Текст книги "Полночь и магнолии"

– И ты жертвуешь троном Авентины из-за нее? – спросил король, все еще не веря своим ушам.

– Я жизнью своей пожертвую из-за нее, отец, – ответил Сенека.

Королю нечего было сказать. Его сын стремительно вышел из комнаты.

Лежа в кровати, король все повторял и повторял одно слово, эхом отдающееся у него в голове: папа…

Пичи сидела в спальне у Сенеки на середине большой кровати.

– Свадебное путешествие? – переспросила она у рядом сидящего Сенеки.

– Мы отъезжаем сегодня на торговом корабле, который плывет в Англию. После короткой остановки в Йоркширском порту, мы поплывем в Лондон. Если ты захочешь, я смогу представить тебя королеве Виктории. В Лондоне я покажу тебе наш личный корабль. Я отвезу тебя во Францию, в Италию, куда захочешь, Пичи, – сказал Сенека.

– Но… но… я… Сенека! Неужели мы посетим королеву Викторию? – радостно спросила она… и вдруг опечалилась.

Сенека заметил, что у нее резко изменилось настроение и сказал:

– Минуту назад мы были так счастливы, принцесса, а теперь ты расстроилась… Почему?

– Боже! Внезапно изменилось настроение, – пробормотала она.

Низко склонив голову, она встала с постели а заходила по комнате.

– Гм… Знаешь… Как это сказать?.. У меня появился другой признак «типинозиса». О, Боже! В последнее время они стали появляться быстро, один за другим. Я хотела тебе сказать, но в тот момент заболел твой отец. Знаешь, у меня дрожали ноги, я едва могла передвигаться… Я долго не проживу… Сенека обдумывал то, о чем только что сказала ему Пичи.

– Пичи! – сказал он. – Вспомни о ночи накануне болезни отца! Всю ночь мы провели вместе, почти что не сомкнув глаз. Да, еще в тот день ты скакала на белом жеребце по полям…

– Ну и что ж? Что с этого?

– Ты перенапряглась, вот у тебя ноги и дрожали от того, что ты раньше не делала, а тем более со мной! – сказал Сенека.

Она остановилась перед ним, положила свою голову ему на плечо и сказала:

– Сенека, ты еще никак не можешь поверить что я умираю. И, я думаю, что я умру раньше, чем ты успеешь поверить в это.

Он постарался успокоить ее, но ничего не мог сказать, кроме как:

– С тобой все хорошо, Пичи! Я не брошу тебя, слышить? Мы с тобой устроим такое свадебное путешествие, о котором ни одна женщина в мире не мечтала. Да, это, может быть, будет наше последнее путешествие перед тем, как мы попадем на небеса. Кстати, сколько лет дадут нам в чистилище за наши грехи?

– Сенека! Триллионы лет! Я боюсь, что мы даже в чистилище не попадем, а сразу угодим в ад. Сенека чуть было не рассмеялся.

– Ну, а теперь скажи мне, – сказал Сенека, – если ты не пожелаешь встретиться с королевой Викторией, что бы ты хотела сделать в свои последние дни на земле, прежде чем гореть триллионы лет ярким пламенем? – спросил, поддразнивая ее, Сенека. Она села на кровати и стала теребить пальцами атласное покрывало.

– Понимаешь, – сказала она. – Я даже не верила, что смогу тебе когда-нибудь сказать от этом. Честно говоря, я слишком устала от этого королевского житья-бытья. Когда я сидела на этих уроках с твоей тетушкой, я так захотела вернуться домой. Ведь там я оставила свой домик и своих родственников, пусть хоть дальних, но родственников. Там я оставила свой двор, свой пересохший ручей, свои холмы и горы, а еще – свое пение по вечерам на крыльце… Мне так всего этогове хватает здесь, – сказала она.

– Ты что, хочешь вернуться к своим горам? – удивленно спросил Сенека.

Она утвердительно закивала головой.

– Я не хочу терять время. Вдруг я умру, прежде чем мы попадем туда?

– Я вижу, – сказал Сенека, стараясь не показать ей свою улыбку.

– А знаешь, что я действительно хочу, Сенека? – спросила она. – Я хочу поехать куда-нибудь, где никто не знает, кто мы, туда, где мы сможем быть просто Сенекой и просто Пичи. Мы сможем пожить где-нибудь в маленьком деревянном домике и побыть просто людьми. И если мы сделаем так с тобой, то я вернусь в свою прошлую жизнь, а ты вкусишь простой жизни.

