Текст книги "Психология веры"

Когда эгоистическое счастье является единственной целью жизни, жизнь очень скоро оказывается лишенной цели.

Р. Роллан

Люди сильны до тех пор, пока они отстаивают сильную идею.

З. Фрейд

Осознание великой цели делает человека сильным; а главные, великие цели человечества сосредоточены в религиях. Еще Э. Фромм отмечал (232, с. 365), что религия – это система мышления и действия, которая позволяет человеку вести осмысленное существование, дает ему объект для преданного служения. Освещающая жизнь человека высшая цель заранее окрашивает для него все ведущие к ней действия в цвет необходимости. Эта диспозиция и придает его стремлениям неукротимую силу. Она мобилизует волю и прокладывает пути к действию. Если человек не имеет значимой для него цели, он теряет возможность понимать, зачем он явился на свет, зачем существует, поэтому он не дозревает как личность и проходит по жизни в состоянии неполного осознания себя, не испытав тех мощных положительных эмоций, которые способны перестроить всю иерархию его представлений. Иначе говоря, его модель мира не обретает выраженных пирамидальных очертаний.

Человеку, нуждающемуся в целостной интерпретации жизни, трудно самому выработать глобальное видение жизни. Ведь он существует в череде изменчивых ситуаций, поглощающих все время. И чем труднее жизнь, тем сильнее желание вырваться из этой круговерти и осознать смысл своих бесконечных усилий, тем острее потребность в значимой цели. Такая потребность обостряется в ситуации, когда, несмотря на провозглашаемый прогресс человечества и рост уровня потребления, духовное содержание человека становится все беднее. От осознания своей беспомощности, невозможности достижения в этих условиях нравственного идеала у человека нарастают состояния растерянности и напряженности. Это побуждает искать выход из создавшегося положения и знаменует психическую готовность к принятию убедительной интерпретации, вносящей порядок в хаос его представлений. Таким образом, психическая напряженность выступает как предпосылка начала продвижения человека к само определению, способствуя разрядке этого напряжения и нормализации самочувствия. Путеводной звездой на этом пути служит идеал. Он лежит за пределами реальности, но преображает развитие и отдельной личности, и общества. М. Е. Салтыков-Щедрин отмечал, что если существует способ проверить степень развития общества или его способность к развитию, то он заключается в уяснении тех высших целей – идеалов, которыми общество руководствуется в данный исторический момент.

Как воплощение потребности в высших ценностях, возникла система идеалов – утопия. Как желанная перспектива развития, утопия представляет собой некую модель, рожденную в атмосфере нестабильности и противоречий, но нацеленную на стабильность идеальных ценностей, которые возможно существовали некогда в прошлом или возможно могут быть осуществлены в будущем. В утопии они существуют как бы в настоящем. Религиозные концепции были первой системой представлений о возможном ином будущем человечества. В них желанное будущее связывалось с действием высших сил. Однако в утопических проектах центральную роль играют уже люди – их силы и разум. В этом случае слабый, угнетенный или одинокий человек получал часть перенесенного на Бога могущества в виде «жизненных задач», которые он оказывался теперь способным решать. Полное исчезновение утопии в истории человечества трудно себе представить, поскольку это привело бы к изменению самой природы человека.

Высшие потребности приводят человека к постановке великих целей, которые столь личностно значимы, что заставляют его забыть все другое, пожертвовать многим. Однако если потребности, связанные с локальными целями, могут быть в принципе достигнуты за конечное время, то высшие потребности никогда полностью не насыщаются, поскольку идеалы лежат за пределами реальности. Так, в христианстве источником силы и целью выступает высшая любовь, которая предстает и как основа Вселенной. Она неутоляема по определению, как и другие высшие потребности в абсолютах – добра, правды, красоты. Вместе с тем, принятие особо масштабных высших целей и идеалов требует всех сил человека, его полной самоотдачи. А последнее непременно связано с отрешенностью от большинства субъективных интересов. Именно этот отказ, такая отрешенность от будней имеется в виду, когда говорят, что вера в Бога – основа подлинного благополучия человека. Действительно, когда многие повседневные заботы и стремления теряют для человека значение, он не страдает от невозможности их удовлетворить и чувствует себя внутренне уравновешенным и счастливым.

