Текст книги "Исповедь бандерши. 100 оттенков любви за деньги"

Я тоже иду на «мероприятие»

Рано, в восемь месяцев, Ариночка пошла. Смешно расставив маленькие ручки, удивленно вытаращив веселые глазенки, она шагнула раз, два и шлепнулась на попку, расхохоталась! Благо на попке памперс, приземляться не больно. А сейчас ей почти годик – бегает вовсю!

Я, выучившись делать маникюр, уже понемножку начала этим зарабатывать. С энтузиазмом я ходила по улице с коляской, знакомилась с женщинами и приглашала их к себе домой. Сначала, когда, сидя ночами, я рисовала на искусственных ногтях орнамент, училась, Рома, как всегда, подвергал меня остракизму. Опять, мол, херней занялась!

А вот когда привела первую клиентку на маникюр с рисунком, и из комнаты послышался писк проснувшейся дочурки… Он первый раз в жизни поменял памперс! И невозмутимо, как будто каждый день это практикует, вынес его в мусор. Я от удивления чуть со стула не упала, а клиентка моментально отреагировала, вздохнув:

– Ой, какой муж у вас золотой…

– Да, – отвечаю, – повезло мне с ним…

И так как у меня уже было немного своих свободных денег, я могла чаще приезжать к маме с бабушкой на такси. Зайдя, стоя на пороге, я услышала громкий бабушкин крик, доносившейся с балкона:

– У-у, етит твою мать! А ну марш отсюда, ненаедные!

А, ясно. Бдит свой палисадничек с вишнями от соседских мальчишек. Летом бабка всегда на посту. Старушка, выполнив миссию, еле волоча больные ноги, вернулась в комнату. Аришка, тут же узрев жертву, кинулась наперерез. Бабулька испуганно замерла, крепко ухватившись за дверной косяк.

– Дуся, Дуся, привет, – радостно визжало дитя, кружа вокруг нее, тем самым не давая пройти.

– Уйди с дороги, гадость, – с улыбкой проворчала бабушка.

Я подхватила чертенка на руки, и бабушка дошла наконец до дивана. Уселась, а я тем временем вышла на кухню водички попить.

– У-у, пусти, пусти, кому говорю! Пусти, зараза! – хныкала бабуля, отбиваясь.

Аришка, прыгая по дивану, маленькой ручонкой вцепилась в гребенку на бабушкиной голове и усердно пыталась оторвать. Бабка не уступает, отпихивает девчонку. Но какой там! Той еще веселей! Я схватила ее в охапку, тем самым уберегая бабушку от снятия скальпа.

– Это не дите, а я не знаю что. Бешеной п…ды клок! – пожаловалась бедняжка.

Баба Дуся нападениям подвергалась регулярно. Не было Аринки, зато был кот Пусик. Заклятый ее враг. Стоило бедной бабуле ночью собраться в туалет, кот тут как тут, как будто и не спал вовсе. Затаившись возле двери, он начинал яростную атаку на ее многострадальные ноги.

Бабка жаловалась:

– У меня два врага, – говорит, – кот и наш президент!

Ромка сегодня, как обычно, пошел на «мероприятие». Значит, как всегда, вернется под утро. Я уже к его наглым гульбищам привыкла, и даже находила в этом свои плюсы.

Поэтому сегодня я решила остаться у матери и тоже сходить на «мероприятие», а Роман, если что, заедет за мной.

Вечером, выйдя во двор, вдыхая душистый сентябрьский воздух, я огляделась по сторонам. Куда ж податься? Погода шепчет: «Налей и выпей».

О! На ловца и зверь бежит!

Полина, соседка, под ручку с младшим братом, по кличке Обалденный, не спеша прогуливались по двору. Скучающими взглядами обводя пейзаж, в надежде найти компанию.

А компания – вот она! Тоже скучает.

– Привет, Полинка! Привет, Обалденный!

– Привет, Юлька! – обрадовалась Полина. – А ты чего это в наши пенаты пожаловала?

– А ты все хорошеешь! – быстро добавил Обалденный. Потешный пацан, сколько я его знаю, а знаю, слава богу, лет десять, приветствует меня этой фразой.

