Текст книги "Август и Джонс"

Глава четырнадцатая
Август

В пятницу я, наверное, миллион раз за день проверил нашу переписку с Джонс. Всё ждал, когда она отправит мне сообщение. Её опять не было на уроках – очередная запись к врачу. Даже мисс Фэ за неё беспокоилась.

– Что такое, Ави? – спросила Лекси, когда я уже пришёл домой. – Ты как на иголках.

– Моя подруга Джонс ходила сегодня к врачу. У неё может быть рак в глазу.

Лекси отложила телефон.

– Ничего себе. Всё серьёзно?

– Да, очень. Она и так осталась без глаза, а если ещё и второй удалят, она больше ничего не будет видеть.

Планшет наконец звякнул, и я проверил сообщение.

Дж: Снова рак:(

Я не знал, как её взбодрить, поэтому отправил ей ряд грустных смайликов.

Дж: Ничего страшного, мы от него избавимся. Увидимся в школе в понедельник.

А: Ага.

Лекси подошла ко мне.

– Плохие новости?

– Да.

Она взъерошила мои волосы и крепко обняла. От неё пахло кокосовым шампунем.

– В последнее время слишком много плохих новостей.

* * *

На ужин мама заказала две пиццы – мясную и овощную. Папы не было, но я не стал спрашивать, где он. Без него дома как-то приятнее и спокойнее.

Мы с Арчером одновременно потянулись за последним куском овощной пиццы, но он меня опередил и сунул её в рот с очень довольным видом.

– Мм, какая вкуснятина, – протянул он, медленно жуя.

Может, всё-таки лучше быть единственным ребёнком в семье, как Джонс?

– Арчи, зачем ты вредничаешь? – спросила Лекси. – Ави и так сегодня тяжело. Его подруга Джонс серьёзно больна.

– Как так? – ахнула мама.

– У неё нашли рак в глазу, когда она была ещё совсем маленькая, – объяснил я. – Тогда от него удалось избавиться, но он вернулся – уже в другом глазу. Теперь снова попытаются лечить.

– Мы можем что-то для неё сделать? Испечь мою сырно-овощную лазанью? Или мои «шикарные шарики» с ягодами годжи? – предложила мама.

– Правда? – обрадовался я.

Мама готовила по этим рецептам для своего магазинчика. Мне они всегда особенно нравились.

– Конечно! Занесём на следующей неделе.

– А ты не будешь слишком уставшая, чтобы готовить?

Мама вздохнула и поникла.

– Знаю, в последнее время я сама не своя, но попытаюсь взять себя в руки, хорошо?

– Хорошо.

– Где папа? – спросил Арчер.

Мама пожала плечами, а Лекси прижгла его взглядом.

Потом, когда мы с ней загружали посудомойку, сестра легонько толкнула меня локтем.

– Сегодня, пока ты катался на велике, родители крупно разругались, и папа ушёл.

– Он вернётся?

– Надеюсь, что нет.

Тут Арчер зашёл на кухню и уставился на Лекси.

– Как ты можешь так говорить?

– Он всех нас притесняет и расстраивает, – ответила моя сестра. – Особенно маму.

– Да, но всё равно это наш отец, – возразил Арчер.

– Что с того? Я не обязана его любить только потому, что мы с ним родственники.

* * *

Мы были на середине фильма, когда скрипнула входная дверь. Папа, сердито топая, подошёл к шкафу, достал из него спальный мешок и закрылся в своём кабинете. Даже «привет» нам не сказал. Мама выключила телевизор, хотя мы были на самом интересном моменте.

– Пора спать.

– Ещё только половина десятого, – пожаловался Арчер. Он даже не смотрел фильм, а всё это время играл в телефон и изредка задавал глупые вопросы.

– Не спорь, пожалуйста, – сказала мама.

– Ладно. Когда вы с папой уже перестанете ругаться и решите все свои вопросы? Ну, про твой дурацкий магазинчик, слитые накопления и год без работы? Я просто хочу, чтобы всё снова стало как раньше. Чтобы ты была нормальная и не утопала в депрессии.

Мама отвела взгляд, сдерживая слёзы.

– Помолчи, Арчер! – рявкнула Лекси. – Почему ты такой бесчувственный?

