Текст книги "Фараби – основоположник исламской философии"

Введение

Целью данной работы является общий обзор исламской философии, её особенностей, которые будут рассматриваться в рамках мировоззрения Фараби. Мы надеемся, что не только философы, но даже поверхностно знакомые с философией люди не будут испытывать особых трудностей в понимании данной темы. Ибо если приложить определённые усилия, чтобы абстрагироваться от риторики и красноречия, мы потеряем важные составляющие, так как данная рассматриваемая тема не строится на конкретных доказательствах и доводах[47]47
  Имеется в виду то, что в современном обществе часто не приводятся необходимые доводы, но полностью делается упор на красноречие и софистику.


[Закрыть].

Тема наша напоминает приближение к софистскому дискурсу, хотя в действительности не является таковой, ибо в отличие от последнего не зиждется на несомненно истинных посылках. В наше время, когда метод риторики и красноречия охватил всё человеческое общество, и без него не обходится ни одно научное собрание, его необходимо рассматривать как некий совершенный образец.

Таким образом, задачей исследования не является опровержение какого-либо мнения при помощи аргументаций или каких-либо логических доводов, включая софистскую риторику. Анализируя исламскую философию, рассматривая её особенности и приводя достаточно большое вступление и предисловие к теме, мы стремимся создать общее представление об исламской философии, её сути и целях.

Наше устремление внешне может показаться обычным и заурядным, и даже люди, не имеющие никакого представления об исламской философии, сразу либо признают, либо будут отрицать высказанные здесь утверждения. Что же касается признания или отрицания, то оно имеет ценность лишь тогда, когда посылки данного познания будут указывать на смысл и значения данного утверждения.

Итак, Фараби – основоположник исламской философии. Данное утверждение является очень серьёзным и будет нами внимательно рассматриваться в настоящей работе. Эта тема является довольно новой и практически не исследовалась. Конечно, были написаны статьи, в которых указывалось, что Фараби – «второй учитель [после Аристотеля]» (му‘алим сани). Но мы не задавались вопросом, кто он, этот основоположник, и каким образом эта философия «основополагается».

Многие современные мыслители считают исламскую философию имитацией философии Платона, Аристотеля и стоиков, и в частности, философии неоплатоника Плотина и Александрийской философской школы. Одним словом, основоположника исламской философии представляли как толкователя и комментатора древнегреческой философской традиции. Но такое мнение лишено научного основания. Ибо если философия является только следованием и подражанием, она не нуждается в основоположнике «исламской философии» и в действительном научном исследовании как таковом.

Спрашивается, почему существует именно такое представление об исламской философии? Подобное мнение обычно распространяется людьми, которые не знакомы даже с основами философии. Помимо всего остального, они не имеют специального образования в этой области и, более того, часто не являются специалистами в философии вообще.

Что же касается философов на Западе, то они занимались главным образом исследованием других философских вопросов и, соответственно, не нуждались в рассмотрении подобных тем. Важнее всего то, что согласно их мнению, философия вообще не связана с прошлым.

Когда востоковеды утверждают, что исламская философия не имеет отличий от древнегреческой философии или философии александрийской школы (а если эти отличия и есть, то они связаны с историческими особенностями и культурой ислама в целом) или же с неточностью перевода или неправильно истолкована, возникает вопрос, почему среди мусульманских философов не оказалось тех, кто обратил бы внимание на подобные высказывания? К сожалению, сегодня мало учёных, способных выступить с опровержением подобных утверждений[48]48
  Исключение составляет работа Джалала ад-Дина Аштйани, который написал прекрасное опровержение мнения тех, кто считает исламскую философию следствием и толкованием древнегреческой философии. Если ранее Аштиани один давал отпор подобным высказываниям, в последнее время такие учёные, как Анри Корбен и Хусейн Наср с успехом ответили на многие подобные критические замечания.


[Закрыть]. Большинство современных мыслителей продолжают проявлять слабость в отношении исламской философии.

