Текст книги "Август и Джонс"

Глава семнадцатая
Джонс

Родители отвезли меня в больницу на первый сеанс химиотерапии, и он был как раз кстати, потому что зрение у меня становилось всё хуже, а глаз покраснел и опух.

– Всё хорошо? – спросила мама в третий раз за сегодня.

– Да, мам.

Вообще это мне следовало бы у неё спрашивать. Утром она выронила стакан сока, собиралась захлопнуть дверь квартиры, не забрав из неё ключи, а в машине спохватилась, что забыла мобильник. Папа предложил ей посидеть минутку, перевести дыхание и успокоиться. Поэтому мы слегка опоздали.

Мне назначили нового врача, офтальмолога-онколога. Его звали доктор Хабиб, и он специализировался на лечении рака в глазах. Мы сели в приёмной и стали ждать, пока нас позовут. В больницах всегда приходится ждать.

Я открыла электронное письмо от Августа. Он прислал мне целый список фактов о ленивцах:

• В зоопарках Австралии не держат ленивцев, потому что средняя температура их тела тридцать один градус и они не могут существовать вне тропиков.

• Известен случай, когда ленивец выжил вне тропиков: самка двупалого ленивца Гоффмана, мисс Си, родилась в 1974 году в зоопарке Аделаиды и умерла в 2017 году – в сорок три года. Сорок три!!!

• Посмотреть на ленивца можно в Центральной и Южной Америке – например, в Гондурасе, на Эквадоре, в Перу, Бразилии или Боливии. А мы вряд ли туда полетим.

Я напечатала ему сообщение:

Дж: Надо выбрать другое животное.

А: Коалу?

Дж: Я их уже много видела.

А: Казуара?

Дж: Страшновато.

А: Тонкинского гульмана?

Август прислал мне фото миниатюрной обезьянки с ярко-рыжей шерстью. Папа взглянул на мой телефон и сказал:

– Милаха. Напоминает тебя в детстве.

Я пихнула его локтем, и он рассмеялся.

А: В дикой природе их осталось всего три тысячи. Это большая удача – увидеть тонкинского гульмана. Особенно детёныша.

А: Погоди! В зоопарке Таронга буквально на днях родилась малышка!!! Её назвали Мэймэй, с китайского это «младшая сестра».

– Пап, можно мы с Августом сходим в зоопарк посмотреть на тонкинского гульмана?

– Конечно, милая. Когда захочешь.

Дж: Папа разрешил!

Август отправил в ответ смайлики с обезьянками.

Я погасила экран и зевнула. В животе у меня заурчало.

– Там долгая процедура? – спросила я маму.

– Не должна быть.

– Мне скучно…

– Мне тоже, – вздохнул папа, сонно потягиваясь.

Наконец меня вызвали. Я взяла маму за руку и пошла с ней в отделение онкологии. Мне вдруг стало не по себе.

Доктор Хабиб объяснил нам, из чего будет состоять лечение. Он оказался очень весёлый и смешил меня шутками в духе Августа.

– Что ж, а вот это важный момент, – сказал он. – Мы направим средство так, чтобы оно не расплылось по всему организму и повлекло за собой как можно меньше побочных эффектов. Для этого мы введём лекарство в артерию на ноге в миниатюрной растворяемой ампуле, и она поднимется до твоего глаза. Весь процесс занимает около двух часов. После того как ты проснёшься, отдохнёшь в послеоперационной палате от четырёх до шести часов и уже потом можешь идти домой. Договорились?

– Да, – ответила я, стараясь храбриться, но сердце у меня колотилось так быстро, как не бывало даже на пробежке, и в голове жужжали тревожные мысли.

Я легла на кушетку, и медсестра приладила к моему лицу маску для наркоза. Мама стиснула мою руку, и я ответила ей тем же.

– Я буду рядом, – пообещала она.

Медсестра попросила меня сосчитать до десяти, но я уснула на трёх…

* * *

После химиотерапии меня подташнивало и в голове стоял туман.

Мама ухаживала за мной, взбивала подушки и предлагала разные вкуснятины, но я была совсем неголодная.

– Как себя чувствуешь? – спросила медсестра.