– А пошли-ка в кафе! – с ходу предлагаю им.

– Да не знаем, денег-то у нас немного, – засомневалась парочка.

На что я, пребывая в чудесном расположении духа, продекламировала им в ответ:

 
Живи, безумец! Трать, пока богат.
Ведь ты же сам – не драгоценный клад.
И не мечтай! Не сговорятся воры
Тебя из гроба вытащить назад!
 

Да, Омара Хайама оспорить трудно. И мы поспешили пропивать «богатство» в ближайшую кафешку.

Люди добрые! Как же я там «накушалась»!

Поначалу я возомнила себя гадалкой. Брала в руку ладошки Полины и Обалденного, проникновенно вещала, задумчиво качала головой, на ходу выдумывала невероятные события, обещала им несметное богатство…

Потом – интеллигенткой (начала замысловато выражаться, оттопыривать мизинчик).

Потом, увидев никелированную трубу, не знаю, для чего предназначенную, я, лихо опрокинув еще рюмашку водки, понеслась к ней. Решила тряхнуть стариной и показать миру на что способна! Теперь я возомнила себя профессиональной стриптизершей.

Ну все было хорошо! Я порхала как бабочка, Обалденный кружил вокруг, Полина хлопала в ладоши… Но подошла официантка и обломала нас, сказав, что кафе закрывается.

Ничего, мы продолжили на улице. Горланили песни пьяными голосами, прихлебывая винишко. Уселись на деревянной лавочке, тут вино и кончилось.

Полинка подхватилась и понеслась добывать спиртное.

А мы с Обалденным кричали ей вслед:

– Мы требуем продолжения банкета!

Потом мы с Обалденным, обнявшись, затянули грустную песню:

 
Ой, у вишневому саду, де соловейко щебетав,
До дому я просилася, просилася,
А вин мене все не пускав…
 

И… О ужас! Я увидела быстро приближающегося к нам Рому…

– Ну все, Обалденный, смерть наша идет!

Мент – гаишнику не кент

Не буду утомлять вас жалобным рассказом о том, что он мне сказал и сделал. Все и так догадываются.

Скажу одно – по результатам судмедэкспертизы, на теле и лице у меня было зафиксировано двадцать шесть гематом, проще говоря – синяков.

После его «воспитательной кампании» я вызвала такси и уехала за город, к крестной, которая с весны до поздней осени жила на даче.

Все, это уже был конец. Скандалы – это как пунктирная линия: сначала между точками большое расстояние, потом меньше, меньше. И наконец это сливается в одну сплошную черту. Которая перечеркивает все, что было раньше. И тогда понимаешь, что терпеть уже нет сил и желания…

Когда человека загоняют в угол, не оставляя ему выбора, он рано или поздно начинает защищаться.

На следующее утро, составив в голове зловещий план, я тщательно оделась и отправилась на работу к мужу.

Вошла в здание, где располагалось их управление, спросила командира роты.

Тук-тук…

– Здравствуйте! – говорю.

– Что вы хотели, девушка? – лениво спросил командир. Молодой, крупный мужчина с неприятными «рыбьими глазами».

Я сняла темные очки. У мужика глаза на лоб полезли.

– Я, – говорю, – жена вашего подчиненного, Лаврушко. Это он меня избил и делает это регулярно.

– А что вы от меня хотите? – нагло ответил он, усмехаясь.

– Я хочу, чтоб вы поговорили с ним. Вы ж командир роты, вы должны и воспитательной работой заниматься вроде…

– Девушка – это ваши семейные дела, меня это не касается! – с раздражением ответил он. – И вообще, чего вы жалуетесь?! Насколько я знаю – у вас маленький ребенок. Ну и кому ты с ребенком будешь нужна?

– Как кому? Один женился, и другой женится… Значит, вы помочь отказываетесь… – констатировала я факт.

– Я просто ничего не могу сделать! – спешно выпроводил он меня. – Разбирайтесь сами.

Ну сами так сами! Значит, придется применить шоковую терапию. Я взяла такси и поехала в больницу – снимать побои.

