Текст книги "Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты"

Глава 13
Почему сегодня государства терпят неудачу

Как выиграть в лотерею в Зимбабве

Январь 2000 года, Хараре, столица Зимбабве. Распорядителю финальной церемонии Фалло Чававе выпала честь огласить имя победителя в национальной лотерее, которую проводит Банковская корпорация Зимбабве (Zimbank) – финансовая структура с частичным государственным участием. В лотерее мог принять участие любой клиент банка, на счетах которого в течение декабря 1999 года находилось пять и более тысяч зимбабвийских долларов. Вытянув билет, Чавава переменился в лице. В официальном коммюнике Зимбанка происходящее было описано так:

«Распорядитель церемонии Фалло Чавава глазам своим поверить не мог, когда ему передали выигрышный билет на сумму сто тысяч зимбабвийских долларов и он увидел, что на билете стоит имя его превосходительства Р. Г. Мугабе».

Президент Роберт Мугабе, который с 1980 года правит Зимбабве с помощью кнута и пряника (а чаще всего прямого насилия), выиграл сто тысяч зимбабвийских долларов – примерно в пять раз больше среднего ежегодного подушевого дохода в стране.

Zimbank заявил, что г-ну Мугабе – одному из тысяч равноправных участников – просто повезло в ходе честного розыгрыша. Вот так счастливчик! Нет необходимости говорить, что президент и так не испытывал нужды в деньгах: не так давно Мугабе назначил себе и министрам своего кабинета прибавку к зарплате почти в двести процентов.

Лотерейный билет президента – это всего лишь один из примеров крайней экстрактивности институтов Зимбабве. Можно называть такое положение дел коррупцией, но коррупция – это ведь тоже лишь симптом глубокого нездоровья государственного устройства страны. Тот факт, что Мугабе мог, если пожелает, даже выиграть в национальную лотерею, показывает, до какой степени все происходящее в Зимбабве находилось под его полным контролем.

Самая распространенная причина, по которой те или иные государства сегодня оказываются несостоятельными, это наличие экстрактивных институтов. Зимбабве эпохи Мугабе живо иллюстрирует экономические и социальные последствия их воздействия. Хотя национальная статистика в Зимбабве весьма ненадежна, даже по самым оптимистичным оценкам, к 2008 году доход на душу населения в Зимбабве составлял примерно половину от дохода в 1980-м, когда страна обрела независимость. Но как бы драматично это ни звучало, даже эти цифры еще не полностью отражают снижение уровня жизни в Зимбабве. Государство здесь пришло в полный упадок и практически перестало выполнять основные общественные функции. В 2008–2009 годах ухудшение системы здравоохранения привело к вспышке холеры по всей стране. К 10 января 2010 года были зафиксированы 98 741 случай заболевания и 4293 смертельных исхода. Эта вспышка холеры оказалась самой смертоносной в Африке за предшествующие 15 лет. В то же время достигла беспрецедентного уровня массовая безработица: в начале 2009 года представитель Управления по координации гуманитарной помощи ООН называл невероятные цифры – 94 % безработных.

Корни многих экономических и политических институтов Зимбабве, как и большинства стран Черной Африки, берут свое начало в колониальном периоде. В 1890 году «Британская Южно-Африканская компания» под руководством Сесила Родса направила военную экспедицию в Королевство Ндебеле, находившееся на территории современной провинции Матабелеленд, и также в соседнюю провинцию Машоналенд.

Благодаря превосходству в вооружении англичане быстро сломили сопротивление африканцев, и к 1901 году на территории нынешнего Зимбабве была создана колония Южная Родезия, названная в честь Родса. Теперь все эти земли стали частной собственностью (концессией) «Британской Южно-Африканской компании», и Родс собирался начать здесь разведку и добычу полезных ископаемых. Предприятие не осуществилось, однако плодородные земли новой колонии привлекли белых поселенцев, которые вскоре заняли большую часть ее территории. В 1923 году колонисты освободились от власти «Британской Южно-Африканской компании» и убедили британское правительство предоставить им самоуправление. То, что произошло в Родезии после этого, очень похоже на случившееся в Южной Африке десятилетием раньше, когда Земельный акт, принятый в 1913 году (стр. 265–266), узаконил в стране двойственную экономику. В Родезии были изданы подобные же законы, а вскоре после 1923 года было по южноафриканскому образцу создано «государство для белых», основанное на принципах апартеида.

