Текст книги "Чистая река"

– Много чего, – мрачно уронил он. – Мне не нравится, когда в моем баре происходит нечто подобное. Я наблюдал за ним всю вечеринку. Он нацелился на тебя в ту же секунду, как только увидел.

– Он изрядно помотал мне нервы, но я почти на сто процентов уверена, что теперь-то он оставит меня в покое, – попыталась она его успокоить. – Довольно забавно, что вечеринка так внезапно прекратилась. Кто-то посмотрел на часы или еще что-то в этом роде?

– В животноводстве выходных нет, – объяснил он.

– В уходе за младенцами тоже, – улыбнулась она, вставая со стула.

– Давай я пройдусь с тобой, – предложил Джек.

– Тебе не обязательно это делать, Джек. Я в порядке.

Он все равно вышел из-за барной стойки.

– Сделай мне одолжение. Это был интересный вечер. – С этими словами Джек взял ее за руку, мысленно убеждая себя, что просто старается вести себя по-джентльменски. Однако он понимал, что это всего лишь самообман, и, если появится хоть малейший шанс, он обязательно ее поцелует. Ему уже давно и страстно этого хотелось.

Они вышли на крыльцо и спустились по ступенькам на улицу. Фонари не горели, но зависшая высоко в небе полная луна освещала город своим мягким сиянием. В окне спальни на втором этаже дома Дока горел свет. Джек остановился прямо посреди улицы.

– Смотри, Мэл. Только взгляни на это небо. Такого ты больше не увидишь нигде на Земле. Все эти звезды и луна – само это чистое, темное небо. Это все принадлежит нам.

Мэл подняла глаза к самым чудесным небесам, какие только можно было себе представить, с невероятной россыпью звезд – раньше она даже не догадывалась, что их может быть так много. Джек подошел к ней сзади и, взяв за плечи, нежно сжал.

– В большом городе такого не увидеть. В любом из больших городов.

– Так красиво, – выдохнула она. – Должна признаться, это красивый край.

– В нем есть свое особое величие. На днях, прежде чем ты соберешь чемоданы и уедешь отсюда, я хотел бы тебе кое-что показать. Секвойи, реку и морское побережье. Сейчас самое время понаблюдать за китами. – Она прислонилась к нему спиной, мысленно соглашаясь с тем, что ей нравится, как Джек ее поддерживает. – Я сожалею о том, что случилось сегодня вечером. – Наклонившись, он вдохнул аромат ее волос. – Я действительно безмерно впечатлен тем, как классно ты все разрулила… Но мне жаль, что он… Мне очень неприятно, что он пытался тебя лапать. Я думал, что услежу за ним.

– Слишком быстро, Джек. И для меня, и для тебя, – мягко сказала она.

Джек развернул ее к себе и посмотрел прямо в глаза. Ему показалось, что в выражении ее лица мелькнул проблеск приглашения, и он наклонил к ней голову.

Мэл положила руку ему на грудь.

– Мне надо идти, – выдавила она, слегка задыхаясь.

Он выпрямился.

– Мы оба знаем, что тебе подсечку я сделать не смогу, – попробовала отшутиться она, слабо улыбнувшись.

– Тебе никогда и не придется это делать, – ответил он. Однако продолжал держать ее за руки, не желая отпускать.

– Спокойной ночи, Джек. И спасибо за все. Несмотря на случай с Ником, я прекрасно провела время.

– Рад это слышать, – тихо произнес он. И наконец-то разжал руки.

Она повернулась и понуро прошла остаток пути до дома Дока в одиночестве.

Он продолжал стоять посреди улицы, пока она не вошла внутрь, а затем направился обратно в бар. По пути он увидел пикап Рики, припаркованный прямо перед домом Конни. Что ж, черт возьми, мальчик явно не терял времени зря. Отца и матери у него нет, а бабушка плохо себя чувствует. Джек давно за ним присматривал и понимал, что этот день рано или поздно настанет – им придется серьезно поговорить. Но не сегодня. Этим вечером Джек будет беседовать сам с собой.

