Текст книги "Фараби – основоположник исламской философии"

Что следует понимать под основанием философии? Какая философия может считаться вновь основанной? Какие признаки и особенности имеет философ-основатель? Если спросить у студентов и наших учителей философии о том, кто на их взгляд является наиболее выдающимся мусульманским философом, незамедлительно последует ответ: «Главенствующий шейх – это Ибн Сина, а также Садр ад-Дин Ширази (Мулла Садра)», потому что их книги они читают и используют как учебное пособие в духовных семинариях[58]58
  Среди важных книг по исламской философии обычно называют «Ишарат» и «Шифа» Ибн Сины и «Асфар» Муллы Садра.


[Закрыть]. Здесь необходимо отметить, что если книги того или иного философа преподаются и читаются, это не обязательно является свидетельством его соответствующего высокого положения. Книги для преподавания должны быть общего характера и включать в себя лишь основные моменты.

Абу ‘Али ибн Сина и Мулла Садра Ширази, достигнув высокого положения, когда они могли независимо и глубоко заниматься философскими исследованиями, стали писать книги, на которые впоследствии стали обращать своё внимание все философы. Нет никаких сомнений в том, что они действительно являются выдающимися исламскими философами. Откуда мы это знаем? Обычно, когда разговор заходит о высоком положении Ибн Сины, Сухраварди, Муллы Садра, мы повторяем многими некогда сказанные слова об их вкладе в исламскую философию. Но пока мы не познаем предмет исламской философии и не изучим произведения мусульманских философов, нам будет сложно судить о положении и значении того или иного философа.

Когда философ занимается глубоким и всесторонним исследованием, преподает студентам, а его философские работы привлекают внимание многих в религиозных центрах, его нельзя более назвать одиноким в своей цивилизации и культуре. Когда люди знакомятся с его работами, это является свидетельством его влияния на данное общество и культуру людей. В противовес тому, что говорят востоковеды и их последователи, мы утверждаем, что если бы в действительности исламская философия была бы только переводом и толкованием древнегреческой философии, она не могла бы занять своё особое достойное место в культуре и цивилизации ислама. Соответственно, преподавание подобной философии наряду с исламским правом, экзегетикой Корана, хадисоведением, методологией права (усул ал-фикх) было бы просто бессмысленным[59]59
  Если бы не было исламской философии, методология права, самое меньшее – книга «Усул ал-фикх», не была бы так многообразна и объёмна.


[Закрыть].

Вообще, влияние одного философа на науку и интеллектуалов нельзя считать критерием его соответствующего положения и достоинства как философа. В особенности в исламской цивилизации, где философия играла второстепенную роль, наоборот, необходимо отстраниться от подобного заявления. То же можно сказать о философской школе. Влияние и важность какой-либо одной философской школы нельзя сводить к признанию её в обществе. Например, философская школа, не имеющая прочных традиций и каких-либо основ, может иметь некое влияние среди масс, как в начале XX века философия Бергсона. Как пишет Мухаммад ‘Али Фуруги в своей книге «Европейский путь мудрости»[60]60
  На персидском языке.


[Закрыть], после Декарта во Франции и Канта в Германии не было равных Бергсону. Однако как только получила распространение философия экзистенциализма Жана Поля Сартра, философия Бергсона быстро поблекла.

В философии нельзя опираться на общепринятые принципы. Результаты философских исследований, основанные на всеизвестных доводах не будут иметь ценности. Бергсон был исследователем, его можно ставить в один ряд с известными мыслителями, но будет несправедливо причислять его к таким мыслителями, как Фихте, Шеллинг, Гегель, Кьеркегор или Ницше. Влияния, которое оказали вышеперечисленные мыслители на западное общество, Бергсон не имел.

С другой стороны, будет неправильно считать наличие последователей или, наоборот, отсутствие таковых, критерием определённого влияния на общество, ибо философия не оказывает своего влияния посредством личности, что дало бы основание утверждать, что чем больше последователей у философа, тем больше его влияние в обществе. Влияние философии не ограничивается определёнными личностями – оно распространяется на всю культуру и цивилизацию.

