Текст книги "Женское образование в России"

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Назовите основные тенденции государственной политики в сфере женского образования и его эволюции в первой четверти XIX в.

2. Как были реорганизованы управление, жизнеустройство, содержание образования в женской школе в период николаевских образовательных контрреформ?

3. В чем особенности государственной национальной школьной политики в сфере женского образования во второй четверти XIX в.?

4. Какова специфика организации женских духовных училищ и их жизнедеятельности?

5. Как перекликаются с современностью дидактические и методические идеи «Наставления для образования и воспитания женских учебных заведений» (1852г.), составленного руководителем этих учебных заведений принцем П. Г. Ольденбургским?

6. Назовите основные идеи и тенденции, появившиеся в женском образовании в конце 1840 – начале 1850-х гг.

7. Сравните характер «Устава женских учебных заведений» Ведомства императрицы Марии (1855 г.) и законодательные акты в сфере женского образования в эпоху «великих реформ».

СРЕДНЕЕ ЖЕНСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В ЭПОХУ «ВЕЛИКИХ РЕФОРМ»

ОПЕРЕЖАЮЩАЯ РЕФОРМА ЖЕНСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ И СОЗДАНИЕ СРЕДНЕЙ ЖЕНСКОЙ ШКОЛЫ НОВОГО ТИПА

Первый реальный шаг к серьезному реформированию женского образования был предпринят весной 1856 г., когда 5 марта министр народного просвещения А. С. Норов подал Александру II всеподданнейший доклад, в котором писал: «В системе народного образования по сие время преимущественное внимание правительства обращено было на образование мужского пола. Институты для девиц, обязанные существованием своим попечениям особ августейшего дома, предназначены для ограниченного числа дочерей дворян и чиновников; лица же среднего состояния, особенно в губернских и уездных городах, лишены возможности дать дочерям своим необходимое образование, соответствующее даже скромному их быту. Между тем от этого зависит как развитие в массах народных истинных понятий об обязанностях каждого, так и всевозможные улучшения семейных нравов и вообще всей гражданственности, на которые женщина имеет столь могущественное влияние. Поэтому, – подчеркивал Норов, – учреждение открытых школ для девиц в губернских и уездных городах и даже больших селениях было бы величайшим благодеянием для отечества и, так сказать, довершило бы великую и стройную систему народного образования, обнимая собою всеобщие и специальные нужды всех состояний и обоих полов».

По этому докладу тогда же, 5 марта 1856 г., последовало высочайшее повеление: «Приступить к соображениям об устройстве на первый раз в губернских городах женских школ, приближенных по курсу к гимназиям, по мере способов, которые к тому могут представиться» [27, т. 3, с. 75—78].

Приведенные документы имеют основополагающее значение для анализа правительственной политики в ходе второго жизненного цикла развития женского образования в России как в плане общей оценки роли средней женской школы, так и в плане определения дальнейших путей ее развития.

Вопрос о создании женской школы ставился достаточно комплексно: не только с точки зрения организационно-педагогической, как восполнение вакуума, недостающего звена в российской образовательной системе, но и, прежде всего, с точки зрения политической и социальной.

Отсюда упоминания о роли женщины в улучшении «всей гражданственности» и о важности женских школ для «среднего состояния» в деле «развития в массах народных истинных понятий об обязанностях каждого».

С точки зрения социально-педагогической создаваемая женская школа, в отличие от женских институтов, задумывалась как новое, открытое образовательное учреждение, предназначенное для всех сословий, т. е. как всесословная школа. При этом в своем учебном курсе она ориентировалась не на женские институты, а на мужские гимназии, что также рождало совершенно новый тип средней женской школы, позволяющий преодолеть второсортность женского образования и сближающий это образование с мужским.

Наконец, с точки зрения политической и социально-экономической новая женская школа, по сути, полностью передавалась, говоря современным языком, в руки «образовательного рынка», общественного образовательного спроса. Правительство на этом этапе не брало на себя никаких обязательств перед этой школой, предоставляя ей развиваться самой, как отмечалось в императорском повелении, «по мере способов, которые к тому могут представиться».