Проповедник к тому времени уже перевернул стулья, поставив их на столы, и подметал пол. Джек быстрой походкой прошел мимо него.

– Ты куда так торопишься? – удивленно спросил Проповедник.

– В душ, – тоскливо ответил он.

______

Конни и Рону очень нравился Рики, поэтому они не видели никаких проблем в том, что он на несколько минут задержался перед их домом, болтая с Лиз. Они ему доверяли, в этом парень был уверен. Возможно, зря – если бы знали, что с ним происходит, стоит ему только посмотреть на Лиз, они тут же посадили бы ее под домашний арест.

Она прислонилась к крыльцу, скрестив ноги, вытащила из сумочки сигарету и закурила.

– Зачем ты это делаешь? – спросил он.

– Тебе не нравится? – ухмыльнулась она, выпустив струю дыма.

Он пожал плечами.

– От сигарет у тебя изо рта будет паршиво пахнуть, – сказал он. – Никто не захочет тебя целовать, если ты будешь курить.

Она улыбнулась ему и игриво спросила:

– А что, кому-то хочется меня поцеловать?

Он вынул сигарету из ее руки и отбросил в сторону. Затем обнял за талию и прильнул к ее рту своими губами. «Да, – подумал он. – Запах у нее изо рта тот еще, но вполне терпимый». Она тут же прижалась к нему, и, конечно же, у Рики произошла эрекция. В последнее время она вообще случалась у него постоянно. Когда Лиз открыла рот, еще сильнее прижимаясь к его телу, стояк стал еще сильнее. Господи боже, он просто умирал от желания. Ее полные, крепкие груди прижимались к его широкой груди, и все, что ему сейчас хотелось, – это сжать одну из них в своей ладони. Он сказал, продолжая целовать ее губы:

– Курить вредно.

– Да.

– Это съедает годы твоей жизни.

– Нам, конечно, этого не хотелось бы.

– Ты красивая, – выдохнул он. – Правда красивая.

– Ты тоже.

– Парни не могут быть красивыми. Хочешь поехать со мной в школу в понедельник?

– Конечно. Во сколько?

– Я заберу тебя в семь. Ты в какой класс ходишь?

– Я первоклашка[27]27
  В США структура школьного образования делится на несколько этапов: начальная, средняя и старшая школа. В данном случае подразумевается первый класс старшей школы (длится с 9-го по 12-й класс), то есть 9-й.


[Закрыть], – хитро улыбнулась она.

У него в штанах мгновенно все рухнуло.

– Тебе че… четырнадцать? – промямлил Рики.

– Да. А тебе?

– А я… постарше. Шестнадцать. – Он немного попятился. – Проклятие. О боже.

– Моя поездка что, отменяется? – спросила она, слегка потянув свитер, из-за чего ее грудь еще резче выделилась.

Он улыбнулся.

– Не-а. Какого черта, а? Увидимся в понедельник утром. – Он уже начал было уходить, но затем резко развернулся и отважился на еще один поцелуй. Глубокий и крепкий. Долгий. А потом еще один, дольше первого. И, возможно, еще более глубокий. Ей точно было больше четырнадцати.

Глава 6

Однажды утром Док вышел из дома пораньше, еще до завтрака, чтобы сделать какой-то звонок. Не успел он уйти, как в офисе объявилась Лилли Андерсон, желая увидеть Мэл. Лилли принадлежала к той же возрастной группе, что и Конни, Джой и большинство других женщин, с которыми познакомилась Мэл, – от сорока до пятидесяти. Это была приятная полная женщина с мягкими, добрыми чертами лица и короткими вьющимися каштановыми волосами с проблесками седины. Косметикой Лилли не пользовалась, при этом кожа ее лица была идеальной, цвета слоновой кости, без малейших изъянов; когда она мило улыбалась, на ее румяных щеках появлялись маленькие ямочки. Мэл как раз обедала, когда та зашла в дом Дока, сразу окутав ее флером заботы и спокойствия. Всем своим видом женщина вызывала доверие, поэтому сразу понравилась Мэл.