С полученной справкой я направилась в наше районное отделение милиции.

Все мы знаем, что мент гаишнику не кент, поэтому опера с превеликим удовольствием приняли у меня заявление!

Оттуда я вернулась домой, к матери. И не успела я переодеться – звонок в дверь.

На пороге бледный как мел Роман, рядом его командир с вытаращенными «рыбьими глазами».

– Девушка, зачем вы это сделали? – начал возмущаться командир. – Вы что, не понимаете, что вы создали большую проблему своему мужу и вообще всей нашей роте?!

– Конечно, понимаю. Я для этого и написала заявление, чтоб сделать вам проблему! – довольно хмыкнула я в ответ.

– Нет, ну ты… Можно я буду на «ты»? Ты сделала такую глупость, что он теперь жить с тобой не будет! – «открыл мне глаза» служивый (явно не великого ума мужичонка).

– А вы что, считаете, я это сделала для того, чтоб жить с ним? – неподдельно изумилась я.

– Ну я понимаю, ты хотела проучить его… Но можно ж было решить это полюбовно! – рассудил командир, наверняка свято уверенный, что все бабы – дуры.

– А вот тут вы очень ошибаетесь. Я это сделала, чтоб наказать его. На всю жизнь наказать. А воспитывать мне его уже неинтересно, потому как он мне уже не нужен! – ласково улыбнулась я, наблюдая, как они все больше начинают нервничать.

Ромашка молчит, словно говна в рот набрал.

Потом, подумав, повернулся к командиру, тихо сказал:

– Николаич, дайте мы сами поговорим…

Прошли в дом. Я вышла на балкон, закурила.

– Ну говори, что, в молчанку играть будем?

– Юлечка, я тебя прошу, забери заявление, меня с работы уволят… – опустив голову, выдавил он.

– Вот и хорошо, это мне и надо! Почему я должна переживать за тебя? Ты ж не подумал обо мне? – беспечно хохотнула я в ответ.

– Ну зачем ты мне жизнь ломаешь? – почти шепотом, со слезами на глазах спросил он.

– А ты мне зачем? Ты издевался надо мной год, ты гнал меня из дому с грудным ребенком, прекрасно зная, что меня тут никто не ждет… – безжалостно напомнила я.

– Юль, через четыре часа заявление забрать уже будет невозможно! – взмолился он, судорожно и часто вздыхая.

– Ром, ты не понимаешь? Я буду счастлива, когда тебя уволят! Я буду смотреть и радоваться, как ты будешь опускаться… Ведь ты на самом деле – никто! И отбери у тебя денежную работу – ты очень быстро покатишься вниз. Ты сам-то это понимаешь?! – бессердечно давила я на него.

– Понимаю… – смиренно ответил он. – Ну ударь меня тоже!

– Зачем? Я тебя другим ударю, я отберу у тебя смысл твоей никчемной жизни – работу, погоны, – издевалась я.

– Не надо, я умоляю! – уже рыдая, упрашивал он. – Ну давай как-то решим.

– Как? – заинтересовалась я, заранее предугадывая ответ.

– Ну хочешь, я тебе денег дам? – с надеждой спросил он.

– Хочу, – подумав, спокойно ответила я. – Мне нужно пять тысяч долларов.

– Хорошо! – вздохнул он с явным облегчением. – Я через час привезу!

Там же – через час.

Самодовольный Роман достает из кармана пачку денег и небрежно бросает на стол (управился).

Пересчитала – две штуки.

– Это что? – говорю.

– Возьми пока, я потом тебе еще привезу! – небрежно заявляет он.

– А ну пошел отсюда! – прошипела я. – Я тебе назвала сумму – ты не привез. А за две тысячи я лучше порадуюсь, что ты обнищаешь!

– Юляша, ну пойми, просто сейчас поздно и одолжить мне негде, – моментально сменил тон негодяй.

– А мне плевать! – истерично рассмеялась я. – Смотри на часы, через два часа дело пойдет в ход. Ура!!!