Понятие «свобода» связано с возможностью самостоятельно принимать решения, то есть с выбором собственного пути. В христианстве появилось новое понимание свободы воли и совести как следствие развития механизмов внутренней регламентации поведения. Такая ситуация сделала человека свободней, так как совесть ограничила значение внешней регламентации («Я сам себе судья»). Однако и совесть у людей развита не в равной мере, и поэтому их духовная свобода зависит от занимаемой ими жизненной позиции. Всегда существовали отличия между людьми, видящими смысл своего существования в том, чтобы иметь, и теми, для кого смысл жизни заключается в том, чтобы быть. Жизнь, построенная на жажде потребления, на стремлении «иметь», делает человека менее свободным, чем жизнь, «замешанная» на стремлении «быть». Только обладая развитой совестью, высоким моральным чувством, люди способны отказываться от приобретений. Свобода через аскетизм – так в известной степени можно определить их позицию.

В обстоятельствах, когда человек пережил утрату чего-либо, с чем не олицетворяет свои земные привязанности, когда дом, близкие, друзья, отечество уже не притягивают его к себе, он становится свободен. Еще одним фактором проявления независимости выступает значение, которое религия придает сосредоточению внимания и сознания на текущем моменте. Это помогает обретению духовной свободы, хотя и на краткий период. Тогда самым важным событием для человека является то, что он чувствует в данную минуту; и выполнив все, что требуется, его сознание заполняется событиями и обязанностями следующего момента. Поскольку свобода связана с выбором, этот шаг требует усилий и мужества. Как показал Ф. М. Достоевский в «Великом инквизиторе», в сущности большинство людей боятся личной свободы, вынуждающей к принятию решений. Религия отвечает этой потребности, главное в ней – отречение от личной воли в пользу воли Божьей. После такого самоотречения верующий живет легче и проще. Вера руководит им на жизненном пути, и поэтому он не знает мук нерешительности. Здесь суть не в свободе от ограничений, а в освобождении от противоречивости собственных побуждений.

Каким должен быть характер деятельности человека, стремящегося к свободе? Например, ответ, даваемый на этот вопрос индуизмом, чрезвычайно прост: действие перестает сковывать человека, когда он совершает его незаинтересованно, то есть рассматривает его как эмоционально безразличный ему, но необходимый долг. При подобной «безучастной активности» эгоистические стимулы (как и любые другие) оказываются бессмысленными. Тогда, совершая поступки, человек уже не стремится утверждать собственное «Я», он свободен от сознания «самости». Существенно, что такая позиция не только не мешает эффективности и мастерству действия, но, напротив, может им способствовать.

Кроме действий, свобода может реализоваться в мыслях, в чувствах и в воле. Свобода в мысли проявляется в построении гипотез, свобода чувств – в любви, а свобода воли в служении. Свобода мысли связана с тем, что верующий может без внутреннего напряжения принять на веру нечто, что не может быть доказано эмпирическим путем. Он способен свободно выходить за границы однозначно доказанного (при определенных ограниченных условиях). В этом случае свобода мысли ощущается человеком как снятие ограничений логики. Здесь важно подчеркнуть, что свобода личности является условием созревания морали и нравственности личности. Надо отметить, что вне сферы личной ответственности (перед собой или перед Богом) моральные принципы действовать не могут. Для проявления зрелой морали необходимо, чтобы человек был способен принимать самостоятельные решения и ради принципов добровольно приносить в жертву личную выгоду. Количество правил, из которых состоит моральный кодекс, в историческом процессе последовательно сокращалось, а их содержание принимало все более обобщенный характер. От сложнейших ритуалов и табу, которые жестко и однозначно ограничивали поведение, человеческое общество перешло к морали, в рамках которой можно действовать по личному усмотрению.

