Текст книги "Мозаика странной войны"

Эпизод 9 (продолжение)

Лошади взбесились.

Кобылка хозяйки замка взвилась на дыбы и дико заржала, смирный жеребец Пилота превратился в подобие лопинга или вибростенда, только со звуковым сопровождением; наездник выдержал секунду, две, три… затем с коротким, но энергичным ругательством вылетел из седла и грохнулся спиной о камень.

Волосатый гигант, непрерывно взрыкивая, медленно приближался, взмахами рук отпугивая пытавшуюся прорваться кобылу – женщина еле удерживалась в седле при ее сумасшедших рывках – в реве его появились торжествующие нотки, окончательно обезумевший жеребец помчался прямо на него, словно таран – и в мгновение ока был разорван чуть ли не надвое небрежным движением чудовищных рук, с доброе бревно толщиной каждая.

Струи крови, казалось, еще больше разъярили гигантопитека, он легко отбросил все еще дергающиеся окровавленные ошметки в сторону, опустил руки и сделал неожиданно быстрый прыжок вперед – на четвереньках, как обычная обезьяна.

Женщина взвизгнула, снова истерически захрипела кобылка – и тут новый, странный и неожиданный для этого мира звук вмешался в общий фон побоища.

Грохнул взрыв.

Великан умолк и с недоверием взглянул на собственное плечо – левое, мгновенно пропитавшееся кровью.

Послышался свист, и на месте левого же глаза с грохотом лопнул кровавый пузырь. Чудовище пошатнулось – свист повторился, и вдруг низкий лоб его брызнул во все стороны осколками кости и мозга, тело передернулось, как от удара током, и медленно рухнуло на залитые кровью камни.

Почти сразу же умолкла кобылка хозяйки, и во внезапной тишине около минуты слышались только булькающие и омерзительно чавкающие звуки, с которыми огромное волосатое тело расставалось с остатками жизни.

Пилот, все еще судорожно сжимая пистолет, медленно перевернулся на спину и с видимым усилием сел.

– Ч-ч-что это было? – с трудом выдавила из себя хозяйка.

Непонятно, имела ли она в виду напавшее на них существо, или способ, которым они избежали верной гибели, но Пилот глубоко вдохнул и попытался улыбнуться.

– Это пистолет, – не очень вразумительно пояснил он. – Инструмент для у… для защиты. Как видишь, неплохой.

Женщина, все еще в шоке, медленно слезла с лошади, машинально набросила уздечку на какой-то выступ и подошла ближе.

– Ты ранен? – почему-то шепотом спросила она.

– Нет, все в порядке, – поспешно заверил ее Пилот. – Просто слегка ударился.

Он привстал, несколько раз встряхнул головой и улыбнулся – уже намного увереннее.

– А скажи… – женщина придвинулась еще ближе, глаза ее сияли странным блеском. – Этот… пистолет… Ты мог бы с помощью него… Ты мог бы применить его против человека?

Пилот, все еще не очень хорошо соображая после падения, молча кивнул.

– А скажи… – женщина придвинулась еще ближе и глаза ее полыхнули еще ярче. – Тебе уже… приходилось это делать?

Мысль о том, что убийство может служить поводом для возбуждения, показалась Пилоту смешной, он улыбнулся, протянул руки и мягко прижал женщину к своей груди.

– Да! – прошептал он, дыша прямо в изящное тонкое ушко, полускрытое пышными волосами. – Да, и не один раз…

Тело ее оказалось гибким и сильным, и тот факт, что под ними вместо мягкой постели было твердое каменное ложе, нисколько не смущал обоих. Женщина была то стыдливой и покорной, то наглой и властной, он входил в нее с яростью зверя и с нежностью теплого ветерка – и только когда солнце ощутимо скатилось к закату, любовники оторвались наконец друг от друга и медленно, ведя в поводу успокоившуюся уже кобылку, двинулись к замку.

– Я буду помнить тебя всю жизнь, – шепнул Пилот на прощание, снова перекатывая мысль о том, что «всю жизнь» – это совсем не эквивалентно «надолго», в последний раз вдохнул свежий, насыщенный кислородом воздух Идиллии, захлопнул фонарь, привычно поднял машину в воздух, сделал круг над гостеприимным замком и на высоте пятидесяти тысяч метров запустил программу Перехода.

