Текст книги "Женское образование в России"

Выражая крайнее сожаление по поводу того, что женское образование в этом отношении изначально, с конца 1850-х гг., находилось в «ложном положении», Д. А. Толстой объяснял это «ложное положение» ошибками в образовательной политике и, в частности, отказом от финансирования женских учебных заведений. «Правительство, – писал он, – не содействуя ничем устройству и содержанию женских училищ, лишило себя этим самой возможности контролировать в достаточной степени производящееся в них воспитание и стесняло себя в своих действиях относительно направления женского образования к желаемым целям».

В своем докладе императору министр предлагал также «упростить систему местного управления женскими учебными заведениями, дав первенствующий голос в этом деле правительству». Иными словами – устранить или, по крайней мере, урезать влияние общественного элемента в управлении женским образованием. Он считал необходимым «составить окончательный устав этих заведений» и «принять энергичные меры» к выделению им пособий от казны в размере 150 тыс. рублей в год (цифра, ранее названная А. С. Вороновым). На докладе Д. А. Толстого Александр II написал: «Совершенно согласен» [263. Оп. 117. Д. 55. Л. 24—34]. Однако понадобилось еще четыре года после этой резолюции императора, прежде чем Министерство финансов соблаговолило выделить средства на женские учебные заведения, к тому же в размере, в три раза меньшем, – 50 тыс. рублей. Такова, очевидно, российская традиция.

Между тем, в отличие от правительства, многие вновь создаваемые земства, уже сразу после их учреждения в 1864 г., охотно пошли на финансовую поддержку министерских женских училищ. Среди первых были Пензенское, Вятское, Тульское, Симферопольское, Херсонское и другие земства. Крупные суммы в пользу женского образования выделили и ряд городских дум – Московская, Смоленская, Нижегородская и другие. Эти общественные действия наглядно дезавуировали заявления Д. А. Толстого об «охлаждении сочувствия общества» к женскому образованию.

Ранее уже отмечалось, что становлению и развитию всесословных открытых женских училищ Министерства народного просвещения способствовали два основных фактора – общественная инициатива, общественные средства и безвозмездный труд учителей в этих училищах. «Если училища существуют, – писал по этому поводу попечитель С. – Петербургского учебного округа, – то потому, что учителя преподают за весьма незначительную плату, а иногда и даром». Этот благородный учительский труд на пользу женского образования тоже был «усомнен» министерством Д. А. Толстого с точки зрения охранительных соображений – как не подлежащий контролю. «Трудно быть требовательным к даровому труду, – отмечало министерство, – даже неудобно требовать надлежащего направления. Контроль учебной власти по необходимости должен смотреть снисходительно, пропускать многое молча… » Выход из этого министерству виделся все тот же – дать правительственные субсидии женским школам и побудить их учителей преподавать «как надо».

В своей борьбе за правительственные субсидии женским учебным заведениям Д. А. Толстой не останавливался перед прямым шантажом Министерства финансов. В 1869 г., пугая это министерство крайне неблагополучным состоянием женских училищ, Д. А. Толстой писал, что их финансовая поддержка «вызывается экономическим расчетом для правительства, так как в случае закрытия существующих ныне женских училищ правительство поставлено будет в необходимость все содержание этих училищ принять на свой счет» [94, кн. 3, с. 214, 217].

Наконец, в январе 1870 г., т. е. через шесть лет после того, как министром А. В. Головниным был впервые поставлен вопрос о настоятельной необходимости пособия от казны женским учебным заведениям, представление о нем было-таки рассмотрено в Государственном совете. На этот раз министерство испрашивало всего 50 тыс. рублей на 1870 г., с увеличением этой суммы «по мере средств государственного казначейства», но «не свыше 150 тыс. рублей». Государственный совет поддержал это представление, но потребовал предварительно составить правила о расходовании запрашиваемых сумм. Эти правила и проект нового Положения о женских гимназиях и прогимназиях Д. А. Толстой внес на рассмотрение Государственного совета 28 февраля 1870 г.

Как и вся предшествующая история реформирования министерских женских училищ, предыстория Положения 1870 г., да и само это Положение, не рассматривались ранее в историко-педагогической литературе; документы же Государственного совета, связанные с данным Положением, вовсе не попадали в поле зрения исследователей. Между тем этот законодательный акт 1870 г. весьма специфичен, поскольку он стоял на рубеже двух эпох – школьных реформ 1860-х гг. и первой волны школьных контрреформ 1870-х гг.