– Пить хочется. И тошнит.

– Это, скорее всего, реакция на анестезию.

У меня забурлило в животе, как в тот раз, когда я переела торта на дне рождения Ханны. Во рту собралась слюна. Я зажала рот ладонью, но не смогла сдержать рвоту. К счастью, медсестра вовремя сунула мне какую-то миску. После этого я отпила воды, вся дрожа. Мама накрыла мои плечи одеялом, и я ещё долго отдыхала перед телевизором, пока доктор Хабиб не заглянул меня проведать.

– Всё прошло отлично, – сказал он. – Через пару недель повторим процедуру. Отдохни немного и можешь возвращаться домой.

* * *

Я легла на диване, и Ринго свернулся калачиком у меня в ногах. Мама поставила рядом тазик на всякий случай, но я почти сразу уснула. На ужин поела тост с веджимайтом и запила имбирным лимонадом. Мама приподняла подушку, чтобы мне было удобнее лежать на диване, и накрыла мои ноги лоскутным одеялом. Она его сшила, когда я была ещё совсем маленькая. В розовых и жёлтых квадратиках жили утята, кролики и медвежата.

– Я смогу пойти на пробежку, когда мне станет лучше?

Мама рассмеялась и махнула рукой.

– Дай себе время оправиться.

– А вдруг она не поможет? Ну, химиотерапия? – спросила я, мысленно представляя, каково это – не видеть ничего, кроме темноты.

– Поможет, – заверила меня мама.

Она пыталась улыбаться, но слишком устала. Волосы у неё были не причёсаны, а глаза покраснели.

– Кстати, по поводу той идеи с зоопарком, – добавила она. – Папа забронировал билеты на выходные через две недели, как раз перед вторым сеансом химиотерапии.

– И для Августа тоже?

– Разумеется. Это ведь ваш общий список целей!

– Спасибо, мам.

* * *

Я прислала Августу скриншот билетов с датой, пока меня снова не сморил сон.

Дж: Мэймэй! Билеты забронированы! Жди нас, зоопарк Таронга!

А: УРА! Как прошла химиотерапия?

Я отправила ему несколько блевотных смайликов. Они прекрасно описывали мои ощущения.

А: Сочувствую!

Дж: Мне уже лучше. Надеюсь, она поможет…

Глава восемнадцатая
Август

В субботу папа заехал за мной и Арчером, чтобы забрать нас на полуфинал. Команде Арчера все прочили победу, и она считалась лучшей. И его самого наверняка объявят лучшим игроком на поле, как обычно. Он давно не удивляется, когда зачитывают его имя и выдают ему медаль. У него их целый ящик в комоде, и ленты переплетены между собой, будто варёные спагетти.

Мы молча сидели за кухонным столом, уже собранные, в форме. После матча мы обещали переночевать в папиной новой квартире. Сначала я не соглашался, но мама меня уговорила хотя бы разок там побывать.

Лекси наотрез отказалась с нами идти и сказала, что мама её не заставит. Ей через два месяца исполнится шестнадцать, и она может сама принимать решения. Поэтому Лекси закрылась у себя в комнате и включила грустную музыку на полную громкость. Будь я уже подростком, пошёл бы в гости к Джонс вместо футбола. Обсуждал бы с ней наш список целей и играл бы с Ринго.

– Удачи, мальчики, – сказала мама. – Уверена, вы оба отлично сыграете.

Арчер на неё даже не смотрел. Он винил маму в том, что папа от нас ушёл. По-моему, они оба были отчасти виноваты. Папа нам просигналил, когда затормозил у входа, но даже не заглянул поздороваться с мамой. Поэтому не увидел, что сегодня она не в спортивных штанах и поношенных уггах. Она даже позанималась йогой с утра и приготовила нам кокосовые панкейки с черничным сиропом на завтрак.

– Мне обязательно идти? У меня живот болит.

Я жалобно посмотрел на маму, но на неё это не подействовало. Она ободряюще улыбнулась и протянула мне рюкзак.

– Да. Обязательно.

Я поплёлся к выходу и нехотя обулся.

– Ави! Давай быстрее! – крикнул Арчер из машины.