– Мне так жаль их… – сказала хозяйка замка, провожая взглядом исчезающий в облаках штурмовик.

– Почему? – рыцарь мягко обнял ее сзади и прижался губами к волосам.

– Они убивают… Убивают так же легко, как мы разговариваем. Они заглушили в себе все чувства – и заменили их механическими игрушками. Они живут во враждебном мире с отравленным воздухом, кислой водой и обжигающим солнцем – и не могут изменить все это. Мне страшно…

Она благодарно прижалась к мужу, а тот снова погладил ее волосы и пробормотал на ухо что-то нежное и утешительное.

– Самое обидное, что мы не в состоянии им помочь… – прошептала женщина. – Мы не сможем сражаться их оружием, драконы нас не признают… да и признайся честно, ты смог бы убить сто человек одним движением пальца?

– Пожалуй… нет! – рыцарь вздрогнул. – В самом деле, они живут в страшном мире.

С неба донеслись гулкие раскатистые удары, где-то за облаками полыхнуло, и через несколько секунд серая пелена закружилась в бешеном танце. Тугой порыв ветра ударил о стены замка, бессильно взвыл и так же неожиданно пропал.

– Ну вот и все… – женщина подняла голову и с тоской взглянула вверх. – Он ушел.

Осторожное покашливание послышалось сзади, они оглянулись – оба одновременно, но это всего лишь старый слуга пытался таким образом вежливо привлечь внимание.

– Господин мой! – начал он. – Крестьяне просят дождя на нижние поля…

– Нижние – это где, за лесом? – равнодушно переспросил хозяин замка.

– Да, господин! И еще, простите, госпожа моя, они привели нескольких животных… лошадей и коров…

– Что на этот раз? – так же спокойно поинтересовалась женщина.

– Очевидно, ящур… а может, и чума. Просят изгнать из них этих маленьких злобных духов, госпожа.

– Сама справишься? – негромко спросил рыцарь, выходя на открытое место.

– Да, конечно! – улыбнулась хозяйка. – Ничего сложного. Смотри не увлекись и не обрушь камни с неба, как в прошлый раз!

Рыцарь слегка покраснел – в прошлый раз он действительно своротил с орбиты несколько булыжников, которые сам же и зашвырнул туда когда-то, просто так, из озорства и избытка силы – улыбнулся, и поднял руки.

Где-то вдалеке громыхнуло.

Молнии разорвали серое покрывало туч, туман сбился в капельки, капельки – в капли, и через несколько минут плотная завеса дождя накрыла лес.

Рыцарь поморщился и поднял руки еще раз – следующий залп пришелся более точно, как раз аккуратно по меже, отделяющей пшеницу от заливных лугов.

Краешком сознания он почувствовал, как на противоположной стороне континента примерно тем же занимается его старый приятель, вежливо поздоровался с ним и пригласил прилететь – с супругой, разумеется, вечером погостить.

Его жена в это время тщательно перебрала живые клетки созданий, стоящих перед ней, захватив в том числе и пару крестьян, уничтожила все враждебное и чужеродное, очистила кровь, зарастила пару старых шрамов и растворила атеросклерозные бляшки на сердечном клапане склонившегося перед ней старика.

Где-то под замком прорвалась водяная жила, хозяйка сурово отчитала ее, затем смягчилась и проделала гладкий и прямой ход к ближайшему ручейку – и вода с благодарностью устремилась прочь, оставив замок в покое.

Слегка запыхавшись после таких трудов, она представила, что то же самое творят умные машины, о которых рассказывал пришелец из другого мира – ужаснулась и позавидовала одновременно, и двинулась на кухню – отдать огню несколько указаний по поводу сегодняшнего вечера.

Эпизод 12

Словно бы для контраста с Идиллией, следующая линия встретила штурмовик лазерным залпом. Рассеянный расстоянием и плотными облаками, большого вреда он не принес, но намерения аборигенов показал четко и честно.

“Электромагнитное излучение” – полыхнуло в мозгу слева… затем справа… затем одновременно со всех сторон – и не погасло. Судя по интенсивности и широте диапазона, штурмовик методично обрабатывали чуть ли не все радары полушария.