В то время как исполнение нравственного долга атеистом всегда предполагает большое напряжение воли, у глубоко верующего человека исполнение долга и даже преодоление страданий не требует волевых усилий. Это весьма существенно, если вспомнить, что возможность напряжения воли, когда начинает утомляться и заболевает организм, часто исчезает и душой овладевают страх и ужас. В этих условиях требовать волевых усилий от опустошенной души, в которую вселилось чувство непреодолимого бессилия – значит требовать невозможного. Она желает быть утешенной в своем отчаянии и почувствовать, что мир не покинул ее и готов спасти, несмотря на падение и гибель, в которых она находится. Поэтому жизнь верующего человека, даже преклонного возраста и не слишком здорового, проходит в доверии, следовании обычаям, послушании. Он принимает свою жизнь, ее отношения и права, как принимает и все остальное – как свою судьбу. Он воспринимает ее такой, как она есть, и покоряется судьбе без внутренней борьбы. В результате жизнь воспринимается более легко и радостно, человека не ранит все то, что при других обстоятельствах явилось бы суровым испытанием.

Чрезмерное внимание к формам, ежедневным деталям культа, ритуалам может показаться смешным, но именно в них содержится сила. При этом энергия может скапливаться и у отдельной личности, и у целого народа.

Вивекананда

Вера затрагивает и заставляет звучать все значимые струны души, поэтому одна часть усилий религии обращена к интеллекту, который формирует необходимое мировоззрение, другая – к правилам поведения, стимулирующим организацию волевых усилий, а третья – к эмоциям и интуиции, формирующимся в ходе культовых мероприятий. Религия с теоретической стороны является выражением системы идеалов исповедующего ее народа. Она провозглашает, что есть человек и чем он должен быть. В отличие от этой задачи, практическая сторона религии – с помощью ритуалов и обрядов наставлять человека в том, что нужно делать для того, чтобы приблизиться к идеалу и организовывать необходимые для этого действия.

Непосредственный религиозный опыт это в значительной степени подсознательное, эмоциональное переживание, но оно не может сохраняться в памяти без должного рационального оформления. В этом смысле ритуалы и обряды выступают как могучий охранитель идей, как самое надежное средство ввести в народные массы известные религиозные воззрения. Они закрепляют их в «оправе» ритуала и обряда, снабжая человека заранее известным планом действий, хотя он обычно и не подозревает, какие умственные и практические приемы скрыты за привычной церемонией, приемы, призванные заполнить опасные пробелы в ходе достижения важных целей и преодоления критических ситуаций.

С помощью каких приемов религии достигают посева базовых понятий в душах людей и как на их основе организуют правильное поведение? Каковы инструменты, позволяющие добиваться передачи культурных ценностей от поколения к поколению?

Прежде всего, с помощью системы ритуалов и символов, работающих на создание мощной и долговременной мотивации, формирующей у верующих представления о всеобщем порядке существования. Через ритуалы люди говорят на языке символов, нагруженных чувственным опытом. Символический язык указывает на ту идеальную сторону реальности, о которой, не обращаясь к символам, говорить невозможно. Вера широких масс, в отличие от духовной элиты, использующей медитативные техники, в большей мере опирается на символы. Психология людей такова, что им очень трудно обходиться без внешних атрибутов. Ритуальные действия облегчают им переход от восприятия внешнего к внутреннему переживанию. Символы помогают понять природу мира, помещая негативный опыт в рамки общей картины мироздания, где он получает объяснение и за счет этого несет эмоциональное утешение. (Т о, что получило объяснение, всегда не так страшит и может даже помогать жить.) В этом плане религиозные символы предлагают осмысленный контекст, в котором негативный опыт человека, благодаря помещению его в более грандиозную структуру мироздания, воспринимается иначе, может быть объяснен и оправдан. Таким путем система символов помогает выразить невыразимое, в какой-то мере обозначить в слове чувства, не укладывающиеся в принятые понятия и эмоции. Например, обряд крещения как ритуальное омовение наряду с телесно-духовной чистотой имеет в основе идею духовного рождения, ибо вода служит в мире символом начала всех вещей и материнского лона.