И тем не менее, при всей его очевидной двусмысленности и непоследовательности, этот шаг к реформированию женского образования в перспективе имел долгосрочное стратегическое, более того, решающее значение. Он, повторим, давал жизнь новому типу средней женской школы – открытой, всесословной, «приближенной к гимназиям» и вместе с тем раскрывал пути для развертывания общественной инициативы в организации женского образования. И в том и в другом отношении данный правительственный шаг был типичной «реформой сверху» – ни бюрократическое, ни массовое общественное сознание пока не были к нему готовы. На эту подготовку понадобилось более двух лет, и только по их прошествии, 30 мая 1858 г., был принят первый законодательный акт, знаменующий новую реформу женского образования. Но об этом чуть позже.

28 марта 1856 г., приступая к выполнению высочайшего повеления, А. С. Норов разослал попечителям учебных округов циркуляр, в котором просил предоставить в министерство сведения о существующих женских учебных заведениях, а также соображения о том, где преимущественно ощущается потребность в женских училищах; что необходимо преподавать в них; везде ли курс обучения должен быть одинаков; какие административные и хозяйственные основания должны быть заложены при устройстве женских школ; какие потребуются на это средства и какие местные способы можно использовать для покрытия расходов на устройство женских училищ, чтобы дворянство и городские общества приняли «в сем деле деятельное участие». При этом в циркуляре указывалось, что преподавателями будущих женских училищ должны быть учителя мужских гимназий как для расширения их содержания, так и для облегчения поиска учителей в новые училища [28, т. 3, с. 231].

Понадобилось около года и издание вторичного, декабрьского циркуляра министра народного просвещения, чтобы местные сановные образовательные круги ответили на его мартовский циркуляр. Эта затяжка – свидетельство не только отсутствия общей политической линии в сфере женского образования, но и глубины тех социально-психологических стереотипов казенного образовательного сознания, которые всегда оставались и остаются главным тормозом строительства новой школы, в том числе женской.

Новизна поставленного вопроса обнаружила неподготовленность к нему местных руководителей школьного дела. Большинство попечителей учебных округов откровенно недоумевали: какова цель создания новых женских школ, для кого они предназначаются, при чем здесь общественная инициатива и местные средства, если образование всегда было делом исключительно правительства?

Диапазон предлагаемых попечителями решений был предельно широк – от полного неприятия самой идеи создания открытых, всесословных женских учебных заведений до ее безоговорочной поддержки. В этом спектре решений свою роль играли не только и может быть даже не столько различия социально-политических позиций и социально-психологических установок самих попечителей, сколько различия социально-экономических и социокультурных условий представляемых ими регионов. Потребность в развитии среднего женского образования наиболее отчетливо проявилась в отзывах попечителей С. – Петербургского, Московского и Казанского учебных округов, в состав которых входили губернии, более развитые в экономическом отношении, с большим удельным весом «среднего сословия» в общей социальной структуре населения.

Первым, уже через неделю после издания мартовского циркуляра 1856 г., представил отзыв в министерство петербургский попечитель М. Н. Мусин-Пушкин. Поддерживая идею создания всесословных, открытых женских школ, Мусин-Пушкин напомнил о поданном им десять лет назад графу С. С. Уварову аналогичном проекте, который был подготовлен «по совету и указаниям людей опытных и сведущих в деле воспитания, давно занимающихся или надзором или обучением в воспитательных и учебных заведениях для девиц». М. Н. Мусин-Пушкин предлагал начать с устройства такой школы в Петербурге при финансовой поддержке правительства. В Министерстве народного просвещения это предложение не было принято, поскольку правительственное финансирование новых женских школ не предполагалось, но два года спустя усилиями Н. А. Вышнеградского оно было принято к реализации в Ведомстве учреждений императрицы Марии.

Более поздние отзывы попечителей других учебных округов, включая отзыв преемника М. Н. Мусина-Пушкина князя Г. А. Щербатова, весьма существенно отличались друг от друга по отношению к будущему контингенту новых женских школ, к устройству их как открытых учебных заведений, к их финансированию, управлению, учебному курсу и т. д.

