Бог; но другие отрицают это; из хорошего дервишского источника я узнал, что первое неправда».

«Мне также говорили, что есть и другие тайны ордена, которые сообщаются шейхом мюриду под страшным наказанием, в случае если он откроет их; но так как они не печатаются, даже не пишутся, то они известны только членам ордена. Эти тайны суть икрар-наме, или обеты братства»⁴¹¹.

В описании обряда посвящения в бекташи Джон Браун, однако ж, сообщает некоторые из икраров, какие он мог узнать. Так как они довольно характерны и проливают некоторый свет на самый обряд, то не лишне хотя с одним из них ознакомиться. Вот один из икраров, который читает шейх мюриду, а тот повторяет за ним: «Во имя Бога Милостивого и Милосердного».

«Я прошу у Бога отпущения (повторяется три раза); я пришел просить прощения; я пришел искать истины; я прошу ее ради Бога (слово, употребляемое здесь, есть Хакк — Истинный, Справедливый); истина есть правильный путь, который ведет к Богу, – Всяческой Истине, которую я знаю; то, что ты называешь злом, есть зло, которое я также знаю; и буду избегать брать своею рукою, что принадлежит другому. Я повторяю (три раза) “раскаивайтесь пред Богом искренним раскаянием”»⁴¹².

Шейх прибавляет: «Не ешь ничего скверного, не говори лжи, не ругайся ни с кем, будь добр к тем, которые ниже тебя в жизни; оказывай почтение высшим себя и будь хорош с теми, которые посещают тебя, не осуждай недостатков других; если ты видишь их, скрывай; если ты не можешь сделать этого своею рукою, делай своею одеждою, языком и сердцем. Будь справедлив по отношению к двенадцати орденам дервишей; мы знаем каждый из других одиннадцати; ибо это согласно с правилом Корана, которое гласит: “Люди! бойтесь Господа вашего и страшитесь дня; когда ни отец ничего не удовлетворит за детей, ни дети не удовлетворят за своего отца”⁴¹³, исключая подчинения Богу с чистым сердцем.

Мюрид отвечает целованием руки шейха, который продолжает: “Если ты примешь меня теперь за своего отца, я приму тебя за своего сына; после этого порука Божия (эманет Аллах) пусть вдунется в твое ухо”.

Заключение икрара следующее: муршид говорит мюриду, который повторяет за ним: “Мухаммед – мой рехпер (проводник), Али – мой муршид” (духовный руководитель).

Затем шейх спрашивает его: “Принимаешь ли ты меня за своего муршида?” (вместо и как представителя Али). Мюрид отвечает: “Я принимаю тебя в качестве моего муршида”.

Шейх на это: “Итак, я тебя принимаю за своего сына”»⁴¹⁴.

Из представленных описаний обряда посвящения в мюриды у кадирийя, мевлеви и бекташи видно, что существенная идея дервишества, идея об абсолютном подчинении мюрида воле муршида одинаково проходит во всех трех обрядах, но резче и рельефнее она выражена у бекташи, что разница в обряде посвящения у этих трех орденов заключается лишь в своеобразном у каждого ордена способе выражения основной идеи дервишества.

По основной идее обряд посвящения у всех прочих орденов одинаков, а разница у них состоит в том же, в чем обряд посвящения бекташи отличается от обряда мевлеви и кадирийя. Так, например, у рифайя при посвящении вместо бийята кадирийя шейх наполняет кофейную чашку водою из священного колодезя, называемого земзем, или вместо нее другою какою водою, молится над ней и дает ее пить ученику. А у сагади во время посвящения в мюриды шейх приказывает принести несколько фиников и кладет их на ковре около себя. Затем он берет один из этих фиников в свою руку и, вынувши из него кость, дует на финик, читает молитву и кладет его в рот ученика. По обеим сторонам последнего стоят два мюрида, которые покачивают его и себя справа налево, произнося «ля илляхи иль Алла»; шейх также покачивается в это время, и в промежутки ученик проглатывает финик. После этого все встают, а ученик, сделавшийся мюридом, целует руку шейха. В таком же роде варьируется обряд посвящения и у всех других орденов, как это видно из книги Джона Брауна.