Он уже сидел впереди и, наверное, настраивал радио на какую-нибудь кошмарную станцию. Или включал свой плейлист для поднятия духа перед игрой.

Я плюхнулся на заднее сиденье и сгорбился. Волосы упали мне на лицо. Коробки с папиными вещами занимали половину салона и весь багажник. Родители говорили, что разошлись только на время, но я в этом сильно сомневался.

– Доброе утро, Август, – сказал папа. – Смотрю, ты, как всегда, бодрячком! Ну что, парни? Покажем этим слабакам из «Уиллоуби» и «Кроуснест», как играют настоящие чемпионы!

Когда мы отъезжали, я заметил, что Лекси смотрит на нас в окно. Она быстро задёрнула занавеску, пока папа её не увидел.

Я опустил взгляд на свой телефон и перечитал сообщение от Джонс про билеты в зоопарк.

Дата совпадала с финалом по футболу. Если мы сегодня победим, я не смогу пойти посмотреть на Мэймэй и поставить первую галочку в нашем списке целей.

* * *

Команда собралась на овальном поле, и меня слегка замутило от волнения. «Уиллоуби» намного крупнее нас и играют более грубо. В детской футбольной лиге нельзя врезаться в противников, подрезать и намеренно толкать на землю, но «Уиллоуби» плевать хотели на эти правила.

Впрочем, папу это не смущает. Он любит жаловаться на то, что в спорте теперь одни неженки, а в его время футболисты боролись как звери. Я однажды услышал, как он говорит другому тренеру: «Их надо закалять, чтобы не разревелись, когда дело дойдёт до настоящей схватки».

Я сорвал несколько травинок с поля и сжал их в кулаке.

– Ну что, бойцы! – воскликнул папа. – Пора показать, из какого вы теста! Кто хочет вернуться домой с утешительным призом и без возможности сыграть в финале? Вы этого хотите?!

У меня внутри всё сжалось. Папа говорил низким, пугающим голосом, которым всегда ко мне обращался, если я напортачил.

– Нет! Мы хотим победить! – хором отозвались ребята.

– Рафферти! Ты приведёшь эту команду к победе? – спросил папа.

– Да, тренер!

Рафферти старался казаться грозным и решительным, но я заметил, что руки у него дрожат.

Мы собрались в кольцо, положив руки друг другу на плечи, и Рафферти произнёс небольшую речь, чтобы мотивировать нас перед игрой и дать ещё пару советов в последний момент. Он вообще хороший капитан. Джордж и Тео стояли по бокам от меня, и я получил от Тео плечом.

– Не вздумай уронить мяч, Гентинг, – прошипел он.

– Помолчи, а то разнервничается из-за тебя, – одёрнул его Джордж. – Пойдём уже готовиться.

Мы выбежали на поле. Арчер, в форме под номером семь, разогревался неподалёку со своей командой. Он буквально скользил по траве, с лёгкостью подбрасывал и ловил мяч. Было бы здорово на денёк поменяться с ним телами, опробовать на себе, каково это – чувствовать себя победителем.

* * *

Первую четверть я отмораживал попу на скамье и наблюдал за тем, как остальные гоняются за мячом, роняют его, сбиваются в кучу, падают друг на друга. В общем, на поле происходило чёрт-те что. Папа явно сильно нервничал.

– Соберитесь, парни! Что вы как ошалелые какаду?

Во второй четверти мы как-то перенастроились и стали играть лучше. Оливер получил мяч в пятидесятифутовой зоне. Он неуверенно покрутил его в руке и подтянул гетры, нервно глядя на ворота. Дотуда ему было не добросить. Слишком далеко.

– Рискни, Олли! – крикнул папа.

Оливер не забил, и папа убрал его с поля.

– Выходи, сынок.

– А как же Финли? – спросил я, показывая на своего соседа, который сморкался в салфетку.

– У него тяжёлая аллергия, и он здесь просто ради поддержки.

– Да он и с аллергией лучше меня сыграл бы…

– Ави! Иди!

– Ладно, ладно.