“Инфракрасное излучение” – полыхнуло снизу. Затем сзади.

“Приближающийся объект” – снова сзади – обеспокоенно.

“Ракета – вероятность поражения – 0,13 ” – сзади, слегка поспокойнее.

“Источник рентгеновского излучения!”

“Ядерная боеголовка – вероятность 0,92, вероятность поражения 0,91!” – совсем уж панически.

Пилот толкнул ручку, не тратя драгоценных микросекунд на ругательства и оценку обстановки, ослеп – от перегрузки все подернулось красной дымкой, а затем и вообще исчезло, заложил левый вираж и, набирая скорость, понесся к земле.

Ракета, естественно, повела себя очень разумно и повернула следом.

“Твою мать! – подумал Пилот – сказать что-либо сейчас он был не в состоянии. – Будем надеяться, что эта сука самонаводящаяся, а не телеуправляемая”.

Обратная петля незаметно превратилась в иммельман, в глазах потемнело – но штурмовик проскочил в нескольких километрах под ракетой, чуть не врезавшись в холм и наверняка оглушив ударной волной всех, кто в этот момент имел неосторожность находиться поблизости.

“Так вас, …!” – злорадно подумал Пилот, и вдруг сзади полыхнуло.

Истерически завизжал рентгеновский датчик. Мигом ослепли камеры заднего обзора. Штурмовик тряхнуло, подбросило, и несколько секунд вертело, как трусы в стиральной машине, затем ящик справился с управлением и кое-как выровнял машину.

“Приближающийся объект!” – сзади.

“Расстояние 10”

“Самолет, вероятность 80%”.

“Истребитель, вероятность – 99%”

– Ну ты, умный,… ящик! А кто ж … твою мать, еще может гонять за мной с такой … скоростью?

“Тип двигателей – реактивный, вероятность 90%”.

– Ага, уже лучше.

“Тип окислителя – кислород…”

– Ну, не тяни…

“… атмосферный кислород”.

– Ххххууу…

Пилот вздохнул с облегчением, потянул было ручку на себя – стремясь уйти в стратосферу, а может и выше, затем взглянул на рентгеновский датчик, опомнился, и попробовал просто увеличить скорость.

Через несколько секунд объекты появились слева.

Затем – спереди.

Через минуту в глазах уже рябило от множества разноцветных точек, а на шести махах[11]11
  Шестикратная скорость звука.


[Закрыть] ящик встревожился за целостность лобового стекла и попросил скорость немного убавить.

– Ты бы лучше о целостности корпуса позаботился, болван! – пробурчал Пилот. – Сейчас его так дырявить начнут…

Те перехватчики, которые оказались на курсе, самоубийственно бросились в лобовую атаку – Пилот с легкостью ослепил парочку самых наглых лазерами, с тоской провел пальцем по гашетке главного калибра – “эх, шарахнуть бы!” и, уйдя с линии огня левым скольжением, снизился до самой земли.

Пристровшиеся сзади оказались понастырнее, и лобовое стекло у них было явно прочнее – и вот уже по крайней мере четыре пары весьма устойчиво выражали намерение сесть ему на хвост, и не было ни малейших сомнений в том, что это им вот-вот удастся. Настал самый подходящий момент для переговоров.

В наушниках, разумеется, было тихо.

– Говорит пилот неопознанного летательного аппарата! Прошу разрешения на посадку! Не имею никаких враждебных намерений!

Повторять это непрерывно было необязательно – ящик и так отчаянно верещал что-то подобное во всех доступных диапазонах.

Пилот вздохнул, прижался к спинке кресла, поерзал – осторожно потянул ручку назад.

“Птички с неизменяемым вектором тяги на такое не способны… – подумал он, проваливаясь в уже привычную красноту. – Будем надеяться…”

Впереди снова вспыхнуло пламя, что-то ударило сверху, самолет вздрогнул, просел на несколько метров и слегка зацепил брюхом вершину холма.

Сознание возвращалось.

Возвращалось медленно и неохотно, то и дело отступая обратно в красный туман беспамятства, проваливаясь в черные дыры боли и ужаса – но возвращалось.

Уже само по себе это было удивительно – но сил удивляться не было, и Пилот просто отметил это.