– Ну не издевайся, поехали в райотдел! Хочешь, я на колени встану? Прости меня, я дурак, я сволочь, – зачастил он, хватая меня за руку.

Тут мне в голову пришла грандиозная мысль.

– А ты правда хочешь, чтоб я забрала заяву?

– Да, да, скажи, что надо сделать! – с жаром воскликнул он.

У-у, каков!

На все готов ради своей работы, у него она всегда была на первом месте.

А я – даже не на втором – на сто втором. Досадно, но факт!

Ну что ж, сокол мой ясный, прощание у нас будет феерическим!

– Хорошо, поехали сейчас же, пока нотариус принимает!

– Зачем? – побледнел Роман.

– Квартиру свою мне подаришь! А прям оттуда – в райотдел! – спокойно пояснила я.

– Но, Юляша… А где ж я жить буду? – попытался надавить на жалость Роман.

– А мне какое дело, где ты жить будешь! Квартиру снимешь, не нищий небось! – утешила я жадину. – Или найдешь себе невесту с жильем! Выбирай любой вариант. Ты ж видный жених у нас, работящий!

– Но я, может, потом не смогу себе купить! Цены поднялись. Юля, как тебе не стыдно? – колебался он.

– Ну нет – так нет… На этом давай распрощаемся! Стыдить он меня удумал! Ха! А ты что хотел? Юля останется бедная, но гордая? – иронично взглянула на него я из-за стекол темных очков.

– Хорошо, поехали! – раздраженно ответил он. – Но знай! Это я оставляю ребенку! Я это все ей и покупал, поняла?!

– Ха-ха! Оставляешь? Благородный, да? – глумилась я. – Вот никто не просил, а он оставил! А не ты ли неделю назад мне в морду детским питанием кидал? Попрекал? Позорище…

Я с удовольствием наблюдала, как он с обреченным видом быстро обувается.

Приехав к нотариусу, мы выяснили, что сначала нужно сделать БТИ, а это примерно месяц выходит…

Роман клятвенно заверил, что квартиру отдаст в любом случае, если я сейчас заберу заявление. Вид он имел жалкий, на все готовый, и я, ни капельки не сомневаясь в благополучном исходе, поехала и забрала заявление. Но результаты СМЭ сохранила, чтоб шантажировать его, в случае если он решит обмануть меня.

Но применять шантаж и не пришлось… Рома сделал все по-честному, ускорил оформление документов с помощью взятки, и через пару недель квартира принадлежала мне!!! Наконец мечта моя сбылась, я стала владелицей собственного жилья! Что ж, так жить можно!

Я – хорошая мать!

Я, откровенно говоря, даже предположить не могла, что после случившихся событий мой муж поведет себя так. Все что угодно – злость, досаду, ненависть готова была я увидеть. Но не виноватые глаза и покаянные речи.

Блин! Да он зауважал меня! От этого мне стало еще противней. Значит, когда я была беспомощна – он гнобил меня, а когда дала хорошенько по носу, сразу тон поменял. Жалкий он человек, который только силу уважает. А где же мужское благородство? И, наверное, не может смириться с потерей квартиры. Он же так ею гордился!

Получив в руки ключи от квартиры, я очень быстро произвела рокировку. Поменяла двушку на однокомнатную, располагавшуюся в том же доме, где живет моя мама. А разницу, небольшая она конечно, отдала Роме, дабы не проклинал.

В квартирку я влюбилась сразу, как только увидела вид из окна. Напротив красовался лучший в нашем районе дом. Светло-бежевый, с красной черепичной крышей. Еврейский дом престарелых, красивый, дорогой, совсем не то, что наши богадельни… Шестой этаж, просторная квадратная комнатка, симпатичная кухонька.

Состояние, конечно, – «убитая», как выразился риелтор. Но я была полна энтузиазма. Она была моя! Мне было так уютно в этих стенах. А с ремонтом – разберусь.

В хорошо отремонтированной двухкомнатной я не находила себе места. Наверное, все дело в энергетике. Я усаживалась там на диван, и не хотелось даже на кухню, в туалет выйти. Такое ощущение, что за тобой наблюдают. Жутко! И самое интересное, я всю жизнь почему-то мечтала именно об однокомнатной, именно такой. И вот она у меня есть. И скажите теперь, что мысли и мечты не материальны?