Мусульманские философы прошлого, конечно, имели оправдания. Они прекрасно знали, что подобные высказывания принадлежат тем, кто не имеет достаточного научного опыта, не опирается на научную основу и доводы или попросту не понимает арабский философский язык. Невнимание к ненаучным, не имеющим конкретных доводов критическим замечаниям по отношению к исламской философии, в частности, к критическим выпадам о следовании древнегреческой традиции, было подобно слухам и молве распространяющейся в научных и академических кругах.

Таким образом, общее отношение к исламской философии было отчасти пренебрежительным, ибо считалось, что она лишена всякой оригинальности, следуя во всём эллинской традиции. Такое отношение не было случайным, но является закономерным результатом культурного и духовного состояния западной цивилизации, которая искусственно принижает всякую другую самобытную цивилизацию по отношению к европейской.

Подобное мировоззрение является не только свидетельством поверхностного понимания идей исламских мыслителей и в целом ненаучности современного подхода к философии, оно указывает на завершённость периода исламской философии как таковой, вся сила и мощь которого опирается на европоцентризм. Возможно, многие из западных исследователей, кто когда-либо высказывал подобные идеи, не понимали их значения, более того, им даже не было даже важно это понимание. Они говорили о тех вещах, которые не имели глубокого исследовательского и научного значения. Таких учёных не стоило бы вообще называть мыслителями, тем не менее не возможно не согласиться, что они говорили то, что вполне соответствовало их времени, ведь они считали, что таким образом способствуют прогрессу. Их исследования давали что-то новое. Однако эти учёные забыли о том, что исторические соответствия никогда не подтверждаются подобными результатами.

Другими словами, эта группа людей, ограничивая знание исключительно экспериментальными науками и образовательным процессом, свою позицию развивала, исходя из убеждения, что исламская философия тоже должна быть следствием древнегреческой традиции. Они провели аналогию между собой и мусульманскими мыслителями прошлого. Вместо серьёзного исследования философии, они увидели лишь себя в зеркале истории.

Одной из причин невнимательности европейских мыслителей к исламской философии была их неправильная мировоззренческая позиция, которая стала доминирующей в западной мысли. С другой стороны, влияние подобных идей в обществе возможно при смене культурно-цивилизационной парадигмы.

Влияние западной культуры в традиционных обществах постоянно усиливается, и мы сейчас находимся во времени некоего кризиса исламских культурных ценностей, будучи не в состоянии обновить наше самобытное мировоззрение новыми идеями. Мы, мусульмане, дошли до периода, когда стали не способны к размышлению. Что касается философии и глубоких научных исследований, то мы ограничили себя лишь рамками собственно философии. Мировоззрение и новая цивилизационная надстройка не являются чем-то разрушающим, вносящим разлад в саму философию.

Таким образом, если мусульманские философы будут по-прежнему молчаливо соглашаться с утверждением, что исламская философия есть лишь следствие древнегреческой философии, то не смогут защитить свою традицию и её идеи, как это необходимо.

Конечно, исламская философия имела достаточно сил, чтобы защитить себя, ибо на протяжении длительного времени с периода своего основания и поныне, следуя определённой философской истине. Она имеет своё неповторимое своеобразие.

В настоящей работе мы не будем касаться тем «нового мира», «новой цивилизации», это требует отдельного исследования. Здесь нам необходимо будет обратить особое внимание на исследование западной философии, но не с целью её пропаганды и предания забвению исламской истории и культуры, а для того, чтобы создать условия для правильного понимания собственно философии[49]49
  Кстати, данные центры сыграли бы огромную роль в диалоге между Востоком и Западом и оказали бы большую услугу западным исследователям философии и истории философии. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Только в таком случае мы сможем избежать ряда трудностей, с которыми приходилось не раз сталкиваться, задаваясь вопросами, касающимися определённой мировоззренческой традиции. Например, относительно особенностей французской философии. Стоит открыть дискуссию на данную тему, как мы сразу же услышим ответ какого-нибудь учёного, пытающегося доказывать слабость этой философии.

Разве философия как таковая не исследует вопросы, касающиеся вещей, их сути, сущности? Разве она не изучает методику других наук? Тогда почему современные исламские философы не задаются вопросом о сущности западной философии, культуры и цивилизации? Действительно, тематика различных наук на Западе осталась у мусульманских исследователей без внимания. В настоящее время хоть и делаются попытки дать какой-то более менее общий обзор, но все ещё имеет место смешение между «новыми» науками и философией.