Когда в конце 1950-х – начале 1960-х годов начался распад европейских колониальных империй, белая элита Родезии (примерно 5 % населения) под руководством Яна Смита в 1965 году также провозгласила независимость от Британии. Большинство правительств не признали независимость Родезии, а ООН ввела против нее экономические и политические санкции. Черное большинство начало партизанскую войну против режима Смита, причем партизаны базировались в соседних Мозамбике и Замбии. Международное давление и действия двух основных партизанских группировок – ЗАНУ (Зимбабвийского африканского национального союза) под руководством Мугабе и ЗАПУ (Зимбабвийского африканского народного союза) под командованием Джошуа Нкомо – в конце концов положили конец правлению белого меньшинства. В 1980 году возникло государство Зимбабве.

После установления независимости Мугабе быстро утвердил режим личной власти. Оппонентов он либо уничтожил, либо принудил к тому, чтобы они перешли на его сторону. Самые страшные акты насилия произошли в провинции Матабелеленд, традиционном оплоте ЗАПУ, где в начале 1980-х годов было убито до двадцати тысяч человек. В 1987 году ЗАПУ и ЗАНУ объединились в движение ЗАНУ-ПФ, и Джошуа Нкомо был устранен с политической сцены. Мугабе удалось переписать конституцию, которую он получил в наследство от Родезии, хотя ее сохранение было одним из условий провозглашения независимости. Он объявил себя президентом (а начинал как премьер-министр), отменил для белого населения право голоса, которое также обещал сохранить во время переговоров о независимости, и, наконец, в 1990 году избавился от Сената и учредил в законодательных органах должности, на которые он один имел право назначать людей. Фактически было создано однопартийное государство под руководством Мугабе.

После установления независимости Мугабе перенял набор экстрактивных экономических институтов, созданных белым режимом, – различные меры регулирования цен, международной торговли и определенных отраслей промышленности, управление сбытом в сфере сельского хозяйства. Быстро развилась система государственного найма, причем рабочие места предоставлялись сторонникам ЗАНУ-ПФ. Строгие рамки правительственных ограничений экономики защищали интересы представителей партийной элиты, поскольку не давали сложиться независимому классу африканских бизнесменов, которые могли бы составить конкуренцию прежним монополистам у власти.

Все это очень напоминает ситуацию в Гане 1960-х, которую мы рассматривали в главе 2 (стр. 64–68). При этом, как ни парадоксально, белые оставались в Зимбабве главным предпринимательским классом. Все наиболее сильные отрасли зимбабвийской экономики – прежде всего высокопродуктивный сектор сельскохозяйственного экспорта, – созданные еще в колониальную эпоху, были в руках белых и пока оставались нетронутыми. Но все это могло продолжаться, лишь пока Мугабе сохранял популярность.

Экономическая модель, построенная на регулировании и вмешательстве в работу рынка, быстро доказала свою нежизнеспособность, и в 1991 году, после жестокого налогово-бюджетного кризиса, при поддержке Всемирного банка и Международного валютного фонда начался процесс институциональных изменений. Ухудшение экономических показателей в конце концов привело к появлению серьезной политической оппозиции однопартийной системе: было учреждено Движение за демократические перемены (ДДП). Парламентские выборы 1995 года были совсем не похожи на конкурентные: ЗАНУ-ПФ получила 81 % голосов и 118 из 120 мест в парламенте, причем 55 депутатов вышли на выборы в качестве единственных кандидатов на своих участках.

Президентские выборы следующего году продемонстрировали еще больше признаков нарушений и фальсификаций. Мугабе получил 93 % голосов, а два его соперника, Абель Музорева и Ндаванинги Ситтоле, сняли свои кандидатуры еще до голосования, обвинив правительство в давлении и фальсификациях.

