Текст книги "Психология веры"

Скажи: «Я не прошу у вас за это награды, а только любви к ближним; кто совершит доброе, тому Мы прибавим к этому благое».

Коран. Сура 42, 22

Путь нравственного совершенствования для каждого правоверного мирянина – Шариат. Шариат («ясный путь») – мусульманское законодательство, созданное в VII в. Он предстает как всеобъемлющая система правил поведения и запретов, охватывающая имущественные отношения, налоги, торговлю, семейно-брачные отношения и обряды. Он содержит множество рекомендаций, вытекающих из анализа Корана и касающихся человеческих взаимоотношений. В некотором отношении Коран ближе к Торе, чем к Евангелию, поскольку в его основе лежит функция социального контроля. Базовое представление Шариата – правильные поступки (социально заметные и подлежащие контролю и исправлению). Они важнее, чем чувства, испытываемые при этом правоверным. Тем более что за отклонение от норм поведения были определены соответствующие наказания.

В отличие от других религий, где нравственные идеалы были столь высоки, что практически недостижимы (и эта недостижимость идеалов нередко приводила к лицемерию), в исламе существовала возможность реального исполнения нравственного закона в личной и общественной жизни. Мухаммед считал, что только совершенная вера выражается в полном самопожертвовании, а низшая ступень, необходимая для всех мусульман, – в исполнении необходимых предписаний религии и нравственности. На этой ступени нормы нравственности были не только выполнимыми, но и простыми и понятными. Исполнимость этих норм снижала вероятность возникновения нравственного конфликта и делала приверженцев ислама психически уравновешенными и здоровыми.

Главная добродетель для мусульманина – отказ от самостоятельности и подчинение воле Аллаха, поскольку благочестие перед Богом есть покорность. По Корану каждое событие предопределено и вписано в книгу вечности до сотворения мира, так что никакие усилия человека не могут ничего предотвратить. Каждая попытка противопоставить поступкам Бога собственный умысел или хотя бы только свое мнение есть признак одержимости силами мрака и зла, которые вытесняют из человека благое начало. Человек – пилигрим, для которого цель путешествия важнее пути. Земная жизнь временна. То, что «в той жизни» у Аллаха, и лучше, и навсегда. Здесь корни фатализма, равнодушия к жизни, незначимость какой бы то ни было инициативы и практической цели.

Проблема свободы воли – одна из существенных особенностей ислама.

Большинство исследователей отмечают, что стержень этого учения – фанатизм, дававший свободу от принятия решений: «на все воля Аллаха». «Поистине то, что вам обещано, наступит, и вы это не в состоянии ослабить». «Не постигнет нас никогда ничто, кроме того, что начертал нам Аллах». Если и был какой-то выбор у человека, то Бог заранее знал его результат, поэтому на практике выбора нет – все предопределено. Такая жизненная позиция облегчает жизнь, снимая необходимость самостоятельного поиска правильной нравственной ориентации в каждом отдельном случае. Если человек не должен самостоятельно решать глобальные проблемы, а просто быть как все, то, с одной стороны, как личность он снижает свой масштаб, растворяясь в обществе; с другой стороны, он получает свободу действий в более узких, но индивидуально значимых для него вопросах: выборе профессии, устройстве семьи и т. п.

Положение о предопределении обусловило успех военных походов Мухаммеда. Если судьба каждого воина вписана в книгу вечности еще до сотворения мира и час смерти установлен заранее, то, отправляясь на поле битвы, правоверный ничем не жертвует. Считалось, что погибший на войне за веру попадает прямо в райские кущи, минуя испытания чистилища, и не нуждается в омовении перед погребением. Ему прощаются все грехи, и он получает высокое положение у трона Аллаха. В силу такой уверенности и принимая во внимание рай как желаемую конечную цель, мусульмане шли на войну, ничего не боясь.

