Текст книги "Исповедь бандерши. 100 оттенков любви за деньги"

Мы с Галкой вошли в ворота рая. Таких домов я не видела даже в кино. Огромный дом, белоснежный, воздушный, бесконечное множество стройных колонн. Эркеры с огромными, в пол, окнами. Но больше всего нас поразила крыша. Не обычная глиняная черепица, привычная в этих краях, а медная. Сверкающая на ярком солнце, отбрасывающая блики, казалась нам с Галкой верхом роскоши. Внутрь вели полукруглые массивные двери вишневого цвета, с медной отделкой и ручками в тон. В холле на светлом мраморном полу стояли античные статуи. Я даже неловко себя почувствовала. Такая роскошная обстановка подавляла. Шла и оглядывалась. Не оставляю ли следов на чистейшем полу? Неприятное ощущение: как будто я человек даже не второго, а третьего сорта.

Возле огромного бирюзового бассейна был выставлен стол со всякими немыслимыми угощениями. Жарили шашлык из баранины. Гостей было много. Я все боялась потерять Галку из вида.

– Ну чего вцепилась! – неожиданно разозлилась она. – Смотри сколько мужиков, богатых, красивых! Не хочешь, как все работать, тут хоть сними кого-то. Все не с голой жопой домой вернешься!

Я обиженно отошла в сторону. Разве может она понять меня? Ее мать любит, гордится ею, дома она себя чувствует уютно, несмотря на то что живут они небогато. А я как приживалка, которой вечно тычут в нос, все что-то требуя. Разве ж я могу променять сейчас деньги на возможность иметь настоящую семью? Да на фиг мне деньги! Слава богу, нашелся человек, который полюбил меня, и я никак не могу упустить такую возможность! О том, что можно найти мужа себе тут, на Кипре, я не задумывалась. Можно, безусловно. Но как я брошу бабушку с этой злобной грымзой? Она ведь совсем старенькая, и я так ее люблю. А как она ждет меня! У меня защемило сердце…

Я закурила и решила пойти осмотреть сад, утопающий в цветах. В любимых мной китайских розах. Фантастика! Живут же люди!

Тут я заметила немолодого уже мужчину. Он радостно шел навстречу. Очень солидный. Совсем он не вписывался в эту молодую, веселящуюся компанию, как будто случайно забрел сюда. Я застеснялась и повернула назад.

Решила отыскать Галку, которой ни с того ни с сего шлея под хвост попала.

На площадке перед бассейном ее не было. Я похихикала с двумя молоденькими парнишками. Выпила игристого шампанского за здоровье какого-то Михайлиса. А Галки все нет и нет! Тогда я пошла на поиски.

Вошла в шикарный холл. Повертела головой, не зная куда податься. На второй этаж вела белоснежная лестница, достойная дворца. Любопытство повело меня наверх. Там был такой же просторный холл – нет, немного поменьше, а вокруг очень много дверей, которые вели в опочивальни, по-видимому.

Одна из них была слегка приоткрыта, никаких звуков из-за нее не доносилось. И я, любопытствуя, толкнула ее. Нам, конечно, так не жить!

На огромной кровати сидела Галка. На ее фоне она казалась совсем маленькой. Увидев меня, она быстро спрятала руку за спину.

– Ты что тут сидишь? – удивилась я. – А я ищу тебя…

Галка неловко вскочила, из руки у нее выпал шприц…

– Ты что творишь? – тихо спросила я. – И давно ты это делаешь?

Она смотрела на меня злыми и отчаянными глазами.

– Да ты ненормальная! – заорала я. – Я теперь понимаю, почему ты не спишь ни днем ни ночью! Наркоманская жадность, да?!

– Да успокойся, Юся. Я не сижу на наркотиках. Я пару раз попробовала. Устала я очень, – блаженно прикрывая глаза, сказала она.

– Да не ври ты! Я теперь понимаю, когда ты начала. Когда начал ходить к тебе этот придурочный Сатирис. Ты что, не видишь, что он просто богатенький бездельник. Он дает тебе наркотик и наблюдает, как ты пропадаешь! Интересно, наверное. Обычный секс их уже не устраивает, скучно. А ты, дура, рада стараться! – орала я еще громче, отчаянно хватая ее за плечи.