Против создания женских школ для «среднего класса» выступили помощник попечителя Харьковского учебного округа и попечитель Виленского учебного округа, которые полагали, что такие женские учебные заведения не будут иметь в крае успеха и что на их устройство и содержание никто не даст средств. Одесский и киевский попечители высказались и против «совместного обучения девочек разных сословий», и против открытого характера планируемых женских учебных заведений. Одесский попечитель считал пагубным такое их устройство и требовал, чтобы «влияние полупансионерок и приходящих не проникало и не утверждалось в школе». Киевский попечитель настаивал на том, что система закрытых женских учебных заведений обусловлена самим существом нравственного воспитания женщины и неравномерным развитием разных слоев нашего общества. Он полагал «даже несовместным с целями правительства устройство женских училищ только для приходящих».

Попечитель Московского учебного округа, будущий министр народного просвещения Е. П. Ковалевский, поддерживал идею создания открытых женских школ, предлагал устроить при них пансионы. Скептически воспринимая идею всесословности женской школы, он рекомендовал разделить будущие женские училища на три взаимосвязанных разряда – низшие, уездные и приближенные к гимназиям. «Без сомнения, – отмечал Ковалевский, – выразится потребность разделить высшие училища и по состояниям, даже и в губернских городах». По его мнению, высшая плата за учение в «дворянских, так сказать, школах не устрашит родителей, но доставит им еще большую уверенность, что дочери их будут встречаться в школе с равными им и что на их успехи, поведение и манеры будет обращено особое внимание».

Большинство попечителей учебных округов полагало, что правительственные ассигнования должны быть основным источником финансирования будущих женских учебных заведений, что «местных средств нет, и если они случайно являются, то неопределенны и непрочны». В этом ряду особняком стояли лишь мнения казанского, петербургского и дерптского попечителей.

Попечитель Казанского учебного округа В. П. Молоствов, подчеркивая, что благодетельные последствия учреждения женских училищ распространятся на все сословия, предлагал «обложить ежегодным определенным взносом каждое сословие по своему состоянию». Попечитель С. – Петербургского учебного округа Г. А. Щербатов высказывал мысль об организации женских училищ как частных учебных заведений с пособием от правительства. Дерптский попечитель Е. Ф. фон Брадке, отмечая, что в Прибалтийском крае существует уже достаточное число женских школ, которые и ранее открывались на общественные и частные средства, полагал «предоставить дальнейшее развитие женского воспитания в прибалтийских губерниях, имеющим уже столь успешный ход, собственным мероприятиям дворянства и городских сословий». Он просил оказать небольшое правительственное пособие лишь некоторым городам, заявившим о его необходимости.

Столь же различались взгляды местных руководителей школьного дела на организацию управления будущими женскими учебными заведениями. Так, харьковский попечитель Г. А. Катакази считал, что женские училища должны находиться под началом попечителей учебных округов, а непосредственное заведование ими необходимо возложить на губернского директора народных училищ. Попечитель С. – Петербургского учебного округа Г. А. Щербатов, напротив, отмечая, что женские училища не должны быть казенными, а участие правительства может выразиться лишь в денежном пособии, подчеркивал, что и управление училищем не может зависеть от правительства, что его «следует предоставить обывателям с ведома директора народных училищ». Г. А. Щербатов впервые высказывал мысль о создании в женских училищах советов, в состав которых должны входить и представители местной общественности «в видах подчинения училища надзору публики».

Эти мысли Г. А. Щербатова о создании новых женских училищ как частных учебных заведений и об организации при них попечительных советов с представительством общественного элемента в дальнейшем окажут значительное влияние на правительственную политику и законотворчество в области женского образования.

Относительно учебного курса и содержания образования в планируемых женских училищах основная часть попечителей учебных округов высказалась за построение их «по образцу институтов». Шестилетний курс с гимназической ориентацией предлагали только петербургский, московский и казанский попечители. При этом Е. П. Ковалевский, настаивая на усилении воспитательного элемента в женской школе, «нравственного направления всего преподавания», считал нужным дополнить шестилетний гимназический курс седьмым педагогическим классом [94, кн. 2, с. 8—13].