Я выбежал на поле, стараясь никому не мешать, не подходить близко к мячу и не встречаться взглядом со своими товарищами. «Уиллоуби» забили два гола, и завыла сирена. Тайм закончился на семнадцать – двадцать восемь в их пользу. Папа весь раскраснелся, как помидор. Наверняка уже планировал нас отчитать за то, как плохо мы работаем в команде и как мало стараемся.

* * *

В последней четверти нам всё же удалось опередить «Уиллоуби» на два очка, в основном благодаря Рафферти. После того как папа прочитал ему лекцию о лидерских качествах и о том, что он не играет на пределе своих возможностей, Рафферти стал буквально летать по полю и забил кучу голов. В общем, он так классно играл, что я глаз не мог от него отвести. Казалось, будто другие игроки вообще для меня пропали.

Папа каждый раз бил кулаком в небо, когда Рафферти забивал, и кричал ему:

– Молодчина, Раф!

Интересно, ему жалко было, что это я его сын, а не Рафферти? Я провёл на поле одиннадцать минут, а мяча даже не коснулся. Прозвучала финальная сирена, и мы победили со счётом сорок два к тридцати шести. Ну вот. Что я скажу Джонс? Сам ведь придумал посмотреть на обезьянку. И мы договорились выполнять все цели вместе.

Папа выбежал на поле, и я поплёлся к нему.

– Мы в финале, парни! Отлично сыграли!

Все обняли друг друга за плечи и затянули командную песню. Рафферти подняли на руки и пронесли по полю, словно одиннадцатилетнее божество.

* * *

После матча папа с Арчером были на седьмом небе от счастья.

– Мои сыновья в гранд-финале!!! – восклицал папа. – Я вами так горжусь!!!

Он энергично похлопал меня по спине, будто я подавился куриной косточкой и задыхался.

Арчера, само собой, объявили лучшим игроком: он забил рекордное число голов – девять. Все знали, что на финал придут футбольные скауты, которые ищут новые таланты. Когда Арчеру Гентингу исполнится восемнадцать, его будут рекомендовать в Австралийскую футбольную лигу.

Может, несколько лет спустя я увижу Арчера по телевизору в команде «Сидней Суонс». Он будет бежать по полю, мускулистый, с идеальной причёской, и я услышу, как папа поддерживает его из толпы болельщиков.

Мы пообедали, и папа предложил сходить в кино. Они с Арчером хотели посмотреть «Жёсткую копию» – фильм для зрителей от пятнадцати, с кучей перестрелок и преследований, а я – новую часть «Троллей».

– Троллей? – переспросил папа. – Это такие куклы с цветными волосами? Кажется, твоя сестра с ними играла ещё в детсаду!

– Да, – ответил я, – в этих фильмах красивая музыка.

– Тебе нравится музыка? Страшно представить, какая она там! – ужаснулся Арчер.

– Ну-ну, Арчи, полегче, – осадил его папа. – Может, пойдём на картинг? Это же весело. Согласен, Ави?

– Ладно.

В итоге я сидел у трассы в парке развлечений и слушал музыку из фильма в наушниках, а папа с Арчером соревновались в скорости на гоночных машинках. Зато, если подумать, в кои-то веки мы все были довольны.

* * *

Квартира у папы была маленькая и тёмная. Разве ему комфортнее жить здесь, а не в нашем доме с четырьмя спальнями, двумя телевизорами и большим задним двором? Мебель тут была неудобная и воняла сигаретным дымом, а ещё нам с Арчером приходилось делить комнату.

Арчер сразу бросил рюкзак на двуспальную кровать и крикнул: «Забито!» – так что мне достался раскладной диван. Я улёгся на него, и пружины больно впились в спину. Пожалуй, на полу было бы удобнее.

– Почему это большая кровать твоя? – пожаловался я.

– Потому что я больше, – ответил Арчер и завалился на неё прямо в обуви. Он уставился в свой телефон, и я задумался, чем нам вообще заняться в папиной квартире, где нет ни книжек, ни игр.

– Нормально устроились? – осведомился папа, заглядывая к нам. – Это временное место, я потом найду получше.

– Ты не вернёшься домой? – спросил я.

Он нахмурился и сел на краешек дивана.

– Ави, мы с твоей мамой пока не планируем съезжаться.

