Текст книги "Субедей. Великая Татария. Чингизиды"

– Пойдём возьмём их силой.

Чагатай это не одобрил. Угедей надменно пошел, повалил и насильно взял Туракина-Хатун. Чагатай это одобрил, а двух остальных жён отдал другим людям. Эта супруга была не слишком красива, но по природе была очень властной, и она некоторое время царствовала. В семье Чингиз-Хана она посеяла смуту, так как не вняла последней воле Чингиз-Хана и не слушала слов родичей. Третья жена – Мука. Четвертая жена – Джачин.

Согласно летописи Джами Ат-Таварих Рашид ад-Дина, от начала коин-ил, года барана, соответствующего 632 г. х. (26 сентября 1234 – 15 сентября 1235 года), когда каан отправил царевичей в поход в Кипчакскую степь, и до хукар-ил, соответствующего 638 г. х. (23 июля 1240 – 11 июля 1241 года), когда Гуюк-Хан и Менгу-Каан вернулись из похода, в течение семи лет каан наслаждался жизнью и развлекался; передвигался с летовок на зимовки, с зимовок на летовки радостный и счастливый и постоянно был поглощён различными наслаждениями с красивыми жёнами и луноликими пленительницами сердец.

Есть источники, которые указывают на то, что Менгу и Гуюк были отозваны Угадаем, включая их тумены, по той причине, что до него дошли сведения о разногласиях принцев с Бату, которые начали мешать исполнению покорения европейских государств (РД).

При всех обстоятельствах он расточал свои благословенные помыслы на благое дело правосудия и милосердия, на устранение несправедливости и вражды, на благоустройство городов и областей и возведение разного рода зданий. Он никогда не пренебрегал ни одним соображением, касающимся устроения основ миродержавия и возведения фундамента процветания. Так как он еще раньше привез с собой из Китая разных ремесленников и мастеров различных ремёсел и искусств, то приказал построить в своём юрте Каракоруме, где он по большей части в благополучии пребывал, дворец с очень высоким основанием и колоннами, как и приличествует высоким помыслам такого государя. Каждая сторона того дворца была длиною в полет стрелы. Посередине воздвигли величественный и высокий кушк и украсили строение наилучшим образом, и разрисовали живописью и изображениями, и назвали его «карши». Каан сделал его своим благословенным престольным местом. Последовал указ, чтобы каждый из его братьев, сыновей и прочих царевичей, состоящих при нем, построил в окрестностях дворца по прекрасному дому. Все повиновались приказу.

В XIII в. Каракорум был столицей Великой империи и резиденцией великих ханов Угедея, Гуюка и Мунке. По данным «Юань Ши», город был основан в 1220 году Чингис-Ханом и получил свое название по имени речки Каракорум. Название Каракорум восходит к тюркскому наименованию окрестных гор (буквально: «черные камни», «нагромождение черных камней»). Здесь, начиная с 1220 года, была одна из ставок Чингис-Хана, но столичным городом империи Каракорум стал только после избрания великим ханом Угедея, который в 1235 г. построил в нем дворец и приказал обнести город крепостной стеной. Китайские советники убедили Угедея в необходимости иметь постоянную столицу, и он распорядился о строительстве дворца, названного Ванъанъгун – «Дворец мира на десять тысяч лет». В надписи на стеле на могиле Елюй Чу-цая сказано: Угедей-хан «основал великое правление, создал высочайшие установления и построил новый дворец для приёма владетельных князей» (Сун Цзы-чжэнь). Сведения о строительной деятельности Угедея дошли в виде слухов до брата Юлиана, совершившего разведывательную поездку в Поволжье в 1238 г. Младшие Чингизиды должны были также построить в Каракоруме по дворцу. В итоге аристократический квартал при очень разреженной застройке занял большую территорию вокруг дворца Угедея и вдоль Орхона на север. При этом двор Угедея, следуя древней традиции, продолжал совершать сезонные перекочёвки. Когда в 1235 году к татарам прибыла южносунская дипломатическая миссия, золотой шатёр для приёма послов был разбит в степи (Хэй-да Ши-люе). Не совсем ясен вопрос о соотношении или распределении функций административного управления между оседлой столицей и кочевым двором.