Кроме символов, существенная часть религиозных представлений коренится в традициях, созданных и поддерживаемых обществом. Эта часть влияния религии на личность осуществляется через общепринятое мировоззрение, социальные нормы и активизацию мистических чувств, с помощью ритуалов культа. Например, ритуал инициации – суровая проверка на социальную пригодность, осуществляемая для подготовки кандидата к взрослой жизни в качестве полноправного члена общины. Она делает человека полноценным членом общества, обязывая его соблюдать традиции, блюсти священные ценности и нормы.

Ритуалы – основа религии. Ритуальное действие, в отличие от обычая, лишено непосредственно утилитарных, практических целей. Процедуры в ритуале стереотипны: как только осуществлена первая, все остальные становятся предсказуемыми и это снимает страх, вносит покой или положительную окраску в чувства. Преодоление неопределенности и появление положительных переживаний успокаивает, придает уверенность и тем самым приближает для каждого участника успешное разрешение личных проблем.

Если религия осознается через мифы и символы, то упрочивается через ритуалы. Э. Фромм (193) считал, что ритуал есть символическое выражение мыслей и эмоций в действии. Они способны выполнять функцию психологической защиты, поскольку во время исполнения некоторых из них запретные желания получают выражение, в то время как в повседневной жизни это невозможно. С помощью особых символов и символических действий ритуалы активизируют глубинные переживания личности. Обряд – это ритуал, в значительной степени утративший связь с глубинными переживаниями личности, даже в форме символического представления. Ритуалы и обряды предназначены для создания, возбуждения или поддержания определенных психических состояний личности или группы.

Выход в соответствующие измененные состояния сознания может осуществляться как спонтанно, так и направленно через релаксацию, сенсорную депривацию, концентрацию на собственном дыхании, за счет специальных физических упражнений или в моменты экстремальных нагрузок. Важно, что все это многообразие путей связано с изменением собственного времени. Например, для индивидуального достижения желаемого состояния психики в индуизме и буддизме используется мантра, а в иудаизме, христианстве и исламе – многократное повторение молитвы. И то и другое представляет собой комплексное упражнение, включающее практически все перечисленные условия, способствуя переходу на другой, интуитивный уровень постижения мира. Каков же психологический механизм подобного действия? При правильном и многократном повторении и мантра и молитва стирают, устраняют все отвлекающие мысли или образы. Они способствуют успокоению мысли, остановке сознания (достижению одноточечного сознания) в пространстве и времени, и за счет этого из поля внимания уходят все прошлые связи, что и позволяет не отождествляться с мыслями, чувствами, поступками. Поэтому они выступают как средство разрушения привязанностей. Тогда, благодаря отсутствию связи органов чувств с их внешними объектами, внимание может сконцентрироваться либо на неких внутренних точках организма – чакрах, либо на некоторых духовных объектах.

Внутреннее содержание куль та – пребывание, непрерывное общение с высшими силами, Богом с помощью осязаемых средств. Подобное общение особенно отчетливо проявляется в молитве. Она характеризуется постепенным нарастанием эмоционального напряжения. Кульминация этого роста внешне может проявиться в слезах, а внутренне – в переходе от отрицательных переживаний по поводу своей греховности к положительным переживаниям, радости просветления и надеждам на искупление. Это настроение прекрасно передано в известном стихотворении М. Ю. Лермонтова.