Галка стояла какая-то жалкая.

– Я не вру, не ори ты так. Ничего не будет. Я очень сильная, ты же знаешь меня, Юся, – прошелестела она в ответ.

Ну вот черт принес на этот остров! Не хватало еще привезти Галкиной матери наркоманку. Та просто не переживет. Она растила ее сама, младшенькую в семье, и просто души в ней не чаяла. Что делать? Босс не поможет. Она пахала за троих без устали, и ему было начхать, каким образом она приносит ему прибыль. У него таких Галок нескончаемый поток. Галкой больше, Галкой меньше. Он, наверное, и сам заметил, но ему это только на руку…

Я еле уговорила ее пойти домой. Она долго упиралась, проникновенно смотрела мне в глаза и все спрашивала:

– Я что, похожа на наркоманку? Чего ты привязалась? Ты делаешь из мухи слона, дорогая Юсичка.

Я выхватила из ее ослабших рук мобилку и вызвала такси. Машина подъехала очень быстро.

Мы подошли к черным кованым воротам, возле бассейна гудела толпа гуляк. На нас и внимания никто не обратил.

А вот если б она ввела себе дозу больше? А если б не стало моей Галочки? Кто-то б заметил? Кто-то б помог? Вряд ли, тогда б выяснилось, кто посадил ее на наркоту, был бы скандал, наверное. Дали б ей тихо отъехать на тот свет, скорей всего. А впрочем, может, и скандала бы не было. Кто мы такие для них? Что это я, в самом деле?

Я толкнула тяжелые ворота, закрывая, и опять наткнулась взлядом на незнакомца из сада. Он, опираясь на садовую фигурку купидона, в вальяжной позе «хозяина жизни», смотрел на нас. Нагло, не отводя глаз. Неприятный взляд какой! Я вообще не выношу, когда долго смотрят прямо в глаза, считаю это неприличным. И чтоб неповадно было, я показала ему средний палец. Он дернулся и отвернулся. Вот так. На тебе, «хозяин жизни». Я с гордо поднятой головой села на заднее сиденье рядом с Галкой и приказала извозчику трогать.

– Ой, девочки, тихо! Наш ангел готовит себе пищу богов! – ехидным шепотом сказала Вика другой девице.

– Ага, суп из семи залуп! Может, и не готовила б, если б бабло было. И чего кочевряжишься, звезда? Смотреть на тебя противно, – презрительно подхватила вторая. – А может, плеснуть тебе «амброзии»? Или мадам такое не пьет? – тряхнула она початой бутылкой пива.

– Рот закрой свой, соска! – повернулась я к Вике, главной зачинщице всех моих склок с девчонками.

– Нет, ну скажи, чего ты с клиентами не ходишь? Неужели ты такая идиотка, когда ехала, не знала куда и зачем? – не успокаивалась та, с ненавистью глядя на меня.

Тут мне в голову пришла одна мысль хорошая. Надоело мне ругаться. Моего поведения им не понять, да и я б не поняла, будь на их месте. Выгляжу натуральной овцой. А рассказывать им все, засмеют, скорей всего… Я села за стол, закрыла лицо руками и начала всхлипывать.

– Да вы достали меня, – сквозь слезы говорю я. – Вы хоть знаете, почему я не выхожу?

– Чего ж не знаем – любовь у тебя. Но у нас у всех любовь. Сидят эти любови дома, денежек от нас ждут, и твой такой же! – гаденько хмыкнула Вика.

– Да какая любовь, я не могу… У меня была операция. Нечем мне работать! Понятно вам? – с горечью проговорила я.

– Как это, совсем, что ли? – опешили обидчицы.

– Да, совсем. Год назад у меня внематочная беременность случилась. Сделали операцию, но после началось воспаление. И мне вырезали все и зашили, – «откровенно» объяснила я.