На ранних этапах становления ислама большинство мусульман были сторонниками безусловного предопределения, то есть отсутствия свободы воли. Только значительно позднее, в VIII–IХ вв. оформились два направления в проблеме предопределения. Одни по-прежнему считали, «что человек полностью зависит от воли Аллаха» (джабриты); другие допускали возможность определенной свободы воли и ответственности за свой выбор (казариты). По их понятиям существует присвоение (касба), когда человек может выбирать между плохими и хорошими поступками, как бы предлагаемыми ему Аллахом, и поэтому несет за них ответственность. В последнем случае человеку предоставлена некоторая свобода воли, поскольку иначе было бы несправедливо, что Аллах привлекает его к ответственности. С этой позиции понятно, что сделать какое-нибудь внешнее дело, произвести реальную перемену в предопределенном ходе событий человек не может; но быть добрым или злым, принять или отступиться от закона Божьего – зависит от самого человека.

Не только по отношению к Аллаху, но и по отношению к властям тоже надо было быть честным и смиренным. В этом случае мерилом оценки, как при отношении к Аллаху, выступало представление о том, имелась ли тень эгоистического или лицемерного мотива? Если имелась, то, согласно исламу, всякое доброе дело лишалось значения. Мухаммед призывал к порядочности в отношениях с простыми людьми. Он отмечал, что существуют три погубителя, от которых не может отделаться человек: скупость, следование страстям и восхищение человека самим собой. Поэтому ко всякому человеку надо быть добрым, не гордиться перед другими и свято исполнять свои обещания. На этой основе и были сформулированы основные требования к мусульманину:

Повиноваться Аллаху, Его посланнику и обладателям власти.

Воздавать добром и за зло, с тем чтобы и враг превратился в покровителя.

Верно исполнять договоры, ведь за них спросят.

Не ходить по земле горделиво. Поистине Аллах не любит гордецов.

Пусть одни из вас не поносят за глаза других.

Когда слышите злословие в свой адрес, не спешите разоблачить известные пороки хулителя.

Примирение двух врагов стоит выше молитвы, поста и милостыни.

Беречься многих мыслей! Ведь некоторые мысли – грех.

К грешнику надо проявлять терпение, надеясь, что он исправится.

Ведь известно, каждый добрый поступок десять раз заносится ангелом справа в книгу судьбы. Когда же человек совершает грех, тот же доброжелательный ангел просит ангела слева: «Подожди семь часов записывать его, может быть, человек помолится, раскается и получит прощение». В этом же смысле звучит призыв Мухаммеда – не злословь ни о ком. Недостойно позорить чью-либо честь, недостойно проклинать кого-либо, недостойно всякое пустословие. Тем более что человек создан колеблющимся: когда коснется его зло становится печальным, а когда коснется его добро становится недоступным.

Благодаря простоте норм мусульмане действительно могли жить по Корану: вершить судебное разбирательство, воевать, относиться к побежденным в соответствии со священным законом и т. д. К простым нормам относятся такие требования, как почитание родителей, забота о воспитании детей, уважение к старшим, дружба с соседями, осуждение воровства, лени, пьянства, высокомерия, супружеской неверности и браков между ближайшими родственниками. Нравственные предписания включают хорошее отношение к родителям, особенно престарелым, и почитание сирот. «Если достигнет старости один из родителей или оба, то не говори им тьфу! и не кричи на них, а говори им слово благородное» (Коран. Сура 46; 14).

Но главная нравственная обязанность по Корану – прежде всего доброта к ближнему. Не следует накапливать, лучше расходовать на бедных из ближних. В Коране не только провозглашалась необходимость милостыни беднякам, но и предпочтительность ее анонимности. Тем самым утверждалась не показная, а глубинная нравственность.

Расходуйте лучшее из того, что приобрели, и того, что извели мы вам из земли. Никогда не достигнете вы благочестия, пока не будете расходовать то, что любите.

