Текст книги "Субедей. Великая Татария. Чингизиды"

Орда-Эджен (Орда, Хорду, Ичен), согласно Рашид ад-Дину – первый сын Чучи-хана от его старшей жены по имени Сартак из племени кунгират. При жизни Чучи и после него он был весьма уважаем и почитаем. Орда-Эджен способствовал приходу к власти царевича Бату в улусе Чучи. «Орда, – говорится в источнике, – был согласен на воцарение Бату, и на престол на место отца именно он его возвёл. Таким образом, хотя заместителем Чучи-хана стал его второй сын, Бату, Великий Хан Мангу в ярлыках, которые он писал на их имя по поводу решений и постановлений, имя Орды ставил впереди» (Рашид ад-Дин. Т. II). После смерти отца в 1227 году главная ставка Чучи, которая располагалась в верховьях Иртыша, в районе озера Ала-Куль, и называлась Кöк-Ордой (Синяя Орда, «синий» – по-татарски будет «күк», еще одно значение этого слова – «небо», тюркский вариант «көк» – РД), перешла к Орда-Эджену. В введение Орды перешли также четыре личные тысячи воинов Чучи-хана, которые выделил Чучи его отец Чингисхан, эти четыре личные тысячи воинов Чучи, по словам историка XIV в. Вассафа, при жизни Орды составляли уже более одного тумена «живого войска», то есть более 10 000 воинов. Орда вместе с другими своими братьями принимал участие в семилетнем походе татарского войска на Запад в 1236—1242 годах. Действовал в походе стремительно с неуёмной отвагой, часто сам вёл полки вперёд, что очень способствовало успеху всей компании. Все сыновья Чучи-Хана были достойны друг друга, но авторитет Бату для них, несмотря на его молодость, был непререкаем.

Казакское ханство (Казачья Орда, Казачий Стан) было основано двумя султанами – Гиреем и Джанибеком, потомками Орда-Эджена.

В 1246 г. Орда участвовал в работе курултая, на котором Гуюк был возведён на ханский престол в Великой Татарии. Орда-Эджен умер между 1246—1251 годами, в 1246 году, когда брат Иоанн де Плано Карпини со своими спутниками проехал через территорию улуса Чучи, Орда-Эджен был еще жив, но уже в 1251 г. его уделом правил его четвёртый сын Кункиран. Во второй половине XIII века, то есть при первых преемниках Орда-Эджена, центр улуса Орды (а заодно и его название Кöк-Орда) был перенесён с района озера Ала-Куль, где он находился вначале, на берега Сыр-Дарьи. После Кункирана, сына Орды, там правил Куйинчи (Коничи), сын Сартактая, сына Орды. После смерти Куйинчи вместо него утвердился его старший сын с поэтическим именем Баян, очень известный правитель.

Орда был согласен на воцарение Бату, и на престол на место отца именно он его возвёл. Из войск Джучи-Хана одной половиной ведал он, а другой половиной – Бату. С этим войском и четырьмя братьями – Удуром, Тука-Тимуром, Шингкумом – он составил левое крыло могуллского войска; и их до сих пор называют царевичами левого крыла. И в XVI веке ещё их род пребывал вместе с родом Орды; его юрт и юрт этих братьев, и их войска находились на левой стороне. Его улус и дети постоянно находились там. С самого начала не было случая, чтобы кто-либо из рода Орды, занимавший его место, поехал к ханам рода Бату, так как они отдалены друг от друга, а также являются независимыми государями своего улуса. Но у них было такое обыкновение, чтобы своим государем и правителем считать того, кто является заместителем Бату, и имена их они пишут вверху своих ярлыков. Баян, сын Куинджи – государь улуса Орды – вследствие того, что с ним враждовал его двоюродный брат Кублук, испугался его, прибыл к границам области Токтая, государя Бату улуса, и отправился к нему под предлогом курултая.