Когда те здания были окончены и стали прилегать одно к другому, то их оказалось целое множество. Он приказал, чтобы знаменитые золотых дел мастера сделали для шараб-ханэ из золота и серебра настольную утварь в форме животных: слона, тигра, лошади и других. Их поставили вместо мункуров и наполнили вином и кумысом. Перед каждой фигурой устроили хауз из серебра; из отверстий тех фигур лилось вино и кумыс и текло в хаузы. Каан спросил:

– Какой самый лучший город в мире?

Ему ответили:

– Багдад.

Он приказал построить на берегу реки Орхона большой город, и его назвали Каракорум. Из китайской страны до того города расположили ямы, помимо баян-ямов, и назвали их нарин-ямами. Через каждые пять фарсангов находился один ям (один фарсанг примерно 30 км – РД). Вышло 37 ямов. На каждом перегоне для охраны тех ямов поставили по одной тысяче. Он установил такой порядок, чтобы ежедневно туда в Каракорум прибывали из областей пятьсот повозок, гружёных съестными припасами и напитками; чтобы их складывали в амбары и оттуда брали для расхода. Для зерна и вина устроили такие большие повозки, что каждую везли восемь волов. Он повелел, чтобы мастера-мусульмане построили кушк в одном дне пути от Каракорума в том месте, где в древние времена находились сокольничие Афрасияба, и которое называют Карчаган. Весной он пребывал там для запуска соколов, летом в местности, название которой в наше время неизвестно. Там разбили такой большой шатёр, что в нем помещалась тысяча человек, и его шатёр никогда не убирали. Скрепы его были золотые, внутренность его была обтянута тканями; его называли «Золотая ставка».

Осень он провёл в Куше-нор, в четырёх днях пути от Каракорума, там он совершил сорокадневный пост. Зимой его местопребывание было Онг-хин; охотясь, он шёл горами Буленку и Джалинку и зимовку заканчивал там. В общем, весенним его местопребыванием были окрестности Каракорума, летним – луговья (точное место неизвестно), осенним – местность от Куше-нор по Усун-кул в одном дне пути от Каракорума, а зимним – Онг-хин. Когда он направлялся в Каракорум, то останавливался в двух фарсангах от города, где построил высокий кушк, названный им Тургу-Балык, там он вкушал таргу и веселился один день. На другой день все надевали одинакового цвета одежду и шли оттуда в Карши, а впереди выступали юные жонглёры.

В Карши он развлекался в течение месяца и, раскрыв двери казнохранилища, оделял знатных людей и простой народ своей всеобъемлющей милостью. Каждый вечер он устраивал состязания лучников, арбалетчиков и борцов и одарял того, кто достигал превосходства. Он приказал, чтобы на зимнем стойбище Онг-хин построили из кольев и глины ограду длиною в два дня пути. В ней сделали проходы и назвали чихик. Во время охоты непрерывно сообщали окрестным войскам, чтобы все они, построившись в круг, шли к ограде и гнали туда зверя. Предусмотрительно оповестив население в округе на месяц пути, гнали добычу в чихик. Войска, выстроившись кольцом, стояли тесно плечо к плечу. Сначала в загон въезжал каан с толпой приближенных и часок тешился и бил зверя, а когда прискучит, ехал на возвышенность посреди оцепления. Въезжали по порядку царевичи и эмиры, потом простые воины и били зверя. Потом часть отпускали для разводки. Бакаулы делили добычу справедливо между всеми разрядами царевичей, эмиров и воинов и никого не обделяли. Все общество выполняло обряд целования праха и подношения даров, после десятидневного празднества каждый род возвращался к своим юртам и жилищам.