– Боже мой, ужас какой! Ну чего ж ты раньше не сказала? – раскаянно ахнули девчонки.

– Чего-чего… Я думала, если босс узнает, он мне и зарплату не даст. И вы начнете трепаться всем клиентам, что мне даже напитки ставить не будут! Зачем им тратить деньги, если толку нет. Так-то они думают, что я просто ломаюсь… Но лучше ломака, чем калека. Я-то надеялась хоть зарплату домой привезти… – «расстроенно» вздохнула я.

– Да не переживай, никому мы не расскажем, мы даже помогать тебе будем. Дурочка, если б сразу сказала, никаких бы и ссор не было. А так сама пойми. Ты ведешь себя как звезда, а мы бляди, получается? – оправдывалась Виктория, гладя меня по спине.

Сразу бы так! Но хорошая мысля приходит опосля… Вот такую жуткую историю я придумала. Рассказывая, я держала под столом ноги скрещенными. Свят-свят, чтоб не накаркать! Но другого выхода не было, на войне, как на войне.

– Юся, я тебе такое расскажу, – с горящими от восторга глазами Галка потащила меня в гримерку.

А может, и не от восторга горели ее глаза. Я уже не понимала. Но она меня уверяла, что глупости бросила.

– Помнишь того мужика, которому ты fuck показала?

– Помню, конечно, а что? – спрашиваю.

– А то, что это, оказывается, моего Сатириса хороший знакомый. И о-очень богатый и влиятельный дядька на Кипре. Владелец судостроительной компании, что ль, – делая большие глаза, вещала Галка.

– И? – поторопила я.

– И он очень хочет с тобой познакомиться! – ликующе возвестила Галка с удовлетворенным видом человека, принесшего благую весть.

– Ну и что? Мне какой толк от этого? Он такой неприятный мне показался. А потом, через неделю – конец контракта. Я домой хочу… А за неделю он меня не озолотит. Три месяца я ни с одним клиентом не вышла, а сейчас побежать? Только лишь потому, что он богат?

– Но он о-очень богат. Очень. Вечеринка тогда была на его вилле. На одной из нескольких. И потом, он не женат даже… – убеждала Галка.

– Ты что, серьезно веришь, что он жениться на мне может? – изумилась я. Галка дурой не была никогда, а сейчас ведет себя как восторженная школьница. – Отстань, – отмахнулась я от нее и вернулась в зал.

Гарсон Андреас был похож на дорожного инспектора. Стоя в глубине зала, он одну руку направлял на одну из девочек, а другую в сторону клиента, к которому этой самой девочке полагалось подойти.

– Go custumer! – рявкнул он мне, показывая рукой на вошедших турков.

Как же унизительно звучит! Ну ничего, еще неделька осталась. Я сходила с кислой мордой. Вернулась ни с чем, села за барную стойку и потребовала причитающийся мне стакан джин-тоника. У нас был выбор: или «отвертка» – водка с соком, или виски с колой, или джин-тоник. Джин-тоник был самый удобоваримый из этого ассортимента, потому что сладкая кола или сок не перебивали резкого запаха дешевого спиртного, коим нас потчевали.

Галка подсела ко мне.

– А пошли сегодня на вечеринку со мной? Сегодня у Сатириса день рождения. Он и тебя пригласил, – предложила Галка.

– А ты опять от меня убежишь. Ищи потом тебя, шприц из рук вырывай! – занудела я.

– Да я не употребляю наркотики уже, я клянусь. Ну сколько ты мне напоминать будешь? – прижав руки к груди, божилась подруга.

– Ну Юсичка, ну пошли. Я одна там стесняться буду, – упрашивала она.

– Неохота мне что-то, я уже мыслями вся дома. С Максимом потомков делаем! – засмеялась я.

– Ну пошли. Ты ж весь контракт сиднем просидела, ничего не видела. А он приглашает в рыбный ресторан в горах. Рядом с «камнями Афродиты». Неужели тебе не интересно? – соблазняла Галка.

– Ладно, поехали. Только ради этих камней и еду. Интересно глянуть. Хоть напоследок экскурсию совершу.

