Текст книги "Женское образование в России"

Это последнее предложение Главного правления училищ, вошедшее в Положение о женских училищах 1858 г., было наиболее консервативным и вызвало резкую критику нового законодательного акта, повлекшую за собой его пересмотр уже в 1860 г.

Положение о женских училищах Министерства народного просвещения было утверждено Александром II 30 мая 1858 г. Цель этих училищ, согласно Положению, состояла в том, чтобы «сообщить ученицам то религиозное, нравственное и умственное образование, которого должно требовать от каждой женщины, в особенности же от будущей матери семейства» [27, т. 3, с. 310].

По Положению женские открытые училища могли быть двух разрядов. В училище I разряда с шестилетним курсом обучения, близким к институтскому, преподавались: Закон Божий, русский язык, арифметика с понятием об измерениях, начальные сведения из естественной истории, география всемирная и русская, история всеобщая и, подробнее, русская, чистописание, рисование и рукоделия. К необязательным предметам, за обучение которым требовалась особая плата, были отнесены: иностранные языки, танцы, музыка, пение. В училище II разряда с трехлетним курсом обучения, приближенным к уездным училищам, изучались: Закон Божий, краткая русская грамматика, русская история и география сокращенно, четыре действия арифметики, чистописание и рукоделия.

Женские училища открывались с разрешения попечителя учебного округа в городах, где «жители нуждались в них» и где имелись средства, необходимые для их содержания. Основу этих средств составляли пожертвования различных сословий и частных лиц, а также плата за обучение, которая в училищах первого разряда должна была составлять не свыше 35 руб., в училищах второго разряда – не свыше 25 руб. [27, т. 3, с. 314—318]. Это была достаточно высокая плата за обучение. Ранее предлагавшиеся попечителями цифры были существенно ниже, как ниже была плата и в женских училищах мариинского ведомства – 25 руб. Однако последние в значительной мере содержались за счет казны, и на казну же возлагали свои надежды попечители учебных округов при обсуждении вопроса о женских училищах. Казна же отказалась брать на себя расходы по женским училищам Министерства народного просвещения. Отсюда – увеличение платы за обучение. Но это не остановило ни последующего роста средней женской школы, ни постепенной демократизации контингента ее учащихся, в сравнении как с мужской школой, так и с женскими училищами Мариинского ведомства.

Положение о женских училищах 1858 г. было первым законодательным актом зарождающейся эпохи реформ в области образования, утвержденным тогда, когда проекты реформирования начальной народной, мужской средней и высшей школы находились в самой начальной стадии разработки. Проблема народной школы была напрямую связана с главным вопросом эпохи – крестьянским. Этот же вопрос, по словам видного государственного деятеля тех лет П. А. Валуева, «ложился камнем преткновения в каждой государственной инициативе» [129, с. 27], в том числе и в образовательной сфере. И тем не менее вопрос о женском образовании решался упреждающе.

Это объяснялось двумя главными причинами. Первая – жгучая острота «женского вопроса» в те годы: в общественном сознании женщины воспринимались как «второе крепостное сословие в России», и по отношению к «женскому вопросу», как справедливо отмечал видный советский исследователь В. Я. Кирпотин, «определяли принадлежность человека к той или иной партии» [83, с. 98]. Вторая причина – отсутствие целостного звена женского образования в общей образовательной системе России. Правда, то же можно было бы сказать и о начальной народной школе. Но последняя затрагивала интересы в основном «нижних сословий», с которыми еще приходилось разбираться, тогда как проблемы женской школы волновали прежде всего беднеющее дворянство и «средний класс», с которыми в условиях мощного общественного подъема нельзя было не считаться.

Положение о женских училищах 1858 г. несло на себе отпечаток непоследовательности новой образовательной политики правительства. С одной стороны, оно вынуждено было признать необходимость женской школы и, более того, призывало общественную инициативу и общественные средства к делу развития женского образования. С другой – правительство отказывало общественности в праве принимать участие в управлении жизнедеятельностью этой школы, похоронив на данном этапе идею создания попечительных советов при женских училищах. Не получила пока поддержки и высказанная полтавским обществом мысль об учреждении приготовительных классов, или «классов грамотности», при женских училищах, что лишало их прочной опоры на начальную школу. Да и сам заявленный в Положении учебный курс этих училищ был заметно ниже того, что предлагался общественностью, например в Костроме или в Полтаве. Однако при всей непоследовательности Положения 1858 г. первый и важный шаг был сделан. И его результаты не заставили себя долго ждать.

ДВЕ ЛИНИИ РАЗВИТИЯ НОВОЙ ЖЕНСКОЙ СРЕДНЕЙ ШКОЛЫ В КОНЦЕ 1850 – НАЧАЛЕ 1860-х гг.

После 1858 г. развитие новых всесословных открытых женских учебных заведений интенсивно пошло по двум линиям – в рамках Ведомства учреждений императрицы Марии и под эгидой Министерства народного просвещения. В Мариинском ведомстве они изначально были поставлены в более благоприятные условия, получив существенную поддержку от казны, чего были лишены министерские женские училища. Последние всецело зависели от сформированности общественной потребности в женском образовании (которая проявлялась далеко не однозначно), от достаточно случайных добровольных пожертвований различных сословий и частных лиц.

За этим принципиальным различием в финансово-экономической поддержке двух линий развития женского образования весьма прозрачно стояли определенные политические и социальные интересы власти. Правительство сконцентрировало свою поддержку новых женских училищ в районах с наиболее повышенной «политической температурой»: сначала в одной столице, С. – Петербурге, а затем и в другой, передав московские женские училища из Министерства народного просвещения в Мариинское ведомство, и, кроме того, – во взрывоопасных районах Царства Польского, Северо-Западного и Юго-Западного краев, где в 1859—1860 гг. были открыты 11 женских училищ Мариинского ведомства. То есть в новых условиях, накануне Польского восстания 1863 г., была реанимирована уваровская идея об использовании на западных окраинах женских учебных заведений как эффективного средства национальной политики.

Дуализм в управлении новыми женскими училищами, их разноведомственная подчиненность были закреплены высочайшим повелением от 17 июля 1859 г. Согласно этому повелению женские всесословные училища, учреждаемые за счет частных и общественных пожертвований, подчинялись Министерству народного просвещения, с распространением на них Положения 30 мая 1858 г., а получающие средства от Мариинского ведомства – этому ведомству. Данное повеление в значительной мере было формальным. Исходя из политических, в том числе национально-политических, соображений правительство подчиняло Мариинскому ведомству и многие из тех женских училищ, которые содержались за счет средств различных сословий, особенно в национальных районах. В 1859 г. из 11 женских училищ Ведомства учреждений императрицы Марии семь содержались на общественные средства.

Несравнимо более благоприятные условия, в которые были поставлены женские училища Мариинского ведомства, позволили команде Н. А. Вышнеградского сосредоточить усилия на тщательной отработке внутреннего устройства нового типа женских учебных заведений. Эта работа имела важнейшее значение для последующего развития женских гимназий. Естественно, ее результаты вышли далеко за стены Мариинского ведомства, оказав существенное влияние и на министерские женские училища, а позднее – и на гимназии, на все российское женское образование в целом.

Самоотверженная работа Н. А. Вышнеградского и его соратников воплотилась в поразивших педагогов того времени «Правилах внутреннего распорядка», которые были утверждены принцем П. Г. Ольденбургским 26 февраля 1859 г. [20]. «Эти правила, – отмечала Е. И. Лихачева, – представляли совершенную противоположность той системе женского воспитания и образования, какая до того была принята в закрытых заведениях» [94, кн. 2, с. 163]. Они, по словам В. Я. Стоюнина, были «написаны рукою опытного педагога, притом хорошо знакомого с недостатками тогдашних женских институтов, недостатками, которые он хотел устранить от новых заведений» [166, с. 221].

Как писал более тридцати лет спустя после введения «Правил» Н. А. Вышнеградского Д. Д. Семенов, «правила эти, в которых вполне отразились гуманные идеи, положенные в основу внутренней жизни заведения… до настоящего времени не потеряли своего значения» [158, с. 48]. Очевидно, что они не потеряли своего значения и сегодня, в связи с чем есть смысл напомнить некоторые фрагменты из этих «Правил».

«Ввиду того, что Мариинское женское училище, – отмечал Д. Д. Семенов, – было открытым учебным заведением, ответственность за поведение и успехи детей возложена «Правилами» не только на начальство училища, но и на родителей обучающихся в училище детей». «Начальство Мариинского училища, – говорилось в параграфе 2 «Правил», – ответствует перед правительством за успехи детей лишь в той мере, в какой они зависят от деятельности наставников и занятий детей во время уроков. Для полного успеха в том и другом необходимо, чтобы родители и попечители детей содействовали начальству училища зависящими от них мерами, тщательно надзирая за занятиями и поведением детей вне класса». «Таким образом, – констатировал Д. Д. Семенов, – семья впервые призывалась к участию в жизни школы; школа и семья тесно связывались между собой» [158, с. 48—49; выделено нами. – Авт.].

Как подчеркивал В. Я. Стоюнин, «Правила» указывали преподавателям «деятельность более широкую, чем простое д а в а н и е  у р о к о в». Преподаватели были названы «сотрудниками начальника училища во всем, что относится к  н р а в с т в е н н о м у  и умственному образованию детей. Прежде от них этого не требовали. Здесь важно то, что за учебным предметом и за преподающим лицом признана нравственная сила, которая главным образом и должна воспитываться в школе. При такой постановке науки и преподавателя в классе является возможность разрабатывать науку в педагогическом смысле, применять ее к воспитательному делу и, следовательно, двигать вперед саму школу. Без этого учителя не имеют права называться н а с т а в н и к а м и. Их у нас и не было, не было настоящего педагогического поприща, а были только чиновники в учительской службе» [166, с. 222].

«Правила» приглашали наставников «давать такое направление своему преподаванию, чтобы им не только обогащался ум, но и развивалось, облагораживалось чувство, утверждалась в добре воля. И в мужчинах, – отмечали «Правила», – одно только знание без облагороженного и развитого чувства мало имеет цены, а в женщинах решительно пагубно; оно делает их сухими, надменными эгоистками, неспособными к добросовестному, искреннему отправлению тихих семейных обязанностей».

Комментируя эти фрагменты «Правил», Д. Д. Семенов отмечал, что «успехи детей и направление заведения ставились, следовательно, в зависимость от совокупных усилий и работы всей педагогической корпорации заведения, а не от одних начальствующих лиц».

Заботясь о соблюдении разумной дисциплины и порядка в классах, отмечал Д. Д. Семенов, «Правила» были «далеки от ригоризма и суровой внешней требовательности». «В поучение нынешним молодым педагогам» Семенов в своих воспоминаниях воспроизводил полностью «особенно замечательный», с его точки зрения, параграф 28 «Правил», с сожалением замечая, что он «теперь совершенно игнорируется». Вот этот параграф.

«Понятие о порядке в классе часто понимается совершенно превратно, а потому и требует… точного изъяснения. Истинный педагогический порядок класса состоит не в мертвой тишине и не в однообразном, неподвижном физическом положении детей; как то, так и другое, будучи несвойственно живой природе детей, налагает на них вовсе ненужное стеснение, крайне утомляет их, разрушает детское доверчивое отношение между наставниками и ученицами… Класс должен сколько возможно больше походить на семью; чем полнее будет это сходство, тем ближе будет и класс к своей истинной цели. А в благоразумных семьях никогда не требуют, чтобы дети сидели неподвижно и однообразно, чтобы они не смели смеяться или обратиться к старшим по поводу того, что кажется им непонятным. Уничтожение семейного элемента в общественных училищах убивает природную живость детей, омрачает Богом дарованную им веселость, истребляет доверчивость и любовь к наставникам и наставницам, к училищу, к самому учению, – в натурах энергических образует характеры скрытные, недоверчивые, разрушительные, в натурах мягких – ничтожные, совершенно безличные».

«Прибавим, – отмечал Д. Д. Семенов, – что теми же «Правилами» рекомендовалось лицам, заведующим училищем, обращать самое серьезное внимание на здоровье воспитанниц, наблюдать за обувью и одеждою воспитанниц, за тем, чтобы ученицы непременно приносили с собой завтрак, за возможно частым освежением воздуха в классах, за температурой классных комнат и т. д. Все это было ново для того времени, но «Правила» не были мертвою буквою, а вытекали из принципов организуемого заведения, из самой жизни заведения, а потому охотно исполнялись как учащими, так и учащимися» [158, с. 48—50].

На «Правила», созданные Н. А. Вышнеградским, писал В. Я. Стоюнин в 1884 г., «мы должны смотреть, как на протест против той укоренившейся рутины, которая господствовала в большей части тогдашних школ, и если теперь, через двадцать пять лет, не мешает многим прочитать их очень внимательно для собственного руководства, то тем более тогда они были новостью для огромного числа официальных педагогов… Поставленные на таких педагогических основаниях женские училища получили возможность правильно развиваться в тесном единении с семьею, которая приглашалась помогать школе своим содействием» [166, с. 221—225]. Этот опыт Н. А. Вышнеградского и его соратников, повторим, стал со временем достоянием всех новых средних женских учебных заведений России, достоянием отечественной школы в целом. Свое значение он полностью сохраняет и в настоящее время.

Развитие всесословной открытой женской школы в рамках Министерства народного просвещения в конце 1850-х гг. было более трудным и драматичным. Поначалу практически единственной средой ее энергичной поддержки было передовое русское учительство, деятели просвещения, выразившие во многих местах России готовность служить ей безвозмездно, преподавать в новых женских училищах без всякого вознаграждения за свой труд. Этот пример подвижничества был тем более значим, что в значительной части общественного и бюрократического сознания сохранялось негативное отношение к новой женской школе, вплоть до полного ее неприятия.

Газеты и журналы тех лет дают немало тому свидетельств. Когда весной 1858 г. педагоги херсонской мужской гимназии предложили создать в городе женское училище и выразили готовность преподавать в нем бесплатно, городское общество ответило, что «по бедности своей не предвидит надобности в заведениях для детей женского пола» [ЖМНП, 1862, т. 113]. В семи городах Рязанской губернии городские общества также отказались от предложения создать женские училища. Егорьевские купцы и мещане прямо заявили, что «никакой пользы от женских школ они не предвидят». В Ярославской губернии дворяне категорически отказались от устройства женского училища, мотивируя это тем, что они воспитывают своих дочерей в пансионах и институтах; купцы же считали лишним давать образование девицам, а мещане и ремесленники находили образование своих дочерей делом бесполезным, если не вредным [Журнал для воспитания, 1860, т. VII, с. 67]. И так было во многих городах и губерниях России.

И все же принятие Положения о женских училищах 1858 г. сдвинуло дело с мертвой точки. 19 июля того же года министр внутренних дел С. С. Ланской разослал циркуляры губернаторам и губернским предводителям дворянства с приглашением дворянства и городских сословий к пожертвованиям на женские училища и сообщил, что Министерство внутренних дел готово содействовать этим училищам временными пособиями из доходов городов и приказов общественного призрения. Ланской предлагал создавать женские училища на базе существующих пансионов, оказывая их содержателям необходимую поддержку, а также преобразовывать в женские училища местные детские приюты.

Циркуляры министра внутренних дел вызвали двойственное впечатление. С одной стороны, они усилили недовольство новым правительственным начинанием. Так, городская дума Великого Устюга заявила: «Предписание министра внутренних дел об открытии женской школы слышали, но участвовать в открытии оной не согласны» [203, с. 9]. С другой стороны, некоторые губернаторы, местные руководители образования, передовое учительство, опираясь на эти циркуляры и на Положение 1858 г., стали активнее побуждать население к устройству женских училищ, обращаясь главным образом к купечеству.