Правильно говорил Луи Лавель, что если философия окажет влияние на общество, то порядок и ценности этого общества изменятся. Но, к сожалению, большинство людей далеки от этого, поэтому для них философия – только пустые слова и непонятные тексты. Однако мы не собираемся вести здесь дискуссию, благодаря которой общая масса людей в одночасье заинтересуется философией Аристотеля, высшей математикой, свяжет себя с традицией и культурой древних греков…

Не следует также утверждать, что философия есть исключительно теоретическая наука. Однако Аристотель ставил философию выше других наук. Что он этим имел в виду? Божественные знания, с точки зрения самой тематики, цели и конечного результата не могут быть средством для достижения материальных благ. Это мнение Аристотеля имеет силу по отношению ко всей философии в целом, а не только к одной какой-либо философской школе. Но Аристотель не утверждал, что философия не имеет влияния на общество. Наоборот, он считал, что философия всегда играла большую роль для человечества, будучи основой культурного и общественного положения людей, оказывая своё влияние на обыденную жизнь. Проблема в другом: какое влияние на общество оказала исламская философия? Каково её влияние на общество мусульман?

Но мы не будем пока касаться этого вопроса. Вернёмся к выше упомянутым философам. Известность Фараби, Ибн Сины, Сухраварди, Насир ад-Дина Туси, Садр ад-Дина Ширази как философов появилась не только благодаря преподаванию их трудов. Произведения многих знаменитых учёных стали известны благодаря изучению их книг в учебных заведениях, в то время как ряд других мыслителей становится далёким от популярности. Таков, например, комментарий к «Хидайа» малоизвестного Асир ад-Дина Абхари.

Однако вопрос заключается не в этом, а в том, чем различаются философские взгляды мыслителей? Всех философов Условно можно разделить на четыре группы:

1. Группа учёных, которые имеют различные сведения, причём некоторые из них изучили частные вопросы интеллектуальных наук исключительно через книги. Они не углубляются в философские изыскания, им достаточно общего знакомства с основными философскими принципами. У этой группы людей не спрашивают о том, что является критерием отличия философа от нефилософа, ибо в лучшем случае эта группа приведёт доводы других известных учёных.

2. Группа учёных-философов, число которых довольно незначительно и с каждым днем становится всё меньше и меньше. Эта группа – наследники подлинной философии, они настоящие исследователи исламской философии. Они являются специалистами в различных вопросах и сведущи в новейших философских исследованиях. У них имеется своё независимое мнение по различным вопросам философии.

После Муллы Садра многие философы главным образом находились под определённым влиянием его учения или же придерживались взглядов Ибн Сины, его толкований по большинству философских вопросов. Если у них спросят, в чём причина того, что одна философская школа сильнее другой, они, конечно, ответят, что сила в их независимом суждении и соответствующих доводах, основанных на этом суждении. Философия, по их мнению, представляет собой совокупность ответов на различные критические замечания.

Мы прекрасно знаем, что Ибн Сина, Насир ад-Дин Туси и Мулла Садра в своих книгах (соответственно: «Шифа», «Шарх ал-Ишарат» и «Асфар») умело использовали подобный метод для утверждения своих мировоззрений. Однако когда они хотят упомянуть имя Фараби, то непременно следуют традиции Ибн Сины, который безмерно уважал и ценил Фараби. Эта группа мыслителей, для которых критерием правильности и неправильности служит определённый порядок вещей. Они путают понятие «мыслитель» и «исследователь». Так, Насир ад-Дина Туси, которого часто называют мухаккик («исследователь»), они ставят в ряд философов[61]61
  Мнение, что Туси является более исследователем, чем философом, принадлежит исключительно доктору Ардакани.


[Закрыть].

3. Группа исследователей, которые достигли больших высот. В диспутах и научных дискуссиях они не следуют чужому мнению. Эта группа философов углубляется в частные моменты так, что при переходе из частных к общим вопросам они лучше усваивают и понимают основные философские истины.

4. Группа философов, для которых жизнь имеет смысл в вопросах и ответах на различные философские проблемы. Между философами существуют разногласия, отчего положение одних становится выше положения других. Некоторые отрицают основы философии, заложенные до них, другие же проникают глубоко в основные вопросы философии.