Угедей-каана от начала хукар-ил – года быка, выпавшего на месяц раби 616 г. х. (17 мая 1219 года), года восшествия его на престол и третьего года по смерти Чингиз-хана, до конца морин-ил, то есть года лошади, выпавшего на месяцы джумада, 630 г. х. (13 февраля 1233 года), что составляет тринадцать лет. Указанные даты не совпадают с теми, которые обозначил Абулгачи-Баядур-Хан, скорее всего, они указаны ошибочно.

Чагатай (Джагата́й, Бугатай) (1185—1242) – второй сын Чингисхана и Борта-Кучин. Ещё при жизни своего отца слыл лучшим знатоком Ясы и высшим авторитетом во всех вопросах, связанных с законами и обычаями. Потомки Чагатая правили в Средней Азии в XIII – XIV веках. Чагатай при жизни отца занимался юридическими вопросами, и суды были под его контролем, а также принимал прошения всех подданных.

Чагатай-Хан имел нечто весьма свирепое в своём лице, что каждый боялся смотреть ему в глаза. Однако он был человеком чрезвычайно разумным. По этой причине Чингис-Хан дал ему в удельное правление всю Ма-Уреннерскую землю и половину того, что относилось к городам земель Харассм и Уйгуров, города Кашгар, Бадагшан, Балк и Гасмиен со всем тем, что им принадлежало до реки Сирр-Инди. Однако он постоянно сопровождал своего брата Угадай-Хана, а правление над своими владениями и провинциями поручил офицерам, которые отличались совершенным благоразумием.

Чагатай вместе с братьями принимал участие в походах своего отца против империи Цзинь (1211—1215 годы) и против Хорезма (с 1219 по 1224 год).

Сыновья Чингиз-Хана Чучи, Чагатай и Угедей взяли города Юн-нуй, Тун-чин, Ну-джиу, Сун-джиу и Нин-джиу. Они захватили один огромный город с названием Сигин, где множество высоких, прекрасных зданий, принадлежащий народу каум Джурджэ, целиком вместе с его областью, которая, как говорят, суть область, состоящая из 70 тюменей. Не обойдя её кругом, они покинули её и ушли.

Столица хорезмшаха, Гургандж (ныне Кёнеургенч), была осаждена тремя царевичами – Чучи, Чагатаем и Угадаем – и взята в сафаре 618 года хиджры (27 марта – 24 апреля 1221 года). В том же году под Бамиан погиб старший сын Чагатая Мутугэн (Мао-Тукан), которого особенно любил Чингис-Хан. Под крепостью его поразили стрелой.

Чингис-Хан издал приказ, чтобы никто не доводил до слуха Чагатая это событие. Когда тот прибыл и потребовал сына, отговорились тем, что он-де ушёл в такое-то место. После этого однажды все сыновья были налицо. Чингиз-хан притворно начал сердиться на них, обернулся к Чагатаю и соизволил сказать:

– Вы не слушаетесь моих слов и постановлений!

Чагатай испугался, встал на колени и сказал:

– Если я переиначиваю твои слова, пусть я умру!

Затем Чингиз-хан соизволил сказать:

– Сын твой Мао-Тукан убит в битве, я повелеваю тебе, чтобы ты не плакал и не горевал, и в этом отношении не ослушивался моего слова!

От этого обстоятельства Чагатай стал вне себя, не имея ни сил терпеть, ни дерзновения на то, чтобы ослушаться его приказа. Он терпеливо переносил боль сердца и печени и не заплакал, а по-прежнему занимался едой и питьём. Спустя некоторое время он вышел в степь под предлогом малой нужды и тайно всплакнул, чтобы стало немного легче. Вытерев глаза, он вернулся назад.

После битвы на Инде (согласно Нисави, в среду 9 шавваля 618 г. х., 24 ноября 1221 года, в точности дат есть определённые сомнения). Чагатаю было поручено преследование хорезмшаха Джалалудина, вследствие чего зиму 1221—1222 год он провёл в Индии. В это время Чингис-Хан предпринял свой последний поход (против тангутов, 1225—1227 годы). Чагатай остался в качестве начальника оставленных там войск. После смерти отца Чагатай больше не участвовал в походах. Как старший сын умершего властителя (его брат Чучи умер ещё раньше отца) он пользовался большим авторитетом. В 1229 году он вместе со своим дядей стоял во главе царевичей, провозгласивших государем Угадая, которого Чингис-Хан избрал своим наследником.