Штурмовик оказался гораздо прочнее, чем казалось.

Впрочем, кроме красного тумана, перед глазами не появлялось абсолютно ничего, в ушах стоял мерный непрерывный рокот, как в океанской раковине, а от тела вообще не приходило никаких ощущений.

Абсолютно никаких.

Молчок.

Потом пришла боль.

Спасительный красный туман подступил ближе, и Пилот понял, что если в него соскользнуть – боль исчезнет, и исчезнет все остальное, вместе с сознанием, собственным “я” и всеми воспоминаниями.

Затем появились и воспоминания.

Агонизирующий мозг слепил всю жизнь во что-то одно, неуклюжее и бесформенное, мысли сбились в комок и только смутно знакомые образы по очереди вываливались из кровавого беспорядка.

– Помнишь меня? – нежно шептало розовое эфирное облачко. – Я у тебя была первой. Нам было так хорошо вместе, правда?.. А сейчас ты меня убил…

Облачко медленно сменило цвет на кроваво-красный и так же медленно превратилось в лицо – смутно-знакомое и непонятное одновременно.

– Я – человек, – беззвучно прошептало лицо. – Я все, кого ты любил и ненавидел, все, кого ты хоть мельком встречал когда-то, о ком ты слышал и кого ты случайно коснулся в общественном транспорте. Я – Человек… а теперь ты убил меня…

– А я – твоя совесть! – лицо плавно переросло в окровавленный пульсирующий мешочек из мяса. Через две разорванные трубки брызгала и исчезала в воздухе бурая густая жидкость. – А ты – Убийца, убийца, убийца… ха-ха-ха-ха….

Сердце исчезло и появилось что-то невообразимое, огромное и вездесущее, затем исчезло и это, и из тумана показался бородатый старец в серой накидке. Суровым всепроникающим взглядом окинул он красные окрестности, вздохнул и неожиданно улыбнулся.

– Я должен был бы судить тебя, Пилот! – сказал он немного насмешливо. – Но не могу. Я, Всемогущий – и не могу. Потому что ты убил и меня, Пилот. Пусть адом твоим будет твой собственный разум. Прощай.

Воин в глухом конегривом шлеме появился так же неожиданно, как и все остальные.

– Радуйся[12]12
  “Радуйся!” (хайре!) – древнегреческое приветствие.


[Закрыть], воин! Я —Арес-Эниалий[13]13
  Эниалий (воинственный) – одно из прозвищ древнегреческого бога войны Ареса.


[Закрыть]. Пилот, ты превзошел всех. Множество моих слуг убивали сотнями, тысячами, миллионами, но ты, ты, гений убийства, разрушитель Миров, убил сотни миллиардов живых и мертвых, и нерожденных. Благодарю за службу, Пилот. Меня ты, кстати, тоже убил…

Красный туман наползал все ближе и ближе, собираясь поглотить последние проблески сознания, но…

Проблески появились и в нем самом, синие вспышки – как от взмахов меча – рвали беспамятство на части. Пилот мысленно застонал и попытался открыть глаза – но тут же зажмурился снова.

Синие вспышки были реальностью.

Два гремящих, шипящих, воющих вертолета висели в десяти метрах над разорванными и смятыми остатками штурмовика и синими проблесковыми огоньками озаряли опаленную землю.

– Ну, дайте хоть взглянуть на этого поганца! – послышался с другой стороны насмешливый голос.

Ему что-то возразили, в ответ на это прозвучал отборный мат, и в поле зрения Пилота показались носилки, которые несли два мрачных типа в камуфляже.

– Да вырубите эти мигалки! – голос уже был не насмешливым, а слегка раздраженным, мигалки блеснули еще пару раз и погасли, зато прямо в глаза ударили два слепящих прожектора.

Человека на носилках Пилот узнал сразу – несмотря на свет, общую слабость, кровь, заливающую оба глаза, бесформенный пилотский комбинезон человека, забинтованную голову и командные интонации.

Потому что человеком этим был он сам.

– Значит, вы уже вступили в войну, – Пилот и Полковник сидели рядом, и кресла их были очень похожи – да и как не могли быть похожими серийные коконы для пострадавших от ударной перегрузки, и сидевшие в них были похожи, как серийные изделия – вот только у Полковника был более жесткий взгляд, чуть больше морщин и чуть тверже голос.