– Как же ты меня зовешь туда, ведь я неприспособленный! – воскликнул Сенека и погладил ее непослушный локон.

– Кто сказал, что ты неприспособленный? – возразила Пичи и добавила: – но я думаю, что ты сможешь устроить такую поездку, да?..

– Я же сказал тебе, что поедем туда, куда ты захочешь! – ответил Сенека. – Корабль остановится в Йоркширском порту, мы сойдем на берег и проведем наш медовый месяц где-нибудь в сельской местности. Сомневаюсь, что там есть какие-либо деревянные домишки, но мы можем снять там коттедж. И никто не будет знать нас там, Пичи. Мы будем там простыми людьми, как ты говорила…

– Ты представляешь, как это будет? – спросила Пичи.

– Нет, но ты научишь меня, – сказал Сенека.

Она прильнула к нему и сказала:

– Мы проведем наши дни в играх…

– А ночи – в любви, – добавил Сенека и нежно поцеловал ее.

– Поехали! – сказал Сенека и натянул поводья старенького фургона. Люди в Йоркширском порту были рады продать ему этот древний фургон с виляющими колесами. Они страшно удивились, так как Сенека заплатил золотом, на которое можно было купить сотни таких фургонов.

Он улыбался, вспоминая, какое впечатление он произвел на людей, вынув золото. Одетый в простые, тускло-желтого цвета брюки, обыкновенную пару черных ботинок, он, конечно, не походил на человека, который расплачивается золотом.

Пичи же вообще не привлекла ничьего внимания. Она была одета в обыкновенную домотканую одежду. И Сенека находил ее более красивой в этой грубой полушерстяной ткани, чем в атласе и кружеве. Но больше всего она ему нравилась без одежды! Во время путешествия на корабле они почти не покидали своей наготы. Они все время проводили в скомканной постели, любя друг друга и поддразнивая друг друга.

– Сенекерс! – позвала Пичи.

Ее мягкий голос вернул его к действительности.

– Что? – ответил он.

Пичи улучила минуту, чтобы усадить белку.

– Я хотела спросить тебя, управлял ли ты когда повозкой, запряженной ослом? – спросила она.

– Нет, и очень удивительно, как я еще им управляю. Дай-ка мне поводья! – попросил Сенека.

Пичи, улыбаясь, передала Сенеке поводья и наблюдала, как он шлепал ими осла по спине. Животное даже не пошевельнулось.

– Он не хочет идти, – сказал Сенека. – Я куплю лучше лошадь.

С этими словами он попытался выпрыгнуть из фургона. Пичи схватила его за руку.

– Мы же собирались быть простыми людьми. Тогда зачем ты привез меня сюда, в Англию? Пообещал, а сам что?

– Пичи, никто не узнает, кто мы! – сказал Сенека. – И я веду себя так, как надо. Все, что я хочу, так это купить крепкую лошадь.

– Да, но простые люди не расплачиваются золотом. Мне кажется, что нам лошадь не нужна. Обойдемся и этим ослом.

Она показала Сенеке длинный прут, на, конце которого было яблоко. Пичи легко помахала этим прутом у глаз животного. А осел, пытаясь ухватить яблоко, так рванул с места, что Сенека упал. Через несколько минут они быстро покинули Йоркширский порт.

Сенека разрешил Пичи управлять поводьями до тех пор, пока они не свернули на грязную дорогу, которая тянулась вдоль бесконечной каменной стены.

– Теперь моя очередь! – сказал Сенека. – Дай мне поводья!

Он взял у Пичи поводья, и осел внезапно остановился. Сенека удивленно поглядел на Пичи.

– Верни-ка ему яблоко! – предложил он.

Но Пичи уже доедала яблоко. Сенека терпеливо ждал, когда она дожует последний кусок, а потом подхватил ее на руки и высоко поднял над своей головой.

Ее резкий крик разнесся по окрестностям.

– Сенека! Вот чертово отродье!

– Я тебе не отродье, Пичи! – проинформировал он ее, заглядывая в ее широко открытые глаза. – Как ты посмела меня так называть?

Она попыталась вырваться из его объятий, но не смогла. Он был намного сильнее ее.

– Ты все же принц, Сенека, а ведешь себя, как простячок из народа.

– Не смей так думать обо мне, Пичи. Вот я тебе сейчас покажу! – сказал он и опустил ее.