 
В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть:
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучье слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется
И так легко, легко…
 

Обычно ритуал обрамлен красивой и значимой формой. Он связан со стереотипными формулами, сопровождается символическими действиями и поэтому создает ощущение тайны. Долгое время считалось, что по мере совершенствования средств передачи культуры новым поколениям роль ритуалов и обрядов, а также их разнообразие уменьшатся. Тем более что известно, насколько степень ритуализации социальной жизни в прошлом была больше распространена, чем теперь. Религиозная мысль непрерывно развивается, освобождаясь от случайных представлений, и все больше ориентируется на внутренние ценности. Сублимируясь, религия продвигается от опоры к ритуалу, к вере, основанной на внутреннем убеждении. Однако из этого не следует, что постепенно обряды станут ненужными и исчезнут. Вопреки этому предположению в настоящее время замечено движение в обратном направлении – роль ритуалов усиливается. В этом плане важно, что психологи обнаружили – привычность каких-либо действий предполагает возникновение чувства удовлетворения, а поступки нормативного плана особенно эффективно повышают самооценку личности: «раз я поступаю должным образом, значит, я таков, каким хочу быть». Поэтому можно думать, что ритуалы не исчезнут, сохранят свое значение как элементы традиций и обычаев, определяя особое коллективное символическое действие, способствующее формированию чувств, образов и идей у его участников.

Многократно отмечено, что в сфере религии главенствующее значение принадлежит эмоциям. Как известно, одни люди лучше воспринимают логические доводы (их меньше), другие (их подавляющее большинство) легче откликаются на искусство, обращенное к чувствам. Участвуя в обрядах, верующие, ориентирующиеся на чувства, легко духовно «резонируют» под влиянием музыки, изображений и символов. Для этих людей бесформенный, непередаваемый Абсолют, переходящий границы логических средств, мало что говорит. Для них он – не первое, а последнее слово в познании Бога. Они должны многое предварительно пережить и прочувствовать, чтобы уяснить и принять тождество чего-то абстрактного с представлением о Боге. Их вера состоит не в том, чтобы охватить догматические понятия умом, продумать и принять известные учения, но в подъеме души, в беззаветной преданности. В достижении этих целей им и помогают ритуальные церемонии. Их участники идентифицируются с представляемым ими Богом, за счет чего образуется обратная связь, вторично усиливающая чувства. При этом дистанция между действующими лицами ритуала уменьшается и создаются условия для усиления и направления чувств, в частности чувства любви. В результате ритуал достигает цели, ради которой он предпринимался.

У людей с логическим мышлением значительно труднее вызвать чувственный резонанс, но в определенных условиях это все же возможно. Необходимые условия возникают, когда такой человек озабочен последствиями каких-то событий или действий, которые он не может контролировать. Тогда он тоже прибегает к обрядам, которые, как он надеется, принесут успех. В этом случае ритуальные церемонии, выполнение предписанных формализованных действий до некоторой степени помогают ему не только усилить, но и организовать свои чувства и переживания. Для таких людей особенно эффективна исповедь. Она помогает человеку осознать свои грехи и тем самым преодолеть чувство отчуждения, глубинной разобщенности своей личности и, спланировав свое самосовершенствование, достичь воссоединения с самим собой, обрести внутреннюю гармонию и духовное равновесие. Тогда уходит из сознания бессмысленность одиночества и трагизм существования.

Обряд – коллективное действие, и причины его эффективности уходят корнями в прошлое. Поэтому человек, нарушающий сакральные ограничения или препятствующий совершению обряда, не знает, что может случиться. Он боится, не высвободит ли он силы разрушения, которые могут быть фатальными и для него, и для его сообщества. Предполагают, что обряд возник как противовес в борьбе с «его величеством случаем». Он должен был помочь человеку, столкнувшемуся с чем-то неопределенным, непредвиденным, не поддающимся контролю. Б. Малиновский отмечал, что когда рыбная ловля проводилась в защищенной от ураганов лагуне, она не требовала предварительных обрядов и ритуалов, а когда в открытом океане – обязательно предварялась ими, что было обусловлено колебаниями человека между надеждой на успех и страхом перед неудачей и опасностью. Его функция состояла в том, чтобы помогать человеку справляться с, казалось бы, безнадежными ситуациями, над которыми он не властен, помогать преодолеть страх и трудности.