У него при дворе содержался один волхв, который так умел гипнотизировать тех, кто хотел обмануть, глядя в глаза, что они думали, будто бы видели, что идут целые армии, а на самом деле ничего этого не было. Чагатай-Хану также стало любопытно, и он захотел посмотреть на всё это, а потом так невзлюбил этого человека, что по жалобе одного из господ своего двора некоторое время спустя приказал связать ему руки и ноги и бросить волхва в темницу, в который тот так и умер. Но Чагатай-Хан и сам после этого жил недолго, ибо напала на него неизлечимая болезнь, от которой он умер в лето 640 (1243 год). Из великого числа жён и наложниц, которые у него были, он любил двух больше, чем всех остальных, которые приходились друг к другу сёстрами и были дочерями Каба-Наяна, главы поколения Канкраттов, из которых первую звали Буссулун, она родила ему много детей мужеского пола, коих он любил больше всех остальных детей, а вторую звали Тархан-Хатун, он взял её в жены после смерти первой. Детей Чагатай-Хана звали:

1. Мутуган,

2. Мучи,

3. Балда-Шаг,

4. Сагинлалга,

5. Сарманс,

6. Буссумунга,

7. Баидар.

Чингис-Хан, покорив всю землю Иран под свою власть и уничтожив всех тех, кто, как ему казалось, имеют дух к возмущению, получил весть о том, что китайцы начали приходить в движение. После получения этой новости он по совету своих детей и верных генералов поручил сыну Чагатаю идти с армией на Гилан для поиска султана Джалалудина, потому что разнеслись слухи, что будто бы этот принц вернулся в Персию. Третьему сыну Угадаю идти с армией к Газмиену для подавления бунта одного из господ покойного Султана-Магомета, которого звали Субуктагин, и для наказания города Газмиен, который тайно благоприятствовал ему. Самому идти вместе с сыном Таулаем в землю Туран, чтобы можно было всеми способами следить за происходящим в Китае.

Угадай, завершив свой поход, должен был немедленно следовать за отцом в землю Туран после разорения города Газмиен, порубив там всех жителей.

Чагатай, вошедший в земли Гилан при некотором сопротивлении жителей этой провинции, взял город Мангара и все другие города этой провинции, в которой побил большое число жителей, но ничего не узнал в этих местах о султане Джалалудине. По этой же причине он пошел на великую Бухарию. Это случилось весной лета 620 (1221 год), когда Чингис-Хан отправился в землю Туран, оставив добрые гарнизоны, известных своей верностью комендантов во всех военных городах, которые были близко к Ирану.

Через некоторое время после его прибытия в великую Бухарию оба его сына Чагатай и Угадай пришли к нему с полками, которые были под их командой, выполнив возложенные на них дела, как было рассказано выше.

Через некоторое время Чагатай умер.

После этого однажды Куркуз, прибывший на службу к хану, проходил по мосту, туда пришел некто из ев-угланов супруги Чагатая по имени Сартак-Куджау. Они заговорили друг с другом. Куркуз спросил:

– Кто ты?

Сартак ответил:

– Я Сартак-Куджаву.

Куркуз на это заметил:

– Я Куркуз-Куджау, – и в середину вставил гнусное слово.

На это Сартак заметил:

– Неужели я не доложу о тебе?

Куркуз сказал:

– Кому ты доложишь обо мне?

Он уже знал, что Чагатай умер. Сартак-Куджау повторил то слово перед женой Чагатая. Она до крайности разгневалась и послала к Угедей-каану доклад о происшедшем. Каан особым указом приказал, чтобы его Куркуза схватили и набили ему рот землёй. До прибытия этого повеления Куркуз достиг Хорасана. Услыхав, что едет посол, чтобы его схватить, Куркуз бежал в Тус, в разрушенную крепость. Посол привез ярлык, чтобы Тубадай, сын Бенсила, захватил Куркуза.