Пичи боялась только одного, чтобы он не завалил ее на спину. Пичи сопротивлялась как могла, и в этой неудержимой борьбе они оба свалились на землю и покатились в грязь, стараясь одержать верх один над другим.

– Что такое? – вдруг раздался суровый голос. – Мисс, вы нуждаетесь в помощи?

Сенека взглянул и увидел здоровенного мужчину лет пятидесяти. В руках у него была прогулочная трость из черного дерева, а рядом – большая ухоженная белая собака. Собака послушно сидела у ног хозяина.

– Мы не нуждаемся ни в какой помощи, – ответил Сенека.

– Я не с тобой разговаривал, парень. Я обратился к леди, – сказал незнакомец.

Непривыкший к такой манере обращения, Сенека вскипел от злости.

– Я не парень, – резко сказал он. – Я…

– Мне не нужна помощь, – перебила его Пичи и беспокойно поглядела на Сенеку. – Спасибо за беспокойство, – сказала Пичи, обращаясь к незнакомцу.

Мужчина помог Пичи стать на ноги.

– Мне показалось, что этот парень приставал к вам, мисс. Надеюсь, что он не причинил вам вреда? – спросил он у Пичи.

Сенека поднялся с земли. Он был весь в пыли и грязи с ног до головы. Но держал себя прямо по-королевски.

– Сэр, – сказал он, обращаясь к незнакомцу. – Это леди – моя жена. И у меня нет привычки приставать…

– А чего же вы выбросили свою жену из фургона? – спросил незнакомец Сенеку, не дав ему договорить.

– Да, – подхватила Пичи, – почему ты выбросил меня, Сенека? – повторила Пичи.

Сенека уловил насмешливый тон в ее поведении. Итак, она собиралась разыграть этого человека. Что ж?! Чудесно! Он тоже подыграет. Тем более, что она научит его. Может быть, так играют простаки из народа? Сенека повернулся лицом к незнакомцу и сказал:

– Я выбросил ее из фургона потому, что она говорила мне в спину. Что бы вы сказали своей жене, если бы она сообщила вам, что ее мать переезжает жить вместе с вами.

Мужчина нахмурился и сказал:

– Я запретил бы ей сделать это! Сенека продолжал:

– А что бы вы сделали, если бы ваша жена сказала вам, что она лишает вас всяких мужских прав и выселяет вас спать в кухню, а свою мать укладывает в вашей спальне?

Мужчина вздохнул и сказал:

– Я бы выбросил ее из дома, вот как!

– Правильно, – согласился Сенека. – Вот почему я и выбросил ее из фургона. А она, падая, уцепилась за меня. Правда, сэр. Я не приставал к ней, а только показал, кто главный в семье!

Мужчина закивал головой в знак согласия.

– Женщинам нужна твердая рука, сынок. Ты поступил правильно. Ты сделал так же, как сделал бы и я. Да, а что касается вас, юная леди… Я никогда ничего подобного не слышал!!! Укладывать спать своего мужа в кухне?! Вам следует зарубить себе на носу, что ваш муж – ваш хозяин. Он – король домашнего очага. И его дом – это его дворец. А обязанность жены – доставлять удовольствие своему мужу, как если бы он был сам король, – сказал незнакомец.

Горящими глазами Сенека посмотрел на Пичи.

– Ну, что скажешь на сей счет, жена? – спросил он у нее.

Пичи расхохоталась так, что едва могла удержаться на ногах.

Незнакомец посмотрел на нее, а затем спросил у Сенеки:

– А что, у вас ничего нет, кроме фургона?

– Вы правильно заметили, сэр. Не подскажете ли вы мне, где тут сдаются коттеджи в наем? Мы недавно сюда приехали. Вы сами сказали, что дом мужа – это его крепость, я и хочу поскорее отыскать свою крепость, конечно же, небольшую, так как не хочу, чтобы моя теща поспешила к нам.

Мужчина широко улыбнулся.

– К слову сказать, сын, у меня есть домик в две комнаты, который я сдаю в наем. Он маленький, но очень уютный. Пойдете прямо – увидите дубовую рощу. А в середине ее стоит домик. За продуктами вам не надо будет ездить в порт, так как в десяти минутах ходьбы оттуда стоит деревня Глейденшем. Устраивает? – спросил назнакомец Сенеку.