Коран. Сура 2; 269

Отношение к детям в Коране специфическое – не чадолюбивое. Дети – не ангелы и не детеныши, подлежащие приручению и воспитанию, с тем чтобы стать достойными членами общества. Здесь дети – это несчастье (Коран. Сура 8:28): «Знайте, что ваши богатства и ваши дети – испытание, и что у Аллаха награда великая».

Коран говорит о равной ответственности людей перед Богом, но мужчины имеют преимущества над женщинами. Неверность супруги, так же как и ростовщичество, пьянство, азартная игра, относилась к наиболее тяжким грехам. Прелюбодеяние объявляется мерзостью. «Прелюбодея и прелюбодейку – побивайте каждого из них сотней ударов. И пусть присутствует при их наказании группа верующих». Одновременно осуждались и любые отклонения от сексуальных норм. «Неужели вы будете приходить по страсти к мужчинам вместо женщин? Да, вы народ невежественный».

Отношение к богатству. Приобретение мирских благ для себя и обеспечения близких представало как обязанность. Доход от ремесла и торговли почитался более достойным и чистым, чем доход от государственного жалованья. При этом торговля должна была быть честной. Существовало даже обращение к торговцам – не обмеривать и не обвешивать, а вору и воровке, как устрашение от Аллаха, – отсекать руки в воздаяние за то, что они сделали.

Отношение к иноверцам в исламе явилось следствием существенной особенности морали и нравственных норм ислама – исполнения одного из главных предписаний – джихада, то есть ведения «священной войны» против иноверцев. Джихад признавался долгом, поскольку человечество делилось на праведных мусульман и неправедных иноверцев, подлежащих обращению любым путем, не исключая и насильственного. Коран требовал от мусульманина отдачи сил на распространение ислама. Позднее на этой основе развились представления о «духовном джихаде», то есть внутреннем противоборстве с иноверцами, так как всякая иная вера считалась заблуждением. Понятно, что такие представления не могли воспитывать уважение к иной вере. Те м самым Коран укреплял представление мусульман, что неверные – это всегда враги, они вне закона, что и стимулировало захватнические войны.

Однако в раннем исламе не ко всем «неверным» было одинаковое отношение. Среди них особо выделены были иудеи и христиане, как люди Писания, поскольку они верят в того же Бога, что и мусульмане. Мухаммед никогда не призывал иудеев и христиан обращаться в религию Аллаха, поскольку они уже получили свои подлинные откровения, а свои Мухаммед не считал исключительными. «И не препирайтесь с обладателями “Книги”. Говорите им: “И наш Бог, и ваш Бог един, и мы Ему предаемся”. Этот общий Бог и им посылал своих посланников – Моисея (Мусу), Иисуса (Ису), которые несли людям слово Божье» (Коран. Сура 29:45). Как иноверцам, близким по вере, иудеям и христианам, а также последователям Зороастра разрешалось сохранять свою религию. Им гарантировали жизнь, свободу и неприкосновенность имущества. За это они платили особый налог. Вместе с тем за людьми Писания – иудеями, христианами и зороастрийцами – традиционно закрепился ряд профессий, запретных для мусульман: виноделие, ростовщичество и т. п.

Совсем иное, более жестокое отношение было к остальным, поскольку за их убийство в ответе Аллах. Кровные узы и дружба с иноверцами ни во что не ставились. Правоверные по отношению к неверным не должны были придерживаться никаких этических норм. Коран не возлагал вину за их убийство на мусульман и вначале не запрещал кровную месть. Однако потом размах кровной мести претерпел изменение в сторону умеренности и соразмерности.

Если вы мстите за себя, пусть мщение не превышает обиды. А если терпите, то это лучше для терпеливых.

Коран. Сура 14:127, 12.

Мой слуга все более приближается ко мне добровольными, благочестивыми поступками, пока я не полюблю его; а когда я люблю его, я – его око, его ухо, его язык, его нога, его рука; мною он видит, мною он слышит, мною говорит, он мною делает, он мною чувствует.