Я прижался к маме, и она меня приобняла одной рукой.

– Мам, нам в школе рассказывали про душевное здоровье, и я точно знаю, что ты ни в чём не виновата. Такое с любым может случиться, когда химикалии в мозгу в дисбалансе.

У мамы снова стал такой вид, будто она вот-вот заплачет, но не потому, что я её задел, как Арчер, а наоборот.

– Спасибо, Ави. Я постараюсь вернуть им баланс, Арчи, обещаю. Но и ты должен понять, что для меня «Зелёная терапия» была не просто магазинчиком. Это моя мечта. Я вложила в неё сердце и душу. И после того, как она закрылась, я чувствую себя совершенно никчёмной.

– Да, но папа говорит, что ты должна о ней забыть и жить дальше. Ты же не одна в этой семье. Перестань уже быть такой эгоисткой.

Иногда Арчер вёл себя совсем как папа.

Он вскочил с дивана и выбежал в тёмный сад, на холод, и принялся бить по мячу – подбрасывать его в воздух и ловить, раз за разом. Я посмотрел в окно, гадая, надо ли составить ему компанию. Арчер выглядел рассерженным, так что ему, наверное, не хотелось со мной играть.

– Пойдём, Ави, – сказала Лекси, обнимая меня за плечи. – Я тебя уложу. Могу прочитать сказку на ночь, если хочешь.

Может, я и вырос из сказок на ночь, но сейчас было бы приятно послушать ласковый, умиротворяющий голос Лекси.

– Да, пожалуйста, – ответил я.

– Спасибо, Лекси, – хрипло прошептала мама.

* * *

Было уже за полночь, и мне следовало бы спать, но в голове всё кружились мысли о болезни Джонс и ссорах моих родителей. Я пошёл по коридору на цыпочках, стараясь не наступать на скрипучие доски.

Папа разговаривал у себя в кабинете по телефону, и я затаил дыхание, когда проходил мимо. Он так и сидел там весь вечер, даже пиццей не угостился. Мне не было слышно, о чём папа говорит, но вряд ли о чём-то хорошем.

Из-под двери Лекси лился свет, а значит, она ещё не легла. Стучать я не рискнул, просто легонько повернул ручку и мягко толкнул дверь.

– Лекси, можно к тебе? Мне не спится.

– Уже поздно, Ави. Ох, ну ладно. Заходи быстрее, – сказала она, махнув мне рукой.

Я тихо затворил дверь. Папа очень разозлился бы, если бы увидел меня в коридоре. Ему очень не нравится, когда я «брожу по ночам». Ну что поделать, если я сова, а не жаворонок, как папа?

Лекси протянула мне довязанный шарф.

– Я сняла его со спиц и добавила бахрому.

Я забрал свой шарф и повязал на шею. Он выглядел замечательно.

– Спасибо, Лекси. А мне покажешь, как делать бахрому?

– Да, но в другой раз.

Я устроился на кресле-мешке, и Лекси бросила мне плед.

– Можно я тут посплю?

– Ладно, но только сегодня.

Обычно сестра не разрешала мне у неё оставаться, поэтому я старался вести себя тихо и не надоедать ей.

От музыки меня клонило в сон.

Я уже почти уснул, когда в дверь едва слышно постучали.

– Лекси, ты не спишь?

Голос был низкий, но точно не папин. Лекси открыла дверь, и Арчер вошёл с подушкой и стёганым одеялом в руках. Он свернулся на ковре у кровати и спросил меня:

– Тоже не спится?

Я кивнул.

В последний раз мы спали втроём в одной комнате, когда мне было девять. Мы поехали на море всей семьёй, и нас поселили в уютном домике с двухэтажными кроватями.

Лекси выключила настольную лампу, и я подумал, как хорошо, что у неё над изголовьем мерцают огоньки в виде розовых звёздочек. Мне не хотелось никому признаваться в том, что я до сих пор побаиваюсь темноты. Особенно Арчеру. Если честно, я бы тоже не отказался от розовых звёзд над кроватью, но у меня в комнате всё было синее с серым и покрывало самое обычное. Ну, ещё папа наклеил на стену плакат своей любимой команды «Сидней Суонс».