После выборов 2000 года, несмотря на коррупцию, позиции ЗАНУ-ПФ начали ослабевать. На этот раз партия получила только 49 % на парламентских выборах и всего 63 места в парламенте. ДДП составило правящей партии сильную конкуренцию, одержав победу на всех избирательных участках в столице Хараре. На президентских выборах 2002 года Мугабе набрал «всего» 56 % голосов. И парламентские, и президентские выборы закончились в пользу ЗАНУ-ПФ лишь благодаря насилию, запугиванию и обману избирателей.

Мугабе ответил на падение своего политического авторитета усилением репрессий, а одновременно – определенными мерами, призванными вернуть утраченную народную поддержку. Началось полномасштабное наступление на белых землевладельцев. С 2000 года он вдохновлял и поддерживал многочисленные рейды, целью которых был захват и экспроприация земель. Часто эти рейды проходили под руководством объединений ветеранов, очевидно состоявших из бывших участников войны за независимость. Некоторые из экспроприированных участков были розданы членам этих групп, но большая часть отошла представителям руководства ЗАНУ-ПФ. Отсутствие каких-либо гарантий прав собственности при режиме Мугабе привело к упадку сельского хозяйства, и единственным средством купить поддержку избирателей оказалось печатание денег, а это привело к небывалой гиперинфляции. В январе 2009 года в Зимбабве было законодательно разрешено использование иностранной валюты, в частности южноафриканского ранда, а зимбабвийский доллар исчез из обращения, как бесполезный клочок бумаги.

То, что произошло в Зимбабве после 1980 года, было типичным для Черной Африки в эпоху после обретения независимости. Страна унаследовала от колониальной эпохи набор в высшей степени экстрактивных политических и экономических институтов. В течение первых 15 лет независимости они в основном сохранялись без изменений. Несмотря на то, что периодически проводились выборы, политические институты не становились более инклюзивными. Экономические же институты претерпели некоторые изменения, например, ушла в прошлое ярко выраженная дискриминация черного населения, и теперь вместо Яна Смита и белых фермеров национальное богатство оказалось в руках Роберта Мугабе и руководства ЗАНУПФ. Общее благосостояние Зимбабве неуклонно падало.

Экономический и политический крах в Зимбабве – еще одно проявление железного закона олигархии. В данном случае экстрактивный и репрессивный режим Яна Смита был заменен на экстрактивный, репрессивный и к тому же коррумпированный режим Роберта Мугабе. Фальсифицированный выигрыш Мугабе в лотерею – всего лишь абсурдная иллюстрация, вершина исторически сложившегося айсберга коррупции.

Многие государства оказываются несостоятельными, поскольку их экстрактивные экономические институты не создают стимулов к накоплению, инвестициям и внедрению изобретений, а экстрактивные политические институты поддерживают этот статус-кво, укрепляя власть тех, кто получает выгоду от извлечения национального богатства. Экстрактивность институтов, хоть она может принимать разные формы в разных обстоятельствах, всегда оказываются первопричиной этой несостоятельности. Во многих случаях, как мы увидим на примере Аргентины, Колумбии и Египта, несостоятельность государства проявляется в виде отсутствия почти всякой независимой экономической активности, поскольку властные элиты осознают, что изымать в свою пользу национальные ресурсы они смогут лишь в ее отсутствие. Независимая экономическая деятельность всегда несет угрозу экстрактивным элитам.

В некоторых особых случаях, как, например, в Зимбабве и в Сьерра-Леоне (позже мы еще раз поговорим об этих странах), экстрактивные институты ведут государство к полному краху, уничтожая как краеугольные экономические стимулы, так и закон и элементарный порядок. Результатом может быть не только экономическая стагнация, но и, как показывает новейшая история Анголы, Камеруна, Чада, Республики Конго, Гаити, Либерии, Непала, Сьерра-Леоне, Судана и Зимбабве, – гражданская война, массовые депортации, голод и эпидемии. В результате многие из этих стран стали сегодня беднее, чем были в 60-е годы.

Крестовый поход детей?