В частности, Саййид Мухаммад Хусейн Табатабаи, говоря о восприятии на умственном (субъективном) и объективном уровнях, писал, что исследуя суть «нового знания», можно частично или полностью соотнести с ним субъективное постижение, ибо эти проблемы новой науки, подобно объектам субъективного постижения, являются чисто гипотетическими, в их основе лежат иллюзорные представления. Эти представления зиждутся на неком побуждении, с потерей которого рушатся все её принципы, а затем, подобно субъективным иллюзорным объектам постижения, теряется значение и новой науки. Критерием же правильности служит их буквальный смысл или его отсутствие.

Мы же утверждаем, что суть современного знания ясна, и нет никакой нужды вопрошать об этом. То, что мы знаем о новом знании, являются несомненно истинными или общеизвестными посылками, и если философы примут их некритично, то отдалятся от самой философии. Те, кто утверждают, что исламская философия есть не что иное, как комментарий к древнегреческой философии и подражание ей, путают философию и философскую науку. Они не понимают того, что мыслители, подобные Фараби, изучая древнегреческую философию, не удовлетворялись исключительно ею. Не удовлетворяясь общеизвестными и несомненно истинными посылками, они исследовали и такие науки, как мусульманское право (фикх), богословие. Вдобавок к этому тот же Фараби изучал ещё суть религии и пророчества. Если бы он не задавался подобными вопросами, его нельзя было бы назвать философом и тем более основоположником исламской философии. В этом случае его считали бы просто исследователем философии.

Итак, если Фараби задавался новыми вопросами в философии, то это было лишь потому, что он действительно был философом, чего не скажешь о современных мыслителях. Нам не хватает умения свободно мыслить. А чтобы научиться этому, важно понять, что возвращение на путь размышлений не является подражательством и следованием древнегреческой традиции. Это есть, прежде всего, серьёзное внимание к своей философской школе, что отнюдь не лёгкое дело, ибо требует отстранения от различных искажений относительно исламской философии (например от представления, что исламская философия основывается на философии прошлых поколений).

Конечно, все мыслители не могут быть представителями одной и той же эпохи. Но с помощью философии они способны разговаривать друг с другом. Тому пример Д. Эдвард Мур[50]50
  Англо-саксонский философ, родоначальник аналитической традиции в философии (вместе с Людвигом Витгенштейном, Б. Расселом). Он выступил с обоснованием так называемого неореализма, «опровержения идеализма»; им разработан метод нового «логического анализа». – Примеч. пер.


[Закрыть]. Через призму мыслительного процесса он рассматривал различные периоды истории, отчего исторический процесс разных времён в его философии приобретал разнообразные образы, которые часто основывались на совершенно отличных друг от друга принципах и категориях. А, например, Фараби, ибн Сина и Мулла Садра не были современниками Аристотеля, но однако духовная родина у них была одна – философия. Именно поэтому они понимают язык друг друга.

Понимаем ли мы язык своей философии? Под языком мы не имеем в виду арабский, латинский или древнегреческий, но язык мыслительный. Если мы не понимаем подобного языка, как мы можем изменить своё мнение касательно мусульманской традиции в философии? Философских центров достаточно мало, преподавание философии в религиозных заведениях практически приостановлено[51]51
  В мусульманских странах.


[Закрыть]. Но до сих пор есть люди, благодаря усилиям которых связь с традицией исламской философии не потеряна.

Рассматривая философию, мы можем сказать, что налицо отсутствие должного внимания к исламской философии, и это выглядит так, что незнание современной западной философии в сравнении с незнанием традиции выглядит более предпочтительным. Препятствий и преград в нашей связи с богатым прошлым и традицией стало намного меньше. Эти препятствия возникли в виде духовных обновлений и присутствуют в нашем обществе поныне.