– По-моему, тишина даже хуже ругани, – прошептал Арчер.

– Да, – согласилась Лекси.

Сердитая тишина давила на нас, и это было невыносимо.

Меня так и подмывало вскочить с воплями и заколотить кулаками по стене. Я очень надеялся, что к утру всё наладится.

* * *

В понедельник утром, после двух дней футбольных тренировок под дождём и бесконечных переживаний, я очень радовался новой школьной неделе. Быстро собрал рюкзак и повязал свой радужный шарф на шею. Специально задержался у зеркала в коридоре, убедиться, что все цвета хорошо видно. И улыбнулся своему отражению, уже представляя, как Джонс восхитится. Я очень надеялся, что радужный шарф немножко поднимет ей настроение.

– Ави! Пойдём! – позвала мама.

Я сидел на крыльце и завязывал шнурки двойным узлом. Мне нравилось, когда они завязаны крепко и туго, но на это уходило много времени. Что не очень-то уместно, если на часах восемь двадцать две, а первый урок начинается в восемь сорок.

– Ну же, ты опоздаешь, – торопила меня мама. Она распахнула дверцу авто, взяла мой рюкзак и бросила на заднее сиденье. – Вот каждое утро так. Почему бы не завязывать шнурки уже в машине?

Я думал, что папа уехал на работу, но он ещё только выходил из гаража с велосипедом. Велосипед был сломан, и папа сунул обе половинки в багажник. Руки у него были все в масле. Родители до сих пор не разговаривали и сегодня даже не смотрели друг на друга. Правда, папа взглянул на меня и заметил мой шарф.

– Что это ты напялил, Август? Ещё и в школу?

Он неодобрительно покосился на маму и пробормотал с неприкрытым отвращением:

– Радужный шарф?

– Не надо, Хит, – попросила мама, нарушая их пакт о молчании. – Он сам его связал.

– Ничего, я сниму, – сказал я, потому что не хотел злить папу. Молча снял шарф и сунул в рюкзак.

Не знаю, как ему это удалось, но папа заставил меня стыдиться того, чем я сам очень гордился.

Глава пятнадцатая
Джонс

Перед уроками я встретила Ави в «месте поцелуев и прощаний». Мне плохо спалось, поэтому я чувствовала себя усталой и сердитой. Хотелось вернуться домой и забраться под одеяло.

Август побежал ко мне, и концы его радужного шарфа развевались на ветру.

Он снял его и повязал мне на шею. Шарф был мягкий и тёплый, и яркие цвета заставили меня улыбнуться.

– Это тебе, – сказал Август. – Можешь ходить в нём к врачу. Я тебе ещё жёлтую шапочку свяжу, если ты не против, конечно. Ты поправишься, Джонс. Я это точно знаю!

– Спасибо, Ави. Он чудесный. Но будет лучше, если ты сам станешь его носить. Чтобы я легко различала тебя в толпе.

Я протянула ему шарф, и он кивнул.

– Отличная мысль.

Мы пошли на урок, и Август вдруг выпалил:

– Наверное, мои родители разведутся.

– Почему ты так думаешь?

– Обычно они громко ругаются, а сейчас такие тихие и совсем не разговаривают… Просто не знаю, чего ожидать. Вряд ли мы останемся все в одном доме. А если будем переезжать, мне придётся поменять школу. И мы с тобой не сможем видеться каждый день.

Август выглядел так, словно вот-вот заплачет. Мне было знакомо это чувство: страх неизвестности. Я протянула ему салфетку из моего рюкзака, и он высморкался.

– Может, сходить в школьный офис, позвать кого-нибудь? Мисс Фэ, например?

– Нет! Не уходи, – попросил Август.

– Знаешь, твои родители вполне могут помириться, и у вас снова всё наладится. Мои тоже иногда ссорятся, но потом даже забывают, из-за чего вообще разругались.

– Это не обычная ссора, – возразил Август. – Они уже давно так. Мама жалуется, что папа её не поддерживает, а папа считает, что это мама не поддерживает его… У них совсем не получается найти общий язык.

– Хочешь поговорить со школьным психологом? Я часто обращалась к своей в старой школе. Она там была очень добрая, всегда мне помогала, если Тейлор с Ханной обижались друг на друга из-за ерунды.