Наступившая новая эпоха школьного контрреформаторства не могла не отразиться на Положении о женских гимназиях и прогимназиях. Но это «отражение» в силу ряда причин, о которых речь пойдет далее, оказалось значительно меньшим, чем можно было предполагать. Хотя вкупе с теми изменениями, которые уже были внесены в проект 1865 г. и которые существенно сокращали сферу общественного участия в женском образовании и права попечительных советов женских учебных заведений, отрицательные тенденции нового Положения были весьма существенны.

В сравнении с проектом 1865 г. Положение 1870 г. вносило ряд негативных моментов, преимущественно в сферу управления женскими учебными заведениями. Круг действий их педагогических советов еще более сужался: совет был лишен права выбора книг для библиотеки и права рассмотрения и одобрения программ преподавания по каждому предмету. Эти вопросы по новому Положению входили в компетенцию «высшего учебного начальства» («По проекту Положения о женских гимназиях и прогимназиях ведомства Министерства народного просвещения…» см.: [261. Оп. VII. 1870. Д. 45. Л. 12 об., 17]; далее указываются листы данного архивного дела). В состав попечительных советов частных женских учебных заведений вводились, чего не было ранее, в качестве «непременных членов» директор мужской гимназии или штатный смотритель и начальница училища [Л. 16 об.]. От начальницы, как и от надзирательниц, теперь не требовалось свидетельства на звание домашней учительницы, на чем настаивалось в проекте 1865 г. Но это снижение образовательного ценза «компенсировалось» в Положении «высотой» власти, назначавшей начальниц: в женских гимназиях – министром народного просвещения, в прогимназиях – попечителем учебного округа. Все эти меры явно были направлены на усиление влияния министерства на женские гимназии.

Новое Положение восстанавливало и влияние начальников губерний на женские учебные заведения – в качестве их почетных попечителей, но избавляло губернаторов от ранее имевшейся у них обязанности изыскивать средства для женских училищ. С этой целью губернаторами создавались специальные комитеты, которые, в отличие от проекта 1865 г., были уже не временными, а постоянными и которые должны были изыскивать средства не только для открытия новых женских школ, но и для поддержания существующих [Л. 11 об.]. То есть функции этих комитетов значительно расширялись, что в итоге делало их одним из важных механизмов для «приискания средств на женское образование в губернии». Ранее о каждой женской школе вынужден был заботиться лишь ее попечительный совет. Это был небольшой, но позитивный шаг вперед.

Таким же шагом было и избрание председателя попечительного совета женского училища не на один год, как предусматривалось в проекте 1865 г., а на три года [Л. 13]. Без сомнения, это способствовало более успешной и профессиональной работе председателя попечительного совета и определенным образом избавляло его от неизбежной зависимости (при краткосрочном пребывании в должности), от произвола и давления чиновников Министерства народного просвещения.

Кроме этих частных изменений, Положение 1870 г. содержало и ряд крупных, существенных позитивных нововведений.

1. В первом же параграфе Положения указывалось, что женские гимназии и прогимназии открыты для всех сословий [Л. 15]. Министерство и ранее постоянно подчеркивало всесословный характер своих женских учебных заведений. В проекте 1865 г. всесословность впервые предлагалась как норма закона. Но эта норма была помещена в глубь проекта (параграф 32) и потому не выглядела основополагающей. Теперь же она открывала Положение как фундаментальный, базовый принцип построения женских учебных заведений.

2. Как это ни покажется странным и даже парадоксальным, Положение было единственным образовательным актом, где впервые не указывалась цель образования, с чего обычно начинались все предшествовавшие законодательные акты, в том числе о женском образовании, включая и проект 1865 г. В этом проекте, как уже отмечалось, целью женского образования считалось «сообщать учащимся то религиозно-нравственное и умственное образование, которое необходимо для каждой женщины и в особенности для будущей жены и матери семейства». Умолчание об этой цели свидетельствует о попытке авторов Положения 1870 г., и прежде всего А. С. Воронова, расширить предназначение и задачи женских учебных заведений, открывая в частности простор для широкой педагогической деятельности их выпускниц после окончания гимназий и прогимназий. Под давлением общественности Положение объективно уходило от прежней узкой направленности женского образования и расширяло сферу его социальной значимости.