Орда имел трёх старших жён: одна – Джуке-хатун из рода кунгират, другая – Тубакана-хатун, тоже из рода кунгират, и еще одна хатун, имя которой неизвестно, также из рода кунгират. Имя её отца Укаджиян. Орда взял её после смерти отца. Он имел также наложниц. От этих жён у него родилось семь сыновей – Сартактай, Кули, Курумиши, Кункиран, Чурмакай, Кутуку и Хулагу.

Гуюк-Хан (Каюк, Гүюг-Хан, 1206—1248) – Великий Хан империи (1246—1248), сын Угедея, внук Чингисхана.

Изначально я считал, что этот внук Чингис-Хана не заслуживает того, чтобы включить рассказ об этом человеке в повествование, но потом поменял это решение, все же нужно ему уделить внимание.

Летописи Джами Ат-Таварих Рашид ад-Дина: «когда Угедей-каан скончался, его старший сын Гуюк-хан еще не воротился из похода в Дашт-и Кипчак, вскоре умерла и Мука-хатун. И Туракина-хатун, которая была матерью старших сыновей, ловкостью и хитростью, без совещания с родичами, по собственной воле захватила власть в государстве, она пленила различными дарами и подношениями сердца родных и эмиров, все склонились на её сторону и вошли в её подчинение. Чинкай и другие наибы и везиры каана были по-прежнему при своём деле, и наместники окраин остались на прежнем основании. Так как во времена каана Туракина-хатун была сердита на некоторых и в душе ненавидела их, то теперь, когда она сделалась полновластной правительницей дел, она захотела воздать каждому по заслугам. Она имела одну приближенную по имени Фатима, которую увели полонянкой из Мешхеда Тусского во время завоевания Хорасана. Она была очень ловкой и способной и являлась доверенным лицом и хранительницей тайн своей госпожи. Вельможи окраин государства устраивали через её посредство все важные дела. По совету этой наперсницы Туракина-хатун смещала эмиров и вельмож государства, которые при каане были определены к большим делам, и на их места назначала людей невежественных. Они замыслили захватить Чинкая, который был великим везиром каана; он об этом узнал, бежал и отправился к Кудэну и прибегнул к его покровительству. Фатима имела старую вражду с Махмудом Ялавачем, которого каан изволил назначить на должность сахиб-дивана. Улучив удобный случай, Туракина-хатун вместо него назначила некоего Абд-ар-Рахмана и вместе с ним отправила в должности посланника оружейника Кала, чтобы они захватили Ялавача с нукерами и привели их. Когда послы прибыли, Ялавач вышел к ним весёлым и цветущим и выполнил обряды учтивости и чинопочитания. Два дня он их удерживал ласковым вниманием и пышным почитанием и говорил: «Сегодня выпьем хмельного, а завтра утром выслушаем повеление ярлыка». А сам втайне подготавливался к бегству. Оружейник Кал приказал схватить и заковать его нукеров. Ялавач подучил их: «Кричите на меня и подымите вопль, что мы-де доказчики на Ялавача, нас-то вы за какую вину схватили и заковали? Мы с мольбой просили у бога такого счастья».

На третью ночь Ялавач втянул их в питьё вина, совершенно напоил их и свалил с ног. А сам с несколькими всадниками бежал к Кудэну и обрёл покой от их злобы. Чинкай и Ялавач обеспечили себе приют у Кудэна и пользовались его благосклонностью. На другой день, когда оружейнику Калу стало известно о бегстве Ялавача, он освободил его нукеров из заточения и отправился по следам Ялавача. Когда он прибыл к Кудэну, то доложил ему повеление матери схватить и привести Ялавача. Следом прибыл и другой гонец с той же целью, с тем же советом. Кудэн ответил:

– Скажите моей матери, что когда воробей укрывается в терновнике от когтей сокола, то он находит там спасение от ярости противника, так же и они; так как они прибегли под нашу защиту, то отослать их будет далеко не великодушно, в скором времени будет курултай, я их приведу туда вместе с собой, и их вина будет расследована в присутствии родичей наших и эмиров, и они получат за неё достойное наказание и кару.