– Идея неплохая, – согласился Август. – Может, потом попробую. Давай пока присядем на минутку.

Мы сели на скамью дружбы, и я обнимала его за плечи, пока он не выплакался. Мы пропустили добрую половину первого урока, но я не сомневалась, что мисс Фэ всё поймёт. Мне вдруг вспомнилась одна мысль, которая появилась у меня ещё до того, как вернулся рак.

– Давай вот что сделаем, – сказала я, доставая тетрадь из рюкзака. Может, это новое занятие подняло бы нам обоим настроение. – Составим список целей!

– Это что такое?

– Список всего, что хочешь успеть сделать за свою жизнь. Для меня это в первую очередь всё, что я мечтаю увидеть. Если всё-таки потеряю и второй глаз, потом возможности уже не будет.

Я вырвала из тетради два листа и написала заголовок:

СПИСОК ЦЕЛЕЙ АВГУСТА И ДЖОНС

– Ты же не умрёшь, да, Джонс? – спросил Август, вытирая нос рукавом.

Его слова повисли в воздухе, тяжёлые и пугающие, но я представила, будто разрубаю их мечом.

– Я планирую прожить не меньше, чем Хелен Келлер. А ей было восемьдесят семь.

– То есть она была октогенариан, – сказал Август. – От латинского octogenarius. Человек, которому больше восьмидесяти, но меньше девяноста. А от девяноста до ста будет нонагенариан. Потом сентенариан. Предлагаю нам с тобой стать суперсентенарианами – прожить сто десять лет или больше.

– Договорились.

– Врачи же вылечат твой рак, правда? Ты не лишишься глаза?

– Надеюсь, что глаз мне сохранят. Доктор Ву предложила хороший план лечения. Но знаешь, Ави… Ни одному человеку неизвестно наверняка, сколько он проживёт.

В голове снова зажужжали тревожные мысли. За что мне этот кошмар? Зачем рак вернулся и поразил мой уцелевший глаз, без которого у меня не будет счастливой жизни, полной приключений? Нечестно, что у других оба глаза здоровые, а у меня и так один остался, и того я могу лишиться.

– Что у нас первым пунктом? – спросил Август, кивая на листок.

Я попыталась сосредоточиться на списке, а не на своих переживаниях. Задумчиво прикусила карандаш, а потом написала:

1. Посмотреть на ленивца вживую

Август одобрительно кивнул.

– Ленивец – самое медлительное животное на Земле, – сказал он. – А ещё они не рождают больше одного малыша. И заботятся о нём, пока он не станет самостоятельным. Вот как твои родители.

– Они решили больше не заводить детей, потому что ретинобластома – генетическое заболевание. И мама боялась, что уже недостаточно молодая для беременности.

– А… извини.

– Ничего. Мне нравится, что я одна.

Иногда я гадала, каково было бы жить с братом или сестрой. Может, было бы весело делить с ними спальню, делиться одеждой, читать вместе книжки. Хотя мы могли не сойтись характерами. И всё время ссорились бы, как Ханна и её младший брат Саймон. А это было бы совсем невесело.

– Твоя очередь, – сказала я.

Август подумал немного и написал:

2. Забег Харбор-Бридж 10 Км

– Что это?

– Благотворительный марафон на десять километров по мосту Харбор-Бридж до Сиднейского оперного театра. Ты же предлагала в чём-нибудь таком поучаствовать, и я вот изучил вопрос.

– Да, но надо будет подготовиться. Десять километров – это тебе не шутки.

– Конечно, но мы же справимся?

– Обязательно. И оперный театр выглядит очень круто. Как белые миски, которые поставили друг на друга на сушилке.

– В конкурсе 1956 года участвовало двести тридцать три проекта по дизайну оперного театра, – рассказал Август. – Победила работа Йорна Утцона[11]11
  Датский архитектор, известность которому принёс проект оперного театра в Сиднее.


[Закрыть]. За это он получил пять тысяч фунтов. В долларах это почти десять тысяч. Вот что бы ты сделала, если бы выиграла такую сумму?

Я сразу придумала, что ответить.