Откровение Божие Мухаммеду

Для мирян Шариатом не поощрялось отшельничество, безбрачие, незаинтересованность в материальных благах. Такая стратегия жизни признавалось только за суфиями. Зачатки того, что позднее стало известно как суфизм, различимы уже у первых последователей Мухаммеда (79, с. 37). Большинство родословных суфиев восходит к временам Мухаммеда. Мусульманский историк Ибн Хальдун писал: «Суфизм основывается на предпосылке, что обычаи его приверженцев уважались первыми мусульманами – теми, которые окружали Мухаммеда, – как путь истины и праведного наставления. Служение суфиев включает приверженность почитанию Бога, отвращение от мнимого величия мира, воздержание от удовольствий и собственности, уход в затвор ради почитания Его. Сии вещи были обычны среди людей вокруг Мухаммеда и первых мусульман» (79, с. 39). Простой образ жизни Мухаммеда и его сподвижников суфии понимали как прецедент аскетической жизни. Название «суфий» связывают, с одной стороны, с арабским словом «суффа» – скамья, с понятием «народ скамьи», то есть с бедными сподвижниками Мухаммеда, которые не имели крова и поэтому были вынуждены спать в Медине на скамье, разделяя друг с другом скудный скарб и пропитание; с другой стороны, и со словом «софа» – чистота, представляя это учение как путь очищения сердца через суровую нравственную дисциплину, основанную на созерцательных упражнениях.

Суфии создали систему духовности и мистицизма на стезе любви к Богу, сместив эмоциональное отношение верующего от богобоязненности в сторону божественной любви. Сила их любви была так важна для мистического опыта, что их наставников иногда называли «наставниками сердца». Суфии разработали мистическую часть ислама – учение о пути (тарике). Тарикат означает духовную жизнь путника, путь нравственного самосовершенствования для слияния с Абсолютом. Главное в суфизме – это представление о единстве души с ее божественным началом. У суфиев возникло много специальных практик для достижения желаемого единства, то есть непосредственного переживания Бога.

Вначале моя душа и твоя были одно. Я не есть я, и ты не есть ты, как и я. Я одновременно есть я и ты, ты одновременно есть ты и я.

Джелал-ад-дин Руми

С целью слияния с Богом практиковались разные методы – медитация, танцы, использовалась особая суфийская поэзия. В основе представлений суфиев – описание Бога в Коране: «Он – первый и последний, явный и тайный и о всякой вещи знающ» (Коран. Сура 57:3; 145, с. 445). «Явный» и «тайный» понимается суфиями как «внешний» и «внутренний». «Внешний» предстает как человек, исполняющий исламский закон Шариат, а «внутренний» – как суфий, двигающийся по пути – тарикат. Тем самым суфизм выступает как внутреннее претворение и переживание внешних ритуалов мусульманской религиозной жизни. При движения суфия по пути различают состояния и стоянки.

Состояния (ахвал) – это краткие переживания экстремальной мощности разных чувств. Такими чувствами суфия были любовь, страх, надежда, страсть, успокоение, созерцание и уверенность. Поскольку предельная мощность переживаний не может поддерживаться длительно, постольку подобные состояния отличаются крайней неустойчивостью. Тем не менее когда они возникают, то суфий живет как бы вне времени, мгновением, здесь и теперь, забыв о прошлом и будущем и сосредоточившись исключительно на Боге. В этих состояниях суфий не тревожится ни о прошлом, ни о будущем, предоставляя заботу о своих потребностях непосредственно Аллаху. Поэтому суфии называли себя «сынами мгновения». Такие переживания суфии относят к трансперсональным, ниспосылаемым самим Аллахом.