Тубадай три дня держал Куркуза в осаде, и с обеих сторон сражались. Наконец, Тубадай захватил Куркуза, заковал его в цепи и вручил послам. Его увезли, заключили в тюрьму, набили рот землёй, и он умер. После этого наместничество и управление Ираном утвердилось за эмиром Аргуном.

Таулай (Толу́й, Тулу́й, Тули 1191 или 1192—1232) – государственный деятель Могульской империи, военачальник. Четвёртый сын Чингисхана и Борта-Кучин. Руководил империей в период междуцарствия (1227—1229). Таулай при жизни отца решал все вопросы, которые относятся к военным делам.

Толуй впервые попал на военную службу во время похода против чжурчжэньской династии. Вместе со своими братьями он также участвовал во вторжении в Среднюю Азию. Толуй оказался способным полководцем и лично руководил жестокими осадами Нишапура и Мевру. В Китае со своим туменом разбил армию Алтан-хана, которая по численности имела десятикратное превосходство.

Носил прозвание Улуг-нойон. В 1251 году сыном Мангу ему был посмертно присвоен императорский титул Ин-у хуанди («Доблестный и воинственный император») и храмовое имя Жуй-цзун. В 1265 году четвёртый сын Таулая, Коплай, присвоил ему другой посмертный титул – Цзин-сян Хуан-ди («Блистательный и помогавший император»). Есть определённые сомнения, что татары использовали китайские варианты титулов, но возможно такое было, для внутреннего потребления в Китае.

В начале 1221 года Чингис-Хан отправил своего сына Таулая со многими заслуженными офицерами и с многочисленной армией на город Хорасан и, покорив все города этих мест, пошел сам на осаду города Таллхан, который был хорошо укреплён и находился в труднодоступном месте, оборонялся больше семи месяцев очень серьёзно. Тем временем Таулай, взяв город Хорасан со многими другими городами около тех мест, пошел к своему отцу к Таллахану, что привело к его решению начать генеральный штурм. Наконец, город был взят, и все в нём порублены. Город Андераб также был взят спустя немного времени после взятия города Таллахан, с ним поступили так же, как и с первым. Оттуда пошел на осаду города Бамиана, который оказал серьёзное сопротивление. Между прочими знатными людьми, которые были убиты при осаде, был убит и сын Чагатая, которого Чингис-Хан очень любил. Это так задело и оскорбило его, что он приказал немедленно начать генеральный штурм города и, наконец, взяв его, порубил всех без пощады и полностью разорил город до основания. Он решил, чтобы впредь это место, на котором стоял город, назывался Мау-Балык, что по-могуллски значит «злой город».

Город Хорасан был в то время прекрасным, а жители его жили так богато, что позволяли себе большие вольности, при этом не хотели никому подчиняться.

Город Мевру, который располагался недалеко от него, также был очень силён. В этом городе султан Магомет определил было губернатором Маджар-Улмулка, но поскольку его отец в последствии попал в немилость султана, то отнял у него губернаторство, и на его место был определён Баги-Улмулк. Это случилось, когда Султан Магомет находился в земле Ирак. При подходе Таулая султан Магомет приказал коменданту города Мевру, чтобы он не сопротивлялся могуллской армии, но постарался бы получить приемлемый договор по городу Мевру. В соответствии этому указу Баша-Улмулк оставил город и отправился в Уязер. Часть гарнизона распределилась по ближайшим городам, а часть осталась в городе Мевру с позволения жителей. Таулай, получив известия о том, что происходило в городе Мевру, отправил двух главных офицеров с хорошим войском, чтобы взять этот город. Когда эти генералы приблизились к городу, то Шеих-Улисан, отец Баги-Улмулка, вышел им навстречу с многолюдной свитой и с богатыми подарками и отдал им городские ключи. Могуллские генералы, так как были довольны таким покорением города Мевру, повернули оружие в другую сторону. Тем временем некто Буга-Туркманн, который командовал проводниками в службе султана Магомета и который во время отлучки коменданта Мевру, ушёл в ближний лес с туркманнами из города Мевру, возвратился некоторое время спустя после ухода могуллов из Мевру, с таджиками и туркманнами, и другими сочувствующими Султану, которые убегали во время приближения могуллов. Они назначили своего коменданта в городе Мевру Буга-Туркманна и принудили всех городских жителей признать его таковым.