На том и порешили. После закрытия клуба мы вышли на улицу и уселись в кожаный салон машины Сатириса.

Я открыла глаза и наткнулась взглядом на решетку. Зябко поежилась, натянула тоненькое казенное одеяльце и опять закрыла глаза. Голова раскалывалась. Вчерашние события всплывали обрывками.

Вот мы сели в машину и поехали в сторону Пафоса. Там зашли в ресторанчик, расположенный на горе. Там мы заказали рыбное мезе, пили виски.

– А кого б ты стеснялась? – спросила я у Галки. – Мы ж втроем.

– Да никого, я просто хотела с тобой побыть на прощание. Ты ж уедешь, а мне еще три месяца торчать здесь, – объяснила она, – ну, давай, Юся, наливай!

«Наливай, наливай, наливай!» – звенел у меня в мозгах резкий голос Галки.

Я встала, потянулась и села на топчан. Меня начало знобить. Вспоминать мне было жутко. Я заплакала. За что ж это она так со мной обошлась? А может, она не знала ничего? Да нет, знала. Она намеренно меня накачивала спиртным. Слезы беззвучно текли по щекам. Руки дрожали.

Вот мы выходим из ресторана, Галка почему-то нырнула на заднее сиденье. А передо мной он распахнул переднюю дверь.

Я увидела на сиденье сверток.

– Да сунь его пока в сумку, доедем – отдашь.

– А что там? – пьяно икнув, спросила я.

– Платье, Сатирис купил мне платье.

Я сунула сверток в сумку, мы поехали к «камням Афродиты».

Какая Афродита, я вчера просто лыка не вязала.

Вот мы подъехали к достопримечательности.

Опять «наливай, наливай, наливай».

Потом меня стало тошнить. Я отошла от них подальше.

Потом я услышала резкий звук отъезжающей на бешеной скорости машины.

Потом я закурила и села на холодную морскую гальку.

Вдруг услышала полицейскую сирену, ко мне бежали люди в форме.

Полицейский участок, камера, лежащая на столе «улика» – сто граммов кокаина в свертке, извлеченном из моей сумки…

Платье! Это просто дурной сон! Это не со мной. Я исступленно щипала себя.

Боже мой, моя жизнь просто кончена. Я плакала так, что не могла открыть глаз – опухли. Бабушка, моя любимая старенькая бабушка, она так ждала меня. Из экономии я звонила очень редко, раз в две-три недели. Я просила не болеть, не умирать, и она мне всегда обещала, что дождется меня, не умрет, не обняв меня. Моя бедная мама, я уже никогда не увижу ее, никогда не попрошу у нее прощения. Рыжий котик Пусик. Я его подобрала на улице совсем комочком. Воспитывала его, разговаривала, как с человеком. И в благодарность он ходил за мной хвостом. Прибегал на зов, как собачка. Когда я ложилась спать, он, уютно урча, устраивался у меня под боком. И он не дождется меня…

А Максим! У меня уже не было сил плакать. Боже мой! Господи Иисусе, помоги мне! Что же мне делать-то? За что ты так наказал меня жестоко?

Вчера мне сказали, что мне за торговлю наркотиками грозит срок от десяти до пятнадцати лет. Да я выйду уже старухой! Я тут просто одичаю за пятнадцать лет. Бабушку я уже не увижу, ей ведь восемьдесят шесть уже…

Я обхватила голову руками и качалась из стороны в сторону. Да лучше б я умерла. Звякнул замок двери. На пороге стояла молодая, красивая киприотка-надзирательница. Меня вызывали на допрос.

Допрос меня окончательно добил. Если до этого у меня теплилась хоть какая-то надежда, что это ошибка, что утром все встанет на свои места, то теперь хоть в петлю лезь.

Полицейский добивался от меня признания, от кого я получаю товар. Оказалось, что есть свидетели того, что я занялась этим бизнесом, как только прилетела в их страну. Ну, конечно, Галкина работа! Только зачем это ей? Я никак в толк не могла взять. Удрученно я вернулась назад, в камеру. Дверь за мной уже не закрывали, я могла свободно передвигаться по коридору.