– Более, чем устраивает, – ответил Сенека и вынул из кармана пригоршню золотых монет.

– Хватит за месяц? – спросил он у незнакомца.

У мужчины глаза расширились от удивления.

– Я честный человек, сэр, и я скажу вам правду, что этого хватит для того, чтобы уплатить за целый год. Как вы можете так много предлагать?

– Сенека! – позвала Пичи, прекратив хохотать. – Это ты расплачиваешься моим золотом? Это мое золото! А ты утащил его у меня. Это мои сбережения, – сказала она незнакомцу, – Я копила это годами, поэтому я могу… Гм… Знаете, я всегда хотела в жизни иметь бриллиантовую корону и носить ее как принцесса… Но она стоит больших денег. Я надеялась скопить золота и купить одну лет в шестьдесят восемь… – сказала Пичи.

Сенека едва удержался от смеха.

– Моя жена говорит неправильно, сэр. Правду сказать, она выпивает. Я забрал у нее это золото, чтобы она не растратила его на вино и пиво. Но когда она в хорошем настроении, она всегда представляется как леди Годива, – пояснил Сенека.

– Но вам надо сделать так, чтобы она сильно не пила, а то ведь что подумают люди? Ладно, пусть она будет леди Годива.

– Я обещаю, что все будет хорошо, – сказал Сенека. – Да, а как вас зовут? – спросил Сенека у незнакомца.

– Я – Тэннер Уэйнрайт, а это моя собака Мортон. А вас как зовут? – в свою очередь спросил незнакомец.

– Сенека Бриндиси. Моя жена – Пичи, а это ее белка – Селоу Макги. Большое вам спасибо, мистер Уэйнрайт, – сказал Сенека и дал ему немного золотых монет. Затем Сенека вскарабкался в фургон и сказал:

– Жена, а ну-ка быстрее садись! Хихикая, Пичи взобралась на сиденье и села рядом с Сенекой.

– Мистер Бриндиси, – сказал Уэйнрайт. – Обычно у нас здесь всегда спокойно, но недавно в окрестностях появилась банда цыган. Я уверен, что они скоро объявятся здесь, будьте осторожны! Они могут воровать, а у вас достаточно золота, – сказал Тэннер Уэйнрайт.

Услышав эту новость, Пичи схватила Сенеку за руку и спросила:

– Сенека! Можно мне будет потанцевать с цыганами? Помнишь, я тебе как-то рассказывала, что я хотела потанцевать с ними.

Сенека взял яблоневый прут и повернулся к мистеру Уэйнрайту.

– Должно быть, она перегрелась на солнце. Мне надо ее поскорее увезти. До свидания.

Мистер Уэйнрайт смотрел вслед удаляющемуся фургону и думал:

«Я никогда не встречал еще таких чудных женщин. Мы присмотрим за ней, мой мальчик, – обратился он к своей собаке. – Ни одна нормальная женщина у нас не собиралась танцевать с цыганами. Бедный мистер Бриндиси! Он действительно связан по ногам и рукам!»

Глава 16

– Гляди, гляди! Тетушка Орабелла! Вон они! – закричал Бубба, указывая на дубовую рощу.

– Осел и фургон! Тот же самый фургон, в котором принцесса Пичи и ее принц-муж выехали за город. Помнишь, мы видели, как они покупали фургон, после того, как покинули корабль? Помнишь, тетушка Орабелла? Помнишь? – кричал Бубба.

– Заткнись, Бубба! – сказала ему Орабелла и ударила его по щеке.

Конечно же, им не нужно сейчас встречаться с Пичи, иначе она их узнает. Надо время, чтобы приготовить яд, прежде чем встретиться с Пичи с глазу на глаз. Боже, ее, Орабеллу, сейчас больше всего беспокоила эта девушка, чем пересохший золотоносный ручей.

Больше всего… Бубба свернул по дороге к дубовой роще. Он вытер слезу, скатившуюся по разбитому носу.