– Выкупила обратно ферму моих родителей. Мы бы ездили туда по выходным. И для тебя выделили бы гостевую комнату. Катались бы с тобой по очереди на папином велосипеде-внедорожнике.

– Есть ещё идея, – сказал Август и добавил в список третий пункт:

3. Подняться на самую высокую гору Австралии – Косцюшко

– Это твоя цель? – удивилась я. – Или ты её для меня написал?

Я с детства мечтала забраться на Косци, когда впервые узнала, что это самая большая гора в нашей стране, но Августу даже по деревьям лазать не нравилось.

– Я боюсь высоты, – признался он, – но исследования показывают, что можно побороть свой страх, если встретить его лицом к лицу. То есть надо делать то, чего боишься, чтобы избавиться от страха.

– Пожалуй. Я раньше боялась змей, а потом побывала в заповеднике, и мне на плечи заполз громадный питон.

– Подняться на вершину Косцюшко – вполне реалистичная цель, – заверил меня Август. – Она находится на высоте 2228 метров над уровнем моря, в основном хребте Снежных гор. Мы можем доехать туда из Сиднея.

– И на снег полюбуемся, если повезёт, – добавила я. – Он тоже у меня в списке.

– Знаешь, кто такой ленивик? – спросил Август. Приятно было видеть, что он снова улыбается и шутит.

– Не знаю.

– Ленивец-снеговик!

Я захихикала, потому что шутка была забавная и объединяла сразу два пункта из нашего списка.

* * *

– Добавим ещё что-нибудь в наш список? – предложил Август, пока мы заполняли бумажку об опоздании. Меня очень порадовало, что он искренне заинтересовался моей идеей. Нас ждала уйма приключений!

– Конечно! Можем дополнять его бесконечно. Мы же с тобой собираемся дожить, как минимум, до ста десяти. Если, конечно, не будем идти на лишний риск.

– Вроде скалолазания?

– Это вполне безопасно, если всё делать по правилам.

– И ты обещаешь всегда их соблюдать?

– Обещаю.

– Спасибо, Джонс.

– За что?

– Ты лучшая подруга на свете, и я очень рад, что ты сюда переехала.

– Я тоже.

Глава шестнадцатая
Август

Папа уехал. Не в командировку, не на долгую прогулку на велосипеде. Уехал насовсем. Взял свой спальный мешок из кабинета, ноутбук, телефон и зарядки. Из прихожей пропала его обувь, а из гаража машина. Я даже заглянул в шкаф родителей и увидел, что оттуда исчезла почти вся папина одежда.

Как-то раз я сбежал из дома, но не ушёл дальше парка на краю улицы, потому что мне стало холодно, одиноко и захотелось кушать. Я задумался над тем, где папа будет спать, и внутри у меня всё сжалось.

Перед ужином мама собрала нас за кухонным столом. Она опять заказала пиццу, и Арчер недовольно ворчал, потому что «в ней слишком много углеводов и жиров», а он соблюдал высокобелковую диету по рекомендации своего тренера. То есть питался варёной брокколи, куриным филе на пару и омлетом из белков.

Мама сидела во главе стола, на месте, которое обычно занимал папа. Казалось, целую вечность она молчала, как будто в ней больше не осталось слов. До этого мама так долго разговаривала по телефону, что у неё остался красный отпечаток на щеке.

– Где папа? – спросил Арчер. – Обычно он забирает меня с тренировки, а сегодня не приехал.

– Папа взял паузу, – ответила мама.

– То есть он нас бросил, – заключила Лекси. Она скрестила руки на груди и смотрела в сторону, как будто вообще не хотела принимать участие в разговоре.

– Он временно съехал, и мы с ним пока решаем все вопросы, связанные с нашими отношениями. Вы должны понимать, что это касается только нас с папой и вы ни в чём не виноваты. Мы оба вас любим, очень сильно.

– Надолго он уехал? – спросил Арчер.

– Не знаю.

Арчер не успокаивался.

– И когда мы с ним увидимся?

– Посмотрим, но у вас у всех будет возможность проводить время с отцом.

– Где он будет спать? – спросил я. От тревоги сдавило грудь, и мне было тяжело сосредоточиться на маминых объяснениях. Я уткнулся лбом в столешницу и закрыл глаза, отрывисто дыша.

