Текст книги "Полночь и магнолии"

Вдруг он поднял ее на руки и начал качать ее, как ребенка. Он плакал. Его горячие слезы капали ей на грудь.

– Кузен, принц Сенека! – вдруг раздался незнакомый голос.

Сквозь слезы Сенека различил огромного мужчину.

– Я… Бубба. Я вернулся. У меня есть секрет… Ох… Я долго думал о тюрьме. Я не хочу туда попасть, принц Сенека. Я не сделал ничего плохого. Тетушка Орабелла… Она лгала мне… Я пришел раскрыть тебе секрет, – сказал он.

Секрет. Сенека ничего не понимал: он не мог говорить, не мог ничего понять из того, что говорил мужчина.

Бубба вошел в комнату и остановился у кровати. Он держал мешочек в руках. Сенека узнал его. Это был мешочек с травами, и принадлежал он миссис Бэлли.

– Секрет, – старался объяснить Бубба… – Ох, он в этом мешочке… Она никогда не знала, а я никогда ей не говорил, что знаю о ее тайне. Однажды я видел, как она делала противоядие, и я запомнил. Тетушка Орабелла никогда не знала, а я хранил все это в тайне.

Сенека уставился на незнакомца. Он не знал, кто стоял перед ним.

– Кузина – принцесса Пичи, не умрет, – выпалил он.

Сердце Сенеки учащенно забилось.

– Что ты сказал? – спросил у него Сенека. Бубба наклонился и положил свою мощную руку на плечо Пичи.

– Она не умрет! – повторил он.

– Почему вы так говорите? – спросил у него Сенека.

Бубба ухмыльнулся и вновь дотронулся до мешочка с травами.

– Я… Я знаю тайну противоядия!..

Глава 18

– Черт побери! Сенека! Опусти меня сейчас же! Я могу сама взойти на корабль! – заявила Пичи, поправляя свои разметавшиеся на ветру волосы.

Ей предостаточно хватило заботы со стороны Сенеки во время ее выздоровления. Боже праведный! Он не отходил от нее целую неделю!

– Хватит нянчиться со мной, как с беспомощной! – сказала она Сенеке. – Опусти меня сейчас же!

Улыбаясь, Сенека еще крепче прижал ее к себе. О, Боже! Ему было так приятно вновь слышать ее ругательства. Он так ждал ее выздоровления!

– Хм… Я подержу ее теперь, кузен-принц Сенека, – предложил Бубба. Он осторожно посадил белку на плечо и поднял свои руки, готовясь взять Пичи.

– Я отнесу ее на корабль. Я возьму ее, – сказал он Сенеке, – а ты приведи осла. Ты же сказал, что я могу забрать осла с собой, кузен-принц Сенека. Ты сказал, что он будет жить вместе с твоим жеребцом. Да… и еще ты сказал, что никто и никогда не будет бить осла. Я забираю моего ослика в Авентину.

Сенека смотрел в большие глаза Буббы и чувствовал к нему большое уважение. У этого молодого человека было большое, доброе сердце. И если бы не он, то Пичи давно бы умерла. Но этого не случилось.

Бубба знал тайну противоядия. И, спустя несколько часов после осмотра доктора Хинстона, Пичи пришла в себя. На следующий день она немного поела, а на другой день попыталась встать и захотела искупаться в ручье. На третий день уже не было смысла удерживать ее в постели. На третий день она уже осмотрела раны на боках у осла, убрала в домике, подстрелила опоссума, приготовила тушеное мясо и сделала Сенеке другую рогатку взамен утерянной. А Сенека не оставлял ее одну ни на минутку.

– Разреши мне по держать ее, принц-кузен Сенека, – снова попросил Бубба и подставил свои руки. – Если… гм… если ты мне разрешишь пронести ее, я обещаю, что я не буду больше просить ее выйти за меня замуж.

Услышав это обещание, Пичи улыбнулась.

– Бубба, – сказала Пичи. – Я ж ведь сказала тебе, что если бы ты не был мне двоюродным братом, то я бросила бы Сенеку и выскочила бы за тебя замуж. Ты же знаешь, что ты для меня самый дорогой…

Бубба покраснел и взглянул на Сенеку.