Несколько раз посылали гонцов, а Кудэн приводил все те же доводы. А когда эмир Масуд-бек, который был хакимом Туркестана и Мавераннахра, увидел такие дела, то не счёл за благо оставаться в своей области и отдал предпочтение его величеству Бату. А Кара-Огул и жены Чагатая Эргэнэ-хатун и другие послали в Хорасан Куртака-ильчи вместе с эмиром Аргун-ака захватить Куркуза. Когда эмир Аргун привёл и казнил Куркуза, то его послали в Хорасан заменить Куркуза.

Во время этого междуцарствия и этой смуты каждый отправлял во все стороны гонцов и рассылал от себя бераты и ассигновки, каждый искал сближения с одной из сторон и опирался на её покровительство любыми средствами; все, за исключением Соркуктани-беги и её сыновей, которые всегда шли стезей закона и на волос не преступили великого закона. А Туракина-хатун разослала в восточные и западные страны света гонцов с приглашением царевичей и потомков Чагатая, эмиров правого и левого крыла войска, султанов, меликов, вельмож и садров, и звала их на курултай. Во время этих событий, так как арена состязания еще была свободна, и Гуюк-хан еще не успел прибыть, то брат Чингиз-хана – Отчигин-нойон – захотел военной силой и смелостью захватить престол. С этой целью он направился с большой ратью к ставкам каана. По этому случаю всё войско и улус пришли в волнение. Туракина-хатун послала к нему гонца:

– Я твоя невестка и на тебя уповаю; что означает это выступление с войском, с запасом провизии и снаряжения? Всё войско и улус встревожены.

И отослала обратно к Отчигину его сына Отая, который постоянно находился при каане вместе с Менгли-Огулом, внуком, со всеми родичами и домочадцами, которых он имел. Отчигин раскаялся в своём замысле, ухватившись и уцепившись за предлог устройства поминок в связи с происшедшей чьей-то смертью, распростёрся в извинениях.

В это время пришло известие о прибытии из похода Гуюк-хана в свою ставку на берегу реки Имиль. Сожаление Отчигина о содеянном стало сильнее, и он вернулся в свои места, в свой юрт. В общем около трёх лет ханский престол находился под властью и охраной Туракина-хатун. От неё исходили приказы по государству, она сместила всех вельмож. Всё это было по причине отсутствия курултая, так как съезд и прибытие царевичей не состоялись. И когда Гуюк-хан прибыл к матери, он совершенно не приступал к управлению делами государства. По-прежнему Туракина-хатун осуществляла правление до тех пор, пока ханский престол не утвердился за её сыном. Спустя два-три месяца Туракина-хатун скончалась.

Какой-то самаркандец, последователь Али, по имени Шира, пьяница и негодяй, оклеветал Фатиму-хатун в том, что она околдовала Кудэна, так что тот занемог. Так как болезнь Кудэна усилилась, то он послал гонца к своему брату Гуюк-хану передать, что приступ болезни есть следствие колдовства Фатимы-хатун, и, если что-нибудь случится, чтобы он взыскал с неё. Вслед за этим прибыло известие о смерти Кудэна. А Чинкай снова обрёл и возобновил те речи и поручение Кудэна. Когда Гуюк-хан вступил на престол, то первым делом учинили допрос Фатиме, и после того, как она под палками и под пыткой созналась, зашили верхние и нижние отверстия её тела и, завернув её в кошму, бросили в воду. Её приближенные оказались на краю гибели. После смерти Гуюк-хана Али Ходжа Имиль оклеветал упомянутого последователя Али Ширу в такой же вине и сказал, что он наводит колдовство на Ходжа-Огула. Шира тоже попал в заточение и от пытки и разных непосильных требований отчаялся в жизни. Он тоже сознался в не содеянном преступлении, его точно так же бросили в воду, а его жён и детей предали мечу. После того как престол ханского достоинства сподобился восшествия в благополучии и под счастливой звездой Менгу-каана и после того как привели Бурунгтая, который был посажен на границе Бишбалыка, послали гонца потребовать Али Ходжу, который стал его приближенным. Кто-то другой обвинил его в таком же преступлении. Менгу-каан приказал бить его слева и справа, пока всё его тело не оказалось искрошено на мелкие куски. Он пал в таких мучениях, а его жёны и дети впали в унижение рабства.