Однажды я чуть было не купила себе жилье. Съездив на Кипр по контракту, я вернулась с суммой ровно на квартиру. Но… Моя любимая бабуня, хай ей грець, загремела в больницу с жесточайшим тромбофлебитом. И половину денег мы потратили на лечение. Как ни крути, а на любимую бабушку я не могла махнуть рукой. А остаток я потом потихоньку спустила. Знаете, как это бывает?

Я пересчитала имеющуюся у меня наличность, которую я натырила, живя с муженьком. Две с половиной тысячи долларов. Сделать ремонт на эти деньги? Хочется, конечно, но этого мало. Разве что так, подлампичить.

Думала-думала и решила эту квартиру пока сдать. А на эти денежки сделать себе подарок – купить тур в Египет. Но, поговорив с турагентом, я выяснила, что пока не сезон, жарко очень. Январь, февраль самое оно.

Ну и хорошо, займусь пока обустройством своей жизни. Я ж теперь – девушка одинокая…

Конечно, его звонки рвали мне сердце, мне опять хотелось верить. Но я была настолько напугана его прежним отношением ко мне, что, если б, помирившись, он опять взялся б за старенькое – у меня б просто не выдержало сердце! Поэтому я держала его на расстоянии, хотя душа моя была порвана в клочья.

Поселившись у матери, я упросила ее присматривать за ребенком, чтоб я могла выйти на работу, в парикмахерскую. И она, на удивление, согласилась.

Парикмахерская располагалась в двух шагах от дома. Небольшой подвальчик, непритязательная. Но зато клиентов – пруд пруди. И очень веселый, дружный коллектив. Так что работой я была очень довольна. Ведь в парикмахерской всегда царит какое-то праздничное настроение.

Я иногда сама удивлялась, как это у меня все ловко вышло. Просто молниеносно, я даже ахнуть не успела, как жизнь моя переменилась кардинально. Наверное, у меня какой-то очень сильный ангел-хранитель. Все-таки я ведь сирота, хоть я и не люблю этого слова. А обижать сироту нельзя, Бог непременно накажет.

Сейчас, вздохнув свободней, я поняла, что я люблю свою дочь! Живя с мужем, я выслушивала его неизменные попреки на тему: «Юлька – плохая мать! Генетика сказывается». И в свете этого я раздражалась, нервничала, если ребенок меня не слушался. Мне хотелось во что бы то ни стало доказать Роме, что я хорошая мать. А, согласитесь, – это же невыносимо…

Зато теперь, выходя с ней на улицу, я гордилась. Она такая живая, такая разумная, так хорошо говорит. И очень симпатичная. Да, с характером, но разве это минус? Отнюдь. Так что с генетикой все в порядке, я думаю.

В Египте. Пьем за любовь

Лайнер приземлился на далеком Африканском материке.

Мы с Иришей, войдя в зал аэропорта, чуть не оглохли. Толчея, как на восточном базаре. Шум, гам, ругань. Итальяшки, словно огромные попугаи, пытались перекричать друг друга, темпераментно жестикулируя, норовя побыстрей протиснуться к паспортному контролю. Ох и нация – психи, ей-богу. Ай-ай-ай, а еще синьорами называются. Толпа просто озверела! И чего спешить? В такой давке можно и копыта отбросить. Я такой дикости еще не видела. Да, представить жутко, что ж там за «пять звезд»… Ну прошли.

Комфортабельный автобус на бешеной скорости несся вперед, мча нас в дивный город Шарм-эль-Шейх. Мы испуганно вжались в сиденья. Вот так марафон! Водитель пьяный, что ли? То он нагло катился по встречной полосе, то резко тормозил, истошно сигналя, то вдруг развивал немыслимую скорость. Мамочки! Не дай нам бог загинуть в песках.