К сожалению, я не мог ознакомиться лично с обрядом посвящения в мюриды у туркестанских дервишей, хотя и пытался. Один хальфя (кандидат на шейха из джагрийе), к которому я обратился было за разъяснением, как у них совершается посвящение в мюриды, прямо и решительно объявил мне, что он ничего не знает и ничего не скажет, потому что считает великим грехом обнаруживать что бы то ни было из учения и жизни дервишей людям непосвященным.

Посвящение нового дервиша в тайны дервишской жизни

Не менее важным, чем посвящение в мюриды, должно признать тот момент дервишской жизни, который следует тотчас за самым посвящением.

Получивши звание мюрида, новопосвященный еще ничего не знает о том, каковы правила и учение дервишей, кроме одного, что его новые братья обладают истиной, к которой он стремится. Теперь для новопосвященного наступает другой момент, который можно назвать посвящением его в тайны чисто дервишской жизни. Это период наставлений и упражнений в спиритуалистической жизни. Наставления даются ему обыкновенно шейхом или халифом, и они ведутся довольно искусно, в иезуитском духе. Шейх или халиф начинает их с того, что увещевает нового мюрида не нарушать правил ордена, т. е. не грешить. А если согрешит он в чем-либо, то должен подвергнуться совершенному изгнанию из ордена. Впрочем, это бывает в том только случае, если мюрид не явится после учинения греха к шейху и искренно не покается пред ним, описав во всей подробности свой грех. Если же он раскается, то опять восстанавливается в своем звании через новое принятие бийята. Он должен строго сообразоваться с повелениями, данными ему, т. е. с законом Божиим (Мухаммедовым) и с тарикатом святых, должен переносить дисциплинарное наказание ордена, чтобы снова быть принятым «во всей любви». После таких наставлений муршид сообщает мюриду некоторые правила дервишского поведения. Он убеждает, чтобы ученик имел общение только с братьями своего ордена, в которых должны быть ум и сердце едино, чтобы не открывал никому из посторонних тайн своего тариката, чтобы кроткими мерами удерживал своего брата от заблуждений и от всякого дурного поведения, чтобы, наконец, поддерживал общение со всяким, кто будет искать в его сердце «истинного пути». Тут же муршид внушает и натверживает своему ученику ту мысль, что истинный путь он, мюрид, может найти только в дервишском ордене, что его может указать только муршид. Словом, последний настаивает при этом на абсолютной необходимости для первого в руководстве «духовного учителя» в деле постижения истины. «Те, которые обращаются к познанию, будут хорошо поняты нами, – говорит муршид, – сердца отвечают сердцам; одно лицо нуждается в том, который знает путь (тарикат); а другое нуждается в том, чтобы посвящать кого-либо, принимать участие в друге»⁴¹⁵.

Засим муршид переходит к средствам познания истины. Имея в виду главным образом необходимость своего руководительства для мюрида, он прежде всего объясняет ему, что истины невозможно познать без пророческого дара, что, с другой стороны, для восприятия последнего в нем, ученике, должна быть воспитана и развита одна весьма важная во всяком человеке способность. Каждый человек одарен двумя умами – светским и чисто духовным, или нравственным. Первый назначен для изыскания средств к материальному существованию человека, а второй – к достижению Божества, всяких сверхъестественных истин и сущности всего сущего⁴¹⁶. Вот эту-то последнюю способность и необходимо развить во всяком ищущем истину. Вместилищем этой силы служит в человеке сердце. По словам муршида, сердце имеет шишкообразную форму. Оно покоится в левой части груди и содержит в себе всю истину человека. Оно означает на самом деле «всю истину», оно вмещает в себе сущность целого человека и есть компендиум его, большой и малый человек есть только растяжение сердца, и по отношению к человечеству оно есть то же, что и семя, которое содержит в себе целое дерево; наконец, сердце человека есть сущность целой книги Бога и всех Его тайн. Всякий, кто находит путь к сердцу, получает свое желание; находить путь к сердцу можно только посредством сердечной услуги, и сердце принимает услуги сердца⁴¹⁷. Когда мюрид достигнет того, что его душа будет беседовать с сердцем, тогда он станет так тяготеть к Богу, что без всякой трудности и смущения может в случае нужды отвращать свое лицо от всего другого и обращаться к Богу. Тогда он узнает действительное значение терка, хакиката, зикра и др.⁴¹⁸ При этом муршид уверяет, что истина, хранящаяся в сердце, обнаруживается особенным таинственным светом, который на разных степенях дервишского совершенства принимает различные цвета и бывает доступен внутреннему духовному оку созерцателя⁴¹⁹.