– Мы сможем пойти сейчас к кузине Пичи, тетушка Орабелла, – спросил Бубба. – Я бы хотел рассказать ей, что моя птица выздоровела, и я ее отпустил. Да, мне хотелось бы иметь еще одну птицу и большую белую собаку. Ну что, пойдем навестим кузину…

– Нет, – ответила Орабелла и, сойдя с дороги, села в клевер. Ее тело ныло. Да и чего ему не ныть? Ведь почти что целую неделю они безвылазно находились в каюте корабля. Она, Орабелла, была крайне ограничена в движениях, постоянно ругалась с Буббой… И все из-за того, что принц и принцесса решили посетить Англию. И если бы дворцовые сплетники не донесли до Орабеллы эту весть, то она никогда бы не узнала, что Пичи покинула остров. После того как она узнала это, ей с Буббой пришлось раздобыть себе продуктов и незаметно проникнуть на корабль перед отправлением Пичи. Орабелле казалось, что она ходит под Богом: ей удалось спастись от выстрела, она не испила отравленного сидра, она не принимала ее, Орабеллы, «подарки» с продуктами, когда она их постоянно посылала в замок.

– Ну, что ж? – подумала Орабелла. – Теперь ей недолго осталось. Теперь Пичи доступна: она не за высокими каменными стенами и широкими воротами дворца. У нее теперь нет стражи. С нею только один-единственный принц, и Орабелла была уверена, что он ей не помешает. Да к тому же, что может сделать принц? Этот человек привык к спокойной жизни. Он – баловень судьбы.

– Тетушка Орабелла! – прервал ее размышления Бубба. – Может быть у кузины Пичи два мужа?

Бубба сидел на песке и играл с зеленой гусеницей. – Я собираюсь жениться на кузине Пичи, когда возмужаю. Я попрошу, чтобы она подарила мне белую собаку. Она – самая хорошая кузина. Она называла меня «дорогой».

Он осторожно положил гусеницу на обочину дороги.

– Я спас гусеницу и положил ее на обочину дороги. Теперь ее никто не раздавит, посмотри, тетушка Орабелла! Гусеница спасена! Маленькая хорошенькая гусеница, до свидания! – сказал Бубба. – Никому только не рассказывай, – обратился он к гусенице и прикоснулся пальцем к ее спине.

Орабелла в душе удивлялась тому, что ее племянник привязался к Пичи. Непонятная любовь к ней озарила его и он мог, конечно, помешать ее, Орабеллы, коварным планам. Теперь Орабелле придется хорошенько подумать, как устранить Буббу от замысла. Ведь он может помешать и проболтаться. А он, боясь остаться один, следует за ней везде, как щенок.

Орабелла зло ухмыльнулась. «Она найдет время, чтобы отвязаться от Буббы и убить Пичи. Ей, Пичи, осталось совсем немного», – так думала тетушка Орабелла.

Пичи поставила кувшин с букетом шиповника на шаткий столик у маленькой кровати. Как и сказал мистер Уйэнрайт, коттедж был совсем маленьким. Но он еще и обещал, что домик будет уютным. И он не обманул.

Разноцветное одеяло из голубых, красных и желтых лоскутов лежало на кровати. На окне были лимонно-желтого цвета шторы, а у кровати, на полу лежал красный ковер с длинной бахромой. Напевая себе под нос, Пичи вальсировала в солнечной кухне.

Там она и обнаружила Сенеку, подметавшего грязь с ярко-зеленого ковра у камина.

– Сенека! – позвала она. Он обернулся к ней.

– Там была грязь, но я сам справился с этой работой, – сообщил он.

– Я не возражала бы, если бы только там была грязь. А ты не собираешься вообще вымести грязь из-под ковра? – спросила она.

Сенека вновь взялся за метлу.

– А это ты пришла, сварливая жена? Я же ведь не привык, как все обычные люди, выметать полы. Я ж ведь никогда во дворце этим не занимался. А вообще, я думал, что ты пришла сюда поиграть, ведь мы этим занимаемся постоянно с тех пор, как приехали сюда, – сказал принц.

– Нам придется здесь убирать, Сенека. А теперь, когда уже все закончено, оглянись, Сенека. Не правда ли, что все кругом стало уютным? – спросила Пичи.

Сенека огляделся. В комнате и вправду было хорошо: в воздухе пахло дикими розами, мылом и лимонным маслом. Посуда вся блестела. Но самым чистым был пол.

– Посмотрите, миссис Бриндиси! Я великолепно подмел пол! Вы не находите? – спросил он гордо. – Я не думаю, что кто-нибудь из обычных парней смог бы сделать это лучше меня.

– А где ты откопал это имя «Бриндиси», Сенека? Сенека ответил не сразу. Он поставил метлу у стены и сказал:

– Это моя фамилия, Пичи.

Пичи призадумалась, прежде чем ответить.