– Разве вы не собирались уладить все свои разногласия?

– Ну, их довольно много, дружище. Так быстро не решишь.

– Понятно. Можно я вернусь домой после завтрака?

Папа покачал головой.

– Но я взял билеты на матч «Суонс».

– Я хочу домой.

– Ладно, – сказал он, – отвезу тебя и пойду на игру с Арчером. Зря ты отказываешься. Скажи, если передумаешь.

– Вряд ли.

Папа вздохнул и поднял взгляд в потолок.

– Ты весь в мать. Такой же упрямый.

* * *

Папа с Арчером ушли в гостиную смотреть футбол, а я закрылся в комнате и связал ещё пару рядов жёлтой шапки. Она была уже почти готова. Джонс могла ходить в ней в больницу на все оставшиеся процедуры. А может, я бы закончил её ещё до нашего похода в зоопарк.

Я замер со спицами в руках. Совсем забыл про гранд-финал! Как мне теперь встретиться с малышкой Мэймэй?

Глава девятнадцатая
Джонс

Родители настояли на том, чтобы я отдохнула на выходных, но мне было ужа-а-а-сно скучно. Хотелось вырваться на улицу и заняться хоть чем-нибудь весёлым.

Август навещал своего папу, поэтому я позвонила Тейлор с Ханной. Они вроде как обрадовались, но всего минут десять спустя сказали, что собираются в скейт-парк, и мы попрощались. Про то, что рак вернулся, я упоминать не стала. Всё равно они ничем мне не помогут.

– Наверное, Тейлор с Ханной уже не мои лучшие подруги, – сказала я маме, когда она пришла пожелать мне спокойной ночи.

– Почему ты так думаешь?

– Они всегда чем-то заняты, и мы совсем с ними не видимся.

– Конечно, сложно оставаться на связи, когда вы живёте далеко друг от друга. Но у тебя появятся новые друзья. И вот уже есть Август.

Да, один только Август лучше всех моих друзей из Коттона.

– Можно завтра пойти на скалолазание?

– А ты готова?

– Да, честное слово.

– Не уверена, что стоит, милая. Я посоветуюсь с папой.

Мама поцеловала меня в лоб и заботливо накрыла одеялом до подбородка, хотя я всё равно скидывала его во сне.

– Я очень тебя люблю, – сказала она. – Всей душой.

– И я тебя. Спокойной ночи, мам.

Чуть позже я услышала, как они с папой спорят, пускать ли меня на скалолазание. Мама считала, что мне надо отдохнуть и сосредоточиться на здоровье, а папа – что я буду лучше себя чувствовать не в душной квартире с тревожной атмосферой, а на занятии, которое приносит мне удовольствие.

Папа победил, хотя они оба были правы.

* * *

Я остановилась у подножия скалодрома и завязала волосы в хвостик, чтобы не мешались. Потом натёрла ладони магнезией, чтобы они не скользили. Проверила карабины и страховочную обвязку, посмотрела на стену с разноцветными выступами и попрыгала на мягком пружинистом полу, чтобы слегка размяться. Я и правда чувствовала слабость после химиотерапии, но мне не терпелось покорить эту вершину.

– Готова? – спросил папа.

– Вроде да.

Он меня страховал – держал спасательную верёвку и натянул бы её, если бы я сорвалась. Тогда бы я повисла в воздухе, а не упала. Особенно важно доверять человеку, который тебя страхует, когда ты забираешься на самую высоту и макушка у тебя едва касается металлического потолка.

– Можешь начинать. Только не спеши, мы сюда пришли не побивать рекорды.

– Я пошла! – крикнула я, когда потянулась к первому выступу, чтобы папа приготовился натягивать трос.

Первую секцию я быстро преодолела, опираясь специальными ботинками с цепкой резиновой подошвой на одни выступы и подтягиваясь на других. Я выбрала скалодром с уклоном, но к тому времени, как до него добралась, уже тяжело дышала, и руки у меня дрожали. Я достала ещё магнезии из сумочки на поясе и перевела дыхание.

– Всё в порядке, Джонс? – крикнул папа.

– Ага!