3. В этой же связи существенным позитивным шагом Положения 1870 г. было значительное расширение самой сферы женского педагогического труда, выведение его за пределы начальной народной школы.

Еще в «Соображениях» к проекту 1865 г., как уже отмечалось, детально обосновывалось значение женского педагогического труда. В этом отношении данный проект учитывал и развивал те замечания, которые были высказаны в ходе предшествовавшего обсуждения Положения 1860 г. В самом же проекте указывалось, что преподавателями и воспитателями женских прогимназий, помимо учителей мужских учебных заведений, могли быть лица, имеющие звания домашних наставниц и домашних учительниц. В Положении 1870 г. на этот счет говорилось еще более определенно: «В прогимназиях и в низших трех классах гимназий преподавание поручается преимущественно, где окажется возможным, лицам женского пола» [Л. 17 об.; выделено нами. – Авт.].

Это было, по существу, первым официальным разрешением на участие женщин в преподавательской деятельности в средних женских учебных заведениях. Правда, в Положении, в отличие от проекта 1865 г., не предусматривалось обязательное создание при всех женских гимназиях восьмого педагогического класса, а оговаривалось только, что он «может быть учрежден» [Л. 15]. Но это ограничение, отчасти вызванное реальными трудностями создания при всех гимназиях дополнительного педагогического класса, в значительной мере компенсировалось двумя поправками, внесенными Государственным советом в Положение 1870 г. Во-первых, эти поправки устанавливали более фундаментальный двухгодичный курс обучения в восьмом дополнительном педагогическом классе женских гимназий [Л. 42 об.]. И во-вторых, они снимали ограничения в получении прав на звание первоначальных учительниц и учительниц народных училищ [Л. 43 об., 49], заложенные в Положение 1870 г.

В целом все это создавало для выпускниц женских гимназий и прогимназий достаточно широкие возможности участия в разнообразной педагогической деятельности. И именно данное обстоятельство стало одним из главных, если не главным, объектом нападок так называемой комиссии М. С. Волконского, созданной в 1884 г. с целью контрреформы женского образования, о которой речь пойдет далее.

4. Важнейшим достоинством Положения о женских гимназиях и прогимназиях 1870 г. было увеличение срока обучения в женских учебных заведениях. В проекте 1865 г. предусматривалось увеличение учебного курса гимназий с шести до семи лет. Положение, сохраняя эту позицию, делало еще один дополнительный шаг вперед, предоставляя прогимназиям, «где окажется в том надобность, иметь и более 3-х классов, дабы содействовать таким образом постепенному преобразованию их в полные женские гимназии» [Л. 9; выделено нами. – Авт.].

Это дополнение имело капитальное значение для развития женского образования в России. Проект 1865 г., как уже отмечалось, существенно расширял права женских прогимназий. Положение 1870 г. закрепляло право на увеличение их учебного курса и, более того, стимулировало, подталкивало преобразование прогимназий в полные женские гимназии, т. е. в полноценную среднюю женскую школу. Этот момент стал вторым основным объектом нападок указанной комиссии Волконского, которая считала, что надо было сохранить оторванные от гимназий тупиковые женские училища II разряда с элементарным, укороченным курсом, а не создавать прогимназии, преемственно связанные с гимназиями как их низшие классы [261. Оп. XI. 1894. Д. 12. Л. 3—3 об.].

Государственный совет, рассматривавший проект Положения о женских гимназиях и прогимназиях на общем заседании Департаментов законов и государственной экономии 2 апреля 1870 г., внес также ряд существенных поправок, улучшавших данный законодательный акт. Журнал этого заседания Госсовета представляет собой политически и профессионально-педагогически осмысленный, продуктивный документ. Знакомство с ним еще раз наглядно убеждает, что отсутствие до настоящего времени внимания историков образования к документам высших правительственных учреждений (олицетворявшим коллективный разум сановной бюрократии, которая далеко не всегда разделяла точку зрения Министерства народного просвещения) обуславливает значительные пробелы в изучении образовательной политики правительства, существенно искажающие общую картину политической истории российского образования.

О двух поправках Государственного совета к Положению, касающихся восьмого педагогического класса и расширения прав воспитанниц женских учебных заведений, уже говорилось. Не менее существенны были и другие поправки.

Так, в первый параграф Положения Госсовет внес следующее дополнение: женские учебные заведения открыты не только для всех сословий, но и для всех вероисповеданий [Л. 42 об.]. Кроме того, на фоне общего ущемления прав попечительных советов женских гимназий весьма серьезной выглядела поправка, значительно расширяющая влияние этих советов, а именно – отнесение к их ведению «определения размера жалования начальницы и прочих должностных лиц в гимназии и прогимназии» [Л. 43]. Это давало в руки попечительных советов действенный организационно-экономический инструмент влияния на жизнедеятельность женских учебных заведений.

Педагогически осмысленным и перспективным выглядело также предложение Государственного совета, до настоящего времени не потерявшее свою актуальность, отнести «к числу поименованных предметов ведения педагогического совета… определение объема задаваемых каждым учителем уроков, так как опытом дознано, что несоблюдение в сем отношении надлежащей соразмерности между отдельными предметами ведет иногда к несоответственному обременению учеников» [Л. 43].

Государственный совет подчеркивал, что «в прогимназии плата за ученье должна быть взимаема в меньшем размере, чем в гимназии», что вызывается «необходимостью открыть возможность к воспитанию дочерей и людям менее достаточным, обыкновенно желающим для них образования, менее законченного, нежели получаемое в гимназиях» [Л. 43]. Вместе с тем Госсовет полагал, что в силу тех же причин в прогимназиях курс учения должен иметь «направление возможно практическое и соответствующее потребностям небогатого класса людей». Для этого предлагалось, чтобы обучение арифметике было «по возможности приспособлено к ведению счетов» и чтобы воспитанницы обучались лишь тем рукоделиям, которые необходимы «в обыкновенном домашнем быту» [Л. 43].

Все эти предложения Государственного совета были учтены в Положении о женских гимназиях и прогимназиях, которое получило высочайшее утверждение 24 мая 1870 г.

Подведем итоги. Положение о женских гимназиях и прогимназиях 1870 г. представляло собой весьма своеобразный феномен, рожденный на стыке школьных реформ и контрреформ, что определило его противоречивый характер, но преимущественно с позитивной доминантой. Корни этого Положения уходили глубоко в эпоху реформ, и в силу этого оно отражало своеобразное сплетение реформаторских и контрреформаторских тенденций – своего рода запоздалую школьную реформу в условиях уже начавшихся образовательных контрреформ и одновременно – самую мягкую из этих контрреформ, что и вызвало резкую, ожесточенную атаку на нее уже через несколько лет после ее проведения, особенно в период второй волны школьного контрреформаторства.

Истоки этого «скрещения» заключались в двух основных обстоятельствах. Во-первых, в традиционной внутренней противоречивости, непоследовательности реформаторской деятельности правительства в 1860-х гг. (и не только в сфере образования, и не только в 1860-х гг.), что выражалось, в частности, в постоянном накоплении негативных тенденций в проектах реформ по мере их аппаратной переработки и движения к статусу закона. Это накопление подчас делало размытыми, неразличимыми границы между реформаторским и антиреформаторским характером некоторых правительственных акций. И во-вторых, в сохраняющейся во второй половине 1860 – начале 1870-х гг. инерции эпохи реформ, резко стимулировавшей, при всей ее противоречивости, процессы модернизации страны.

Эти процессы продолжали «расшивать», и достаточно интенсивно, наиболее узкие места российской жизни, идя навстречу острейшим ее потребностям. В сфере образования на рубеже 1860—1870-х гг. такие потребности особенно сказывались на женской школе, пребывавшей ранее в эмбриональном состоянии. И потому здесь у Д. А. Толстого хватило здравого смысла не противопоставлять себя, как во всем остальном, А. В. Головнину, а сомкнуть две образовательные эпохи – «свою» и «головнинскую», но при этом максимально использовать противоречивость разработок предшественника в сфере женского образования.

В данной сфере ломовые приемы были неприемлемы, поскольку она напрямую затрагивала интересы не только средних, но и верхних слоев общества, которые в 1860-х гг. впервые обрели широкие возможности для образования женской половины своих чад. Ведь по признанию самого ведомства просвещения, существовавшие дотоле немногочисленные закрытые женские учебные заведения были «предназначены для одного сословия дворян и чиновников, да и из них доступны далеко не всем». На короткой исторической дистанции от этих обретений всякие действия по реорганизации женского образования неизбежно требовали сдержанности и осмотрительности. И это не могло не сказаться на действиях министерства Д. А. Толстого.

Основу Положения 1870 г., а следовательно, и последовавшей реорганизации женских учебных заведений ведомства просвещения составил, как уже отмечалось, проект, подготовленный председателем Ученого комитета министерства А. С. Вороновым в 1865 г., на излете головнинских образовательных реформ (что, повторим, осталось незамеченным в историко-педагогической литературе). Положение 1870 г., по сути, воспроизводило этот проект, внося в него как позитивные, так и негативные изменения. Эти изменения и представляли собой ту прозрачную границу между реформаторскими и контрреформаторскими тенденциями Положения, которая открывала возможность использовать его в различных целях.

Поскольку Положение 1870 г., как и проект 1865 г., с одной стороны, сохраняло общественный характер женского образования, а с другой – вводило в механизм его функционирования и развития ряд государственных ограничений, этот «государственно-общественный» компромисс на данном этапе и удовлетворял Д. А. Толстого. Тем более что правительство, помимо управленческих, вводило и некоторые другие ограничители, в частности финансовые рычаги воздействия на женские учебные заведения в виде пособий им от казны.

Александровская женская гимназия 1871 г.

В реальной жизни, однако, эти заложенные в Положение 1870 г. государственные ограничители не сработали. Пособия от казны оказались столь мизерными, что «контрольный финансовый пакет» оставался в руках попечительных советов, за которыми сохранялась задача «изыскания и развития материальных средств» для женских учебных заведений. А это в значительной мере облегчало попечительным советам, которые действовали «по уполномочию общественному», влияние на внутреннюю жизнь «сих заведений». Не случайно, как уже отмечалось, в многочисленных земских ходатайствах 1870—1890-х гг. перед правительством энергично ставился вопрос об «уравнении прав общественности» в управлении мужской и женской средней школой. Но в «мужской монастырь» общественность так и не была допущена. Здесь безраздельно властвовало ведомство просвещения.

Характерной чертой Положения 1870 г. о женских гимназиях и прогимназиях было то, что оно вводилось только в земских губерниях центральной России (в С. – Петербургском, Московском, Харьковском, Казанском и Одесском округах), а также в Черниговской и Полтавской губерниях, в Западной и Восточной Сибири. Под его действие не попадали национальные окраины. Здесь правительство выстраивало женские учебные заведения на принципиально иных основаниях: без всякого общественного участия, за казенный счет. Министерство народного просвещения в этом деле не было новатором, оно лишь повторяло то, что давно было отработано Мариинским ведомством, создававшим в тех же национальных районах свои женские школы на тех же основаниях.

Обложка книги «Пятидесятилетие С. – Петер бургской Александровской женской гимназии… »

Отчет министра народного просвещения за 1870 г. четко разделял министерские женские школы на две категории – подпадавшие и не подпадавшие под действие Положения 1870 г. К первой категории на тот момент относилась 151 школа, в том числе 43 гимназии, 79 прогимназий и 29 училищ II разряда. Педагогические курсы были учреждены при десяти гимназиях: Костромской, Харьковской, Нижегородской, Казанской, Самарской, Вятской, Таганрогской, Херсонской, Николаевской и Тверской.

Стоимость содержания 146 из этих школ (об остальных не было сведений) составляла 477 498 руб. 22 коп. В этой сумме затраты казны (50 тыс. руб.) составляли 10%, расходы земств (77 379 руб.) – 16,2%, расходы городских обществ (113 074 руб.) – 23,7%. Остальная часть средств (50,1%) складывалась из платы за обучение.

Ко второй категории относилось 28 женских школ (14 гимназий и 14 прогимназий); 22 из них – в Царстве Польском. Стоимость содержания только этих 22 женских школ составляла 210 956 руб. год. Иными словами, годовое содержание каждой из них обходилось в 9589 руб. и полностью оплачивалось казной. Тогда как стоимость содержания женских учебных заведений, на которые распространялось Положение 1870 г., составляла 6451 руб. для одной гимназии и 1157 руб. для одной прогимназии [94, кн. 3, с. 221—222], из которых, повторим, на казну приходилось только 10%. Такова была финансовая цена национальной политики Министерства народного просвещения в области женского образования, не говоря уже о цене социально-политической и социально-педагогической.