– Гм… – пробурчал Бубба. – Я не виноват, что я нравлюсь ей больше, чем ты, принц-кузен Сенека. Мне жаль, что она так меня полюбила. Думаю, что ты не сердишься на меня, – сказал он Сенеке.

– А теперь, можно я ее понесу? Сенека кивнул головой.

– Конечно же. ты можешь пронести ее Бубба. Я уверен, что ей это понравится.

Сенека хотел передать ее Буббе, а Пичи воспользовалась моментом и соскочила на землю, заявив:

– Никто не будет носить меня, слышите?

– Мистер Бриндиси! – вдруг раздался чей-то голос.

Сенека обернулся и увидел бегущего навстречу мистера Уэйнрайта. Рядом с ним вприпрыжку бежал Мортон.

– О, я так рад, что вы пришли, мистер Уэйнрайт, – сказал Сенека. – Мы собираемся уезжать, и мне бы было не по себе, если бы я с вами не попрощался и не поблагодарил вас за все, что вы сделали для нас.

Мистер Уэйнрайт заулыбался.

– Я едва успел… Вот это письмо пришло для вас. Оно – из Лондона.

Сенека взял письмо, распечатал его и быстро прочитал. Прочитав, он удовлетворенно вздохнул и обратился к Буббе.

– Ваша тетушка Орабелла больше никогда не изобьет вас, не причинит вам больше вреда. Судьи доказали ее вину, и она проведет остаток своей жизни в тюрьме.

Бубба запрыгал от радости. Белка также стала прыгать вверх-вниз.

– А… а… как насчет доктора Грили? – спросил Бубба. – Как насчет того доктора, которому тетушка Орабелла заплатила за ложь. Что будет с ним?

Сенека сложил письмо и сунул себе за пазуху.

– Нам еще ничего не сообщили о нем из Северной Каролины, Бубба. Но я уверен, что скоро мы все о нем узнаем. Его найдут, и он понесет ответственность за свои делишки с Орабеллой. Не беспокойтесь, он вам больше не причинит никакого вреда.

Бубба кивнул головой и повернулся к мистеру Уэйнрайту.

– У меня в Холлоу есть небольшой домишко. Хотя теперь мне придется жить в замке… я как-нибудь съезжу в Северную Каролину. Там есть миссис Макинтош. Она мне всегда там готовит ужин. Но я обязательно вернусь в Авентину, где овцы похожи на больших белых собак, мистер Уэйнрайт. Они похожи на Мортона. У меня будут настоящие собаки и столько, сколько я захочу. Ну… а теперь до свидания, мистер Уэйнрайт! До свидания, Мортон! Мне уже надо идти на корабль.

– Замок? – удивился мистер Уэйнрайт. Пичи пожала руку мистеру Уэйнрайту.

– Спасибо за все, что вы сделали для нас, мистер Уэйнрайт. Вы были настоящим другом…

– До свидания, – сказал Сенека. – Мы, действительно, благодарны вам за все. И если вам нужна будет настоящая помощь, дайте мне, пожалуйста, знать.

– Хорошо, – ответил мистер Уэйнрайт. – Я напишу вам и вашей жене. Куда мне посылать письмо? – спросил он.

– Присылайте в Авентину, – сказал Сенека.

– Авентину? – переспросил мистер Уэйнрайт. – Островное королевство, что ли? То, что расположено где-то в Северном море?

– Да, – ответил Сенека.

– Там король Зейн. Я читал о нем в газетах. Он продает пасхальные цветы. Вы когда-нибудь встречались с ним?

Сенека взял осла под уздцы и ответил:

– Он – мой отец.

Мистер Уэйнрайт раскрыл рот от удивления и отошел в сторону.

– Ваш отец? – переспросил он.

– Да, как видите, – сказал Сенека. – Я – наследный принц Авентины. Прощайте, сэр. Всего вам хорошего!

– Н… наследный принц… ох… да… мистер Бриндиси… Конечно… Конечно, – пробормотал он. – Что еще сказать? Прощайте!

– Мортон! – обратился он к своему псу. – Они и вправду странные, очень странные люди. Я еще никогда таких не видел.

Пичи наклонилась и набрала в руку земли, авентинской земли.