– Эта малышка все еще у вас? – спросила ее Лилли.

– Да, – ответила Мэл.

– Я удивлена тем, что никто не появился, желая принять ее в свою семью, удочерить.

– Меня это тоже немного удивляет, – призналась Мэл.

– Она ведь идеально здоровая малышка, – продолжала Лилли. – Куда делись все те люди, которые хотят усыновить здоровых детишек? Где они?

Мэл пожала плечами.

– Может быть, дело в том, что социальные службы распределяют дела по мере приоритетности. Я понимаю, что они заняты, и маленькие городки вроде этого уходят на второй план.

– Я никак не могу перестать думать о ней. Мне кажется, я смогу как-то помочь, – вздохнула Лилли.

– Это так мило с вашей стороны, – поблагодарила ее Мэл. – Вы живете где-то поблизости? Потому что нам с Доком иногда очень хочется передохнуть часок-другой. Особенно если в этот день много пациентов.

– Мы владеем ранчо на другой стороне реки, но это не так уж и далеко. Дело в том, что я уже вырастила шестерых детей – первенца родила в девятнадцать, сейчас ему восемнадцать, и он уже женат. Но у меня хватает места в доме, чтобы детям не было там тесно. Я могла бы приютить у себя эту малышку, пока кто-нибудь не примет ее в семью на постоянной основе. У меня даже сохранились старые детские вещи в сарае. Я могла бы даже стать для нее приемной мамой. Бак, мой муж, говорит, что все будет хорошо.

– Это очень щедрое предложение, Лилли, но боюсь, что мы не сможем вам ничего заплатить.

– Мне и не нужно ничего платить, – возразила та. – Это просто по-соседски. Мы всегда помогаем, когда можем. К тому же я люблю младенцев.

– Позвольте мне спросить кое-что – вы имеете хоть какое-то представление, чей это может быть ребенок?

Лилли покачала головой, вид у нее был ужасно расстроенный.

– Спросите сами себя, какая женщина может взять и отказаться от своего ребенка? Возможно, какая-то молодая девушка в тяжелой ситуации, которой некому помочь. Я вырастила трех дочерей, и, по милости божьей, ни одна из них не пошла по этому пути. У меня уже семеро внуков.

– В этом прелесть ранних родов, – согласилась Мэл. – Вы начинаете, будучи еще достаточно молоды, чтобы впоследствии радоваться внукам.

– Да, я счастлива, – улыбнулась Лилли. – Я знаю это. Могу только предположить, что тот, кто ее бросил, был в отчаянии, в крайней степени отчаяния.

Мэл показалось, что у Лилли на мгновение на глазах навернулись слезы.

– Хорошо, я передам ваше предложение Доку и посмотрю, что он скажет. Вы точно уверены? Потому что я смогу дать вам только детскую смесь и подгузники, и на этом все.

– Уверена. И, пожалуйста, передайте Доку, что я буду очень рада ему помочь.

Когда через час старик вернулся, Мэл рассказал ему об этой встрече. Его белые брови удивленно приподнялись, и он слегка озадаченно потер голову.

– Лилли Андерсон? – переспросил он и задумался. Казалось, это предложение вызвало у него легкий испуг.

– Вас что-то беспокоит? Потому что какое-то время мы еще сможем справляться своими силами…

– Беспокоит? Нет. – Он взял себя в руки. – Скорее, удивляет, вот и все. – С этими словами он прошаркал в свой офис. Она последовала за ним.

– Ну, так и что? Вы мне не ответили.

Он снова повернулся к ней.

– Не могу придумать лучшего места для этого ребенка, чем у Лилли, – произнес он. – Лилли и Бак – хорошие люди. И они точно знают, как обращаться с младенцами.

– Вам не нужно время, чтобы хорошенько все обдумать? – уточнила Мэл.

– Нет, – отрезал он. – Я просто надеялся, что появится какая-то семья, которая ее усыновит. – Он посмотрел на Мэл поверх очков. – Похоже, это тебе нужно время, чтобы подумать.

– Нет, – ответила Мэл несколько дрогнувшим голосом. – Если вы не против, то и я тоже.

– Все равно подумай немного. Я прогуляюсь в бар и посмотрю, не захочет ли кто-нибудь поиграть в криббидж. А потом, если ты не поменяешь свое решение, мы отвезем ее на ранчо Андерсонов.

– Хорошо, – ответила она. Но ее голос прозвучал совсем еле слышно.

______

Джек с мукой и смятением осознавал, что Мэл пробыла в городе всего три недели, а он уже не мог думать ни о чем другом. Дело в том, что еще той ночью, как она предстала перед ним в тусклом свете бара, ему сразу захотелось немедленно подсесть к ней прямо за столик и познакомиться.

Они виделись каждый день, поэтому, учитывая их совместные трапезы и долгие разговоры, Джек знал, что сейчас у нее здесь нет никого ближе него. И все же Мэл многое о себе скрывала. Она откровенно рассказывала о том, что потеряла своих родителей еще в молодости, о своих близких отношениях с сестрой и ее семьей, о своей карьере медсестры, о безумной и суматошной больничной жизни, но что-то как будто все время оставалось за кадром. «Какой-то мужчина, – думал Джек. – Вот кто причинил ей боль, оставив разбитой и одинокой». Джек задал бы ему хорошую трепку, выдайся ему такой шанс.

Хотел бы он знать, что именно в ней столь быстро и глубоко его зацепило. Впрочем, было очевидно, что дело не только в ее красоте. Да, в городе наблюдалась нехватка хорошеньких одиноких женщин, но он отнюдь не страдал от одиночества. И Мэл была вовсе не единственной сексуальной женщиной, повстречавшейся на его жизненном пути за последние несколько лет. Джека никак нельзя было назвать отшельником – он частенько наведывался во многие другие поселки и прибрежные города, зависая там в ночных клубах. Или в ту же Клер-Ривер.

Но у Мэл была какая-то особенная аура, которая глубоко его будоражила. Это сильное маленькое тело, полная грудь, крепкие ягодицы, розовые губы, не говоря уже о по-настоящему сексуальных мозгах – он еле сдерживался, чтобы не начать тяжело дышать в ее присутствии. В те моменты, когда все ее душевные мучения забывались, она начинала улыбаться или смеяться, и тогда ее лицо словно светилось изнутри. А голубые глаза буквально искрились счастьем. Она стала сниться ему по ночам; он ощущал, как ее руки танцуют по всему его телу, ощущал ее под собой, себя внутри нее, слышал ее тихие стоны удовольствия и – бац! – просыпался и обнаруживал, что лежит, как всегда, в одиночестве, покрытый липкой пленкой пота.

Джек уже был изрядно на взводе, когда Мэл заставила Ника грохнуться задницей прямо на пол, но этот случай распалил его еще сильнее. Она была настоящей амазонкой. Великолепная, женственная штучка с чертовски сильным ударом. Уф. Проклятье!

Беззащитное выражение в ее глазах сигнализировало Джеку, что ему надо быть очень, очень осторожным. Одно неверное движение, и Мэл запрыгнет в свой «БМВ», стряхивая пыль Вирджин-Ривер с подошв ботинок, несмотря на то что город остро нуждается в ее медицинских навыках. Джек постоянно напоминал себе, что только по этой причине он еще не попытался признаться Мэл, насколько она его волнует. Расставание с ней после вечеринки в честь дня рождения Джой было одним из самых трудных поступков, которые ему приходилось совершать. Сильнее всего на свете он хотел сжать ее в своих объятиях и сказать: «Все будет хорошо, я смогу все исправить, все наладится. Только дай мне шанс».