Таким образом, отзывы попечителей учебных округов на циркуляр министра народного просвещения А. С. Норова от 28 марта 1856 г. представляют уникальный материал, раскрывающий достаточно широкий спектр политических и социально-педагогических взглядов официальных образовательных кругов на проблемы женского образования в период перехода от николаевского застоя к «эпохе великих реформ». Основная часть руководителей школьного дела на местах оказалась не готова к вызовам времени. И для них так и осталось непонятным, почему в ряду первых вопросов в сфере просвещения «вдруг» оказалось женское образование. Вопрос, который прежде всегда оставался периферийным. Вопрос, на который они не имели внятного ответа. Чтобы получить этот ответ, требовалось время и постепенная смена руководителей российского образования – и верховных и местных.

Одновременно с рассылкой попечителям учебных округов циркуляра от 28 марта 1856 г. А. С. Норов обратился к министру внутренних дел С. С. Ланскому с предложением «пригласить дворянство и городские сословия к участию в устройстве женских училищ». Ответ пришел лишь спустя полтора года. В нем Ланской сообщал, что не может теперь предложить сословиям жертвовать на женские училища, ибо «по недавнему окончанию войны, сопряженной с более или менее значительными для всех сословий пожертвованиями, признано необходимым оказать им разные снисхождения и льготы. Делать в то же время приглашения к новым пожертвованиям было бы едва ли своевременно, и во всяком случае сия мера могла бы с большим успехом приведена в действие только через некоторое время, когда хозяйственные отношения государства придут в нормальное положение».

Одновременно в своем ответе Ланской указывал на нечеткость и неполноту циркуляра Министерства народного просвещения, который в должной мере не прояснял ни значимость создания женских училищ, ни пути и способы их организации.

«Учреждение открытых женских училищ, – писал министр внутренних дел, – у нас есть нововведение, польза и важность которого не всеми может быть понята, особенно средними классами… Недостаточно сообщить, что женские заведения будут приближаться к гимназическому курсу; гимназический курс применен лишь к потребностям мужского пола и имеет преимущественно ученый характер. Поэтому трудно составить себе понятие, в какой мере гимназическое образование может быть распространено на женские школы, особенно для дочерей бедных чиновников, купцов, даже мещан и ремесленников. Дабы предупредить толки и поселить доверие, надо развить убеждение в их необходимости и привлечь к пожертвованиям, надо бы, кажется, при самом приглашении к сему сословий объяснить значение заведений, условия приема, хотя бы в общих чертах программу преподавания».

Тем самым С. С. Ланской предлагал ведомству просвещения перейти от деклараций в сфере женского образования к решению практических проблем. Он ставил перед этим ведомством вопросы, на которые оно, судя по отзывам попечителей учебных округов, еще не имело даже подобия внятного ответа.

Это был не лучший вариант образовательной политики, а потому трезвый политик С. С. Ланской предупреждал Министерство народного просвещения: «Надо опасаться, что дворянство будет уклоняться от пожертвований, тем более что некоторые из дворян обязательно жертвуют на институты, а все, которые вновь решатся на пожертвования, потребуют, конечно, учреждения таких же заведений, как доказывают поступившие уже ходатайства от дворян Смоленской и Вологодской губерний». Относительно же городских обществ министр внутренних дел полагал, что «при весьма низкой степени развития и благосостояния их» пожертвования от них будут незначительны, да и то лишь в немногих городах [94, кн. 2, с. 14, 15].

Прогноз Ланского оказался верным. В отчете министра народного просвещения за 1857 г. сообщалось, что за весь год было открыто только одно женское училище в Костроме, но и оно своим существованием обязано пожертвованию частного лица [198]. Это был предприниматель, отставной поручик артиллерии А. Н. Григоров, который на свои средства 26 августа 1857 г. открыл первое в России всесословное открытое женское училище и подарил ему роскошное здание. Училище было шестилетним, «приближенным по курсу наук к гимназии» [ЖМНП, 1857, № 10, с. 44]. Позднее оно получило имя «Григоровского костромского училища».