– Вот мы и дома! – прошептала она, разглядывая землю в руках и пропуская ее сквозь пальцы. Взглянув, она увидела, как Бубба торопился по тропинке, ведущей в глубину острова. За собой он вел своего осла.

– Бубба! – окликнула его Пичи. – Ты не хотел бы выехать во дворец в экипаже?

– Нет, – ответил Бубба. – Я хочу побегать по лугу среди белых овец. Они такие большие, как Мортон. Ну, все! До свидания, принцесса-кузина Пичи! До свидания принц-кузен Сенека! До свидания, белка, солдаты, корабль! До свидания!..

Усмехнувшись, Сенека помахал рукой новоявленному члену королевской семьи. Все еще улыбаясь, он повернулся к Медарду, капитану стражи.

– Мой отец знает о нашем возвращении? – спросил он у него.

Медард утвердительно кивнул головой.

– Мы знали, что вы на борту корабля, и поспешили встретить вас! Здесь ваши слуги, ваше высочество. Они отнесут ваши вещи во дворец. А еще с нами Кэтти и Нидия – личные слуги принцессы, – сказал Медард.

Сенека увидел, что Пичи с белкой уже уселась в экипаже. Он поспешил присоединиться к ним, уселся в карету, обнял Пичи и приказал кучеру ехать. По обеим сторонам экипажа ехали стражники. Через некоторое время экипаж уже ехал по дороге, что вела ко дворцу через изумрудно-зеленые луга. На лугах паслись овцы, много овец.

– О, Боже! – воскликнула Пичи. – Сенека! Посмотри! Ведь овец пасут взрослые, а не дети!?!

Сенека взглянул в окно экипажа. Пичи была права. На полях не было ни одного ребенка. Овец пасли, действительно, только взрослые мужчины.

Сенека задумался: «Если ж взрослые пасут овец, то кто выращивает пасхальные цветы? Неужели его отец послал на поля детей? Неужели эти малыши проводят целые дни на полях?»

– Сенекерс! – позвала его Пичи, прекрасно понимая, что с ним происходит. – Чем опечален?..

– Ничего серьезного. Принцесса, – старался разуверить ее Сенека. – Я только немного беспокоюсь о тебе. Ты только недавно выздоровела…

– Ерунда! – перебила она его. – Я себя прекрасно чувствую и собираюсь увидеться с Джусси. А еще я хочу остановиться в деревне и повидаться с крестьянами. Хочу увидеться с Марли, Тивоном и Минтором, хочу посмотреть на свиней…

Сенека ничего не ответил. У него были свои планы, совсем не совпадающие с планами Пичи. Он мечтал уединиться с ней, со своей женой, у себя в спальне. Вскоре вдали показались ворота королевского замка.

Тиблок был первым, кто увидел, как Сенека и Пичи вошли в большое мраморное фойе. Слуга только что сошел с лестницы.

– Тиблок! – сказал Сенека. Тиблок заторопился им навстречу.

– Ваше Высочество! – приветствовал он их в поклоне. – Добро пожаловать домой!

Пичи заметила что-то странное в поведении Тиб-лока. И вдруг она поняла: Тиблок улыбался ей, чего не было раньше.

– Тиблок! Я хочу увидеться со своим отцом! – заявил Сенека.

– Хорошо, сэр, – ответил Тиблок. – Его Величество в голубом салоне для рисования. Я… – он внезапно замолчал, когда увидел в конце коридора двух девушек-служанок. У девушек в руках были огромные кули махровых полотенец. Одна из девушек уронила свою ношу. Тиблок повернулся к принцу.

– Если Ваше Высочество извинит меня, я помогу служанкам с полотенцами.

Пичи увидела, как Тиблок взвалил все полотенца на себя и удалился со служанками.

– Что-то, действительно, с ним произошло! – воскликнула Пичи. – Помогает девушкам-служанкам, улыбается… Скалится, как собачонка, получившая большую кость! Бьюсь об заклад, что он испил все то лекарство, которое я приготовила твоему отцу. Говорю тебе, Сенека, что это на него лекарство так подействовало.

– Да, будь я проклят, если не поверю! – ответил Сенека. – С ним, действительно, что-то произошло.

Сенека пожал плечами и направился вместе с Пичи в голубой салон. Он весь напрягся, когда уловил взгляд своего отца. Король стоял у столика перед камином, а на столике находилось множество деревянных фигурок.