Что чувствует торопящийся домой абориген-австралиец, обламывая ветку, чтобы замедлить ход солнца и успеть домой до его захода? Он находится в состоянии тревоги, которая мешает ему эффективно ориентироваться и оперативно продвигаться. Тогда он совершает магическое действие – ломает ветку. Это искусственно создает в коре мозга новый очаг возбуждения. При этом все равно, какой возникает очаг, лишь бы он был связан с первым и обладал достаточно эмоциональной окраской. Иначе говоря, он использует отрицательную индукцию от этого очага, чтобы уменьшить силу своей тревоги. Снизив ее, он вновь обретает возможность лучше действовать, что и увеличивает его шансы попасть домой вовремя. Значит, дело не в конкретном содержании ритуала, а в общих принципах его влияния на психику за счет формирования конкурирующей доминанты. Следовательно, степень и масштабы влияния ритуала зависят от уровня достигаемого в данном сообществе контроля над природными и социальными процессами. Поэтому многие ученые пришли к заключению, что представления о безрезультатности ритуалов совершенно не обоснованы; главным, ключевым моментом их воздействия выступает снижение беспокойства и страха.

Верующий превосходит других своими силами и активностью. За счет чего он может превзойти пределы своих сил? За счет того, что коллективный обряд не только способствует переживанию участников, но с помощью соучастия формирует и усиливает эти переживания, то есть интенсифицирует их. Верования каждого становятся более активными, когда их разделяют единоверцы. Поэтому участники коллективного ритуала находятся в состоянии эмоционального возбуждения, когда каждый переживает нечто, превосходящее его личные резервы. Подобное переживание приобщает его к чему-то большему, чем он сам, – к источнику силы и могущества, тому, что получает над ним власть. Мощь сплачивающего воздействия ритуалов отмечал Ф. М. Достоевский при описании Великого инквизитора. Он подчеркивал, что в этих мероприятиях каждый участник испытывает такое чувство растворения в общности, что для него исчезает неудержимый бег потока времени. При этом возникает специфическая раскачка, приводящая к синхронности, резонансу психических и физиологических процессов участников. Можно сказать, что ритуал создает и поддерживает согласованность биологических и социальных ритмов путем воздействия на нейрофизиологические структуры в контролируемых условиях.

За счет такой согласованности чувств при правильном исполнении ритуала возникает особое ощущение благополучия, облегчения, ослабляются длительные и интенсивные стрессы. Здесь имеет смысл напомнить значение ритма как фактора, освобождающего сознание от логики, то есть фактически приводящего его к медитативному состоянию, когда человек ощущает себя погруженным в непрерывный поток. Тогда сознание переходит на наглядно-действенные и наглядно-образные виды мышления. Поэтому неудивительно, что для усиления воздействия ритуалов в качестве основных используются приемы, активизирующие правое полушарие и ускоряющие наступление резонанса: ритмические танцы, регулируемое дыхание, хоровые песнопения, рецитация мантр и другие ритмические действия. Имеет значение, что ритмы, используемые в большинстве ритуалов, близки по частотным характеристикам к альфа-ритму человека (8–14 Гц). В результате их воздействия возникает возможность изменения состояния сознания. Ритмы этого диапазона позволяют быстро и эффективно настроить согласованно множество людей, дав одинаковый такт их дыханию, биению сердца и, следовательно, состоянию духа. Здесь же можно отметить, что хор в наивысшей степени воплощает чувство «мы».