Почти в то же самое время Маджар-Улмулк, находящийся в это время в Ираке, после того как у него отняли губернаторство, получив известие об этих событиях и смерти султана Магомета, сел на быстрого коня и прибыл с максимально возможной скоростью в Мевру, но Буга-Туркманн не пустил его в город. Однако Маджар-Улмулк через несколько дней нашёл способ войти в город тайно. Буга-Туркманн, узнав об этом немедленно собрал городских жителей и сообщил им, что Маджар-Улмулк, который прежде был у них губернатором, прибыл в город, сказал им, что ему нужно спокойствие и общее добро и поэтому с охотой уступает ему правление, и хочет жить в городе простым человеком. Это было принято жителями с большим воодушевлением и удовольствием.

Земля Харассм была уже в подчинении могуллской власти, а Чингис-Хан учредил там интенданта, чтобы следить за всем тем, что касается вопросов полиции и денежной казны. Ведающий казной в городе Мевру вёл тайную переписку с упомянутым интендантом Харассмской земли, но застава, поставленная на дороге к Харассмской земле, перехватила посланника с этими письмами, послала его к Маджар-Улмулку, который тотчас убил тайного корреспондента и интенданта Харассмской земли. Это было сделано в городе Мевру. В это время могуллские генералы уже ничего не боялись, чего бы то ни было, что было связано с этим городом, и пошли брать города провинции Мазандерана, но, подойдя к столичному городу Баги-Улмулка, он прибыл из города Ячера в Мазандеран, вышел им навстречу и сообщил обо всем, что случилось во время их отсутствия в Мевру, кроме того, добавил, что если они соизволят дать ему некоторое войско, то он бы мог окончательно и немедленно привести в подданство могуллов город Мевру, и если даже жители сдадутся без сопротивления, то все равно на них наложил бы высокую дань, но если будут сопротивляться, то поступил бы с ними с должной жестокостью. Услышав это, могуллские генералы дали ему 7,000 воинов, и он пошел на город Мевру. Баги-Улмулк, получив известие по дороге, что Маджар-Улмулк собрал в городе войско, которое состояло из 80,000 воинов, не дерзнул идти далее, но послал к нему двух офицеров с письмом, в котором было написано, что поскольку он не сможет долго сопротивляться могуллскому оружию, то требует, чтобы сдали город, потому что Бага-Улмулк послан для захвата с полками, которые ему предоставили могуллские генералы. Но Маджар-Улмулк приказал казнить посланных офицеров, приготовился к серьёзной обороне и укрепил всеми доступными средствами все места, по которым могуллы должны были пройти.

Когда эта новость разнеслась по могуллскому войску, которое было под командой Баги-Улмулка, то они убили своего командира и вернулись по той же дороге, по которой пришли.

Маджар-Улмулк, узнав о смерти Баги-Улмулка, так обрадовался, что устроил роскошный пир для главных жителей города Мевру. Но эта радость продолжалась недолго, ибо комендант города Амуя, который был главным у туркманн, прибыл к нему на следующий день после пира с несколькими туркманнами своего гарнизона и сообщил, что могуллы идут на город Мевру с многочисленной армией и уже не сомневается, что их авангард подошёл к городу Амуя. Несмотря на то, что эта новость была очень неприятной для Маджар-Улмулка, однако он не потерял уверенности и тотчас потребовал, чтобы каждый житель подготовил всё для серьёзной обороны против неприятелей, которые планируют вскоре напасть на них.