– Отец! – окликнул его Сенека.

– Сенека! – воскликнул король Зейн.

– Рад видеть тебя снова, отец, – саркастически произнес Сенека.

Он усадил Пичи на диван и сам остался рядом с нею.

– А теперь ты расскажешь мне, куда подевались все крестьянские дети, – повелительным тоном сказал Сенека.

– Крестьянские дети? – переспросил король Зейн и потер свою щеку.

– Они что, все на полях с пасхальными цветами? – продолжал наседать принц.

– На пасхальных полях с пасхальными цветами? А что им там делать? Было б тебе известно, что на полях с пасхальными цветами ты сможешь найти только овец и только их! – заверил Сенеку король.

– Овец? – выпалила Пичи.

– Овец? – эхом отозвался Сенека.

– Ну, не всех, конечно, – пояснил король. – Поля не должны сразу опустошаться, поэтому одна деревня пасет свои стада в один день, другая – в другой день и так далее.

Сенека в недоумении нахмурился.

– Отец, а что овцы делают на полях с пасхальными цветами?

Король поднял одну деревянную фигурку.

– Полагаю, что они едят цветы, Сенека. Если бы ты был овцой, то делал бы то же самое, – сказал король.

– Если я… если бы я был овцой? – переспросил Сенека.

Он никогда еще не слышал, чтобы отец разговаривал таким образом. С широко раскрытыми глазами он уставился на отца.

Пичи решила воспользоваться моментом, чтобы задать вопрос:

– А где же подростки? Они обычно пасли стада, но мы не заметили ни одного по пути домой?

Король посмотрел на деревянную статуэтку, а затем ответил:

– Дети заняты покраской.

– Они красят? – теперь уже не поверила своим ушам Пичи.

Король поставил деревянную фигурку на стол, а другую взял в руки и начал расхаживать по комнате.

– Да, дети действительно красят новые дома. Им эта затея очень понравилась. Я ездил осматривать новые дома, и это было чудесно!

Сенека ничего не понимал.

– О каких домах ты говоришь, отец? – спросил Сенека.

– О новых крестьянских домах. Старые дома я дал приказ разрушить. И вся Авентина приняла участие в строительстве новых домов.

Пичи пыталась сообразить, о чем идет речь.

– И даже дворяне помогали?

Король кивнул головой.

– Да, все, кроме Вэстона Шеррингхейма. Он был занят с детской колыбелью. Августа наказала ему, чтобы ее первенец спал в колыбели, изготовленной собственными руками отца. У Вэстона не так хорошо ладится работа с деревом, как у меня. И мне пришлось ему помогать. Я езжу к нему каждый день.

Пичи и Сенека уставились на короля, затем – друг на друга, затем снова на короля.

Король указал на деревянные фигурки.

– Я вырезал каждую своими собственными руками. Здесь – и животные, и деревья, и цветы, и фрукты, и всякое другое.

– Вы действительно вырезали это своими собственными руками?

– Да, – ответил король.

Пичи подняла вырезанную из дерева свинью.

– Свиньи сейчас пасутся на свободе, – сообщил король Пичи. – Маленькая девочка по имени Марли приходила во дворец и предлагала мне своего котенка по имени Радуга в обмен на мое разрешение выпустить свиней на волю. Это было удивительное предложение, но я отказался взять котенка. Как же я мог лишить ребенка ее радости? И я разрешил пасти свиней в лесах потому, что там скопилось много желудей. И свиньи сразу прибавили в весе. А тебе интересно узнать, Пичи, почему я заинтересовался резьбой по дереву?

Когда она услышала, как король произнес ее имя, она растерялась так, что даже не нашлась, что ответить.

Король указал на камин.

Пичи увидела там, у камина, трость, которую она вырезала для короля.

– Я был потрясен мастерством, с каким была сделана трость. Я захотел тоже попробовать и занялся резьбой по дереву, так как мне нечем было в то время заняться. Тиблок держал меня в постели несколько недель. Он заботился обо мне, как родная мать, – говорил король.

Пичи ухмыльнулась, а Сенека не мог ушам своим поверить.