Такая теория дервишей имеет весьма важное значение в их жизни: на ней построена вся дервишская жизнь; и только с ее точки зрения их жизнь может быть верно понята.

Открывши мюриду такие важные сведения, муршид начинает далее руководить его в приспособлении их к практике. Чтобы мюрид сделался способным к восприятию в себя пророческого дара, чтобы он сам собственным опытом убедился в истинности предложенного учения, чтобы, наконец, он постиг сущность Божества и природы, руководитель рекомендует ему изгнать из своего сердца все человеческие страсти, все мирские мысли так, чтобы в нем ничего более не оставалось, как только идея о Боге. Для этого он предлагает ученику не борьбу со страстями и похотьми, словом, не то, что развивает нравственное совершенство личности, а способ, который есть не что иное, как перевод известных уже нам четырех степеней спиритуалистической жизни из области теории в практику. Вот этот способ.

Прежде всего мюрид постоянно должен мистически носить своего муршида в уме и умственно погружаться в него чрез беспрерывное размышление и созерцание его. Учитель должен быть его защитником против всех злых мыслей. Дух учителя должен следовать за ним во всех его усилиях и сопровождать всюду, где бы он ни был, совершенно как дух-хранитель. Мюрид должен видеть своего наставника во всех людях и во всех вещах. Это называется «самоуничтожением» в муршиде, или шейхе. Усовершенствовался ли ученик в таком упражнении, слилась ли его душа с духом муршида, об этом последний узнает из своих мечтательных сновидений⁴²⁰.

Обыкновенно дервиши полагают, что для прохождения этой первой, самой низшей степени достаточно 120 дней⁴²¹.

Возвысивши ученика до такого состояния, муршид переводит его под спиритуалистическое влияние пира, т. е. основателя того тариката, к какому они оба принадлежат; здесь ученик видит уже не муршида, а пира, но только с «спиритуалистическою» помощью первого. Это называется «самоуничтожением» в пире. На этой второй степени мюрид становится настолько частью пира, что владеет всеми его спиритуалистическими силами и может совершать даже все его сверхъестественные дела.

Третья степень ведет мюрида чрез «спиритуалистическую» помощь шейха к самому Мухаммеду, которого он видит теперь во всех вещах. Это состояние, подобно предшествующим, называется «самоуничтожением» в пророке.

Наконец, четвертая степень ведет ученика также чрез посредство шейха к Самому Богу. Тут Он делается частью Божества и видит Его во всех вещах. Это называется «самоуничтожением» в Боге⁴²². Для прохождения каждой из трех последних степеней, по мнению дервишей, достаточно сорока дней⁴²³. Такой способ лежит в основе одного из главных средств к достижению халь.

Далее шейх предлагает и научает мюрида совершать и это средство для очищения души мюрида и приближения ее к истине. Оно называется у дервишей зикром. В данном случае мюрид только сам лично научается совершать зикр; а полное свое значение последний получает, когда он совершается целым обществом дервишей. Поэтому в настоящем случае будет указано, как муршид научает мюрида совершать зикр и каково значение и действие последнего на душу ученика. Зикр (зикрун) – арабское слово и значит собственно воспоминание, вразумление, откровение. А по объяснению, даваемому муршидом своему ученику, он есть «соединение сердца и языка в призывании имени Божия». Вот здесь-то и играют важную роль известные уже нам «Прекрасные имена Божии». Муршид научает мюрида, что асма Аллах аль-хусна так могущественны, как Сам Бог, что в них открывается человеку самая сущность Божества и всей природы. Между ними особенно велики и всесильны известные семь имен Божиих. Вследствие такой важности этих последних основатель ордена кадирийя шейх Абдул Кадири Гиляни не усомнился принять, соответственно их числу, только семь путей – этвар-и-себга, которые ведут к истине. Он говорит: «Есть семь имен Аллаха, которые произносят братья, когда совершают зикр:

“1. Ля илляхи иль Алла (нет Бога, кроме Аллаха). Его свет – голубой; оно (имя) должно произноситься 100 000 раз и имеет свою собственную молитву.