Комендант города Амуя, собрав небольшое войско туркманн, остановился на берегу реки, которая проходила между городом Мевру и могуллами, чтобы их по возможности, как можно дольше задержать. Но могуллский авангард неожиданно атаковал их, часть людей побили, а остальную часть взяли в плен. Это был сам Таулай, который, покорив всю провинцию Хорассан, шёл на город Мевру со всей армией. В первый день месяца Муварева лета 618 (1221 год) он подошёл к городу.

С самого начала жители самого города попытались его остановить далеко от города вылазкой большого количества воинов, но, не продержавшись и одного часа, потеряв более 1000 человек, не выдержав натиска, стремительно побежали с максимальной скоростью.

Осада продолжалась более трёх недель, и Таулай начал терять терпение. Он вооружил всю армию и приказал в авангарде идти тем, кто был со щитами, оставшиеся войска разделил на 200 частей и сам повёл на приступ. Но в то самое время, когда двинулись на штурм, Маджар-Улмулк стал требовать заключить договор и вышел сам с богатыми подарками, демонстрируя покорность Таулаю. Принц, захватив все сокровища и всё, что было драгоценного в городе, приказал, чтобы из города вышли все жители без разбора. Город был так многолюден, что потребовалось четыре дня, за которые все они насилу вышли. Потом отделил всех художников от прочих и помиловал их, а всех остальных приказал порубить, назначив писца посчитать и записать точное число убитых и подать список ему. Оказалось, что было побито более 100,000 человек. Потом назначил губернатором города Мевру человека по имени Амиричиа-Удин, а казначеем человека по имени Ярмичисту и приказал им проверить, не спрятался ли кто-то еще в городе, а если такие есть, всех их разыскать и отдать им земли, чтобы возобновить земледелие. Таким образом город был разорён в четвёртый раз, и каждый раз убивали от 50,000 до 60,000 жителей.

Таулай, выйдя из города Мевру, пошел осаждать Нешабур. Взяв этот город, побил всех его жителей. Оттуда пошел на Герат, в котором Мелик-Шамсудин-Магомет сам на себя принял губернаторство и вооружил около 100,000 человек для защиты города. Таулай, подойдя к городу, тотчас послал уговаривать, чтобы он сдался, но он приказал убить посланника, потом сделал сильную вылазку против могуллов, которые повторял в течение семи дней с таким же кровопролитием с обоих сторон, как и в первый раз, так что кровь текла всюду как реки. Таулай при этом потерял 1700 офицеров, не считая солдат. На восьмой день после долгой и жестокой битвы Мелик-Шамсудин-Магомет был смертельно ранен стрелой, после этого жители Герата пришли в смятение и в панике побежали в город, а могуллские войска вошли в город на их плечах вместе с ними. Таулай, который командовал ими, снял свой шишак и кричал, чтобы жители сдались, что он сын Чингис-Хана и обещает им всякую милость, и что будут платить Чингис-Хану половину той дани, которую они платили до сих пор Султан-Джалалудину.

Эти предложения привели к разногласиям среди жителей: те, которые соглашались с Таулаем, собирались по одну сторону, а те воины, которые были против, становились по другую. Но Таулай тотчас победил сопротивляющихся и приказал всех их побить, а остальным жителям точно исполнил свое обещание. Назначил губернатором человека по имени Мелек-Абубекер, а гражданскую казну вручил некому по имени Менгетей и возвратился к своему отцу в город Талкан.

Жители Герата поначалу были довольны своим губернатором и интендантом, которые доподлинно были достойными людьми, но некоторое время спустя после отсутствия Таулая, после того как генералы Чингис-Хана потерпели поражение в вышеупомянутой битве против Султана Джалалудина, жители Герата, а также провинции Ма-Уреннерская и Хорасанская, думая, что время Чингис-Хана подходит к концу, потому что оружие Султан-Джалалудина начало побеждать его, убили губернатора и интенданта, которых оставили у них, и выбрали на губернаторское место человека по имени Мелик-Мобарисудин, не сомневаясь, что и ближайшие города сделают то же самое для избавления от могуллского ига.