Если ты сделал кому-нибудь зло – опасайся беды.

Ибо всему живому необходимо воздание по заслугам.

Вот то немногое, что было упомянуто об обстоятельствах Туракина-хатун и её наперсницы. Теперь подробно расскажем о восшествии Гуюк-хана на престол.

Восшествие Гуюк-хана на ханский престол.

Угедей-каан еще при жизни выбрал в качестве наследника престола и заместителя третьего своего сына Кучука, появившегося на свет от Туракина-хатун. Но он скончался еще при жизни каана. А так как каан его любил больше всех, то его старшего сына Ширамуна, который был очень одарён и умён, воспитывал в своей ставке и сказал, что он будет наследником престола и его заместителем. В том же году, когда он простился с жизнью, он послал гонцов с вызовом Гуюк-хана. Гуюк-хан согласно приказу возвратился из похода в Дашт-и Кипчак. Еще до его прибытия пришел неизбежный рок и не дал нисколько срока отцу и сыну порадовать свои очи созерцанием красоты друг друга. Когда Гуюк-хану сообщили об этом обстоятельстве, он поспешно прибыл в Имиль, а оттуда направился в ставку отца. С его прибытием пресеклись стремления алчущих власти.

Так как во все концы государства, в близкие и отдалённые области, отправились гонцы с приглашением и созывом царевичей, эмиров, меликов и писцов, то все они, повинуясь и следуя приказу, выступили из своих обиталищ и родных мест. И когда наступила весна года лошади, случившаяся в месяце раби II 643 г. х. (26 августа – 23 сентября 1245 года), царевичи и эмиры правого и левого крыла прибыли каждый со своими подчинёнными и приверженцами. Все они собрались в местности (точное название неизвестно – РД), за исключением Бату, который был на них обижен по какому-то поводу и который уклонился от участия в курултае, сославшись на слабое здоровье и на болезнь ног. Раньше всех прибыли в пышном убранстве и во всем великолепии Соркуктани-беги и её сыновья. С востока приехали Отчигин с восьмьюдесятью сыновьями и Илджидай, и другие дяди и двоюродные братья; из ставки Чагатая – Кара-Хулагу, Йису-Менгу, Бури, Байдар, Йисун-Бука и другие сыновья и внуки Чагатая, из ставки улуса Джучи. Бату послал своих братьев Орду, Шейбана, Берке, Беркечара, Тангута и Тука-Тимура. Вместе с царевичами приехали влиятельные нойоны и старшие эмиры, которые имели отношение к какой-либо стороне. Из Хитая приехали эмиры и должностные лица, из Туркестана и Мавераннахра – эмир Масуд-бек и с его согласия вельможи тех стран, из Хорасана – эмир Аргун и вместе с ним вельможи и влиятельные лица той местности, Ирака, Лура, Ширвана и Азербайджана, из Рума – султан Рукн-ад-дин, из Гурджистана – оба Давуда, из Халеба – брат тамошнего владетеля, из Мосула – посол султана Бадр-ад-дина Лу`лу, из столицы халифов Багдада – верховный кази Фахр-ад-дин и послы франков, Фарса и Кермана, от Ала-ад-дина, владетеля Аламута, – мухташамы Кухистана Шихаб-ад-дин и Шамс-ад-адин.

Все эти лица приехали каждый с такой кладью и со столькими дарами, как приличествовало для такого государя. Для них приготовили около двух тысяч шатров. От множества народа в окрестностях ставки не было места, где можно было бы остановиться. Съестные припасы и напитки сильно поднялись в цене, и их нельзя было найти. Относительно ханского достоинства царевичи и эмиры говорили: «Так как Кудэн, которого Чингиз-хан соизволил предназначить в кааны, скончался, а Ширамун, наследник по завещанию каана, не достиг зрелого возраста, то самое лучшее – назначим Гуюк-хана, который является старшим сыном каана».