– Мы не вступили! – Полковник насупился. – Нас втянули. И втянули так, что отступить не было никакой возможности. На нас просто напали! И продолжают нападать, мать их ..., ..., ... и ……………………….!

Казарменное воспитание явно отрицательно сказывалось на чистоте языка Полковника, тем не менее друг друга бывшие противники понимали с полуслова.

– Все началось с того, – продолжал Полковник, – что неизвестный Враг совершил подлое нападение на две… то есть на обе наши орбитальные станции дальнего обнаружения, а затем подверг бомбардировке несколько крупных населенных пунктов. Два бомбера мы завалили… из них один, кстати, гм… лично я…

Он щелкнул пальцами – шторы госпитальной палаты послушно затянулись, на стене вспыхнул экран, и Пилот снова почувствовал себя в кресле крылатой машины. Впрочем, крылья помогли бы здесь мало, поскольку сражение разворачивалось в космосе.

Десяток небольших куцекрылых иглообразных корабликов заходили снизу на черную громадину округлой формы. Корабли стреляли ракетами – тарелка огрызалась сверкающими лучами – вероятно, плазменными. Время от времени случались и попадания – и тогда кораблик исчезал в яркой бесшумной вспышке. Наконец одна из ракет прорвалась сквозь мерцающий плазменный заслон – и экран заполнила белая туманная мгла.

Следующий кадр показал падающий с черного ночного неба метеор – огромный клубок огня, разбегающиеся атмосферные истребители, еще одна вспышка – и прекрасный яркий цветок образовался на месте метеора.

– А вот то, что мы нашли на месте крушения, – продолжал Полковник. – Обломки корабля.

Скрученные чудовищной силой пластины тускло-серого металла, разорванные конструкции, смятые емкости и резервуары.

– …Аппаратура пришельцев…

Странные, нечеловеческой формы приборы и непонятные инструменты. Впрочем, вот этот предмет с рукояткой – явно оружие… хотя может оказаться и ручной дрелью.

– И, наконец, то, что удалось восстановить из биологического материала.

Пилот вздрогнул.

Труп был большеглазым, большеголовым, с раздутым животом… и шестью пальцами на каждой конечности.

– Что это? – выдохнул он.

– Как что? Труп одного из пришельцев.

– Вы воюете с пришельцами?

– Ну, а с кем же еще? – уже раздраженно бросил Полковник. – Не сами же с собой. А вы, значит…

И замер с открытым ртом от пронзившей его догадки.

– Ну ты влип, Пилот! – откровенно потешался Подводник. – Пришел просить помощи и чужих технологий – и тут же получил их на полную катушку. Мне нравится ваш подход, Полковник – сначала завалить, а потом разбираться! Вот это, я понимаю, война, а не та имитация, что у нас – налетели, постреляли, пошлялись по темпоральным линиям, пикник на природе устроили, Бухгалтер там сейчас кого-то один вербует…

– У нас не было возможности разбираться, Враг он или не Враг, – недовольно поморщился Полковник. – А Врага надо сбивать.

– Вот-вот, и я об этом! – продолжал насмехаться Подводник. – А мы, понимаешь ли, миндальничаем, гуманизм проявляем, думаем – стрелять или не стрелять…

Он встретился взгядом со все еще забинтованным Пилотом и осекся.

– Ладно, не будем о грустном. Значит ваше решение окончательно – помощи мы не дождемся?

– Извините, парни, – Полковник с сожалением развел руками. – Нам самим тяжело. А если у вас там появится вдруг возможность…

– Если мы вмешаемся, это, скорее всего, будет обозначать конец для вашей линии.

– Даже если вы просто предоставите новые технологии?

– Особенно в этом случае.

– М-да… странная все-таки у вас логика.

– Да и вся война у нас странная – одновременно вздохнули Пилот и Подводник.

На высоте десяти тысяч метров наушники Подводника вдруг ожили.

– Обратите внимание на 9-12[14]14
  Система целеуказания в воздушном бою основана на циферблате обыкновенных часов. Сектор “девять-двенадцать” обозначает область пространства между направлениями на девять часов и на двенадцать.