– Интересно, – сказала она. – Я никогда не знала, что члены королевской семьи имеют фамилии. Я просто думала, что их зовут король такой-то, королева такая-то. А здесь я узнала еще твою фамилию, которую я раньше и не слыхала. Значит, я – Пичи Макги Бриндиси, – сказала Пичи.

Рассуждая насчет своей новой фамилии, она сняла свой фартук и повесила его на одно из кресел, что стояло у небольшого стола.

– Ну, Вы готовы пойти за покупками сейчас, мистер Бриндиси? – спросила она Сенеку.

– У меня еще кое-что на уме, – произнес Сенека, и Пичи увидела, как его глаза вспыхнули страстным огнем желания.

– Простым людям нельзя поддаваться страсти, пока они не переделают все дела! – воскликнула Пичи.

Сенека прижал ее к столу и дотронулся нежно до ее упругой груди.

– Покупки могут подождать, а «копьеносец» – нет! – ответил Сенека.

Пичи засмеялась и попыталась высвободиться из его рук.

– «Копьеносец» может еще немного подремать. У нас же нет в доме пищи, Сенека! И если мы сейчас же не отправимся в деревню за продуктами, то магазины скоро закроются, – сказала Пичи. Тяжело вздохнув, он пошел за пальто, которое висело на гвозде у двери.

– Ну хорошо, – сказал Сенека. – Но я должен сказать тебе, что порой мне лучше нравится быть принцем, так как у принцев бывает много времени для более приятных дел.

Пичи улыбнулась. Сенека не имел понятия, какие приятные дела она собиралась устроить ему дальше.

Пичи наблюдала, как Сенека нес тяжелый мешок пшеничной муки к фургону. Она и впрямь залюбовалась им. Он выглядел прекрасно в своей белой облегающей рубашке и таких же облегающих брюках. Теперь она пожалела, что не осталась с ним в домике и не занялась тем, чего он хотел. От этих мыслей ее бедра сжались. Сенека уловил это. Учитывая то, что неподалеку были крестьяне и наблюдали за ними, Сенека, тщательно выбирая слова, сказал:

– Только не это и не сейчас, жена. Ты хорошо знаешь, что сейчас не время, да и не место, чтобы заниматься такими делами, как дразнить гусей!

Серебряный смех Пичи разнесся по всей округе.

– Сенека… Я… – вдруг неожиданно затрясла она головой… – Мои глаза… Они… дергаются…

– Ты устала, – произнес Сенека. У нас сегодня трудный день. Мы уже сделали покупки, а теперь поедем домой, – сказал он и подошел к ней, чтобы помочь сесть в фургон. Она отмахнулась от него.

– Сенека, ты не понял меня… Сенека сразу уловил тревожные нотки в ее голосе и понял все:

– Еще один признал ужасного «типинозиса»? – спросил он ее.

Пичи послушно кивнула головой.

– Не расстраивайся, Сенека. Но симптомы… Они все повторяются и повторяются, и взамен приходят новые. Нам нужно что-то предпринять… – произнесла она.

Сенека всеми силами старался не расхохотаться.

– Хорошо, – серьезным голосом сказал он. – Скажи мне, что с тобой произошло. Я не расстроюсь.

Она дотронулась до его руки.

– Послушай, Сенека! Мы должны заказать мне гроб. Когда я умру, ты будешь горевать… И поэтому гроб должен быть сделан заранее. Я так хочу.

Сенека чуть было не вышел из себя.

– А когда я закопаю тебя в землю, то я буду чувствовать себя хорошо, сознавая, что ты лежишь в ящике своих грез, – добавил с иронией он.

Его спокойствие потрясло ее.

– А теперь давай поедем к плотнику, – сказала Пичи.

Сенека внимательно осмотрел все село, пока они подъехали к лавке плотника. Он взял ее под руку, и они перешли через дорогу. По улице бегали ребятишки, под ногами попадались цыплята.

– Ну, мистер и миссис Бриндиси, мы встретились снова, – раздался внезапно громкий голос.

Сенека повернулся и увидел мистера Уэйнрайта. Его большая белая собака Мортон послушно сидела у его ног.

– Добрый день, сэр, – ответили молодожены. – Что привело вас к Джонаху? – спросил мистер Уэйнрайт.

– К Джонаху? – переспросил Сенека.

– Да, к Джонаху Миду, – сказал мистер Уэйнрайт. – Он плотник.