Те, кто рассматривает экспериментальную науку как критерий всякой истины, в том числе метафизической, те, кто обращён исключительно к материальному миру, который, в свою очередь, становится причиной забвения по отношению к прошлому, желают нам, мусульманам, чтобы мы, не познав свою традицию, повернулись к ней спиной. Этим самым мы сами предоставляем западным мыслителям первыми исследовать нашу культуру.

Такому методу нас обучили западные востоковеды, и многие из нас смотрели на этот метод как самый правильный и единственно верный. Мы не знали (или не хотели знать!), что такой метод в своём принципе основывается на идеологическом и политическом дискурсе. Но всё же в настоящее время налицо существенные изменения по сравнению с прошлым, ибо западная цивилизация уже проявила все свои силы и возможности, весь её действенный потенциал уже исчерпан. Именно поэтому политическое, экономическое и прочее влияние значительно ослабло. Конец западного востоковедения относится именно к этому периоду. Конечно, нельзя говорить о конце развития востоковедения вообще, но методологический подход значительно изменился. Если востоковеды в конце XIX – начале XX вв. смотрели на Восток как на предмет, который следует подогнать под западные ценности, то это делалось в политических и экономических интересах. В настоящее время востоковеды обращаются к восточной мудрости уже с надеждой духовного обновления и собственного психологического спасения от всевозможных духовных бед.

Последние изменения методологии в западноевропейской востоковедческой школе по отношению к духовной традиции ислама налицо. В свою очередь, это привело к значительным подвижкам в духовной сфере среди западных интеллектуалов. Исследование духовной традиции ислама и Ирана последних 400 лет для западной цивилизации не было делом сложным. За последние 100 лет на европейских языках издано огромное количество книг и статей по философии, спекулятивному богословию, суфизму. Это возможно было бы достаточным для знакомства с мусульманской мудростью, но не только востоковеды, различные слои западного общества вдруг стали живо интересоваться Востоком. Вышли, к примеру, такие массовые книги, как «Путешествие по истории Ирана», «Избранное из произведений иранских мистиков». Эти и другие книги пробудили многих интеллектуалов на Западе, которые вообще не имели отношения к востоковедению, обратиться к мусульманской культуре и философии. Что же случилось, что такие люди, как Жильбер Дюран[52]52
  Французский социолог, антрополог, религиовед, исследователь форм и функций воображения в культуре Нового времени.


[Закрыть] и бывший марксист Роже Гароди вдруг заинтересовались исламской философией? Было ли это заслугой некоторых исследователей, в частности, Анри Корбена?

За 30 лет до издания своих основных трудов Корбен уже написал много статей, касающихся мусульманской философии. Некоторые его книги представляют собой сборники его ранних статей. Почему в начале своей научной деятельности Корбен оставался в тени и практически незаметным в научных академических и интеллектуальных кругах Запада? Если подходить критически к работам Корбена, то нельзя дать однозначный ответ на этот вопрос. Если бы Корбен написал все свои работы за 50 или 30 лет до того, как вышла в свет его основная работа[53]53
  Вероятно, имеется в виду «Avicenne et le récit visionnaire» (1954). – Примеч. ред.


[Закрыть], они не оказали бы бо́льшего влияния, чем это случилось в настоящее время. (Ибо его читатели ещё не родились, или же находились в положении, когда не могли понимать всего сказанного им, то есть были детьми.)

Конечно, мы ещё не достигли достаточного уровня, ибо часто даже не можем отличить учёного от знатока и подражателя. Однако значительные перемены всё же произошли, что не может не радовать[54]54
  Имеется в виду Иран и другие страны мусульманского Востока.


[Закрыть]. Европейцы, как раньше, уже не могут обвинять других и проявлять высокомерие по отношению к чуждой им культуре и науке. Именно поэтому они по-другому смотрят на традицию неевропейских народов.

Несмотря на то, что подобные мнения о восточных народах зиждутся, образно говоря, на песке, мы не ставим здесь своей целью привлечь внимание западных ученых к мировоззрению мусульман. Достаточным будет и то, что влияние мусульманской философии в настоящее время, бесспорно, выросло, и это влияние произвело определённый фурор в интеллектуальных кругах на Западе.

Возможно ли, что исламская философия может перевернуть сознание западной публики? Возможно, оно даже окажет определенное влияние на различные отрасли науки Европы. Мы даже не имеем чёткого представления, какое может оказать воздействие наша философия на западное мышление в целом. Во всяком случае на основании прошлого опыта не трудно убедиться, что всякое влияние исламской философии на западную возвращалось с пользой к самим мусульманам.

Однако мы обращаемся к исламской философии не только поэтому. В частности, когда возникает некоторое недовольство европейской культурой (в среде мусульманских мыслителей Ирана), мы замечаем, что преграды для взаимопонимания чаще всего исходят от самого Запада. Именно Запад стал причиной недопонимания между исламской историей [Ирана] и философией прошлого поколения. Всё это стало следствием того, что мысль и интеллектуальное мышление в целом на Западе стало ослабевать. Это, в свою очередь, играет определённую негативную роль в исследовании различных причин.

Философия, основой которой является интеллектуальное мышление и рациональный метод, не имеет права превращаться в науку, зиждущуюся на иллюзорном представлении и субъективных идеях самого человека (в будущем она рискует зависеть именно от подобных положений и принципов). Всякая цивилизация имеет основы, берущие своё начало в мыслях и идеях человека; древо размышлений же коренится только в истине.

По нашему мнению, основываясь на божественных щедротах и благодати ислама, молодое поколение следует воспитывать в русле религиозной традиции. Но где для этого подходящая почва? Она в наших руках, но в то же время она не в нашем пользовании. Она ближе к нам, чем какая-либо другая вещь, несмотря на то, что мы не связаны с ней достаточно тесно. Мы не можем говорить о её сути, но ощущаем её всеми своими чувствами. Внешнее проявление этой земли, на которой должны вырасти деревья наших мыслей и идей – историческое прошлое и идеи прошлой истории ислама. Когда же мы свяжем себя с этой историей истинными связями?

Когда мы обращаем на прошлое своё пристальное внимание, часто считая философские идеи прошлых поколений чистым подражанием древнегреческой философии, это не приносит ни пользы, ни вреда. Существуют расстояния, преграды, препятствия между нами и прошлым поколением, однако это даёт повод отрицателям и пессимистам считать исламских учёных следующими древнегреческой традиции. Мало кто утверждал, что исламский гнозис и спекулятивное богословие (калам) находились под чужим влиянием и следовали чужим традициям. Относительно же исламской философии мы постоянно слышим, что она находилась под сильным влиянием древнегреческой философии и не имела ничего своего.

Исламскую философию традиционно делили на две школы, которые, однако, не создали ничего существенного, кроме комментариев к работам древнегреческих философов и слепого следования им. Возможно, некоторые из наших критиков даже будут ссылаться на самого Фараби и его высказывания[55]55
  Например: «Если бы я жил во времена Аристотеля, я был бы среди его приближенных учеников».


[Закрыть]. Или же сошлются на сон Сухраварди, в котором он увидел учителя всех перипатетиков, то есть Аристотеля, и спросил его, кто является самым выдающимся мусульманским философом, а в ответ услышал имена Байазида Бастами и Сахла Тустари.

Разве Фараби или Сухраварди считали исламскую философию отпрыском и имитацией древнегреческой философии, а себя лишь толкователями этой философии? Если Фараби действительно является одним из лучших учеников Аристотеля, то он никак не может быть исключительно толкователем древнегреческой философии. Касательно своего высокого положения Фараби ничуть не преувеличивает и нисколько не ошибается, говоря, что «стоянка мудрецов намного выше стоянки простых философов». Неправильно считать, что принадлежность к числу лучших учеников Аристотеля есть стоянка недостаточно достойная. В действительности вся нынешняя философия основывается на методах, разработанных Аристотелем. Быть учеником Аристотеля, наоборот, – доказательство самобытного мировоззрения и наличия особого философского склада. Что же касается сна Сухраварди об истинных мудрецах (таких, как Сахл Тустари и Байазид Бистами), то это отдельная тема разговора, это только одно из интуитивных открытий самого Сухраварди, ибо его мистическое видение не имеет отношения к зависимости мусульманской традиции от древнегреческой.

Если считать, что исламская философия есть продукт влияния древнегреческой традиции, то надо рассмотреть, что мы имеем в виду под этим. Да, мистики считали философию имитирующей и подражающей, но они не имели в виду то, что некоторые философы подражают и следуют своим учителям, в то время как другие являются образцом в этом следовании. Напротив, они считают, что философия основывается на интеллектуальной рефлексии, а для мистиков, которые не ограничены строгими понятиями и категориями, подобное положение представляется определённой зависимостью – как сказано в стихотворении:

Хотя интеллектуальная дискуссия является жемчугом и кораллом,

Разговор душ представляет собой нечто совершенно иное.

Таким образом, суфизм и мистическая традиция в целом не рассматривают метод философии как подражание. Они считают следование и подражание частью сущности самой философии, несмотря на то, что разум сам по себе – ведущий, а не ведомый. Философ и его разум, включающий в себя так называемый подробный или обстоятельно исследующий разум (‘акл тафсила), является ведущим, а неведомым[56]56
  Разум в целом образно можно представить в виде жидкости, где множество различных химических элементов. Иногда преобладает такой-то элемент, иногда другой, третий и т. д. Но это не предполагает при большом количестве одного элемента отсутствие другого.


[Закрыть]. Однако подобный разум всё же следует за простым всеобщим разумом (‘акл кулл) и наставляющим разумом (‘акл хадайа), правильнее сказать – получает помощь от них [57]57
  В хадисе, передаваемом от повелителя правоверных ‘Али ибн Аби Талиба, говорится, что разум имеет два аспекта: запечатлённый разум (‘акл матбу‘) и услышанный разум (‘акл масму‘). Но без первого невозможен и второй.


[Закрыть]. А вилософ в поиске несомненного и достоверного доказательства не следует мнению большинства, не опирается на индуктивный метод.

Иными словами, разум неизбежно нуждается в вожатом. Джалал ад-Дин Руми и другие мистики именно в этой связи критиковали философию. На первый взгляд кажется, что логика есть критерий для познания бытия, но критические замечания, касающиеся ограниченности разума, указали на предел для всякого рационального познания сути вещей.

Итак, когда говорят, что разум ведомый, то говорят о его непосредственной сущности, когда же мы имеем дело с критикой разума, то здесь необходимо понимать, что критикуются те мыслители, которые делают абсолютным критерием всякой истины рассудок или житейский разум. На протяжении истории философии мы медленно, но верно скатывались к господству этого житейского разума. Это тот самый разум, который в наше с вами время приобретает самое важное место. Однако же его основа никак не может быть прочной. Наоборот, с каждым днём он становится всё более уязвимым.

Удивительным является и то, что именно с опорой на такой разум, который далёк от познания самого человека, отрицается философия и мистическая традиция в целом. Этот разум является второстепенным, он не получает помощи от простого всеобщего разума, не следует за «наставляющим разумом» (‘акл хадайа), напротив, он следует общепринятым истинам, и, в сущности, ничем не отличается от них. Именно такой разум, и те, кто руководствуется им, принизили место и положение самого разума в целом.

Итак, утверждение тех, кто считает, что исламская философия есть продукт подражания древнегреческой философии, в действительности есть мнение, которое появилось в новое и новейшее время среди западных востоковедов. Для опровержения данного мировоззрения нет необходимости в дискуссиях, доводах и логических изысканиях. Для опровержения подобного утверждения достаточно немного поразмыслить и чуть поглубже познакомиться с исламской философией.

Обычно философию представляют набором проблем. Переход от проблем к началам и принципам, к сожалению, менее изучен. Конечно, философы упоминают основные вопросы, в противном случае они не могут заниматься исследованием частных принципов. Диспут о том, являются ли те основы, на которых стоит исламская философия, общими с древнегреческой философией, или же они имеют свои особенности и отличия, показывает нам частные и общие, а также основные и второстепенные моменты в философии. Если мы скажем, что исламские философы более подробно рассмотрели некоторые вопросы, чем их предшественники, это не будет означать, что они привнесли что-то новое, но и назвать таких философов основоположниками в этой науке довольно сложно.