Но, подъехав к отелю, мы радостно переглянулись. Он был просто потрясающим. Пройдя песочного цвета арку, пестревшую арабским орнаментом, мы вошли во внутренний дворик отеля. Три каменных верблюда в окружении высоченных пальм встретили нас. Миленько, как будто попали в сказку, во дворец к иранскому шейху.

Маленький, шустрый служащий отеля, любезно улыбаясь, выхватил у нас чемоданы и быстро покатил. Мы с Иришей важно вошли внутрь райской обители. Ну ах! Взгляду предстал огромнейший круглый холл, залитый солнечным светом, пробивающимся из-под стеклянного купола, отбрасывая цветные блики от замысловатого витража. Мраморный пол, старинная резная мебель, лепка и роспись на стенах… Вот это пять звезд! Я б даже в шесть оценила. Непонятно одно, почему билет, включающий питание, выпивку, перелет, – стоит совсем недорого. В чем подвох?

Разложив вещи в уютном двухместном номере, мы пошли обследовать территорию. Здания терракотового цвета, выполненные в классическом арабском стиле, располагались полукругом. А внутри этого полукруга – красота неземная. Бирюзовые бассейны, полосатые шезлонги, ярчайшие ухоженные газоны, утопающие в цветах дорожки. Просто невероятно чистенькие дорожки. С мылом, что ль, моют? Цветущие кустарники гибискуса не только красного, но и желтого цвета. И главное, пальмы, совершенно не высохшие от палящего солнца. Учитывая, что воды пресной у них почти нет, то в какую же сумму влетает такой уход? Дивно.

– Класс, Юлька! – восторгалась Ирка, озираясь по сторонам.

– Да, я не ожидала такой красоты… – счастливо вздохнула я, глянув на часы. – А нам уже обедать пора, пошли!

Зайдя в ресторан, мы начали метаться вокруг круглой стойки, заставленной всевозможной снедью. И то хочется, и это. В глазах рябит от разнообразия. Сдуру мы нагрузили два полных подноса, которые еле доперли до столика. Глядь вокруг, а люди понемножку берут.

– Ой, Ирка, мне кажется, на нас все смотрят, смеются, – прошептала я подруге, заливаясь краской.

– Да, как с голодного края! Давай в следующий раз понемножку брать. Съедим одно – пойдем за другим, да? – краем глаза наблюдая за англичанами, чинно обедающими за соседним столиком, согласилась подруга.

Насытившись, мы довольно уставились друг на дружку.

– Так, чего-то не хватает! – хихикнула Ирка. – Хочется праздника.

– Сейчас достану праздник, – хихикнула я в ответ, доставая из сумки бутылку водки, запасливо припрятанную еще дома.

– Вот, а то хороший обед, но на сухую переварить трудно, – веселилась она.

– Совершенно верно! Опять же – для дезинфекции. Кто знает, какие бактерии в их египетской стряпне? – поддержала я.

Раз хряпнули, второй. Хорошо сидим! Тут из недр моей сумки затренькал мобильный. Рома. Брать или нет? Очень уж подмывало похвастаться.

– Ромашка? Бери скорей! – запрыгала на стуле подружка, предвкушая скандальчик, хоть и телефонный.

– Привет, отлично дела. Как где? В Египте, а тебе что, тещенька любимая не доложила? Ой, хорош уже, не играй в хорошего папу… Что? – сделала я круглые глаза.

– Что говорит? – Ирка, бедная, аж на стол залезла от любопытства.

– Говорит, что дитя бросила и булки грею на его деньги, – зашептала я, прикрывая рукой трубку.

Ирка, выхватив аппаратик, любезно прощебетала:

– Привет, Ромашка! Да ты не расстраивайся, мы вовсе не на твои денежки гуляем! Как на чьи? У тебя зарплата какая? Вот то-то и оно, Ромашка. А остальные деньги – это не твои! Как чьи? Да это же гуманитарная помощь, посланная твоей жене от водителей города! Ха-ха! – заливалась Иришка ехидным смехом. – Да, пока-пока, дорогой!

– Пацана сейчас кондрашка хватит, – держась за живот, хохотала я.

– Блин, ну все-таки мне не верится, что вы расстанетесь. Такая любовь была, – мечтательно протянула девушка.

– Какая, Ирка? – махнула я рукой, и глаза невольно налились слезами.

– Неземна-а-я, – вздохнула она и налила по третьей. – Ну, за любовь!

* * *

Иришка, обмотавшись цветным парео, стояла на пирсе, ведущем далеко в море. Позирует! Вот уж любитель фотосессий.

Но и то сказать – высокая, ладная блондинка. Красивые сильные ноги, аккуратная попка, тонюсенькая талия, царская осанка и такие наивные, веселые зеленые глаза. Красотка, но без надменности, обычно приписываемой высоким блондинкам.

Я же фотографироваться ненавижу. Смотрю на себя в зеркало – кажусь себе просто красоткой. А гляну на фотографию – хочется скорей порвать ее, чтоб никто не видел! А когда окружающие начинают убеждать меня, что я хорошо вышла, я и вовсе расстраиваюсь. Ну что, нельзя сказать, что в жизни я совсем другая?

Да, ребята… Красное море – это нечто особенное. Большего удовольствия я от купания никогда не испытывала. Нырнешь в маске, а вокруг тебя плавают, не обращая на тебя малейшего внимания, разнокалиберные обитатели морских глубин. Кажется, протянешь руку и схватишь рыбку, но она оказывается не так уж близко. Все дело в маске увеличительной. Но качества она отменного, никакого искажения вида. Рыбы же здесь – просто невероятные. Пестрят всеми цветами радуги, и не только. Всеми полутонами тоже, пожалуй.

Ирка поначалу боялась нырять, отлеживалась возле бассейна. Где-то услышала, что в море есть мурены, и уперлась, ничем в море не заманишь. На все мои убеждения, что мурены водятся только на большой глубине, она не реагировала. Познать всю красоту природы ей помогли опять-таки пресловутые сто граммов.

Вкусив обильный завтрак, мы то и дело подзывали официанта с просьбой поднести еще водочки. Халява – дело такое, меры она не знает. Зря, что ль, деньги отвалили за «все включено»? Не зря, надо их объесть и обпить по полной, пусть лучше пузо лопнет!

И вот, накушавшись, Ирка смело понеслась в море. Один раз нырнув, а потом с восхищенной физией вынырнув, и все – в бассейне она уже не плескалась!

Мы лениво растянулись на шезлонге. Тут зазвонил Иркин телефон.

– О, Баклан звонит! – подскочила она.

Нет, она не обругала звонившего, она просто назвала его по фамилии. Ее муж Валерчик был Баклан. И что самое прискорбное для женушки, и ее он заставил взять эту ужасную фамилию. Иначе, поставил он ей условие, не женюсь! Пришлось покориться. И никакие доводы, что есть такая птица, гордая и огромная, Иринку не утешали. Придя в какую-то организацию, где нужно было представиться по фамилии перед аудиторией, Ирка, краснея, говорила:

– Вандышева, ой, нет, Баклан, я замуж вышла…

Люди начинали сдавленно хихикать… Мило почирикав с любимым мужем, она вернулась к принятию солнечных ванн. Тут моя мобилка ожила. Любопытная Ирка тут же встрепенулась, приняла вертикальное положение и навострила уши.

– Привет, Ром. Хорошо, отдыхаю, – вздохнула я, услышав родной голос, – а ты как? Через пять дней приеду. А зачем, Ромка? Все равно уже ничего хорошего не выйдет… Еще ребенка? – хмыкнула я. – Ты и с одной возиться не хотел… Изменился? Люди в таком возрасте уже не меняются. Да и вообще, разбитый кувшин не склеишь! Все, не хочу слушать, не сойдешь с ума, переживешь. Все, давай!

– Юлька, он что, ребенка еще хочет? – вытаращила глаза Ириша.

– Представляешь? Вообще крыша поехала, я с одной намучилась, что до сих пор вспомню – вздрогну. Цирк! – засмеялась я.

Но на душе было тепло. Неужели он и вправду меня любит, хочет жить со мной? Наверное, этот случай его встряхнул.