23 марта 1991 года группа вооруженных людей под командованием Фоде Санко пересекла границу Либерии со Сьерра-Леоне и атаковала приграничный город Кайлахун. За двадцать лет до этого, в 1971-м, Фоде Санко, бывший капрал армии Сьерра-Леоне, был посажен в тюрьму за участие в попытке переворота против диктатора Сиаки Стивенса. После освобождения он в конце концов оказался в Ливии, в одном из тренировочных центров для африканских революционеров, созданных полковником Каддафи. Там он познакомился с Чарльзом Тейлором, который замышлял свергнуть правительство Либерии. Под Рождество 1989 года вооруженная группировка Тейлора вторглась в Либерию, и Санко был с ним. Впоследствии именно с людьми Тейлора, среди которых в основном были либерийцы и граждане Буркина-Фасо, Санко начал вторжение в Сьерра-Леоне. Группировка называла себя Объединенным революционным фронтом (ОРФ) и заявляла, что ее цель – свергнуть «коррумпированную и тираническую» власть Партии общенародного конгресса, партии Сиаки Стивенса.

Как мы уже видели в предыдущей главе, Сиака Стивенс и его партия взяли на вооружение и усовершенствовали экстрактивные институты колониальной эпохи. В 1985 году, когда больной раком Стивенс назначил себе в преемники Джозефа Момо, экономика находилась в полном упадке. Стивенс имел обыкновение цитировать поговорку: «Корова пасется там, где она привязана». И там, где когда-то пасся Стивенс, теперь кормился Момо. Дороги разрушались, школы были заброшены, национальное телевидение прекратило вещание в 1987 году, потому что министр информации продал кому-то передатчик, а два года спустя обрушилась и радиобашня, передававшая сигнал за пределы Фритауна, и трансляции из столицы прекратились. Аналитическая статья, напечатанная в 1995 году во фритаунской газете, очень верно описывает ситуацию:

«Под конец своего правления Момо перестал платить государственным служащим, учителям и даже членам высшего руководства. Органы центрального государственного управления пришли в упадок, и как результат начались пограничные инциденты, а повстанцы, вооруженные автоматическим оружием, начали просачиваться через либерийскую границу. Национальный временный правящий совет, повстанцы и солдаты, неотличимые от повстанцев [rebels and sobels], – все это создавало хаос, который неизбежен при полном исчезновении правительства. И все это – не причины наших проблем, а их симптомы».

Упадок государства при Момо – еще одно следствие динамики порочного круга, запущенной экстрактивными институтами еще при Стивенсе. Этот упадок означал в том числе, что у ОРФ не могло возникнуть никаких трудностей при вторжении в 1991 году. Государство Сьерра-Леоне просто не было способно к сопротивлению. Стивенс уже давно лишил армию всякой реальной мощи, потому что опасался, что военные могут его свергнуть. В результате относительно небольшой группе вооруженных людей не составляло никакого труда ввергнуть большую часть страны в хаос. У ОРФ имелся манифест под названием «Пути к демократии», который начинался с цитаты из чернокожего революционера и философа Франца Фанона: «Каждое поколение должно среди привычного мрака найти свое предназначение, исполнить его или отречься от него». Раздел «За что мы боремся?» начинается так:

«Мы продолжаем борьбу, потому что устали быть вечными жертвами созданной государством бедности и деградации, навязанной нам годами автократии и милитаризма. Однако мы должны терпеливо идти навстречу миру, где все мы станем победителями. Мы преданы идее мира, который, безусловно, необходим, но мы не брали на себя обязательств стать жертвами мира. Мы знаем, что дело наше – правое, и Бог/Аллах никогда нас не покинет в борьбе за создание новой Сьерра-Леоне».