Исламская философия не отрицает древнегреческую традицию, но в то же время не является следствием, переводом, толкованием и копированием древнегреческой философии. Так, в исламской философии поднимаются вопросы, которые не рассматривались в древнегреческой философии. Эти вопросы в древнегреческой философии были невозможны.

Конечно, некоторые философские проблемы поднимались и ранее, но в исламской философии они были рассмотрены в новом свете и по-новому. Например, тема «о первичности бытия по отношению к сущности» (асалат ал-вуджуд ва итибариййат ал-махиййат) не была подробно рассмотрена в древнегреческой философии. Данная тема связана с основой исламской философии. Говорят, что Платон верил в основу и первичность сущности, в то время как Аристотель считал первичным бытие по отношению к сущности. Древние греки не считали «возможно-сущее» (мумкин ал-вуджуд) состоящим из бытия и сущности, и поэтому не вели дискуссию о первичности бытия или сущности.

Другая тема, вызывающая особый интерес, – это «взаимосвязь вечности и времени (или манифестации и креационизма), и связь или отсутствие таковой между творцом и творением». Если Сухраварди не трактовал бы двойственность, присущую маздаизму и манихейству, через призму платоновской философии, не было бы дискуссии о первичности бытия или сущности как таковой. Так или иначе, все возможные предпосылки уже были заложены в работах Фараби и Ибн Сины. Большое значение в истории исламской философии имеет тот факт, что последователи, скажем, спекулятивного богословия, принимали больше идею о первичности бытия, другие – идеи Ибн Сины, третьи – первичность сущности по отношению к бытию[62]62
  В работах Фараби можно встретить подобные высказывания. Так, например, в одной из его работ мы читаем, что бытие представляет собой претерпевающую форму, соответственно не являя собой истинность в её подлинном значении. На основании подобного высказывания можно сделать вывод, что Фараби верил в первичность сущности по отношению к бытию (сущему). Но так, как работы Ибн Сины более подробно рассматриваются и используются, философы больше ссылаются именно на произведения последнего. В частности, признаётся истинность убеждения в первичности бытия (вуджуд) по отношению к сущности (махиййа). Так, в книге «Ишарат» указывается на бытие и «причину как доказательство первичности сущности по отношению к бытию» (вуджуд ва илалл). В комментарии Кутб ад-Дина Рази также встречаемся с доводами о первичности сущности по отношению к бытию. Сабзавари, следуя методу и традиции Муллы Садра, ссылается на философский закон «Аллах не создал вещь иначе, как даруя ей бытие». Этот закон он использовал как довод и пришёл к выводу, что бытие вторично по отношению к сущности. Противники первичности бытия говорят на основании подобного довода Ибн Сины, что он имел в виду сущность составную, но протяжённую.


[Закрыть]. В мировоззрении Фараби и Ибн Сины тематика первичности бытия или сущности были рассмотрены в широком и общем масштабе, в то время как в работах Платона и Аристотеля эта тема также присутствовала, но пока исламская философия не развилась, данная тема оставалась в тени.

Существуют другие важные темы, которые впервые были рассмотрены только в исламской философии. Например, «тема единства постигающего интеллекта постигаемого им объекта» или «тема субстанциального движения объекта». Недостаточно сказать, что Пифагор был убеждён в единстве интеллектом и постигаемого им объекта, Ибн Сина отверг данную теорию, а Мулла Садра снова возродил эту тему, дав ей новое дыхание и подкрепив философскими доводами. Абу Райхан Бируни увидел данную философскую тему в древнеиндийской философии, в частности, «единство постигающего и постигаемого» и «субстанциальное движение» он считал неотделимыми друг от друга.

Если убрать из философии Муллы Садра тему субстанциального движения (харакат джавгари), тогда нарушится упорядоченность тем, касающихся внутреннего бытия. Единство бытия (вахдат ал-вуджуд), единство сущностей, первичность бытия и так далее – всё это рухнет, как карточный домик. Даже философское определение мудрости, которая взаимосвязано субстанциальным движением, не будет иметь такого большого значения, которое она приобрела в философии Муллы Садра.