– Мне нечем было заниматься в те дни. Помнишь, Пичи, как ты оставила нож у меня в спальне? Оставалось только достать дерево и начать работу. Помнишь, как ты советовала мне заняться резьбой по дереву? А еще ты мне говорила, что это успокоит меня и пойдет мне на пользу. Теперь же я скажу тебе откровенно, что я немного талантливее, чем ты, – сказал король.

Пичи слушала и ушам своим не верила. Она поняла только одно: король выпил все лекарство, что она приготовила, и ему это помогло, даже больше чем помогло. Он стал совсем другим.

– Вы приняли все лекарство, что я приготовила? – спросила она у короля.

Сенека тем временем подошел к окну, где стоял его отец, и спросил:

– И ты пользуешься своей тростью?

– Да, – ответил король.

– Но ты ж ведь говорил, что никогда не будешь пользоваться тростью, чтобы не выглядеть убогим стариком. Ты говорил… – сказал Сенека.

– Да, но я… Как бы это сказать… – запнулся король.

А Сенека все спрашивал:

– Как так случилось, что ты перестал вывозить пасхальные цветы на продажу, отец?

Король отошел от окна.

– Да, я больше не вывожу пасхальные цветы. Сенека изумился.

– Отец, я боюсь, что я ничего не понимаю. Король закрыл глаза.

– Ничего удивительного в этом нет. Если бы ты остался в Авентине, а не колесил бы по всей Англии, то ты бы знал, что сюда пришло очень важное письмо, – сообщил король Зейн.

– Письмо, отец? Какое письмо? Король вздохнул.

– Письмо от королевы Виктории. Пичи ведь послала королеве Виктории шерстяной свитер. Правда, Пичи? – обратился он к ней.

– Да, но что здесь такого? – ответила Пичи.

– Королева была поражена качеством авентинской шерсти. Она писала, что шерсть была преотличной – мягкой, теплой, пушистой. Но я то уже знал о превосходных качествах этой шерсти.

Сенека многозначительно взглянул на отца, но король проигнорировал его взгляд.

– Королева Виктория заказала много нашей шерсти. Я ей послал восемь груженых кораблей и шесть – в Австралию. Нам нужно больше кораблей, Сенека. Мы построим целую флотилию, – сказал король.

– Отец…

– Те австралийцы, – продолжал, не слушая, король, – они выращивают хороших овец и получают хорошую шерсть. Но авентинская шерсть – особенная! Ведь авентинские овцы питаются пасхальными цветами, которые нигде не произрастают, Кроме Авентины. Вот поэтому наша шерсть такая необыкновенная, – сказал король.

Сенека улыбнулся отцу.

– И тебе никто не говорил о том, что хорошая шерсть наших овец зависит от пасхальных цветов? Ты сам установил это? – спросил Сенека.

– Ты прав. Я знал об этом уже давно. Сенека видел, как сияли глаза его отца. Гнев, казалось, покинул его.

– А что касается пастухов, – продолжал король, – я построю для них новые дома, потому что будет очень несправедливо, если не позаботиться о людях, которые выращивают таких драгоценных овец. Пастухи выращивают цветы и радуются тому, что их овцы пасутся рядом и едят цветы. И я говорю, что если бы ты остался в Авентине, как хороший король, ты знал бы все, что произошло в твое отсутствие, – закончил король.

– Мне жаль… У нас был медовый месяц. Мы… Я… Что? Что ты сказал, отец? – прошептал Сенека.

– Я сказал, что если бы ты остался в Авентине, как хороший король…

– Король? – воскликнула Пичи. – Король? Но Сенека только принц. Что…

– Он скоро станет королем, очень скоро, когда завершатся приготовления к коронации, – объявил король. – Я оставляю трон. Я теперь не страдаю от боли, но вообще я устал. Я устал управлять королевством. Я хочу провести свои последние дни, занимаясь резьбой по дереву.

– Отец, – прошептал Сенека.

– Сенека, ты очень неблагодарный сын, – сказал король. – Я отдаю тебе трон, а ты еще меня и не поблагодарил! И более того, я даю тебе королевство без проблем. Крестьяне счастливы, овцы счастливы, даже свиньи счастливы. И нагруженные шерстью корабли отплывают каждый день. Я не могу представить более неблагодарного сына, чем ты, – закончил король.