2. Аллах, называемое исми Джалиль, или прекрасным именем. Его цвет – желтый; оно должно произноситься 78 586 раз и имеет свою особенную молитву.

3. Исмигу (Его Имя). Его свет – красный, число – 44 630 и имеет свою особенную молитву.

4. Исми Хай (Имя Вечного). Его свет – белый и число – 20 092.

5. Вахид (Один Бог). Его свет – зеленый и число – 93 420.

6. Газиз (Дорогой Бог). Его свет – черный и число – 74 644.

7. Вадуд (Любящий Бог). Оно не имеет света, а число его есть 30 202”⁴²⁴.

Эти имена Божии так могущественны, что в состоянии уничтожить в дервише все враждебные помыслы, очистить все его внутренности и вселить в него Бога. Нужно только уметь произносить их и сделать так, чтобы они постоянно присутствовали в уме дервиша». Научить же всему этому может только муршид. При этом последний практически наставляет мюрида, как совершать процесс зикра, или произношения имени Божия. Сначала шейх или муршид сам произносит своим сердцем, но не языком «ля илляхи иль Алла», покамест мюрид фиксирует свое внимание, помещая свое сердце против сердца шейха. В то время мюрид должен закрыть свои глаза, держать свой рот крепко сжатым, язык прижать к нёбу рта, зубы стиснуть и задерживать дыхание; затем с великим усилием он должен аккомпанировать шейху в зикре, произнося последний своим сердцем, а не языком. Свое дыхание он должен удерживать терпеливо, так, чтобы он мог произнести зикр три раза, не переводя духа. Через такой способ на его сердце отпечатлевается созерцательный зикр.

Через это сердце дервиша становится постоянно занятым идеею о Высочайшем Боге и наполняется благоговением, любовью и почтением к Нему. Самую фразу «ля илляхи иль Алла» мюрид должен произносить особенным образом. Сердце имеет, по учению дервишей, форму еловой шишки; размышления мюрида должны напереть на сердце и стеснить его в то время, как умственно он произносит зикр. «Ля» должно идти к верху, «илляхи» – вправо, вся фраза «ля илляхи иль Алла» должна направиться и отразиться на сердце, а через последнее она распространится уже по всем членам организма, которые и почувствуют жар от имени Божия⁴²⁵. Эту операцию мюрид должен проделать три раза, не переводя своего дыхания, а потом может и перевести его. Только непосредственно за этим он должен произнести уже языком: «Мухаммед – пророк Божий, да будет над ним и над его потомками милость Всевышнего и поклонение», «О Боже! Ты желание мое и довольство мое». Описанное сейчас мюрид может совершать три раза, без перевода духа и только на первых порах. А чем далее он идет по пути своего совершенства, тем большее число раз должен произносить зикр за один момент своего дыхания. Только всякий раз он обязательно должен останавливаться на нечете. Если произнести зикр больше двадцати одного раза он чувствует затруднительным для себя, то и это количество может быть совершенно достаточно⁴²⁶.

Указывая на известное имя Божие, Абдул Кадири Гиляни прибавляет, что его число такое-то. Это значит, что, напр., первый зикр, т. е. «ля илляхи иль Алла» должен произноситься совершенным дервишем 100 000 раз ежедневно и т. д. Но так как произносить зикр в одни сутки такое огромное число раз оказалось физически невозможным, то в настоящее время все дервиши положили, что совершенно достаточно, если уже окончательно усовершившийся в спиритуалистической жизни дервиш произнесет зикр до 500 раз в сутки⁴²⁷.

Тот же Абдул Кадири Гиляни, при каждом указании имени Божия, замечает, что его цвет такой-то. Это значит, что каждое имя Божие имеет особенный цвет, что, по мере совершенства дервиша, он меняется и становится видимым для самого упражняющегося в совершении зикра.

Когда мюрид приобретет силы воспламенять свое сердце любовью к Богу через совершение зикра, когда он усовершенствуется в этом, до того что будет произносить его возможно большее число раз в сутки и созерцать самый свет зикра, тогда, по заключению муршида, вся описанная операция выполняется мюридом в совершенстве, так что он уже может участвовать в общем зикре, для которого подобное упражнение служит лишь приготовлением.