Субстанциальное движение не является высказыванием Гераклита и не соответствует теоретическому суфизму. В действительности философия Муллы Садра представляет собой некий метод написания философских сочинений, но ни в коем случае ни как часть философии, которая была собрана из «лоскутков» философии прошлого поколения. Все эти дискуссии появились по той простой причине, что отношение и определение бытия вообще в исламской философии и философии древних греков серьёзно отличаются друг от друга

Возможно, кто-то задастся вопросом: если с этих позиций последовательно рассматривать исламскую философию, можно ли представить, что единственным философом в истории исламской философии был Фараби, а все остальные – лишь толкователями древнегреческой философской традиции? Это мнение верно лишь с одной стороны, ибо история исламской философии в общем есть путь от общего к частному и от поверхностного – к более глубокому (при этом исследование нельзя путать с толкованием и комментариями). Таким образом, путь к более глубокому пониманию и исследованию получает своё достаточное обоснование. Подобно тому, как основы философии Фараби вбирают в себя мудрость философии перипатетизма и «философии озарения» (или ишракизма), они содержат также элементы спекулятивного богословия и суфизма.

Говорят, что Мулла Садра имел очень много разногласий с перипатетиками, в особенности с Фараби, и мы, в свою очередь, не утверждаем, что Мулла Садра был толкователем работ Фараби. В действительности то, что было в работах Фараби потенциально, присутствует в работах Муллы Садра актуально. Другими словами, доктрины первичности бытия, субстанциального движения и телесного возникновения и духовного пребывания души являются краеугольными камнями учения Садр ад-Дина Ширази. Если бы Мулла Садра не познал глубины исламской философии, он, несомненно, не смог бы создать фундаментальную философскую концепцию, в которой собраны рациональные доводы и религиозные убеждения, сосуществуют интуитивное познание и логические доказательства.

Итак, несмотря на то, что в философии Муллы Садра довлеет классическая логика, важность его философии заключается отнюдь не в ответе на критические замечания и некоторые философские вопросы, но в замечательных доводах, где основа строится на рациональном мышлении и духовной интуиции.

Обращая внимание на вышесказанное, мы не считаем, что положение Муллы Садра в истории исламской философии менее значимо, чем положение Ибн Сины. Но, с другой стороны, Ибн Сина более известен на Западе, а Мулла Садра практически неизвестен даже в исламских странах, за исключением Ирана.

Египетский учёный Али Сами, издатель книги Муллы Садра «Асфар», считал, что эта книга представляет собой историю исламской философии! – по всей видимости, по той причине, что Мулла Садра приводит в этой книге мнения различных мусульманских философов. Однако «Асфар» Садры не является книгой по истории исламской философии, ибо её автор не ставил цель написания истории философии как таковой. В свою очередь, известность Муллы Садра в Иране и неизвестность его в других странах не может быть критерием его значения как философа.

Если мы возьмём подобный критерий за основу, имея в виду Фараби (к сожалению, большинство книг написаны именно с такой позиции), мы не можем назвать Фараби основоположником исламской философии, ведь Фараби менее известен на Западе, чем другие мусульманские философы[63]63
  В частности, во многих книгах мировоззрению Фараби уделяется не более нескольких страниц.


[Закрыть]. Такой подход – свидетельство поверхностного отношения к философии, её фундаментальным основам.

В действительности основоположником или зачинателем в философии является тот, кто закладывает её основы и главные философские принципы. Поэтому мы считаем важным обратить внимание читателя на те моменты данного исследования, на которые, по нашему мнению, не обращали внимания многие исследователи.

В начале книги мы упомянули, что некоторые вещи нуждаются в отдельном разъяснении и даже возможно в отдельных исследованиях. Ранее мы уже говорили, что обучение и преподавание исламской философии является очень важной задачей. В наше время, мы нуждаемся в изучении именно истории исламской философии в том объёме, которым располагали наши предки.

Под историей исламской философии мы, конечно же, не имеем в виду исключительно разъяснение мировоззрений философов прошлого в порядке определённой исторической хронологии (возможность осуществить эту задачу довольно сомнительна). Под историей исламской философии мы представляем, прежде всего, исследования сущности исламской философии, особенностей и причин её зарождения.