Сенека был готов оправдаться, когда король вдруг протянул ему руку для рукопожатия. Сенека взглянул на морщинистую руку отца. Он не хотел пожимать ее, не хотел и все. Он просто хотел его крепко обнять.

Неуверенный в том, как поймет его отец, он медленно поднял свои руки и положил ему на оба плеча.

Король опешил, а потом тоже положил свои руки на плечи сына, похлопал его по спине. Впервые в своей жизни Сенека так обращался со своим отцом. Сыновняя любовь ожила в нем. Впервые в жизни он прошептал слово, которое так давно хотел произнести:

– Папа!

Сенека внес Пичи в свои апартаменты. К своему удивлению, в спальне они обнаружили ручной работы деревянную колыбель. Они поняли, что это было делом рук самого короля.

– Довольно явный намек! Что скажешь, Пичи? – обратился к ней Сенека.

Пичи провела рукой по перилам колыбельки.

– Должно быть, он хочет иметь внуков, Сенекерс? – спросила Пичи.

Сенека взял ее на руки и крепко прижал к себе.

– А я хочу, чтобы у меня был сын! – сказал он,

– Возможно, будет дочь. Я всегда говорила, что ты расчетлив, но всякое может быть. Он укоризненно поглядел на нее.

– Жена! Я скоро стану королем, и я приказываю, чтобы ты подарила мне сына. Пичи улыбнулась.

– Ты же знаешь, что я никогда и ни разу не обманывала тебя с того самого времени, как очутилась здесь. И обещаю тебе, что я подумаю, как сделать, чтобы появился мальчик. А ты что ж, не поможешь мне в этом? – спросила Пичи, улыбнувшись.

– Не помогу? Да еще как помогу! – сказал Сенека и, подхватив ее на руки, понес в свою спальню. Там у кровати он сел с нею в кресло… и качнулся… Это было кресло-качалка.

– Откуда оно взялось здесь, это кресло? – спросила Пичи. – Что-то не припоминаю, чтобы я видела его тут раньше.

Сенека медленно начал расстегивать пуговицы на ее блузке, а затем запустил руки, чтобы поласкать ее нежное тело.

– Я послал записку Кэтти и Нидии, в которой просил их приобрести кресло-качалку и поставить в моей спальне до нашего с тобой возвращения. Я же сказал тебе, что я буду заниматься любовью с тобой в кресле-качалке до тех пор, пока мы не дадим жизнь нашему сыну, и я знаю, что я говорю.

– Да, я помню, как это было прекрасно – любить в кресле-качалке. Что ж? Прямо здесь и прямо сейчас? – спросила Пичи.

– Да, прямо здесь и прямо сейчас! – ответил Сенека. – Это так замечательно! Но самая замечательная в моей жизни – это ты, Пичи! Если бы ты знала, как я люблю тебя!

– И я люблю тебя, Сенекерс! – сказала она, заглядывая в его бездонно-синие глаза.

– Знаешь, – обратился к ней Сенека. – Ведь ты ничего не сказала мне о том, как ты собираешься жить в замке?

Пичи хихикнула.

– Так вот и собираюсь! Нет ничего лучшего на свете, чем просыпаться и знать, что ты будешь жить. Раньше ведь я думала, что я умру, и поэтому строила быстрые планы на ближайшие дни. А теперь я строю планы с тобой на восемьдесят чудеснейших лет. Вообще же я решила дожить до ста лет!

Сенека рассмеялся над нею.

– Значит, мне надо тоже будет прожить с тобою восемьдесят лет. Я же не хочу пропустить и дня без тебя, моя Принцесса.

– А это значит, что тебе будет сто двенадцать лет, когда мы вместе с тобой уйдем в мир иной. Сенека молча кивнул головой.

– Мне тогда уже нужны будут трость и одежда для стариков. Обещай, что ты сделаешь все для меня?

– Обещаю, что сделаю тебе тростей на каждый день недели.

Он провел пальцем по ее нижней губе и произнес:

– Это примета, – прошептал он. – А примета не лжет.

– Примета? – переспросила Пичи.

Сенека прижал ее к себе и нежно поцеловал.

– Вещая птица… О, Боже, Пичи! Мы будем счастливы с тобою всю нашу жизнь!