Гуюк-хан прославился военными победами и завоеваниями, и Туракина-хатун склонилась на его сторону, большинство эмиров было с ней согласно. После словопрений все согласились на возведение его на престол, а он, как это обычно бывает, отказывался, перепоручая это каждому царевичу, и ссылался на болезнь и слабость здоровья. После убедительных просьб эмиров он сказал:

– Я соглашусь на том условии, что после меня каанство будет утверждено за моим родом.

Все единодушно дали письменную присягу:

– Пока от твоего рода не останется всего лишь кусок мяса, завёрнутого в жир и траву, который не будут есть собака и бык, мы никому другому не отдадим ханского достоинства.

Тогда, исполнив обряд шаманства, все царевичи сняли шапки, развязали кушаки и посадили его на царский престол. Это произошло в морин-ил, то есть в году лошади, соответствующем месяцу раби II 643 г. х. (24 сентября – 23 октября 1245 года).

Папские послы и Давид находились вместе при дворе великого хана во время коронации Гуюка. События в Закавказье подробно описал Киракос Гандзакеци в своей «Истории Армении» (Киракос Гандзакеци). Узнав о разгроме войск Румского султана, царь Малой Армении покорился татарам в 1242 г. По словам Киракоса, «царь Хетум, владевший Киликией и тамошними областями, видя, что султан понёс поражение от татар, отправил к ним посланцев с богатыми приношениями, чтобы заключить с ними соглашение о мире, и покорился им. Посланцы, прибыв к великому двору, благодаря содействию князя Джалала были представлены Бачу-нойону, жене Чармагуна Элтина-хатун и другим великим вельможам. Был заключён с царём союз и, по обычаю своему, дали грамоту, называемую эль-тамгой».

В книге Марко Поло сообщается: «Нужно знать, что есть две Армении: Великая и Малая. Государь Малой Армении правит своею страною по справедливости и подвластен татарам». В XIII—XIV вв. Великой Арменией называлась большая часть коренной Армении с центром в городе Хлат у озера Ван, а Малой Арменией – государство в юго-восточной части Малой Азии. Центром Малой Армении был город Сие, важнейшим портом – Аяс.

Мнимый поход на Запад.

Обстоятельства, породившие этот слух, выглядели следующим образом. По завершении коронации Гуюка должна была состояться встреча папских посланников с вновь избранным великим ханом. План войны с Западом, о которой брат Ц. де Бридиа пишет как о решённом и достоверном факте, у брата Иоанна выглядит как придворная тайна: «И когда император услышал от наших татар, что мы пришли к нему, то он приказал, чтобы мы вернулись к его матери, по той причине, что он намеревался на следующий день воздвигнуть знамя против всей земли Запада, как нам говорили те, кто знали достоверно, как сказано выше; ведь он хотел, чтобы мы оставались в неведении. И когда мы вернулись, то пробыли там несколько дней и снова вернулись к нему». В «Истории Татар» сведения о войне против Церкви Божией и всех государств Запада дублируют аналогичные сведения из §24, где речь идёт о походах времени Угедея, и, скорее всего, в обоих случаях принадлежит брату Ц. де Бридиа. Неопределённые «земли запада» превращаются у брата Ц. де Бридиа в «государства Запада».

По обыкновению все принялись за чаши и неделю занимались пиршествами, а когда кончили пировать, он раздарил много добра хатунам, царевичам, эмирам-темникам, тысячникам, сотникам и десятникам. А потом они приступили к приведению в порядок важных и ко благу направленных дел государства. Во-первых, судили Фатиму-хатун, во-вторых, принялись за расследование случая с Отчигином и подробно допрашивали, а расследование этого дела нужно было вести со всей тонкостью, и не всякому это было возможно по обстоятельствам близости родства. Менгу-каан и Орда вели расследование и никому другому не давали вмешиваться. После окончания суда несколько эмиров предали Отчигина казни.