В качестве предварительных, вспомогательных средств обострения чувствительности для сонастраивания чувств участников ритуала или обряда применяют сенсорный голод, лишение сна и пост. Человек, особенно верующий, имеет тенденцию поститься при каждом несчастье. Психологический смысл аскетического поведения в том, что человек подсознательно считает необходимым для предотвращения или отведения несчастья от себя, близких и народа в целом – принесение жертвы. Исторически возникновение поста связывают с древними временами, когда отказались от жертвоприношений и заменили их постом – жертвой иного рода. Аскеза имеет и явные физиологические предпосылки – сытый желудок вызывает ощущение самоудовлетворения и безразличия, а голод при посте служит напоминанием о зависимости от Бога. Действительно, аскетизм способствует возникновению у человека состояния измененного сознания, аналогичного тому, которое достигается приемом наркотических веществ. Выступая как один из способов формирования состояния «на краю», голод может пробудить ясновидение, а экстатическое состояние, вызванное длительным постом, подавляя сознание личности, может рождать представление о слиянии с миром и Богом. Совокупность приемов в экстатических и медитативных ритуалах способствует расширению границы «Я» – человек на время становится как бы другим, испытывает чувство перевоплощения.

Нарастание эмоциональной вовлеченности участников ритуала обязано специфическому процессу эмоционального заражения. Если при помощи речи человек приспособился передавать другим свои мысли, то ритуалы и обряды помогают передать свои чувства окружающим, заразить их и, ощутив переживания окружающих, с новой силой заразиться ими. Действительно, мощь переживаний каждого существенно усиливается, когда большая масса людей испытывает их совместно. Если и с помощью индивидуально совершаемой молитвы человек сам оказывает на себя мощное психическое воздействие, так как искреннее обращение к Богу создает положительный эмоциональный эффект, то несравнимо ярче это ощущение полноты жизни проявляется в процессе групповой молитвы, когда вступают в действие механизмы подражания, заражения, внушения. Неудивительно, что, пережив духоподъемную, опьяняющую и закрепляющую силу таких мощных объединяющих чувств, человек испытывает потребность в их повторении. Так поддерживается стремление к тому, чтобы в определенные моменты жизни члены общества совместно переживали, чувствовали и осознавали общность своих целей, ценностей и интересов, побуждающих их к деятельности. В этом смысле эффективность ритуалов зависит от существования группы людей, искренне разделяющих общие ценности.

Из какого еще источника способны верующие черпать повышенную силу чувств? Психологический механизм переноса (трансферта) чувств указывает на существование возможности перевести сексуальные импульсы телесной укорененности (либидо) в иную, идеальную область – любви, проявляющейся в платонической форме, то есть возможности переноса чувств в идеальной форме на другое лицо или объект. Возникающие при этом эмоции черпают энергию в самом мощном источнике. С этой точки зрения особая мощь религиозного чувства тесно связана с ее глубинной зависимостью от полового чувства, которое переадресуется и получает удовлетворение обходным путем. При сублимации любовь сохраняет некоторые исходные черты. Все так же нужен внешний объект, который при этом идеализируется, а его отдельные свойства преувеличиваются, все так же сохраняется постоянное желание уподобиться объекту любви, слиться с ним. Святой Феофан Затворник писал (281): «Теплота, сопровождающая сосредоточенную в сердце молитву, нередко соединяется со сладостью похотною». Здесь он затрагивает проблему сублимации в отдельных формах набожности. С учетом таких процессов уже неудивительно, что иногда эмоциональность культовых действий такова, что ритуал не только способен ввести человека в состояние сопереживания, но, побуждая к энтузиазму, может довести до экстаза и даже вызвать катарсис. Эмоции достигают такой силы, что подавляют логическое мышление и провоцируют галлюцинации.

Ритуал выступает не только как форма коллективного общения и коллективных переживаний (группового самосознания, чувства единства). Он может быть понят и как мероприятие, с помощью которого верующие пытаются воздействовать на значимые для них объекты. Например, в траурных церемониях песни оплакивания как бы воплощают (объективируют) тяжелое чувство скорби и, объединяя человека в скорби с другими, облегчают для него начальный этап выхода горя из души страдающего человека. За счет этого ритуал погребения способствует некоторому примирению живых с утратой и обеспечивает интеграцию группы в процессе совместного преодоления горя и страха. Тем самым в ритуалах вырабатывается и поддерживается согласие между членами группы. В этом смысле ритуал можно рассматривать как невербальную форму коммуникации.