Сенека взял Пичи за руку и сказал:

– Мы приехали заказать гроб…

– Гроб? – переспросил мистер Уэйнрайт. – а кто умер?

Сенека сжал Пичи в объятиях и ответил:

– Моя жена.

У мистера Уэйнрайта расширились глаза.

– Ваша жена? – переспросил он.

– Ну, – пояснил Сенека, – как вы видите, она еще не умерла, но у нее дергались глаза, и это заставило нас безотлагательно заказать ей гроб, не мешкая ни минуты.

Мистер Уэйнрайт отошел в сторону.

– Дергать… Дергающиеся глаза? Я… Да, я вижу. Ох… до свидания, – сказал он и быстро ушел, рассуждая, что он обязательно проследит за этой странной супружеской парой.

Сенека никогда не ел цыплят, зажаренных в соусе, и клецок. Он никогда не ел кукурузных палочек и поросячьих щек, а также не пробовал пирога с зелеными помидорами. Ничего вкуснее в своей жизни Сенека еще не ел!

Пичи, уже поужинавшая, сидела у огня камина с ножом и поленом в руке. Белка расположилась у ее ног. Пичи взглянула на Сенеку: он уминал уже третий кусок пирога.

– Прекрати так есть! – сказала ему Пичи. – Растолстеешь так, что не вылезешь из этой комнаты.

Он не обратил на ее замечание внимания. Расправившись, наконец, с пирогом, Сенека похлопал себя по животу и подошел к огню.

– Что ты делаешь? – спросил он у Пита. Она подала ему свое творение.

– Это для тебя. Я сделала это сегодня, когда ты додметал полы, – сказала Пичи.

У Сенеки рот раскрылся от изумления, когда он увидел, что это было.

– Рогатка! – прошептал он.

Пичи улыбнулась.

– Как видишь. У тебя ведь была когда-то рогатка?

– Да, – ответил Сенека, рассматривая рогатку. – Была, но не настоящая, не такая, как эта.

– Хочешь ее испробовать? – спросила она и дала ему в руки мешочек с камушками.

– Сейчас слишком темно, чтобы по-настоящему прицелиться, но ты можешь пострелять ради удовольствия. Можно пойти к ручью и пострелять там много камней. Там я нашла и эти, – сказала она.

Они пошли к ручью, который протекал в дубовом лесу. Лунная дорожка бежала по воде и сверкала так ярко, будто бы вся была усеяна бриллиантами. У Сенеки не было проблем в поисках камешков, так как луна прекрасно освещала окрестности. Он собирал и стрелял, стрелял и собирал камешки, пока щекой не наткнулся на нечто непонятное. Он остановился. Перед его лицом болталась веревка. Взглянув вверх, он увидел, что веревка была привязана высоко-высоко на верху дуба. Он бросил все свои камешки и повернулся к Пичи. Она стояла в потоке лунного света у ручья, окуная свои босые ноги в холодную воду.

– Ты когда-нибудь раскачивался на веревке с дерева, Сенекерс?

Сенека поначалу даже не мог и слова произнести.

– Рогатка… Веревка на дереве… Откуда ты про все знаешь? – спросил он у нее.

А Пичи тем временем подняла подол юбки в вошла в ручей.

– Лучше не спрашивай ни о чем. Ты мечтал о рогатке? Ты хотел поболтаться на веревке среди деревьев? Так получи их! – воскликнула Пичи.

Он почувствовал, что ему нужно нечто большее, чем рогатка и веревка. Он рванулся к Пичи, сжал ее в своих объятиях и произнес:

– Я люблю тебя, Пичи! Я люблю тебя больше своей жизни. Ты задела что-то важное во мне, только что и где, мне не угадать!

Она обняла его руками за шею и прошептала:

– Докажи мне! Докажи прямо сейчас, что ты меня любишь и как меня любишь!

Он поднял ее на руки, вынес из ручья и опустил на мягкую листву под дубом. И мгновенья не прошло, как они оказались обнаженными… Они обнаженные… а вокруг лунный свет и больше ничего. Пичи гладила Сенеку руками по спине, ягодицам, восхищаясь его сильными, упругими мускулами.

– Полагаю, что ты еще ни разу в своей жизни не был раздетым на улице, а, Сенека? – спросила она его. – Тебе неплохо? Ночной ветерок обдувает тебя с головы до ног, а особенно в тех местах, куда в одежде никогда не может задуть, – поддразнивала она его. – Не жизнь, а рай быть раздетым на улице!