Кара-Огул был наследником Чагатая и не давал Йису-Менгу, который был прямым сыном Чагатая, вмешиваться в дела улуса. Гуюк-хан по дружбе, которую с ним имел, сказал:

– Как может быть наследником внук, когда сын находится в живых?

И место Чагатая утвердил за Йису-Менгу, и укрепил его власть в этом деле. Поскольку после смерти каана каждый из царевичей совершил неуместные поступки, писал бераты на области и всякому давал пайзы, то каан изволил взыскать с них за это, а так как это было не по закону и не по обычаю, то они были пристыжены и от смущения поникли головой. Они брали обратно от людей пайзы и ярлыки, которые они выдали, и клали перед ним:

– Читай запись о себе, она достаточна тебе сегодня, как счётчик против тебя.

Соркуктани-беги и её сыновья были довольны, горды и надменны, так как против них не было никакого обвинения в нарушении ясы: Гуюк-хан в словах к другим ставил их в пример, хвалил их, а к другим относился с пренебрежением; он подтвердил все законы отца и приказал, чтобы каждый ярлык, украшенный ал-тамгой каана, подписывали без представления ему на доклад. После этого он назначил для стран и областей войска и отправил их. Субэдай-Бахадура и Чаган-нойона он послал с бесчисленным войском в пределы Хитая и в окрестности Манзи, Илджидая с назначенным войском он отправил на запад и приказал, чтобы из войска, которое находится в Иранской земле, из тазиков, выступило в поход по два человека от каждого десятка и, начав с еретиков, подчинило бы враждебные области. А сам он решил пойти сзади, хотя и препоручил Илжидаю все то войско и народ; в частности, дела Рума, Грузии, Мосула, Халеба и Диярбекра он передал в управление ему с тем, чтобы хакимы тех мест держали бы перед ним ответ за налоги, и чтобы никто больше в то дело не вмешивался. Абд-ар-Рахмана, которого Туракина-хатун послала хакимом в Хитай, он предал казни, а государство Хитай дал сахибу Ялавачу. Туркестан и Мавераннахр он передал эмиру Мас`уд-беку, а Хорасан, Ирак, Азербайджан, Ширван, Лур, Керман, Гурджистан и страну Хиндустана поручил эмиру Аргун-аке. Всем эмирам и меликам, которые были у каждого из них в подчинении, он пожаловал ярлыки и пайзы, и им были доверены дела. Румское государство (султанат) он дал султану Рукн-ад-дину, а его брата сместил. Давуда, сына царицы, подчинил другому Давуду; на речь багдадского посла он послал халифу в ответ угрозы и предупреждения по поводу тех жалоб, которые принёс на него Ширамун, сын Джурмагуна, точно так же он со всей резкостью написал ответ на грамоту, которую привезли послы Аламута; Чинкая он обласкал и пожаловал ему должность везира, все вельможи вернулись обратно.

Так как в должности атабека при Гуюк-хане состоял Кадак, который был христианином с детства, то это наложило отпечаток на характер Гуюк-хана. А после того и Чинкай оказался пособником тому делу; и по этой причине Гуюк-хан всегда допускал учение священников и христиан. Когда молва о том распространилась, то из стран Шама, Рума, Осов и Русов в его столицу направились христианские священники. Благодаря постоянному присутствию Кадака и Чинкая не было недостатка в отречении от веры ислама, и дело христиан во время правления Гуюк-хана взяло верх, и ни у одного мусульманина не было силы поднять против них голос. Так как Гуюк-хан хотел, чтобы молва о его щедрости превзошла молву о щедрости его отца, то проявлял в этом деле излишества; он приказал, чтобы, как это было принято во времена каана, товары купцов, приехавших из окрестных стран, оценивали, и он оплачивал их. Один раз цена оказалась выше семидесяти тысяч балышей, так что пришлось написать берат на области. Товары разных стран были навалены горами, так что перевозка их представляла некоторое затруднение. Вельможи доложили его величеству об этом обстоятельстве. Он сказал: хранить их трудно, и пользы от них никакой не получается, пусть раздадут войску и всем присутствующим. Много дней делили и раздавали всему народу, и все оставалось много, тогда он приказал отдать это на поток и разграбление.