Узнав об этом, Чингис-Хан бранил сына Таулая за то, что не приказал побить всех жителей Герата после взятия города, ибо это дало основание совершить это дерзкое убийство и немедленно послал одного из своих генералов по имени Илчиктеи-Наян с 80,000 воинами, приказав не оставить в живых ни одного жителя Герата. Илчиктеи-Наян пришёл к городу, разделил свою армию на четыре части, каждую по 20,000 человек, и начал штурм города с четырёх разных сторон, пока не взял его после шестидневной осады. Из всех жителей города оставил только 15 человек, остальных всех порубил. Потом могуллы разрушили стены города Герат до основания и возвратились к своему государю в землю Хорасан. Случилось это в лето 619 (1222 год).

После наведения порядка внутри своих областей Угадай-Хан отправил значительную армию в Иран, как мы объявили ранее, и намерился, не теряя времени, приняться за Китайские дела. Для этого сам пошел туда с сильной армией. Это произошло в тот же самый год, когда он взошёл на могуллский престол.

По прибытии в Китай осадил крупный город, стоящий на берегу реки Кара-Муран. Этот город упорно оборонялся 40 дней. Но после взятия штурмом 12,000 из городской знати спаслись с помощью судов, а все остальные были порублены или взяты в плен. После этого Угадай-Хан пошел далее в глубь Китая, а своего брата Таулай-Хана послал вперёд с 10,000 войском.

Алтан-Хан, узнав о происшедшем и действиях могуллов, послал 100,000 воинов против Таулай-Хана под командой лучших своих генералов, которые окружили войско Таулай-Хана со всех сторон и, конечно, порубили бы его полностью, если бы Таулай-Хан не догадался велеть одному из волхвов, который был с ним, напустить Джада, то есть вызвать лютый мороз в самый жаркий летний месяц, что волхвы и сделали путём своих чародейств, по этой причине с тех пор эти волхвы называются Джададачи.

Волхв, исполняя повеление своего господина, делал это чародейство в течение трёх дней и, наконец, выпал снег с градом, а потом наступил чрезвычайный холод несмотря на то, что в это время должна была стоять жара. Солдаты китайского хана были одеты в шёлковые платья и другую тонкую одежду и из-за холода не могли повернуть ни рук, ни ног. Таулай-Хан напал на них и порубил всех, кроме 5,000 тысяч человек, которые были довольны тем, что спаслись бегством от странного несчастья.

Это событие подробно описано в Сборнике Летописей Джами Ат-Таварих: «Когда Тулуй-хан приблизился к местности Тунь-гуань кахалка, то он подумал: «Поскольку это место представляет собой тяжёлый перевал и трудный проход среди гор, то, без сомнения, враг его захватил и охраняет, чтобы через него нельзя было пройти». Так оно и было. Когда он туда прибыл, 3,000 всадников войска Алтан-Хана во главе с Кадай-Рангу и Хумар-Такударом с несколькими другими эмирами стояли, построившись в круг, по ту сторону поля и на нижних склонах гор, оградившись тыном, в боевом порядке, выжидая боя. Они очень тщеславились и рассчитывали на свою многочисленность и на малочисленность могуллов. Когда Тулуй-Хан увидел, что их много, он вызвал на тайную беседу одного из своих эмиров, Шики-Кутуку-нойона, и посоветовал ему:

– Поскольку враг занял такую местность и стоит, построившись в боевой порядок, сражаться с ним будет трудно, самое лучшее – погарцуй вблизи него с сотнями тремя всадников, не сдвинутся ли они с места?

Шики-Кутуку-нойон, согласно приказу, выступил вперёд. Они (враги) совершенно не двинулись и не тронулись с места, чтобы не расстроился круг, и чтобы остаться в том же порядке. Благодаря своей многочисленности и превосходству и малочисленности войска могуллов спесь и надменность засели в их мозгу. Они с презрением смотрели на войско могуллов и говорили надменные речи: