Текст книги "Неандертальский параллакс. Гибриды"

Глава 36

Однако наверняка будут возражения против терраформирования Марса со стороны тех, кто считает, что, хотя на Марсе и нет собственной жизни, мы должны оставить его природную красоту в изначальном нетронутом виде; что если мы станем его посещать, то должны вести себя так же, как в наших национальных парках на Земле: не унося с собой ничего, кроме впечатлений, и не оставляя ничего, кроме следов ног.

Понтеру и Адекору пришлось остаться в больнице с Лонвесом и Джоком на всю ночь. Мэри в конце концов вернулась в Бристоль-Харбор одна, и у неё не было возможности поделиться с ними своими открытиями.

Жутко устав, на следующий день она добралась до Сибриз только к одиннадцати часам, но ни Джока, ни Понтера с Адекором там всё ещё не было. Услышав от миссис Уоллес новости о состоянии Лонвеса – стабильное, – она поднялась по лестнице в лабораторию Луизы Бенуа.

– Как насчёт перекусить? – спросила она.

Луиза явно обрадовалась предложению.

– Конечно, – ответила она. – Когда?

– Можно прямо сейчас, – предложила Мэри.

Луиза глянула на часы и явно удивилась, обнаружив, что ещё довольно рано. Но, очевидно, что-то в голосе Мэри привлекло её внимание.

– Bon, – сказала она.

– Отлично, – ответила Мэри.

Их пальто висели на вешалке возле главного входа в особняк. Они оделись и вышли наружу, на холодный ноябрьский воздух, бросавший в лицо редкие снежинки.

На Калвер-роуд было много ресторанов по обеим сторонам улицы. Большинство открывалось только на лето – Сибриз всё-таки был летним курортом, однако некоторые работали круглый год. Мэри решительно зашагала в западном направлении, и Луиза поспешила следом.

– Итак, – сказала Луиза, – что у тебя на уме?

– Я вчера вечером была у Джока в кабинете, – сказала Мэри без всякой преамбулы, – когда он уехал с Лонвесом в больницу. Он разработал вирус, который убивает неандертальцев.

– Што-о? – От удивления Луизин квебекский акцент стал сильнее.

– Я думаю, он хочет их истребить – всех до одного.

– Почему?

Мэри оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что за ними никто не идёт.

– Потому что трава зеленее по ту сторону забора. Потому что он хочет заполучить их Землю для нашего вида. – Она пинком сбросила с дорожки какой-то мусор. – Может быть, так мы сможем начать сначала без всего этого.

Впереди, по левую сторону от дороги, показался закрытый на зиму парк развлечений; трасса американских горок казалась грудой ржавеющих внутренностей.

– Что… что нам делать? – спросила Луиза. – Как его остановить?

– Я не знаю, – ответила Мэри. – Я наткнулась на этот вирус совершенно случайно. У меня заглючило сетевое соединение, так что я пошла к нему в кабинет, собираясь поработать с его машины, потому что он всё равно ведь уехал. Но он так торопился, что не вышел из своего аккаунта. Я скопировала схему вируса на CD, но сейчас я думаю о том, чтобы вернуться назад в его кабинет и изменить схему так, чтобы вирус стал безвредным. Я полагаю, что он собирается скормить схему кодонатору, а потом выпустить вирус, который он произведёт, в мире неандертальцев.

– А что, если он уже изготовил вирус?

– Я не знаю. В этом случае, возможно, мы уже ничего не сделаем.

Они шли рядом по узкому тротуару. Мимо проехала машина.

– Ты не думала о том, чтобы пойти с этим CD в газеты или на телевидение? Ну то есть поднять шум?

Мэри кивнула:

– Прежде чем делать это, я хотела… разрядить его вирус. Но мне нужна помощь, чтобы снова забраться в его компьютер.

– «Синерджи Груп» пользуется RSA-шифрованием, – сказала Луиза.

– Его можно как-то взломать?

Луиза улыбнулась:

– До того как мы встретились с неандертальцами, я бы сказала – нет, практически невозможно. Большинство систем шифрования, включая RSA, основываются на ключах, получаемых перемножением двух больших простых чисел. Чтобы взломать код, нужно найти делители ключа, а в случае 512-битных ключей, используемых в нашей системе, компьютеру понадобятся тысячи лет на перебор всех возможных делителей. Но квантовый компьютер…

Мэри уже догадалась:

– Квантовый компьютер проверяет все делители одновременно. – Но потом она задумалась. – Так что ты предлагаешь? Отключить портал, чтобы Понтер с помощью квантового компьютера смог взломать для нас кодировку на машине Джока?

Луиза покачала головой:

– Компьютер Понтера – не единственный квантовый компьютер в мире неандертальцев, он просто самый большой. Но нам не нужно отправляться туда за решением нашей проблемы. – Она улыбнулась. – Ты последнюю пару месяцев моталась туда-сюда между мирами, я же всё это время трудилась здесь, и моя работа заключалась в постройке нашего собственного квантового компьютера, отталкиваясь от того, что я узнала от Понтера. И в моей лаборатории в «Синерджи» уже есть небольшой прототип. В нём, конечно, и близко нет такого количества регистров, чтобы сделать то, на что способна установка Понтера – открыть портал в другую вселенную, но уж факторизовать 512-битное число он вполне способен.

– Луиза, ты прелесть!

Луиза улыбнулась:

– Наконец-то ты заметила.

* * *

Как только Понтер с Адекором вернулись из больницы, Мэри заявила, что им троим нужно обязательно пойти пообедать, – понадеявшись, что миссис Уоллес не станет говорить Джоку, что она пошла сегодня на обед уже во второй раз. Когда они оказались на улице, Мэри обвела их вокруг здания и вывела на пустынный пляж. Над серыми волнами озера Онтарио гулял холодный ветер.

– Ты чем-то не на шутку огорчена, – сказал Понтер. – Что с тобой?

– Джок создал биологическое оружие, – сказала Мэри. – Это вирус, который определяет, принадлежит ли заражённая им клетка неандертальцу. Если да, то он выпускает в неё геморрагическую лихорадку.

Она услышала, как компаньоны Понтера и Адекора пискнули; и неудивительно – вряд когда-либо раньше речь заходила о тропических болезнях.

– Геморрагическая лихорадка смертельна, – сказала Мэри. – В моём мире классический пример – лихорадка эбола; от неё кровь начинает сочиться из глаз и других отверстий на теле. Такие лихорадки очень заразны, и мы не умеем их лечить.

– Зачем кому-либо делать такое? – спросил Понтер; в его голосе звучало отвращение.

– Чтобы очистить ваш мир от его населения, чтобы мои соотечественники могли его заселить.

Понтер, по-видимому, не нашёл в родном языке слов, чтобы выразить то, что он чувствовал.

– Чёрт, – произнёс он по-английски без перевода.

– Я согласна, – сказала Мэри. – Но я не знаю, как остановить Джока. Я хочу сказать, он может действовать в одиночку, а может – и по поручению своего правительства. Возможно, и моего тоже.

– Ты кому-то ещё говорила? – спросил Понтер.

– Луизе. И я попросила её рассказать Рубену Монтего.

– Ты уверена, что им можно довериться? – спросил Адекор.

Но прежде чем Мэри успела ответить, вмешался Понтер:

– Этим глексенам я могу доверить собственную жизнь, – сказал он.

Мэри кивнула:

– Мы можем на них рассчитывать. Но больше ни в ком уверенности нет.

– Ну, – сказал Понтер, – ни в ком в этом мире. Но в моём мире каждый пострадает, если Джок выпустит вирус. Мы должны вернуться туда и…

– И что? – спросила Мэри.

Понтер пожал плечами:

– И закрыть портал. Разорвать связь. Защитить наш дом.

– Больше дюжины барастов находится по эту сторону портала, – напомнила Мэри.

– Значит, мы должны сперва переправить их домой, – сказал Понтер.

– Они здесь как раз для того, чтобы не дать Верховному Серому совету закрыть портал, – сказал Адекор. – Убедить их вернуться будет нелегко. Кроме того, Лонвес пока нетранспортабелен.

Понтер нахмурился:

– Всё равно, слишком опасно позволить Джоку найти способ доставить вирус в наш мир.

– Может быть, мы всё не так поняли? – сказал Адекор. – Может быть, Джоку не нравится наше присутствие здесь, на этой Земле? Может быть, он собирается выпустить вирус здесь?

– В этом случае, – сказал Понтер, – первоочередной задачей опять-таки является переправка всех барастов на ту сторону. Но ты ведь слышал, как он сказал: «Я получаю доклады о приезде и отъезде всех неандертальцев». Ему было бы проще отследить горстку барастов, которые уже находятся здесь, и убить их более простым способом.

Адекор глубоко вздохнул:

– Да, думаю, ты прав. – Он посмотрел на Мэри, потом снова на Понтера. – Когда ты в первый раз вернулся отсюда, я спросил тебя, хорошие ли глексены люди и стоит ли нам с ними общаться.

Понтер кивнул:

– Я помню. Это моя вина. Это…

– Нет, – решительно сказала Мэри. Если она что и вынесла из брошюр, которые ей дала Кейша, так это то, что никогда не следует винить жертву. – Нет, Понтер, ты ни в чём не виноват.

– Как скажешь, Мэре. Так что же мы будет делать?

– Сегодня вечером, когда он уйдёт, я проберусь к его компьютеру, – сказала Мэри, – и изменю схему вируса так, что он станет безвредным. И будем молиться, чтобы у него ещё не было этого вируса в готовом виде.

– Мэре… – начал Понтер.

– Я знаю, знаю. Ты не молишься. Но, возможно, стоит начать.

Глава 37

Кто бы мог подумать, что оба сценария могут одновременно воплотиться в реальность? Но, конечно, теперь это возможно. Мы прилетим на Марс в этой вселенной, в той, что украшает ночные небеса Африки, Европы, Азии, Океании и обеих Америк, и, как это всегда бывало, мы завоюем этот новый фронтир, сделав из Марса ещё один дом для Homo sapiens…

Когда они вернулись в особняк, их уже ждал Джок. Мэри думала, что сейчас у неё разорвётся сердце.

– Адекор, Понтер, – сказал Джок. – Боюсь, вам придётся нас покинуть.

– Почему? – спросил Адекор.

– Звонили из больницы. Состояние Лонвеса ухудшается, и они не знают, что делать. Его надо отвести обратно в ваш мир и лечить его там. Я договорился с ВВС, его отвезут в Садбери на военном самолёте, но он хочет, чтобы вы двое его сопровождали. Он говорит… я прошу прощения, но он говорит, что долго не протянет и хочет успеть обсудить с вами свои идеи по поводу квантовых вычислений.

Понтер взглянул на Мэри. Мэри приподняла брови – выбора у них не было.

– Я отвезу вас в аэропорт, – сказала она.

– Да, кстати, – сказал Джок. – Прежде чем вы уедете, один вопрос.

– Да? – ответил Понтер.

– Когда будет – как вы это называете? Двое становятся Одним? Когда это будет в следующий раз?

– Через три дня, – ответил Адекор. – А что?

– Да так, – ответил Джок. – Праздный интерес.

* * *

Кодонатор остался в сейфе Джока, чтоб ему пусто было. Мэри очень хотела взять его с собой, когда они с Луизой поедут в Канаду, но это, похоже, было невозможно. Однако, пусть сейф Джока и оказался неприступен, компьютер таковым не был. Луиза без труда подобрала его пароль – им оказалось слово «минимакс», которое, как Мэри смутно припоминала, имело какое-то отношение к теории игр. После того как вечером все разошлись, Мэри проскользнула в кабинет Джока, а Луиза вернулась к себе в лабораторию.

Мэри ввела «минимакс» в окошко ввода пароля и получила доступ к скрытым файлам на сервере «Синерджи». Она щёлкнула на иконке Surfaris, и открылось окно программы USAMRIID Geneplex со схемой вируса. Мэри принялась за её модификацию.

Это было непростое дело. Несмотря на свою научную подготовку, несмотря на всё, что рассказала Вессан, какая-то часть Мэри по-прежнему продолжала считать, что в процессе жизнедеятельности есть что-то мистическое; что на каком-то глубинном уровне жизнь – это нечто большее, чем просто химия. Но это, конечно, было не так, и генетик внутри неё прекрасно это знал. Выстройте правильную последовательность нуклеотидов, и вы получите серию белков, которые сделают в точности то, что вы хотите. И всё же Мэри с трудом верила в то, что делала. Это было как тогда, когда она только-только вышла за Кольма. Он писал в свободное время стихи и продал – в поэтическом смысле: отдал за авторский экземпляр – десятки поэм в такие журналы, как The Malahat Review, White Wall Review и HazMat. Мэри всегда поражало, как он может вот так вот сесть за клавиатуру, пощёлкать клавишами в «ВордСтар» – интересно, перейдёт ли он когда-нибудь на другой редактор? – и произвести на свет что-то прекрасное, уникальное и полное смысла абсолютно из ничего.

И теперь Мэри делала то же самое: набирала последовательность, которая в конечном итоге воплотится в форму жизни – или хотя бы вирус, – который прежде никогда не существовал. Конечно, на самом деле она модифицировала уже существующий шаблон Surfaris, созданный другим генетиком, но тем не менее вирус, который получится в результате, будет совершенно новым.

И при этом вирус, который она создаёт, по сути, не будет делать ничего. Развитие оригинальной схемы прерывалось только в случае, когда клетка-носитель оказывалась глексенской; версия же Мэри будет прерываться независимо от результата проверки; вирус не будет делать ничего, в чью бы клетку он ни попал. Мэри изменяла лишь логику ветвления. Код, производящий геморрагическую лихорадку, она оставила на месте – не из желания посмотреть, как он будет работать, а чтобы схема, хотя бы на первый взгляд, была похожа на то, что намеревался получить Джок.

Мэри захотелось дать своей версии имя, чтобы отличать её мысленно от версии Джока. Она задумалась, какое имя могло бы быть здесь уместно. Джок назвал своё творение Surfaris – такого слова не оказалось даже в Оксфордском словаре. Но потом Мэри подумала, что это может быть множественное число, и тогда в единственном это должно быть surfari – хотя это тоже больше походило на множественное.

И тут до неё дошло: это комбинация слов «сёрфинг» и «сафари» – словно процесс поиска сёрфингистом приличной войны. Мэри не смогла уловить, что Джок мог иметь в виду, и поэтому вколотила этот термин в Гугл как есть, во множественном числе.

Ну конечно.

The Surfaris. Рок-группа, записавшая в 1963-м композицию, ставшую хитом на многие годы: Wipeout[59]59
  Основное значение – полное уничтожение, истребление. В слэнге сёрфингистов означает падение с доски. (Прим. пер.)


[Закрыть].

О господи, подумала Мэри. Wipeout.

Она с отвращением покачала головой:

Какое слово могло бы быть антонимом?

В свои тридцать девять Мэри была ещё достаточно молода – ну почти, – чтобы помнить золотые времена виниловых дисков на 45 оборотов. Wipeout наверняка выпускался в этом формате. Но что было на обратной стороне того диска? Гугл пришёл на помощь: «Серфер Джо» за авторством Рона Уилсона. Мэри не могла вспомнить, слышала ли она когда-нибудь эту песню, но такова судьба многих синглов со второй стороны.

Так или иначе, это было кодовое название не хуже любого другого: она будет называть оригинал Джока Wipeout, а свою безвредную версию – «Сёрфер Джо». Разумеется, она сохранила «Сёрфер Джо» под тем именем, что дал вирусу генетик, которому Джок поручил его разработку, но по крайней мере мысленно она их теперь будет различать.

Мэри откинулась на спинку кресла.

Это правда напоминало игру в Бога.

И, надо признаться, это было приятно.

Она позволила себе тихий смешок, подумав о том, что у неандертальцев считается за манию величия. Уж точно не игры в Бога. Может быть, «строить из себя Лонвеса»…

– Мэри!

Её сердце подпрыгнуло. Она считала, что здесь никого нет. Она оглянулась, и…

Боже, нет!

В дверях стоял Корнелиус Раскин.

– Что ты здесь делаешь? – подрагивающим голосом спросила Мэри. Она схватила со стола тяжёлое малахитовое пресс-папье.

Корнелиус поднял руку: в ней был зажат кожаный бумажник.

– Забыл на столе бумажник. Вернулся забрать.

Внезапно Мэри осенило. Другой генетик. Тот, кому Джок поручил закодировать это… это зло. Это был Корнелиус. Кто же ещё?

– Что ты делаешь в кабинете Джока? – спросил Корнелиус.

От дверей Корнелиус не мог видеть монитор.

– Ничего. Просто искала книгу.

– Э-э… – сказал Раскин. – Мэри, я…

– Ты нашёл свой бумажник. Убирайся.

– Мэри, я просто…

У Мэри вдруг резко заболел живот.

– Луиза наверху. Я закричу.

Корнелиус стоял в дверях с выражением усталости на лице.

– Я просто хотел попросить прощения…

– Убирайся! Убирайся ко всем чертям!

Корнелиус секунду помедлил, потом развернулся. Мэри услышала, как его шаги удаляются по коридору, потом – как открывается и закрывается тяжёлая дверь особняка.

В глазах у неё двоилось, к горлу подступала тошнота. Она сделала глубокий вдох, потом ещё один, пытаясь успокоиться. Её руки покрылись пóтом, во рту появился кислый привкус. Чёрт, чёрт, чёрт!..

Сцена изнасилования снова встала у неё перед глазами, да так живо, как не случалось уже давно. Холодные голубые глаза Корнелиуса Раскина, видимые из-под чёрной лыжной маски, сигаретный смрад в его дыхании, руки, прижимающие её к бетонной стене.

Чёрт побери Корнелиуса Раскина.

Чёрт побери Джока Кригера.

Гори они оба в аду.

Гори все мужчины в аду.

Только мужчины могли изобрести что-то вроде этого вируса. Только мужчины могут быть такими ужасными и кошмарными.

Мэри фыркнула. Она даже слов подходящих подобрать не может для описания этого зла. «Ужасный» дискредитировано Великим и Ужасным Гудвином, а за «кошмарным» обычно следует «сон», словно подобное зло может существовать лишь вне привычной реальности.

Зло всегда ассоциировалось у неё с этим миром, с миром Чингисхана, и Гитлера, и Пол Пота, и Пола Бернардо[60]60
  Пол Бернардо (род. 1964) – канадский серийный убийца и насильник, действовавший в конце 1980-х – начале 1990-х в городе Скарборо, Онтарио. В 1995 году приговорён к пожизненному заключению. (Прим. пер.)


[Закрыть], и Усамы Бен Ладена.

И Джока Кригера.

И Корнелиуса Раскина.

Мир людей.

Нет, не просто людей. Особого вида людей. Самцов Homo sapiens.

Мэри глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Не все мужчины злы. Она это знала. Хорошо знала. Был ведь ещё и папа, и её братья, и Рубен Монтего, и отец Калдикотт, и отец Бельфонтэн.

И Фил Донахью[61]61
  Фил Донахью (род. 1935) – американский журналист, телеведущий и режиссёр, благодаря которому, как считается, возник такой жанр телепрограммы, как ток-шоу.


[Закрыть], и Пьер Трудо[62]62
  Очень популярный канадский политик, 15-й премьер-министр Канады в 1968–1979 годах. (Прим. пер.)


[Закрыть], и Ральф Нейдер[63]63
  Американский политик и общественный деятель, сыгравший большую роль в повышении безопасности автомобилей. (Прим. пер.)


[Закрыть], и Билл Кросби[64]64
  Американский медик, считающийся отцом современной гематологии. (Прим. пер.)


[Закрыть].

И Далай-лама, и Махатма Ганди, и Мартин Лютер Кинг-младший.

Сострадательные, достойные восхищения люди. Да, среди них есть некоторые…

Мэри не имела понятия, как на уровне генетики отличить доброго человека от злого, мечтателя от психопата. Но один несомненный генетический маркер мужского насилия существует – Y-хромосома. Да, не каждый, имеющий Y-хромосому, – злой человек; на самом деле подавляющее большинство не такое. Но каждый злой мужчина по определению имеет Y-хромосому, самую короткую из всех хромосом Homo sapiens, но оказывающую наибольшее влияние на его психологию.

И историю.

И безопасность женщин и детей.

У Корнелиуса Раскина есть Y.

И у Джока Кригера.

Y.

Почему?

Нет. Нет, это уже слишком. Игра в Бога и правда дурно пахнет.

Но она может сделать это. О, ей и не приснится выпустить подобное на свободу здесь, в этом мире. Она не убийца – уж до такой-то степени Мэри была уверена в своих моральных принципах, потому что человек, которого она ненавидела больше всего в жизни, – это Корнелиус Раскин, и когда Понтер предложил его убить, Мэри заставила его пообещать, что он этого не сделает.

И, вопреки предположению Адекора, Мэри была уверена, что Джок Кригер не собирался выпускать Wipeout на этой версии Земли. Его, без сомнения, предполагалось доставить на другую Землю, в мир неандертальцев – словно змея в Эдемский сад.

Конечно, если всё пройдёт, как запланировано, если ей удастся остановить Джока, то никакой вирус к неандертальцам не попадёт.

Но если всё же попадёт – то это, будем надеяться, будет Мэрин «Сёрфер Джо», либо в той форме, которую она только что сохранила, – совершенно безвредной, либо…

Либо…

Либо она могла бы изменить его более радикально и сделать так, чтобы первоначальный замысел всё же выполнялся бы, но только тогда, когда…

Это было просто. Так просто.

Версия вируса, которая принимается за работу только тогда, когда клетка, в которую он попал, не принадлежит неандертальцу и содержит Y-хромосому.

Тогда и только тогда…

Мэри задумалась. Модифицированный «Cёрфер Джо».

«Марк II» – как новый Папа, делающий ещё один шаг вперёд.

Она тряхнула головой. Это безумие. Грех.

А если нет? Она бы защитила целый мир от самцов Homo sapiens. В конце концов, если она и те палеоантропологи, что разделяют её точку зрения, правы, то это самцы Homo sapiens – охотники клана, а не собирательницы и не женщины, – те, кто истреблял своих дальних родичей с покатым лбом и валиком над бровями, пока ни одного из них не осталось.

И теперь, пользуясь инструментами XXI века и технологиями, позаимствованными у самих барастов, самец Homo sapiens готовится снова сделать то, что его далёкие предки уже однажды сделали.

Мэри смотрела в экран компьютера Джока.

Ведь это так просто. Проще простого. Логическое дерево уже имеется. Ей оставалось лишь изменить проверяемые условия и логические переходы.

Тестирование на присутствие Y-хромосомы организовать легко: достаточно взять из базы данных проекта «Геном человека» ген, который встречается только в этой хромосоме. Мэри поискала на столе Джока ручку и бумагу и от руки набросала логическую схему на жёлтом разлинованном листе:

Шаг 1. Присутствует Y-хромосома?

Если да, то это мужчина: к Шагу 2

Если нет, прервать (это не мужчина)

Шаг 2: Ген альфа найден рядом с теломером?

Если да, прервать (это неандерталец)

Если нет, это, вероятно, глексен: к Шагу 3

Шаг 3: Ген бета найден рядом с теломером?

Если да, прервать (не бывает у глексена)

Если нет, это точно глексен: к Шагу 4

Мэри просматривала написанное снова и снова и не видела изъяна. Эта логика не может войти в бесконечный цикл, и она делала не одну, а две проверки, чтобы убедиться, что речь идёт именно о самце Homo sapiens, а не Homo neanderthalensis.

Конечно, всё это чистая теория – Джока наверняка остановят прежде, чем он выпустит вирус. Его модификация – лишь мера предосторожности на случай, если его всё-таки каким-то образом протащат на ту сторону.

Мэри покачала головой и посмотрела на часы. Уже было хорошо за полночь – начался новый день.

Она должна пойти домой. Вирус Джока разряжен; он никому ничего не сделает, если только он уже не воспользовался кодонатором для изготовления вирусных молекул – Мэри всем сердцем надеялась, что нет. «Cёрфер Джо» не причинит никому вреда. Собственно, именно этого она с самого начала и хотела.

Это всё, что следовало сделать.

И всё же…

И всё же.

Никто не пострадает. Она найдёт способ распространить информацию, сделать так, чтобы каждый на этой земле знал: мужчинам-глексенам нельзя посещать мир неандертальцев. Барастовская технология калибруемых лазеров не даст «Cёрферу Джо» проникнуть через портал обратно в этот мир. Глексенские мужчины – и безвредное большинство, и ужасное вредоносное меньшинство – будут в безопасности, если оставят мир Понтера в покое.

Мэри сделала глубокий вдох и медленно выдохнула:

Она сложила руки на коленях и сцепила пальцы; на безымянном пальце левой всё ещё виднелся бледный след там, где раньше она носила кольцо.

Мэри Воган думала, и думала, и думала.

И, наконец, расцепила пальцы.

А затем сделала единственную вещь, которую должна была сделать.