Кроме состояний суфии различали и особые настроения (халь) – состояния, столь кратковременные, как порывы ветра. Халь – это экстаз или вдохновение. Он является наградой за долгие и неустанные усилия, но не может быть вызван усилием воли, как и вдохновение. Для пробуждения у себя вдохновения суфии практиковали непрерывное произнесение божественных имен (произнося их как мантры) – вплоть до наступления состояния экстаза. В совокупности с дыхательными упражнениями и специальными позами это помогало им обнаружить Божественное присутствие в собственной душе. Кружащиеся (танцующие) дервиши для этой же цели использовали священные пляски – «танцы преданности» (кружение), которые формировали особое чувство, сублимировавшее и направлявшее психическую энергию к единению с Богом.

При этом суфии обратили внимание на то, что важным средством приблизить желаемое состояние является музыка. Поэтому в их практику входит радение под музыку, с пением и декламацией стихов. Радение осуществляется в форме танца, где ритмизированные движения согласованы с ритмом дыхания и мысленным произнесением специальной священной формулы (зикра). В моменты задержки дыхания эту формулу полагалось направлять в разные части тела. В эти моменты суфии видели как бы свет свыше – достижение восприятия такого света выступало как цель радения. Экстатическое состояние транса достигалось суфиями как традиционным путем – бесконечным повторением (рецитацией) краткой священной формулы, так и с помощью танца, включающего длительное вращение (символизировавшее движение планет.) Кроме того, они практиковали контроль дыхания, позы, манипуляцию с четками. Многие из них в совершенстве развили у себя способность к гипнозу, виртуозно владели техникой не только внушения, но и самовнушения. Все упомянутые приемы регулировали концентрацию внимания и самоконтроль сознания. Для усиления эффекта и ускорения достижения результата употреблялись стимуляторы: кофе и наркотики. Можно сказать, что суфии занимались экспериментальной психологией, постигали умение управлять своим сознанием и подсознанием.

Термин «тарикат» означает не только путь, но и странствие. Путник на этом пути получал название странник. Поскольку используется образ странствия, то вводится и образ стоянок на пути. Они обозначаются термином «макам». Каждая из стоянок представляет собой достаточно стабильное психическое состояние, характерное для данного этапа продвижения, достигнутого суфием своими силами (299, с. 141–158). Стоянки более длительны, чем экстаз, что и позволяет суфию «отследить» их развитие. К результатам стоянок относят воспитание таких качеств, как раскаяние, богобоязненность, воздержание, бедность, терпение, удовлетворенность, упование на Бога. Для достижения каждого из них требуется предварительное максимально возможное очищение души от бытовых человеческих атрибутов и качеств. Только через утрату индивидуального «Я» человек приближается к достижению этапа полного любовного растворения в Боге. Одновременно возникает некая любовная одержимость, ведущая к познанию (познание через любовь). Достижение всепоглощающей страсти к Богу приводило к слиянию с ним, и оно сопровождалось ощущением полного исчезновения собственного «Я». При этом экзальтация суфия иногда достигала столь высокого уровня, что он делался совсем нечувствительным к внешним впечатлениям. Неудивительно, что суфии были убеждены, что в этом особом состоянии психики – небытии – личность как бы исчезала, приобретая при этом божественные атрибуты.

Поскольку путь к Богу в учении суфиев лежал через чувство, то любовные отношения между мужчиной и женщиной заняли в их философии важнейшее место. Любовь выступала как посредник. Сила любви определялась тем, насколько в человеке велико стремление слияния с другим, к растворению в нем, насколько велики его переживания, связанные с желанным отождествлением. Не логика, а любовь выступала как поводырь на пути познания. Сейчас такой взгляд не удивил бы; в современной психологии надежно показано, что только через любовь к подобному себе человек познает собственную сущность. С этой точки зрения представляется очень глубокой идея суфиев, что земная любовь – мост, по которому нужно идти ищущему единства с Богом. Обожествляя любовь как единственный способ познания истины, суфии породили поэзию, которая оказала влияние на всю мировую литературу. Приобретение необходимых положительных качеств соотносилось суфиями как с мгновенными озарениями, так и с достижением устойчивых психических состояний – стоянок. (На этом пути они настолько укрепляли волю и бесстрашие, что это позволяло им с улыбкой встречать смерть.) Прогресс на пути психического самоуправления суфия знаменовался продвижением от стоянки к стоянке. Всего их различали семь.

Первая стоянка – покаяние. Она знаменовала решимость порвать с формальным отношением к Шариату и отдаться самоусовершенствованию. При этом изменялись ценностные ориентиры личности, ее установки и тем самым психическая позиция, ведущая к полной переориентации ее помыслов – к Богу. После покаяния все значимое в прошлом теряло свою цену. С этого момента путь человека был определен, и на этом этапе он нуждался только в понимании того, что он теперь может делать и чего ему на этом пути делать не положено.

Вторая стоянка – осмотрительность. Она выражалась в строгом различении того, что ему разрешено, и того, что запрещено (например, в пище). Путник должен был стараться не причинить никому зла: предостерегать язык от бессмысленных высказываний и не вмешиваться в чужие разговоры; избегать сомнений и держаться в стороне от подозрительных и запретных намерений. Он воздерживался от мирских благ ведением аскетического образа жизни. Здесь необходимо было воздерживаться и от греха (от неблагородных и аморальных поступков), и от излишеств, и от всего преходящего. Постепенно наступала эволюция этого понятия, начиная с отказа от хорошего платья, пищи, женщин и заканчивая расширенным представлением об осмотрительности, включающем отказ от всякого желания. На этом этапе, найдя себе духовного наставника, суфий становился его послушником. Теперь к цели его вел учитель. Он должен был научиться быть абсолютно послушным и покорным в руках наставника – «как труп в руках обмывающих мертвых».

Третья стоянка – воздержание. Она связана с расширением зоны запретного путем отказа не только от полностью запрещенного, но и от сомнительного, и от части ранее дозволенного. На этом этапе суфий сначала очищал руки от собственности, а затем – сердце от жадности к тому, чем обладали руки. После этого следовал отказ от всего в мире, что приятно душе.

Четвертая стоянка – бедность. Она означала отказ от всех земных благ.

Считалось, что все без исключения, вплоть до психических состояний, не является достоянием личности. Первоначально бедность и нищета – это добровольное обречение себя на нужду, отказ от земных благ. Однако в дальнейшем это понятие изменяется и понимается не только как материальная бедность, но и как сознание своей нищеты перед Богом, то есть сознание неимения ничего своего, что не проистекало бы от Бога, до психических состояний включительно. Запретным считалось всякое материальное благо, полученное от властителя, так как это благо добыто насилием. Самые суровые аскеты даже принятие подаяния считали запретным, так как в них был вложен чужой труд. Для пропитания они собирали колючки в пустыне и продавали – это давало им пищу без насилия над природой и людьми. Тем самым они реализовали полное нестяжание, проявляя равнодушие к голоду и телесным лишениям всякого рода.

Пятая стоянка – терпение. На этом этапе от суфия требовалось научиться покорно принимать все, что трудно перенести («проглатывание горечи без выражения неудовольствия»). Это приводит к бесстрастию, спокойному принятию как ниспосланной благодати, так и испытаний.

Шестая стоянка – упование на Бога. Это отречение от своей собственной воли. На этом этапе изменяется восприятие времени. Действительно, если у человека нет близких, семьи, то ему не надо думать о хлебе насущном для них, об их завтрашнем дне. Одинокого человека не печалит прошлое и не страшит будущее. Поэтому представление о жизни суфия связывается с единственным днем, единым мигом, и отбрасывается всякая забота о завтрашнем дне. Он живет текущим мгновением. То, что минуло, уже не существует, а то, что грядет, еще не существует. Мир для него творится и уничтожается каждый миг. (Как мир в буддизме.) Эта стоянка развивает качества, необходимые для достижения следующего – главного состояния.