Министерство народного просвещения, правда, пыталось представить картину развития женского образования более радужной. Во всеподданнейшем отчете от 7 декабря 1857 г. А. С. Норов отмечал, что устройство женских училищ встретило живое сочувствие населения, что хотя у всех «затруднительное денежное положение, но на основании этого сочувствия можно сказать, что оно создает средства, хотя не обильные, но дающие возможность приступить к делу» [ЖМНП, 1857, №8, с. 147]. В подтверждение министр приводил сведения о частичном выделении городских средств на женские училища или готовности к их финансированию в Вологде, Смоленске, Самаре, Нижнем Новгороде, Новочеркасске и ряде других городов. В этом ряду особый интерес представлял почин полтавского общества.

В конце 1857 г. городское общество Полтавы выступило с инициативой создать женское училище за счет местных средств. Городское купечество горячо поддержало эту инициативу, в отличие от дворянства, отказавшегося участвовать в начинании. Учителя полтавской мужской гимназии, кадетского корпуса и уездного училища предложили безвозмездно преподавать в женском училище в течение первых шести лет. (Этот благородный пример позднее получит в России широчайшее распространение и станет, по сути, обыденным явлением в жизни нарождавшейся женской школы.) Учредители училища составили проект его устава и программу курса, в которую было включено преподавание гигиены и педагогики в старших классах, а также понятий об отечественных законах и домоводство. В состав педагогического совета училища допускались лица женского пола. Всякие награды и наказания в училище устранялись.

Одним из наиболее ценных и перспективных предложений полтавского проекта было намерение создать при женском училище приготовительный класс, или «класс грамотности». Это предложение имело принципиальное значение для последующего развития среднего женского образования в России. Ранее – в течение полутора столетий – оторванное от первоначального образования, теперь оно ставилось на прочный фундамент начальной школы. Этот принципиальный момент не был отражен в первом Положении о женских училищах ведомства Министерства народного просвещения 1858 г., но позднее вошел в положения 1860 и 1870 гг.

Однако в деле с полтавским проектом Министерство народного просвещения проявило себя не лучшим образом. Декларируя свои надежды на общественное участие в развитии женского образования, на деле министерство настороженно относилось к этому участию. Бюрократическая волокита с полтавским проектом затянулась почти на три года. Женское училище в Полтаве было открыто только в августе 1860 г., т. е. уже после принятия в мае того же года второго, более демократичного Положения о женских училищах.

Между тем параллельно Министерству народного просвещения свои шаги по созданию открытых женских учебных заведений предприняло и Ведомство учреждений императрицы Марии. Здесь инициатором стал известный русский педагог, инспектор классов Павловского женского института Н. А. Вышнеградский, который в конце 1857 г. предложил открыть при институте особые классы для приходящих девиц. Поддержав эту мысль в принципе, Главный совет женских учебных заведений Ведомства учреждений императрицы Марии поручил Н. А. Вышнеградскому составить проект самостоятельного всесословного открытого женского учебного заведения. В кратчайшее время проект был составлен, и 19 февраля 1858 г. принц П. Г. Ольденбургский представил его императору и императрице.

Проект предполагал устроить женское училище на следующих основаниях. Училище называлось «Мариинским» и состояло под покровительством императрицы Марии Александровны.

Императрица Мария Александровна, супруга императора Александра II

Ближайшее управление им поручалось особому попечителю по назначению императора, а непосредственное наблюдение за обучением осуществляли начальница и главная надзирательница, утверждаемые императрицей. Общественный элемент в управлении училищем не был представлен.