[Закрыть]! – возбужденно заорал Пилот. – Там явно что-то намечается.

Навстречу круглому пятну, показавшемуся из-за края радара, уже устремлялись десятки крохотных искр.

– Успеха им, – равнодушно бросил в микрофон Подводник. – У нас своя война, у них своя. А, Пилот? Кстати, ящик закончил расчеты.

– И как?

– Маячок, который ты здесь соорудил из подручных материалов, оборвет эту линию года за три.

– Нормально, – буркнул Пилот. – Те самые новые технологии, которые просил Полковник.

– Ну тогда пошли скорей, пока Бухгалтер, Стратег и компания всю водку за знакомство не выжрали.

И запустил программу Перехода.

Эпизод 13

Действительно, пьянка была в самом разгаре. Стол ломился от батареи бутылок и от значительно меньшего количества закуски, пятеро смутно знакомых – внешне – типов разместились подальше друг от друга и все еще недоверчиво поглядывали по сторонам, но самым большим сюрпризом оказалось наличие двух перепуганных насмерть девушек.

– Не иначе, как Бухгалтер трофеями затарился, – все еще недовольно буркнул Пилот. – Лучше бы еще пару наших приволок.

Девушки сжались еще сильнее, а уже основательно поддатый Стратег тяжело поднял задницу из-за стола и заорал:

– О! Привет героям-гастелловцам! Ну-ка, ну-ка, поделись опытом, как на штурмовиках землю пашут…

– Пошел ты… – беззлобно фыркнул Пилот. – Вон, пусть Бух лучше похвастается.

– Так я и г-говорю… – Бух казался еще более пьяным, но языком ворочал охотно и вроде бы даже легко. – П-переход. Проблевался. Иду вниз. С-сканер, естественно, морду воротит в сторону родственничка… – Он подтолкнул хмурого парня – такого же, как и он сам – только чуть более худого. – С-снижаюсь. Смотрю – поле, на нем толпа, вид у всех похоронный, а на почетном месте этот, значит… не придумал еще, как назвать. С-сажусь…

Бух старательно наполнил рюмку, поднял, не очень внятно пробурчал что-то насчет здоровья присутствующих и небрежно опрокинул в рот.

– Х-ху. С-сел. Тут же, откуда ни возьмись – оцепление, то ли вояки, то ли полиция, корреспонденты с вспышками, с камерами и с какими-то грушами на палках… ну эти, как их…

– Микрофоны, – все так же угрюмо прокомментировал новичок.

– Да. Вдруг выскакивает за оцепление какая-то истеричка с блокнотом и начинает тарахтеть что-то вроде “господин Дьявол, господин Дьявол, а как вы относитесь к проблемам равноправия женщин?” Я, честно говоря, несколько офигел, но ребята в форме ее быстро скрутили и куда-то отволокли. С-стою. Как дурак.

Выходит навстречу мужик такой – толстый, важный, и начинает нести что-то насчет отсрочки и пересмотра договора, выплаты неустойки и компенсации… но – суть договора, собака, старательно обходит. Я, естественно, понять ничего не могу, стою, как болван, на часы глянул – и тогда этот тип, – он снова кивнул в сторону новичка. – раздвигает толпу, выходит и говорит: “Твоя взяла, черт. Забирай”. Я, все еще офигевший, веду его к “зомби”, и тут толстый этот…

– Адвокат это был.

– Ну да, адвокат этот толстый начинает орать вдогонку, что предметом договора является только душа, а посему я должен оставить в покое тело. И тогда до меня начинает доходить.

– Умный ты наш, – умильно прошептал Стратег и подхалимски налил Бухгалтеру еще рюмку. Все заулыбались.

– Я? Да. Да. Так вот…

Бухгалтер, а за ним и все остальные дружно осушили рюмки и потянулись к закуске.

– Я тогда ему говорю – “а прочитайте внимательно параграф 4 в приложении к договору, особенно пункт 7”, – от фонаря, разумеется, говорю, однако ж смотрю – заткнулся крючкотвор, отвалил и затерялся в толпе. А трофей мой, значит, спокойно идет за мной, и только во все стороны головой кивает.