– Пока что в сервисных апартаментах, – ответила мама.

Арчер вскинул брови.

– Это что такое?

– Квартира с кухней и постирочной, но, по сути, вроде отеля.

– И его можно навестить?

– Конечно.

– Ну, я его видеть не хочу, – вставила Лекси. – Я рада, что он съехал.

– Не удивлён от тебя это слышать, – проворчал Арчер, резко вскочил со стула, схватил свой футбольный мяч и выбежал из дома. Мы все вздрогнули от того, как громко он хлопнул дверью.

– Мам, что-то есть не хочется, – признался я. – И как будто на грудь что-то давит.

Я не понимал, что происходит. Мне отчаянно не хватало воздуха.

Мама похлопала меня по спине и протянула стакан воды.

– Дыши размеренно, – посоветовала она. – Постарайся успокоиться, Ави. Всё будет хорошо.

Я постарался дышать медленно и глубоко, и постепенно невидимые кулаки, сжимавшие мои лёгкие, ослабили хватку.

* * *

Мама уложила меня в кровать и погладила по волосам. От этого меня сразу начало клонить в сон.

– Тебе лучше? – спросила мама.

– Вроде бы.

– Можешь завтра поспать подольше. Отвезу тебя в школу чуть позже обычного. Я даже и подумать не могла, что всё так будет, Ави. Думала, мы с твоим папой всегда будем одной семьёй. Но люди меняются, и жизнь не стоит на месте.

Я очень надеялся, что мама не расплачется. Она и так в последнее время слишком много плакала.

– Ты не знаешь, папа вернётся?

– Не знаю, Ави, – ответила мама после недолгой паузы.

Я пока не разобрался в своих чувствах по поводу папы. С одной стороны, точно знал, что буду по нему скучать. С другой… Может, без него нам станет легче.

Какое-то время спустя я вышел в туалет и услышал, как мама говорит по телефону.

– У Августа с дошкольного возраста не было приступов паники, и вот сегодня они вернулись. Правильно ли я поступаю, что ухожу от Хита? Отношения у нас уже давно испортились, но… Может, следовало потерпеть? Ради детей?

Она обернулась, и я поспешно юркнул за дверь. Что за «приступы паники»? И разве это не папа бросил маму?

* * *

В школе мы с Джонс трудились над проектом по древним цивилизациям. Изучали египтян, их гробницы и мумии. Джонс подавала много отличных идей и рисовала суперские картинки, а я собирал факты.

Это было совсем не то, что работать в паре с Миллером, который всё время только и делал, что валял дурака. Нам с ним задали рассказать про величайшие изобретения на свете, вроде лампочки и интернета. В итоге всё пришлось делать мне, а это нечестно.

– Вот любопытный факт, – сказал я, поворачиваясь к Джонс. – Когда мумию клали в гробницу, сердце оставляли в теле, потому что оно считалось источником интеллекта.

Интересно, это правда? И сердце умнее мозга? Поэтому мама бросила папу?

Мы закончили нашу исследовательскую работу намного раньше остальных, и Джонс включила на планшете «список целей».

– Надо придумать, где можно посмотреть на ленивца.

– Попробую поискать, – обещал я. Мне не помешало бы на что-нибудь отвлечься.

– А ещё надо подать заявку на участие в забеге Харбор-Бридж и начать подготовку, – добавила Джонс. – Папа тоже хочет с нами. Ты своего позовёшь?

– Нет, – сразу ответил я. – Он всё превращает в соревнование, а это совсем невесело.

– Ладно. Составим план тренировок?

– Ага, давай!

– Скажем, для начала бежим по два километра три раза в неделю… Или по три километра два раза в неделю?

– Лучше два раза. Я же до сих пор хожу на этот дурацкий футбик. Рассказать тебе шутку про мост?

– Конечно.

– Ты слышала про девчонку, которая забрасывала удочку с железнодорожного моста?

– Нет, зачем она там рыбачила?

Тут мы одновременно выпалили:

– Чтобы поймать поезд!

Мы зашлись смехом, и мисс Фэ пришлось выставить нас из класса на минуту-другую.