То, что мы говорили о наиболее известных мнениях касательно философии и мусульманской философии в частности, по большому счёту не ошибочно. Но более важным является познание её основ и фундаментальных положений. В свою очередь, цель не будет достигнута, если наша интеллектуальная устремлённость ограничится только основными философскими понятиями. Без преодоления подобного пути мы не можем говорить на одном языке с философией, то есть понимать её. Можно даже сказать, что продвижение от частных и второстепенных вопросов философии к фундаментальным – одно из основных условий понимания того или иного философа, автора той или иной книги. Изложенные выше общие соображения относительно философии Фараби имеют прямую связь с основными принципами его мировоззрения.

Всякое положение в мировоззрении Фараби вбирает в себя основные принципы его философии. Исключением не являются эпистемологические и психологические вопросы и положения о единстве познающего и познаваемого. По мнению некоторых исследователей, эти отличительные особенности указывают на некое влияние эллинской традиции. Мы все реже и реже видим подобные «отличительные влияния» в философии Ибн Сины, Сухраварди, Насир ад-Дина Туси и Садр ад-Дина Ширази (Муллы Садры). Наоборот, всё чаще становится заметно, что исламская философия приобретает свои определённые очертания и особенности.

Вторая и третья части этого труда посвящены философии гражданской политики[64]64
  Название книги «Ас-сиййаса ал-маданийа» буквально переводится как «Управление городом».


[Закрыть] Фараби. Здесь мы рассматриваем главным образом отличительные особенности философии Фараби в сопоставлении с политической философией Платона и Аристотеля.

Нами были рассмотрены отличия «праведного города» Фараби от других философских представлений о совершенном обществе, в том числе в сравнении с утопической философией нового времени на Западе. Отличие двух частей от четвёртой части нашей работы, в особенности при рассмотрении политики «праведного города», было задумано по причине следования методу традиции известных философов, которые обращали на это своё пристальное внимание, и для того, чтобы более точно понять цели и задачи Фараби, исходя из его мировоззрения.

Особенно интересна связь политических целей Фараби с основами его философского мировоззрения. Также интересно рассмотреть становление основ исламской философии на практике в противовес теории.

Возможно, кто-нибудь скажет, что совершенный или праведный город Фараби, основанный на теоретическом методе философии, не соответствует мировому порядку, и является абсолютной абстракцией. Однако же Фараби не ведёт дискуссию, чтобы показать связь «праведного города» с мировым порядком. Он не старается таким образом показать и доказать связь истинности с реальностью. Он делает упор главным образом на то, что ещё не было такого города, который можно было бы назвать абсолютно совершенным.

Никто, в том числе и Фараби, не считал, что совершенный город, или так называемый город-утопия, обязательно должен реально присутствовать в мире. Но цивилизации в каждый период своего исторического цикла удивительным образом приближаются к совершенному и праведному городу или так называемой утопии. Положение человечества и метод его интеллектуальной рефлексии в такой цивилизации имеет своё отражение в «праведном городе» Фараби.

В третьей части исследования будет указано, что западное общество, описанное в «Фаусте» Гёте (конечно, сам «Фауст» – не утопия), очень близко к тому пониманию совершенного города, которое указал Фараби. Понимание этого значения, возможно, приведёт нас к вопросу о том, какая связь существует между нашим временем и различными идеями. Но подобные вопросы не могут не быть началом для знакомства с мировоззрением прошлых поколений.

Первая, вторая и третьи части данной работы первоначально были написаны как независимые друг от друга статьи, преследовавшие общую цель – указать на высокое положение Абу Насра Фараби в истории исламской философии.

В четвертой части данной работы и заключении преследуемая нами цель проявилась достаточно полно.

Что касается общих недостатков данной работы, то здесь надо сказать, что исправление их без помощи известных иранских учёных и философов, было бы делом весьма сложным. Несомненно, что поднятые в данной работе вопросы не являются новыми, тем не менее многие ответы на них ранее не рассматривались.

Автор этих строк не стремился доказать что-либо; и уж тем более эти строки не писались с абсолютной убеждённостью в правоте написанного. Поскольку философия нам близка и любима, мы пишем о ней со страхом и каким-то особым волнением, но этот страх не является страхом сомнения.

Мы заранее благодарны всем тем, кто принимал непосредственное участие в написании и создании этой книги, а также своим любезным читателям, собравшимся разделить с нами эту страсть к философии.

Реза Давари Ардакани