Камер тут было шесть. Двухместные, чистенькие. Посредине небольшой квадратный столик. Когда я вернулась назад, у меня в камере сидела какая-то долговязая девица. Как оказалось, полячка. Подруга по несчастью, тоже за наркотики. Бесстрашная перевозчица проглотила с едой килограмм упакованного в гранулы кокаина! Спокойно перелетела границу, и не успела она в кипрском отеле зайти в туалет, чтоб достать из себя товар, нагрянула полиция.

Эту дурочку подставил тот же, кто дал ей этот кокаин. Бог мой, они все повязаны: и полиция, и наркоторговцы. У нас просто нет шансов. И какая отчаянная! Если б хоть одна гранула лопнула в ней, она скончалась бы на месте от передозировки. Повезло. Да хотя какая разница. Ей светит пятнадцать лет, как и мне. Неизвестно, может, в таком случае лучше б лопнула эта чертова гранула.

А мне хотелось умереть. Позвонить пока не давали. Правда, кормили хорошо. Давали ветчину, сыр, оливки. В коридоре стояло молоко. Много бутылок. Если кончалось, ставили еще. Стоял автомат с горячей и холодной водой. Рядом чай, кофе, сахар. Прям отель, ети их мать. Живи и радуйся.

Впрочем, некоторые так и поступали. В соседней камере жила персиянка. А может, и не персиянка, но откуда-то с Востока. По-английски она понимала плохо. Так вот, приехав на Кипр работать нелегально, она через два месяца попалась полиции. Они, наивные, хотели ее назад, домой, отправить. Но не тут-то было. Девчонка знала свои права. Знала, что, если она не дает добро на вылет, силком ее отправить не имеют права. Вот и сидит она здесь уже полгода – кормят, поят. Просто как сыр в масле катается. Домой-то нельзя, там война.

Остальные, в основном, девчонки, приехавшие по контракту и нарушившие его. Они сбегали с места работы с бойфрендами. Их, естественно, отлавливали и возвращали на родину. Сидели они тут по два-три дня, пока билеты им не оформят.

Одни мы с полячкой тут были всерьез и надолго. Мы с ней плакали в два голоса, она гладила меня и утешала, смешно ставя ударение на последнем слоге:

– Ну не плакать, не думай, не думай…

Через две недели, ничего не объяснив, меня отпустили. Я все никак не могла поверить. Я уже настроилась провести всю свою молодость в тюряжке. Мне отдали мои вещи, деньги. Ровно двенадцать лир и пятьдесят центов. Когда я немного отошла от тюрьмы, так ничего и не понимая, увидела стоящую на пыльной обочине дорогую машину. Водитель посигналил и махнул мне рукой. Я подошла к машине и обомлела. За рулем сидел невозмутимый незнакомец из кипрского сада с китайскими розами. Которому я, при последней, правда, она же и первой была, встрече показала fuck!

Я остановилась перед капотом «ягуара». Водитель, откинувшись на сиденье, как-то надменно смотрел на меня. Потом медленно открыл дверцу машины, вышел и стал рядом со мной. Достал из кармана пачку сигарет и открытую протянул мне. Все эти действия происходили в полнейшей тишине. Я с наслаждением затянулась, чувствуя, как кисловатый дым наполняет легкие. Не зная, как к нему обратиться, я спросила по-русски:

– Как вы здесь оказались?

– А ты лучше спроси, как ты здесь оказалась, – на чистом русском языке небрежно ответил он.

Не ожидала услышать родную речь, думала услышу английское: «What?» Поэтому я не сразу сообразила, что ответить. А мужчина молчал, не собираясь помогать мне в продолжении беседы.

– Тогда позвольте у вас поинтересоваться, что я тут делаю? – наигранно манерно спросила я.

– Я тебе не ровня, девочка. И со мной таким тоном разговаривать не нужно, – осадил он меня, в его голосе слышались металлические нотки. – Так вот, довожу до твоего сведения: из полиции выкупил тебя я. Заплатил за твою душонку огромную сумму. И теперь я предлагаю тебе обдумать, как ты будешь отдавать мне долг!