Сую я, значит, эту самую голову в шлем, накладываю матрицу, смотрю – начинает у него в мозгах проявляться, кто я, и что мне нужно, открывает он рот и первое – заметь-те, первое! – что произносит: “Так что, – говорит, – дьявол не существует? А бог?”

Тут уже я не выдержал – заржал, как свинья… пардон, как лошадь, Переход врубить не могу, а он все глаза пялит и лепечет:

– А почему, – говорит, тот черный, который мне три года предложил… напомни, что он тебе предложил?

– Что, что… Деньги, власть и баб кучу – что ж еще?.. – неохотно бросил хмурый.

– Во! Слышали?! ...так, говорит на тебя похож?

– И он берет и подписывает договор, что, значит, через три года он снова является, и его душа поступает в полное его распоряжение. Да, говорит, и сделали еще приложение к договору, где указано, что тело является неотъемлемой собственностью души – это как специально для того адвокатишки! До сих пор не пойму, как так совало все – вплоть до параграфов этого чертового... тьфу, то есть не чертового договора?..

Так что, леди и джентльмены, перед нами, – Бух встал, выпрямился и пророкотал, как конфераньсье в цирке, – доктор Фауст собственной персоной! Только душу-то он продал кому-то, а забрал-то ее – я!

Все дружно грохнули смехом, и даже девушки заулыбались.

– Да ладно вам, – недовольно пробурчал новоокрещенный. – Тоже мне, Мефистофель с технологически отсталой линии…

Все заржали еще громче, а одна из девушек прыснула, засмущалась и очень очаровательно покраснела.

– А как линия Фауста? – встревожился вдруг Стратег. – Ты ее оборвал?

– А как ты думаешь, уважаемый? – ехидно поинтересовался Фауст. – Вспышка религиозного маразма в обществе, которое стояло на грани выхода в космос – это что?

– Это бзец, – прокомментировал окончательно окосевший Бух и хотел свалиться под стол, но передумал.

– Постеснялся бы, – проворчал еще один неизвестный. – Девушки все-таки рядом.

– Да-да! – оживился Бухгалтер. – Кстати, о девушках. Прилетаю я, значит, в следующий мир – а там полный… этот, ну как его… ну, конец, одним словом. Все куда-то бегут! Сирены орут! В воздухе черт знает что творится! На улицах паника, пробкотворение, давка и кучи затоптанных! Сканер морду крутит туда-сюда, еле, значит, нашел родственничка, снижаюсь рядом с ним – а народ вокруг как завоет! И мордами в асфальт! Что, думаю, за фигня, атомная война, что ли? И что же вы думаете? Точно! Союз у них в девяностых не распался, чего-то они с Америкой сильно не поделили, ну, и вмазали друг по другу! Я, честно говоря, сам струхнул, тем более ящик начинает орать под руку: “Объекты приближаются! Девять минут до контакта! Восемь минут до контакта! Семь…”

– Ты дело говори! – оборвал его все еще обиженный Фауст. – Считать здесь все умеют.

– Да. Так вот. Снижаюсь, значит, ору в динамик: прыгай, мол, в “зомби”, спасаться будем! – а народ как услышал, как ломанется, как давай за крылья цепляться, за стабилизаторы – думал, или отломают, или взлететь не дадут! Бабахнул пару очередей над головами, снова все мордами в асфальт уткнулись, и тут вскакивает эта киска, – он притянул рукой за талию одну из девушек, – и кричит: “Спасите меня, спасите! Я все для вас сделаю, любое желание выполню!” И вторая за ней. И еще шара народу! Ну что оставалось делать – открыл бомболюки, запихал туда двух самых красивых, и ходу! Переход запустить не успел, не говоря уж о матрице, сзади – как полыхнет! Как е… пардон, как долбанет! Датчики все сразу взбесились, “радиация!” орут, “гамма-излучение!”, еще там что-то… Ну, пришлось переходить, даже не набрав высоты. Ох и трясло ж нас при этом, как девчонки в бомболюках выдержали, не представляю…

На какой-то неуловимый миг маска веселого, бесшабашного и слегка циничного парня не удержалась на его лице, и он стал тем, кем и был на самом деле – человеком, человеком, пережившим гибель нескольких миров, потрясенным и испуганным. Но еще через мгновение все стало на свои места и Бух бодро налил всем еще по стопке.