В том году он прозимовал в той местности, а когда наступил новый год, он сказал:

– Погода склоняется к теплу, воздух Имиля подходит для моей природы, и тамошняя вода благотворна для моей болезни.

Он выступил из тех мест и в полнейшем величии и могуществе направился к западным городам. В какое бы селение он ни приходил или каких бы людей ни видел по дороге, он приказывал дать им столько балышей и одежд, что они избавлялись от унижений нищеты. Соркуктани-беги, поскольку она была очень умной и догадливой, поняла, что поспешность его отъезда не без задней мысли. Она послала тайком нарочного к Бату передать:

– Будь готов, так как Гуюк-хан с многочисленным войском идёт в те пределы.

После смерти Гуюк-хана закрыли все дороги, вышел приказ, чтобы каждый остановился там, где его застал приказ, будь то населённое место или разорённое. По повелению Огул-Каймиш гроб с Гуюк-ханом перенесли в Имиль, где была его ставка. Соркуктани-беги по обычаю послала ей в утешение наставление, одежду и бохтаг. И Бату таким же образом обласкал её и выказал дружбу. Он говорил:

– Дела государства пусть правит на прежних основаниях по советам Чинкая и вельмож Огул-Каймиш и пусть не пренебрегает ими, так как мне невозможно тронуться с места по причине старости, немощи и болезни ног; вы, младшие родственники, все находитесь там и приступайте к тому, что нужно.

И хотя кроме сделок с купцами, никаких дел больше не было, и Огул-Каймиш большую часть времени проводила наедине с шаманами и была занята их бреднями и небылицами, у Хаджи и Нагу в противодействие матери появились две резиденции, так что в одном месте оказалось три правителя. С другой стороны, царевичи по собственной воле писали грамоты и издавали приказы. Вследствие разногласий между матерью, сыновьями и другими царевичами и противоречивых мнений и распоряжений дела пришли в беспорядок. Эмир Чинкай не знал, что делать, – никто не слушал его слов и советов. Из их родных – Соркуктани-беги посылала наставления и увещевания, а царевичи по ребячеству своевольничали и в расчёте на поддержку Йису-Менгу чинили непутёвые дела до тех пор, пока ханское достоинство не утвердилось за счастливым государем Менгу-кааном и общественные дела не вступили на путь порядка.

Вот такой рассказ об обстоятельствах жизни Гуюк-хана, который намеревался организовать первый раскол внутри государства и встал на путь междоусобной войны, но его смерть сорвала его планы.

Разногласия между Гуюком и Бату.

Так как в должности атабека при Гуюк-хане состоял Кадак, который был христианином с детства, то это наложило отпечаток на характер Гуюка, и по этой причине Гуюк всегда допускал учение священников и христиан, Бату-Хан был противником этой линии. Во время похода на Запад взаимоотношения между ними ухудшались год от года.

Разногласия между Гуюком и Бату наследовали старую вражду, а после восшествия Гуюка на престол приобрели особенно острый характер. Дело шло к междоусобной войне, но этому помешала странная смерть Гуюка. Соркуктани-беги, поскольку она была очень умной и догадливой, поняла, что поспешность отъезда Гуюка не без задней мысли, она послала тайком нарочного к Бату передать, что позволило Бату подготовиться к встрече, он держал наготове границы и вооружался для борьбы с ним. Гуюк-хан достиг пределов Самарканда, откуда до Бишбалыка неделя пути, его настиг предопределённый смертный час и не дал ему времени ступить шагу дальше того места, и он скончался. Продолжительность его царствования была недолгой. Сведения Рашид ад-Дина показывают, что францисканцы получили достоверные известия о факте разногласий между Гуюком и Бату и, следовательно, имели основания полагать, что этот разлад на какое-то время отвлечёт татар от внешних завоеваний. Скорее всего, именно войско Бату видели францисканцы, возвращаясь из Каракорума в Киев.