Одним из первых идею создания новых женских училищ поддержало тверское купечество. 29 апреля 1858 г., еще до утверждения Положения о женских училищах, оно составило «приговор», в котором говорилось: «Купечество города Твери, с благодарностью сознавая высокую цель правительства об открытии женского училища, единодушно желая основать такое училище в городе Твери и стремясь положить совершенно прочное начало этому вполне благотворительному заведению, пожертвовало по приговору своему… ежегодно по 2% с рубля гильдейских пошлин, вносимых в казну, в течение первых пяти лет, что составит до 2500 рублей в год, и единовременно 1190 рублей на обучение 25 беднейших девиц…» Всего тверским купечеством было собрано 16 490 руб. Шестиклассное училище было открыто на базе частного женского пансиона с условием, что в нем должны воспитываться «дочери бедных граждан, оказавших какие-либо заслуги перед обществом» [Журнал для воспитания, 1858, т. IV, с. 80].

Вскоре аналогичные пожертвования в пользу женских училищ были сделаны купечеством еще в четырех городах Тверской губернии – Кашине, Калязине, Бежецке и Весьегонске, а также в Вологде, Харькове и Нижнем Новгороде. Кроме того, в Нижнем Новгороде преподаватели гимназии, Александровского института и уездного училища предложили свой даровой труд в новом женском училище [203, с. 24].

Для устройства женских училищ в конце 1850 – начале 1860-х гг. наибольшие общественные усилия были предприняты в Вятской губернии. Эту просветительскую традицию с середины 1860-х гг. горячо поддержало созданное тогда Вятское земство, которое часто называли «крестьянским» ввиду фактического отсутствия в нем дворянского элемента. В течение всей второй половины XIX в. Вятское земство, по сути, лидировало во всех российских просветительских начинаниях.

Один из номеров «Вятских губернских ведомостей» 1858 г. был полностью посвящен вопросам развития женского образования в губернии. «Счастлив тот, – говорилось в газете, – на долю которого выпадает высокое дело осуществления в Вятке женской гимназии или, по крайней мере, положивший начало ее основанию: он увековечит свое имя этим прекрасным делом. Память о благодетеле вятских жителей будет для нас священна, а вятская летопись украсится новым незабвенным для него листком великого дела, ибо немногое в жизни человеческой, что выше образования ума и сердца подобных себе».

В конце 1858 г. вятское купеческое общество постановило вносить в пользу женского училища в течение 12 лет по 1,5% с объявленных капиталов и, кроме того, обязалось, по открытии в Вятке общественного банка, назначить из его прибылей сумму на содержание училища, а также устраивать в его пользу лотереи.

Как только решение вятского общества стало известно в уездных городах губернии, там также стали жертвовать на женские училища, и к концу 1859 г. пожертвования были собраны еще в пяти городах. Котельнические купцы и мещане сами ходатайствовали об учреждении женского училища, для которого предназначен общественный дом и собраны необходимые средства. Елабужский купец 1-й гильдии Ушаков предложил построить за свой счет и пожертвовать училищу двухэтажный дом. Прошения об открытии женских училищ составили городские общества в Сарапуле и Слободском. Последнее постановило, чтобы в женском училище, с курсом, приближенным к уездному, дочери граждан, духовенства и чиновников города обучались обязательным предметам даром, а необязательным – за плату. Дочери живущих вне города обязаны были платить за обучение.

К середине 1860 г. в пяти женских училищах Вятской губернии насчитывалось более 200 учениц. Сравнивая это с тем, что было пару лет назад, когда в губернии никто и не думал о женских училищах, «Вятские губернские ведомости» отмечали: «Принимая во внимание, что некоторые училища существуют не более года, другие – лишь несколько месяцев, также новизну положения, какую-то недоверчивость или сомнительность в новооткрываемых училищах, а всего более привычку кое-как обучать детей-девиц только дома, в семействе, можно безошибочно сказать, что эти заведения, несмотря на отсталые убеждения большинства общества, привились, развиваются и подают надежду, что пример пяти городов не запоздает подражанием и во всех остальных городах нашей губернии» [Вятские губернские ведомости, 1860, № 51].

В отчете Министерства народного просвещения за 1858 г. отмечалось, что, в отличие от предшествовавших двух лет, после утверждения Положения о женских училищах 1858 г. и после принятия некоторых из них под покровительство императрицы открытие этих училищ пошло довольно быстро. В течение второй половины 1858 г. были открыты или предположены к открытию женские училища в Вологде, Тотьме, Усть-сысольске, Твери, Рязани, Самаре, Моршанске, Ржеве, Чернигове, Туле, Смоленске, Нижнем Новгороде, в Вятской губернии. «Если и далее пойдет так, – говорилось в отчете, – то просвещение в России получит сильное подкрепление, ибо никто и ничто не может иметь такого благотворного влияния на первоначальное образование юношества, как просвещенная мать» [ЖМНП, 1859, №8, с. 34—36].

Согласно справке, находящейся в архивных документах Министерства народного просвещения за 1866 г., в 1858 г. было открыто пять и в 1859 г. – 10 министерских женских училищ. Кроме того, преобразовано семь ранее существовавших училищ [261. Оп. 6. Д. 40в. Л. 6, об. 14]. Итого к концу 1859 г. в министерстве числилось 22 женских училища, т. е. в два раза больше, чем в Ведомстве учреждений императрицы Марии. Позднее создание министерских женских училищ существенно ускорится.

Таким образом, несмотря на значительно менее благоприятные условия открытия и существования министерских женских училищ, они все быстрее завоевывали первенство в формируемом пространстве нового женского образования. Эти училища напрямую зависели от растущего спроса на новую всесословную открытую женскую школу, от общественной инициативы в деле женского образования. С другой стороны, они сами формировали этот образовательный спрос и выступали дополнительным стимулом общественной образовательной инициативы.

Вскоре после издания Положения 1858 г. в Министерство народного просвещения стали поступать представления от попечителей учебных округов, губернаторов городских обществ, указывающие на основной недостаток этого Положения – отстранение представителей местных сословий, за счет которых учреждались и содержались женские училища, от заведования и управления этими училищами. Устранив идею создания при них попечительных советов из представителей местных обществ, Положение передало управление училищами в бесконтрольное ведение их начальниц, от избрания которых местные общества были отстранены. Все это вызывало на местах многочисленные справедливые замечания. Городские общества требовали предоставления им права не только надзора над выделяемыми ими средствами, но и участия в организации педагогического процесса в училищах.

Под давлением этих требований министерство решило подготовить проект нового Положения о женских училищах. В объяснительной записке к новому проекту оно отмечало, что прежнее Положение, «требует теперь, как показывает опыт, существенных изменений». Главный его недостаток министерство фиксировало в следующих словах: «Положение о женских училищах, несмотря на то, что они учреждаются и содержатся на средства сословий и обществ, не допускает представителей этих сословий и обществ для участия к заведованию училищами, а предоставляет безотчетное распоряжение хозяйством училища, выбор должностных лиц и даже назначение платы за учение одному лицу, именно начальнице училища. Такое устройство еще можно было бы допустить, если бы начальница избиралась самим обществом и пользовалась неограниченным его доверием, но по Положению и это существенное право не принадлежит обществу. Такой порядок угрожает уже существующим училищам лишением необходимой для них поддержки со стороны общества и может на будущее время охладить рвения к открытию новых училищ».

«Для устранения этих неудобств, – указывалось в объяснительной записке, – и возбуждения к училищам полного доверия со стороны общества новый проект Положения о женских училищах предоставляет обществу значительную долю влияния на училище посредством учреждения при каждом женском училище особенного попечительного совета, состоящего из пользующихся влиянием и общим уважением представителей местного общества. Совету этому, имеющему в числе членов и представителей местного училищного начальства, предоставлено полное наблюдение за нравственною и хозяйственною частию училища; распоряжения же по учебной части оставлены за Педагогическим советом, с доведением, однако, и о них до сведения попечительного совета». Председательство в попечительном совете было возложено на попечительницу училища, «выбираемую самим советом из почетнейших лиц города» и утверждаемую в этом звании: в училищах I разряда – императрицей, в училищах II разряда – министром народного просвещения [263, Оп. 191. Д. 2. Л. 12—15].

По новому Положению о женских училищах, утвержденному Александром II 10 мая 1860 г. «в виде опыта на три года», попечительный совет женского училища обладал значительными правами. Помимо выбора попечительницы, на него была возложена задача выбора начальницы училища и всех учителей и учительниц. В задачи совета входило: «изыскание средств к материальному улучшению училища; наблюдение за правильным употреблением училищных сумм; определение количества платы за учение… увольнение от платы за учение недостаточных учениц; покровительство и пособие беднейшим ученицам, отличающимся прилежанием и благонравием; наблюдение за умственным и нравственным образованием учащихся; наконец, попечение вообще об установлении и постоянном сохранении в училище надлежащего по всем частям порядка и благоустройства».

В соответствии с новым Положением попечительный совет женского училища состоял из пяти непременных и двух выборных членов. К непременным членам относились: попечительница училища, уездный представитель дворянства или лицо, его заменяющее, директор училища или гимназии, а там, где нет гимназии, – штатный смотритель уездного училища, городской голова или бургомистр и начальница училища. Выборные члены избирались советом: один – из местных дворян или чиновников, другой – из купечества [261. Оп. 6. Д. 40в. Л. 14 об. – 15].

Позднее, 28 февраля 1862 г., новый министр народного просвещения А. В. Головнин, опираясь на многочисленные ходатайства с мест, добился у императора разрешения дополнять состав избираемых членов Попечительного совета представителями отдельных сословий и обществ, содержащих женские училища, а также избирать в состав совета лиц женского пола. Александр II предоставил министру «для достижения оному наибольшей возможности содействовать преуспеянию женских училищ» разрешать такие отступления от Положения 10 мая 1860 г.

Новое Положение о женских училищах, принятое в период апогея общественного подъема 1860-х гг., было вторым законодательным актом «эпохи великих реформ» в области образования. И вновь – в области образования женского. Остальные проекты школьных реформ все еще находились в стадии подготовки. Еще только начиналось их гласное обсуждение, и до их принятия оставалось три-четыре года. Женская же школа, стремительно нарождавшаяся, принимала уже второй свой устав – Положение 10 мая 1860 г. Это Положение, в сравнении с предыдущим, делало существеннейший шаг вперед и притом на самом главном направлении – расширения общественного участия в деле женского образования, формирования самого этого образования как общественно-государственной структуры.

Именно в новой всесословной открытой женской школе в конце 1850 – начале 1860-х гг. наиболее ярко и результативно проявила себя общественная образовательная инициатива. Именно здесь впервые народились государственно-общественные органы управления школой в лице попечительных советов. И именно в женской школе эти советы получили наибольшие права. Права, за достижение которых в мужских гимназиях и реальных училищах многие земства, общественные и просветительские организации будут безуспешно биться все последующие десятилетия XIX в.

Все это было обусловлено самим замыслом создания новой женской школы как структуры преимущественно общественной, поскольку правительство не имело ни средств, ни иных реальных возможностей к ее содержанию и развитию, что и нашло отражение в Положениях о женских училищах как 1858, так и 1860 г. По признанию самого Министерства народного просвещения, датированному 1865 г., «основная идея обоих этих Положений заключалась в том, чтобы, оставив за женскими училищами характер преимущественно частных учебных заведений, содержимых на счет пожертвований и взносов местных сословий, обществ и частных лиц, вместе с тем самою организацией их управления соединить все сословия и общества к поддержанию и развитию сих училищ. Со своей стороны правительство приняло на себя инициативу и руководство в этом деле в лице начальников губерний и училищного начальства Министерства народного просвещения, с предоставлением женским училищам некоторых прав наравне с казенными учебными заведениями» (Объяснительная записка к проекту Положения о женских гимназиях и прогимназиях 1865 г.) [261. Оп. 6. Д. 40в. Л. 5; выделено нами. – Авт.].