– Быть тебе Погорельцем, – прокомментировал Стратег, обращаясь к одному из новобранцев. Этого отличала от остальных короткая прическа… и еще едва заметные тоска и ужас в глазах. Остальные линии тихо рвались где-то в невообразимой дали, а увидеть собственными глазами огненную кончину родного мира – это было слишком для нормального человека. Только мощная, рационалистическая и циничная матрица, сочетающая в себе лучшие – с определенной точки зрения – черты родственников удерживала Погорельца по эту сторону от проходимой только в одном направлении полосы, отделяющей разум от безумия.

Вопрос об уничтожении линии на этот раз не возник.

– А ты кто? – Пилот толкнул в бок еще одного парня – с немного напряженным, бегающим взглядом, своеобразным прищуром и без того узковатых глаз. Парень слегка сутулился и при толчке вздрогнул и метнулся было рукой к карману, затем вспомнил, что карманы сгорели вместе с прошлой жизнью и смущенно положил руку обратно – на колено второй девушки. Та явно восприняла это благосклонно.

– О, а это приобретение Фауста! – отозвался Стратег. – О нем мы уже все знаем. А это, познакомься, Пилот и Подводник. А это, кстати, Гангстер.

– Серьезно?

Парень кивнул.

– Я его выхватил из-под носа у полиции, или как там она у них называется. Прямо из автомобиля!

– Линию ты не совсем корректно оборвал, – поморщился Стратег. – Лет пятнадцать еще точно протянет, да и потом неизвестно сколько дергаться будет. Как бы Враг не пролез.

Упоминать Врага явно не стоило – все умолкли и даже до некоторой степени протрезвели, Бухгалтер извинился и вышел из-за стола, и Пилот не преминул этим воспользоваться.

– Тебе очень страшно? – тихо спросил он одну из девушек.

Вторая была ярче и красивей, но глаза первой были черными, и расширенные зрачки казались похожими на зеркало воды в глубоком колодце, и почему-то девушка показалась ему знакомой и похожей на кого-то… кого-то…

Матрица спружинила и мягко, но настойчиво вытеснила сознание из опасной зоны.

Девушка молча кивнула и прижалась лбом к широкому плечу Пилота.

– Не мучай себя, – прошептал он ей в ухо. – Тем, кто остался там, ты ничем не помогла бы. А они радовались бы, узнав о том, что ты жива и в порядке. Не думай об этом.

Девушка снова кивнула и прижалась еще теснее.

– Странно, – сказала она позже, когда, слегка утомленные любовью, они лежали вместе в тесной комнатке с единственной узкой кроватью.

– Что странно? – Пилот нежно погладил ладонью ее волосы, убрал со лба непокорную прядь и снова положил руку ей на грудь.

– Я знаю тебя только несколько часов… а чувствую себя так спокойно и уверенно… Мне кажется, что мы всю жизнь провели вместе.

Мужчина вздрогнул. Что-то подобное он уже слышал – от другой девушки, в давно-давно, уже несколько дней окончившейся жизни.

Матрица шевельнулась, просыпаясь, и снова направила мысли Пилота в нужное русло.

– О чем ты думаешь? – чуть слышно прошептала девушка. – О чем-то важном?

– Да, – соврал он. – О тебе.

Девушка благодарно вздохнула, гибко согнулась и нежно провела губами по груди Пилота, опустилась ниже, они снова занялись любовью, но все остальное время мужчина мысленно обдумывал план самоубийственной атаки на защищенную, как резиденция диктатора, базу Врага и искал способ сделать атаку менее самоубийственной.

Примерно тем же занимались и все остальные, включая Большой Ящик станции.

Серое холодное утро наступало медленно и неохотно, словно предчувствовало, что для многих оно станет последним. Чувствовали это и трофейные девушки – сбившись в кучку, они прижались друг к другу, и только изредка о чем-то тихонько перешептывались.

Отвлекать пилотов они не решались – как будто те уже принадлежали другом миру.

Ящик станции это не просто чувствовал – он честно предупредил пилотов, что шансы каждого выжить составляют не более 0,3-0,5.

Впрочем, о честности ящика у многих было свое представление, и Стратег не менее честно разъяснил, что для поддержания морального духа Ящик мог эту вероятность и преувеличить.