Последняя, седьмая стоянка – покорность (приятие). Она определяется как «спокойствие сердца в отношении течения предопределения». Это такое состояние, при котором человек не только переносит любой удар судьбы, но он даже не может помыслить о том, что такое огорчение. Его помыслы настолько поглощены высшей задачей познания Бога, что окружающая действительность теряет для него всякую реальность и интерес. Это высшая стадия, дойдя до которой суфий получал название ариф. Теперь он должен был изнурением, отшельничеством и другими способами совершенствования постигать Бога, как бы отождествляясь с ним. На этой стадии, как и на первой стоянке, суфий снова работает над личностными ценностями, но здесь осуществляется не направленное их изменение, но принципиальное выравнивание. Здесь суфий поднимается над обычными жизненными ценностями и равно воспринимает нравственное и безнравственное, добро и зло. Именно на этом этапе осуществляется его слияние с Богом; а для этого требуется достичь абсолютного спокойствия. Это состояние близко к неколебимости, когда суфий добирается до высшей стадии – истины и чувствует, что все земное в нем угасло, он отрекся от себя и слился с Богом. Здесь заканчивается путь (тарикат) и человек вступает в реальное, подлинное бытие (хакикат). Ариф постигает истину, так как теперь он способен к интуитивному познанию.

Три ступени познания суфиев (Шариат, тарикат, хакикат) соответствовали уверенному знанию (социальные нормы, обычаи), логическому познанию (мне доказали) и истинной уверенности (сам испытал). Эти же три ступени иногда еще соотносят с «знать», «видеть», «быть».

Действительно, Шариат соответствует логическому познанию, которое именовалось наукой явной. Эта знание ограниченно, так как ему доступны только признаки, свойства, атрибуты, но не суть – только то, что постигается через истину, но не есть сама истина. Это знание достигается путем расчленения (анализа и синтеза). Шариат (первая из трех ступеней познания) соответствует уверенному знанию: «Мне не раз доказывали, я твердо знаю, что яд отравляет, огонь жжет, хотя я и не испытывал этого на опыте». Это ступень обычного логического познания. Мусульманин, овладев знаниями Шариата, должен был привести в соответствие с ним свой житейский опыт и нравственный облик, иначе это не совершенствование, а одно лицемерие. На пути такого самоусовершенствования выявлялась связь науки и этики.

Скрытое постигается только откровением: то, что постигается откровением, логике недоступно, так же как внешним чувствам недоступно постижение логических категорий. Поэтому путь дальнейшего совершенствования тарикат требовал духовного наставника. В отличие от Шариата, где поводырь – рассудок, здесь требуется развитие чувственности и интуитивного познания. Как известно, и то и другое постигается и выражается через метафоры, образы, рифмы и ритмы, а все это уже область искусства, поэзии. Тарикат соотносится уже с полной уверенностью: «Я сам, своими глазами видел, что яд отравляет, а огонь жжет». Это опытное знание.

Истинная уверенность – хакикат. «Я сам, приняв яд, испытал его отравляющее действие, я сам горел в огне и так убедился в способности яда отравлять, а огня жечь». Здесь есть полное слияние субъекта с объектом, наблюдаемого с наблюдателем, идентификация, растворение первого во втором. Суфий обнаруживает, что, углубляясь в размышления о единстве с Божеством, он реально испытывает чувство полного уничтожения собственной личности, подобно растворению «Я» влюбленного в «Я» возлюбленной. Один из известных суфиев писал: «Я сбросил себя, как змея сбрасывает кожу, я заглянул в собственную суть». Суфии использовали сублимацию, то есть переключение своей чувственности в духовную область. На этом этапе достигалось такое состояние психики, когда суфий ощущал уничтожение своего «Я» и погружался в море Абсолюта.

Важно отметить: опыт суфиев показал, что человек может добиться представлений о Боге без помощи логики и рациональности. Взамен силлогизмов суфии использовали орудия воображения: символику и образность.