Потом развернулся, нырнул внутрь салона, бросив мне через плечо:

– Садись в машину.

Я послушалась, села, как зачарованная. Вот проклятие. Теперь меня продадут в какой-то бордель и я буду годами отрабатывать долг. А может, я буду наркотики перевозить, как та полячка?

Юлия, какая же ты самонадеянная идиотка! Весь мир гудит о том, что за границей торгуют нашими девчонками, многие едут и пропадают. А я была убеждена, что все это придумки нашего правительства. Мол, специально стращают, чтоб не выезжала на заработки рабочая сила. Мы и дома нужны. Поднимать нашу экономику. И вот – картина маслом! Как же все банально вышло. И страшно…

– Разве я смогу что-то решать? Вы продадите меня в бордель? – обреченно спросила я, глядя в последний раз на быстро мелькающие пейзажи за окошком. С корабля на бал. Из тюрьмы в бордель. И неизвестно, что лучше. В борделе меня измочалят до смерти.

В долинах гор раскинулись виноградники с поспевшими сочными ягодами. Вдоль дороги на тротуарах стояли нарядные мандариновые деревца с едва заметными зелеными завязями. Возле крылечек беленьких домишек с черепичными крышами стояли кадки с фикусами, какие-то волшебные розовые цветы ниспадали через заборчики, украшая фасады уютных жилищ. Я жадно ловила глазами всю эту красоту, как будто в последний раз видя это, как будто прощаясь с жизнью. Все тут будет идти своим чередом. Счастливые семьи и дальше будут жить своей тихой жизнью в нарядных домиках, мандарины поспеют, виноград уберут…

А ты, душа моя, будешь отрабатывать свою свободу в вонючем подвальчике, ублажая турков и приезжих арабов. Самые нищие слои населения. Будешь отрабатывать, пока не отдашь богу душу. А может, пока окончательно не потеряешь товарный вид…

Так я молча ехала и мысленно разговаривала сама с собой. Мой «спаситель» молчал. Он был раздражен. На мою просьбу выключить кондиционер он только досадливо цыкнул. А мне уже стало все равно. В таком случае лучше покориться обстоятельствам. А потом, может, судьба подкинет мне шанс на спасение. Я чувствовала такую душевную усталость, как будто сто лет прожила. Мне не хотелось ничего. Даже слез не осталось. И ни одной мысли в голове. Даже домой звонить не хотелось… А что им сказать? Да у бабушки приступ сразу случится!

«Ягуар» мчался по трассе, по бокам нависали высохшие за лето горы, синее-синее небо и больше ничего. Я закрыла глаза и, на удивление, задремала.

Машину тряхнуло, и я очнулась… в аэропорту.

– Вытряхивайся, пьяница! – хмыкнул он, доставая из бардачка мой паспорт и билет на самолет. Мне?

– Я не пойму ничего, – обомлела я, глупо уставившись на билет.

– Ты и правда дура или прикидываешься?! – разозлился он. – Из-за вашего дебоша… Кучу денег выкинул! На тебя, Сатириса, твою подружку треклятую! Свиньи такие…

– А где она? – хрипло спросила я. Да, я по пьяной лавочке страдаю амнезией… Все, баста, бросаю пить!

– В п…де! – рявкнул он, открывая дверь. – Домой вчера еще отправили… Поприезжают тут не работать, а гулять да глаза заливать! И колоться…

На ватных ногах я вышла вслед за ним. Мужчина открыл багажник, достал мой чемодан и поставил передо мной. Сухо объяснил, куда мне идти, и я, уныло попрощавшись, почапала ко входу здания аэропорта.

– Погоди! – окликнул он, догоняя. Я обернулась на зов. – На, помни мою доброту!

Он сунул мне в руку пачку банкнот и, не прощаясь, быстро пошел в сторону своей машины.

Три тысячи долларов! Что это?! Нет, точно бросаю пить…