Он прижал ее ближе к себе.

– Встретив тебя, Пичи, я уже переделал столько всего, что за всю предыдущую жизнь и думать не мог, – сказал он и поцеловал ее в кончик носа.

Вдруг Пичи почувствовала, как растет и увеличивается его плоть и скользит ей по животу.

– Сенека? – удивленно спросила она.

– Чего бы ты хотела? – лукаво спросил он. Молча и ничего не отвечая, она опрокинула его на спину.

– Я хочу быть сверху. Мы никогда еще так не делали. И я думаю, что мне это должно понравиться, – сообщила Пичи.

Сенека не мог удержаться, чтобы не поддразнить ее.

– Пичи, я очень сожалею, но твое предложение невыполнимо.

– Почему?

Сенека чуть было не рассмеялся, но сохранил строгое выражение лица.

– Потому что он к этому не может приспособиться.

Пичи всплеснула руками.

– Неужели не может? – удивилась она таким образом, что Сенека больше уже не мог удержаться от смеха и расхохотался.

Только тогда Пичи поняла, что он дразнил ее и преуспел в этом. Но она была хитрее его.

– О, Боже! – завопила она. – Сенека! Змея! Он моментально вскочил на ноги. А Пичи пристально поглядела на то место, где он только что был.

– О, как мне стыдно. Это была просто ветка, я разглядела. Но она была похожа на змею. Надеюсь, что я тебя не напугала?

Очень осторожно он бросил в нее листьями.

– Не будь смешной. Я собирался убить змею, чтобы избавить тебя от опасности! – сказал Сенека.

– Ты собирался убить палку?

Они стояли и смотрели друг другу в глаза, понимая, что каждый из них лжет и хохотали. Сенека первым прекратил смеяться.

– Настало время стать серьезными. Наше дурачество зашло далеко, – сказал он и лег на листья, разгладив землю рядом с собой.

Она вытянулась рядом с ним.

– Ты прав, – сказала она. – Ухаживание – это серьезное дело. Я тебе сейчас кое-что расскажу.

– Что же? – спросил Сенека.

– Ну, когда я закричала «Змея!», ты сам, должно быть, испугался, а из твоего старины «копьеносца» и дух вон, – сказала она и посмотрела вниз.

Сенека еще пуше рассмеялся.

– Это – твоя вина, – сказал он. – Если бы ты не завопила «Змея!»…

– Беру вину на себя, – сказала она. – Я выйду из этого положения.

Сенека уже чуть было не спросил, как она собирается выйти из затруднительного положения, как она сама вдруг показала ему. Она вдруг начала ласкать его интимное место так, что он застонал.

– Пичи! – повторял он ее имя снова и снова. По его телу пробежала сильная дрожь и разлилась волна удовольствия. Он резко схватил ее, поднял и посадил поверх себя, а она сразу же начала двигать своими бедрами.

«Это было что-то чудесное, замечательное, неописуемое, – подумала она. – Быть сверху, контролировать момент, управлять чувствами, управлять Сенекой…»

– Ну, у кого теперь ключ от ворот. Ваше Королевское Величество? – спросила громко Пичи.

Она так энергично и высоко поднимала свои бедра, что он почти что выходил из нее, а затем вдруг ложилась на него, и все повторялось сначала.

– Медленнее, медленнее, – шептала она. – Помедленнее, как черепаха… медленнее… вот так, – повторяла она снова и снова.

Затем, опершись руками на его плечи, она села. Теперь, находясь в сидячей позиции, она чувствовала, как он глубоко проник в нее. Она чувствовала его всего, каждую частичку его тела. А он, в свою очередь, никогда не ощущал ее так хорошо, как сейчас.

– Сенека, глубже, так? – спрашивала она его. – Думаю, что если я войду еще глубже, то ты, наверное, доберешься до истины!

– Прекрати эту пытку, женщина! – потребовал он. – Двигайся быстрее! Двигайся!

Она сделала так, как просил ее он, только мягче, доставляя большое удовольстие. Улыбаясь, Пичи гладила его по груди, а затем нагнулась и поцеловала.

– Наверное, слишком быстро! – прошептала она. – Быстро, как машет кучер или летит пуля… Но я действительно хочу доставить удовольствие?..

С этими словами она вновь легла на него, опутывая его лицо своими мягкими, чарующими волосами.