Училище учреждалось для 250 детей всех свободных состояний от 9 до 13 лет. Курс учения был семилетний, с обязательными предметами – Закон Божий, русский язык, история, география, естествоведение, арифметика, пение, чистописание, рисование и рукоделие и необязательными – французский и немецкий языки, музыка, танцы. Годовая плата за обучение обязательным предметам назначалась 25 руб. (в 2,5 раза больше, чем в полтавском проекте), иностранным языкам и танцам – 5 руб. за предмет, музыке – 1 руб. за урок. По окончании курса обучавшимся всем предметам – как обязательным, так и необязательным – предоставлялись права, которыми пользовались выпускницы институтов, т. е. звание домашней учительницы [24, с. 243—245].

15 марта 1858 г. Александр II утвердил проект, и 19 апреля того же года первое Мариинское училище в Петербурге было открыто. В том же году в столице открылись еще три подобных училища – Коломенское, Васильевское и Петербургское. Начальником всех этих училищ был назначен Н. А. Вышнеградский.

«Поразительная быстрота, с которою была принята в правительственных сферах и осуществилась в столице идея, еще так недавно казавшаяся неосуществимою, – всесословной, открытой женской школы, – справедливо замечала Е. И. Лихачева, – составляет огромную заслугу перед русским обществом Н. А. Вышнеградского» [94, кн. 2, с. 34—35]. Вышнеградский, по словам его соратника в деле формирования новых оснований женского образования в России, впоследствии видного русского педагога В. Я. Стоюнина, «был человек замечательно светлого ума, с редким педагогическим талантом, умевший увлекать своих слушателей и привязывать к себе детей. Кроме того, у него был дар организатора дела, дар, каким, как известно, не отличается большинство наших деятелей» [166, с. 218].

«Надо было быть Вышнеградским, – писал другой его соратник, позднее известный русский педагог Д. Д. Семенов, – и обладать его житейским опытом и изворотливостью, его ораторским красноречием, его педагогическим тактом и несомненным организаторским талантом, чтобы завоевать в высших сферах расположение к совершенно новому в России типу учебного заведения, чтобы убедить родителей, предубежденных и колеблющихся отдавать своих детей в новое дотоле заведение, чтобы заручиться за грошовые средства лучшими в столице педагогическими силами, чтобы сразу вызвать симпатии и доверие к новому начинанию в самом обществе, наконец, чтобы организовать все дело быстро, без проволочек, колебаний и сомнений» [158, с. 46].

Еще задолго до открытия первого Мариинского женского училища Н. А. Вышнеградский начал активно готовить общество и родителей к восприятию нового типа женских учебных заведений. В издаваемом им с 1857 г. журнале «Русский педагогический вестник», который стал одним из пионеров отечественной педагогической прессы новой эпохи, Вышнеградский особое внимание уделял вопросам женского образования, постоянно и терпеливо разъясняя значение и характер устройства всесословных открытых женских учебных заведений, убеждая и общество, и педагогов в их преимуществах. В «Русском педагогическом вестнике» было помещено множество писем и корреспонденций из разных концов России о женском образовании и путях его развития, о работе по устройству женских училищ, публиковались развернутые проекты и программы создания открытых женских школ. Иными словами, Вышнеградский энергично проводил ту важнейшую подготовительную работу в обществе, значимость которой не понимало и которой пренебрегало ведомство просвещения. И это дало свои результаты. Все четыре его училища были переполнены [92, с. 114].

«Мы были свидетелями того, – вспоминал позже Д. Д. Семенов, – с каким терпением и искусством он (Вышнеградский) доказывал каждому все выгоды школы открытой и равной для всех: одних он уверял, что в воспитании и образовании девочки должны в одинаковой степени участвовать семья и школа, других – что новая школа будет давать не только широкое умственное образование, но и религиозно-нравственное воспитание, третьего убеждал, что девочка из интеллигентного класса не может заразиться дурными привычками от своей соседки в продолжении нескольких часов, проведенных в школе под присмотром разумных преподавателей и воспитательниц… четвертых – что новая школа никогда не посягнет на укоренившиеся религиозные и вековые обычаи».