Хотя Санко и другие лидеры ОРФ выдвигали политические лозунги и недовольство режимом ПОК могло побудить широкие слои жителей Сьерра-Леоне присоединиться к движению на ранней стадии, ситуация быстро вышла из-под контроля. Гражданская война, начатая ОРФ, привела страну к смертельной агонии, как это видно из свидетельства подростка из города Джеома на юге Сьерра-Леоне:

«Они нас собрали… выбрали нескольких из наших друзей и убили их… Их отцы были деревенскими начальниками, и в их домах нашли солдатские ботинки и другие вещи. И их застрелили, и только потому, что обвинили в укрывательстве солдат. Начальников тоже убили – как правительственных чиновников. Они выбрали кого-то, и он стал новым начальником. И они все время говорили, что пришли освободить нас от ПОК. А с какого-то момента вообще перестали выбирать, кого им убить, а просто расстреливали всех подряд».

В первый же год войны некие претензии на интеллектуальность происхождения движения ОРФ были совершенно забыты. Санко безжалостно расправлялся со всеми, кто осмеливался критиковать нарастающий поток жестокости. Уже очень скоро мало кто хотел присоединиться к ОРФ по доброй воле, начался принудительный набор солдат, особенно детей (впрочем, занимались этим все противоборствующие стороны, в том числе и армия). И если гражданская война в Сьерра-Леоне начиналась как крестовый поход за создание лучшего общества, то в конце концов она стала крестовым походом детей. Конфликт сопровождался массовыми убийствами и повсеместными нарушениями прав человека и военными преступлениями, включая похищения и отсечение ушей и конечностей у пленных. Установив контроль над определенной местностью, ОРФ приступал к ее экономической эксплуатации. Это было особенно заметно в районах алмазных россыпей, где на промывку насильно сгоняли людей, но подобная практика применялась и в других областях экономики.

Однако не один только ОРФ совершал массовые убийства и организовывал принудительные работы: правительство занималось ровно тем же самым. Закон и порядок были попраны, военная дисциплина совершенно исчезла, так что мирные жители совершенно не могли отличить солдата от мятежника. К окончанию войны в 2001 году около 80 000 человек было убито и вся страна лежала в руинах: дороги и дома были полностью разрушены. Даже сегодня в городе Койду-Сефаду, административном центре округа Коно, алмазодобывающего района на востоке Сьерра-Леоне, можно увидеть целые улицы сожженных домов, изрешеченных пулями.

Итак, к 1991 году государство в Сьерра-Леоне пришло в полный упадок. Давайте вспомним, с чего в свое время начал Шиам, король бушонгов (стр. 133–136): он установил экстрактивные институты для укрепления своей власти и изъятия продукта, производимого остальными членами общества. Но даже эти экстрактивные институты и централизованная власть, сосредоточенная в руках короля, были улучшением по сравнению с хаосом беззакония и беспорядка, царившими в обществе леле на другом берегу реки Касаи. Подобное отсутствие законного порядка и централизованной власти оказалось в последние десятилетия роковым для многих африканских народов, частично из-за того, что процесс политической централизации был исторически медленным в большей части Черной Африки, но также и благодаря порочному кругу экстрактивных институтов, которые разъедали любую государственную централизацию, открывая дорогу к полному краху государства.

В течение десяти лет кровавой гражданской войны (1991–2001) Сьерра-Леоне была типичным примером несостоятельности государства. Подобные государства терпят крах не по причинам географическим или культурным, а из-за действия экстрактивных институтов, концентрирующих власть и богатство в руках тех, кто контролирует власть. Экстрактивные институты, замедляющие экономическое развитие, эксплуатирующие население и ввергающие его в нищету, весьма распространены в Африке, Азии и Южной Америке. Чарльз Тейлор помог начать гражданскую войну в Сьерра-Леоне, одновременно развязав жестокое противостояние в Либерии, что и там привело к краху государства. Модель, согласно которой действие экстрактивных институтов приводит к гражданской войне и развалу государства, была реализована во многих странах Африки, например в Анголе, Кот-д’Ивуаре, Конго, Мозамбике, Демократической Республике Конго (Заире), Сомали, Судане и Уганде. Схожим образом возник когда-то конфликт, который почти тысячу лет назад привел к крушению городов-государств майя. Таким образом, еще одной причиной того, почему сегодня те или иные страны оказываются несостоятельными, является развал их государственного управления. А это, в свою очередь, оказывается следствием десятилетий существования в рамках экстрактивных экономических и политических институтов.