Я потянулась к верхним выступам и крепко ухватилась за них, стараясь не потерять равновесие. Последние силы у меня ушли на то, чтобы перемахнуть через последнее препятствие и вскарабкаться на самый верх.

– Ух ты! Ура! – воскликнул папа.

– Спускаюсь! – крикнула ему я. Отпустила выступы, за которые держалась, и скользнула вниз, к полу. Но мне уже хотелось забраться на другую, ещё более крутую и высокую стену.

* * *

Папа задержался у стойки регистрации, когда мы уходили.

– Хочешь записаться в клуб юных скалолазов? Я видел листовку у тебя в комнате.

Было бы здорово лазать вместе с моими ровесниками и под руководством настоящего тренера. Может, даже удалось бы заманить Августа на занятия и помочь ему побороть его страхи.

– А это… не слишком дорого?

Папа нахмурился.

– Об этом не беспокойся.

– А как же химиотерапия?

– Мы всё обсудим с доктором Хабибом, но я уверен, что возражений не будет.

– А мама?

– Мы её уговорим. Ещё вопросы?

Я крепко его обняла, и на папиной рубашке остались белёсые отпечатки моих ладоней.

– Вопрос только один: когда первое занятие?

* * *

Я пропустила несколько учебных дней из-за лечения, поэтому сильно отстала по нашему проекту о камнях и минералах. Я отвечала за радий, а Август изучал мышьяк.

Он сделал много пометок в нашем общем файле, и они мне очень помогли. Мисс Фэ разрешила нам закончить попозже, но я даже не пошла на обед и осталась в классе, чтобы доделать свою часть.

Август остался со мной, хотя вовсе был не обязан это делать. Он добавлял фотки в нашу презентацию и проверял формат текста.

Мисс Фэ сидела за своим столом и печатала на ноутбуке, а потом вдруг достала гитару. Приятно было наблюдать за тем, как она щиплет струны и искренне радуется, если удаётся сыграть нужный аккорд. Август мне сказал, что мисс Фэ – ведущая гитаристка в группе учителей «Квадратные яблоки». Они иногда выступают на собраниях и по особым случаям. Причём играют довольно неплохо, особенно для учителей.

После звонка Август пошёл на физру, а меня мисс Фэ попросила остаться.

– Твоя мама мне передала, что вы начали лечение, – сказала она. – Ты говори, если тебе надо будет отдохнуть, не стесняйся. Можешь полежать в медкабинете или посидеть в библиотеке вместо физкультуры.

– Нет, спасибо. У этой химиотерапии меньше побочных эффектов, и я нормально себя чувствую. Вчера вот ходила на скалодром.

– Здорово! Мне тоже нравится скалолазание. Очень советую Голубые горы[12]12
  Горы в Австралии, в штате Новый Южный Уэльс.


[Закрыть]. Кстати, приятно видеть, что вы с Августом хорошо поладили.

Я кивнула.

– Мы собираемся посмотреть на тонкинского гульмана в эти выходные.

– Того малыша, который родился в зоопарке Таронга?

– Ага.

– Сделайте побольше фото, – попросила мисс Фэ. – Потом расскажете про этого малыша одноклассникам.

– Договорились. Так мне можно на физру?

– Да, конечно! Беги!

* * *

Август ждал меня на краю овального поля. Мы вместе выбежали на середину.

– Поиграем в йоши?

– А что это такое?

– Игра, что-то вроде догонялок. Очень весёлая!

Мы взялись за руки и побежали вперёд, стараясь ни в кого не врезаться. И продержались намного дольше Джорджа с Тео, которые тоже довольно быстро бегали. Выбыли только в самом последнем раунде и дали друг другу пять.

– Ну как, не терпится увидеть Мэймэй? – спросила я по пути в кабинет искусства.

Август разочарованно опустил взгляд.

– Боюсь, я не смогу пойти. Из-за дурацкого финала по футбику.

– А когда вы заканчиваете?

– Вроде около трёх.

– Ну вот, а зоопарк работает до половины шестого. Успеешь прийти после матча.

Август просветлел.

– О, точно! Я попрошу маму меня отвезти.

– И, знаешь… смотри на это с хорошей стороны: футбольный сезон почти закончился.