Николай Александрович Вышнеградский

Н. А. Вышнеградский был глубоко убежден, что «школа учит лучше, чем семья, а семья воспитывает несравненно лучше, чем школа», о чем он и говорил в речи при открытии первого Мариинского женского училища. Учреждением такого училища объединяются усилия семьи и школы, и «мы совершаем праздник семейных начал в воспитании, праздник системы образования, которая по своей естественности представляет новое ручательство за правильное развитие отечественного юношества» [С. – Петербургские ведомости, 1858, № 96].

По словам Д. Д. Семенова, за Вышнеградским «всегда останется слава первого инициатора, основателя и организатора первой в России женской гимназии». Его сподвижников, молодых учителей «влекла туда новизна дела, стремление послужить по мере сил образованию русской женщины, построенному на новых началах, желание поработать, применить и усовершенствовать свои методы преподавания под руководством опытного педагога, каким был Н. А. Вышнеградский» [158, с. 47, 48, 53]. Все учителя Мариинского женского училища, писал по этому поводу В. Я. Стоюнин, прониклись идеей Вышнеградского, «все поняли, какое важное новое дело начинается, и все готовы были помогать ему» [166, с. 220].

Создание Н. А. Вышнеградским всесословных открытых женских школ в Ведомстве учреждений императрицы Марии резко активизировало деятельность Министерства народного просвещения в данном направлении. Если еще в декабре 1857 г. статс-секретарь барон М. А. Корф возвратил А. С. Норову его записку о женских училищах, отметив, что «дело еще незрело для рассмотрения в Главном правлении училищ», то уже весной 1858 г. само это правление потребовало ускорить решение вопроса и незамедлительно рассмотреть проект Положения о женских училищах, представленный попечителем С. – Петербургского учебного округа князем Г. А. Щербатовым.

Начало этому проекту положила записка инспектора классов Николаевского сиротского института, позднее редактора «Журнала для воспитания» А. А. Чумикова, поданная им еще в конце 1856 г. императрице Марии Александровне и министру народного просвещения А. С. Норову. Проект Чумикова предусматривал создание открытых женских училищ по образцу немецких Tochterschulen, которые должны были готовить девушек «к действительной жизни». Училища учреждались и содержались на общественные и частные средства с определенным пособием от казны, за счет которого правительство могло обучать в них бесплатно несколько учениц «недостаточного состояния». Заведовал училищем его директор, за деятельностью которого наблюдал училищный совет, избираемый из представителей общества и возглавляемый директором губернских училищ. Устанавливался шестилетний курс обучения. В первые четыре года должны были преподаваться предметы уездного училища, остальные два года отводились на распространение и дополнение пройденного, «с присоединением некоторых предметов, составляющих необходимое условие полного образования девиц». В их числе Чумиков указал сведения из химии, технологии, домашнего и сельского хозяйства. Иностранные языки, музыка, танцы должны были преподаваться за особую плату [192].

Проект Г. А. Щербатова в плане организации учебного курса женских училищ, по существу, не отличался от проекта А. А. Чумикова – то же шестилетнее обучение, в отличие от семилетнего курса женских училищ Мариинского ведомства; фактически тот же набор учебных предметов с ориентацией на сокращенную институтскую программу и т. д. Основное отличие проекта Щербатова состояло в определении степени участия общественного элемента в управлении женскими учебными заведениями. Щербатов поддержал предложенную Чумиковым идею создания при женских училищах советов, однако ограничивал сферу их деятельности только хозяйственно-экономическими вопросами. Учебно-воспитательный процесс полностью оставался в ведении губернского директора училищ.

11 апреля 1858 г. Главное правление училищ одобрило основание этого проекта, но одновременно внесло в него три существенных изменения: 1) оно сочло, что женским училищам следует придать «характер частных заведений для того, чтобы упростить способы устройства и управления новых училищ и тем содействовать их скорейшему развитию»; 2) оно предложило разделить женские училища на два разряда – с шести– и с трехгодичным курсом обучения, в зависимости от местных условий; 3) оно выступило против учреждения при женских училищах училищных советов из местных жителей, но признало полезным установить почетное звание попечительницы, «которая влиянием своим может содействовать успеху заведения» [27, т. 3, с. 313—314].