Док с Проповедником сидели за столиком в баре и играли в криббидж. Джек положил кусок приготовленного напарником яблочного пирога на тарелку, замотал ее пленкой и вышел из бара, намереваясь перейти на другую сторону улицы. Возле дома доктора не было видно ни легковых машин, ни внедорожников, за исключением припаркованного сбоку пикапа самого Дока и маленького «БМВ». «Все чисто», – подумал он, ощущая, как участился его пульс. Открыв входную дверь, он огляделся по сторонам, но никого не увидел. Он уже хотел было постучать в дверь приемной, но раздавшийся из кухни странный звук привел его туда.

Возле теплой печи стояла маленькая кроватка из оргстекла на колесиках с малышкой внутри, а Мэл сидела за столом, опустив голову на руки. В этот момент она всхлипнула. Джек тут же бросился к ней; одним движением он поставил пирог на стол и опустился рядом с Мэл на колено.

– Мэл, – тревожно выдохнул он.

Она подняла голову, щеки у нее были горячими и покрасневшими.

– Черт возьми, – выдавила она сквозь слезы, – ты меня застукал.

Он успокаивающе положил руку ей на спину.

– Что случилось? – мягко спросил он и подумал: «Сейчас. Сейчас она расскажет о своем горе и даст возможность помочь ей с ним справиться».

– Я нашла для девочки дом. Кое-кто пришел и предложил ее забрать, и Док согласился.

– И кто же? – удивился он.

– Лилли Андерсон, – произнесла она, заливаясь слезами. – О, Джек. Я позволила этому случиться. А я так к ней привязалась! – Она прислонилась к его плечу и зарыдала.

В этот момент Джек готов был забыть обо всем на свете.

– Иди сюда, – сказал он, вытаскивая ее из кресла. Поменявшись с Мэл местами, он усадил ее себе на колени. Она обвила его шею руками, уткнувшись лицом в его плечо и продолжая плакать, поэтому он нежно гладил ее по спине. Его губы коснулись ее мягких локонов.

– Ничего страшного, – прошептал он. – Все в порядке.

– Я позволила этому случиться, – проревела она ему в рубашку. – Дура. Я ведь знала. И даже дала ей имя. О чем я только думала?

– Ты подарила ей свою любовь, – постарался Джек ее успокоить. – Ты была так добра к ней. Мне жаль, что тебе так больно. – На самом деле Джек не сожалел об этом, поскольку мог сжимать сейчас ее в своих объятиях и ощущать, как это не раз происходило в его снах, как она прижимается к нему своим маленьким, теплым и крепким телом. Она сидела у него на коленях, легкая, словно перышко, обвив руками его шею, будто лентами, а сладкий аромат ее волос затуманил его мозг, словно дымка, отчего его мысли окончательно смешались.

Мэл подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Я подумывала о том, чтобы забрать ее, – медленно произнесла она, – и сбежать прочь. Вот такая я сумасшедшая. Джек, ты должен знать – я совсем чокнутая.

Он вытер слезы с ее щек.

– Если ты хочешь ее оставить, Мэл, то можешь попробовать подать на удочерение.

– Андерсоны, – обреченно ответила она. – Док говорит, что они хорошие люди. Хорошая семья.

– Так и есть. Настоящая соль земли.

– Для нее это будет лучше, чем мать-одиночка, все время пропадающая на работе, – продолжала она. – Ей нужна настоящая кроватка, а не этот инкубатор. Настоящая семья, а не акушерка и старый врач.

– Семьи бывают разные, ты же знаешь.

– О, я это прекрасно знаю. – Из ее глаз снова потекли слезы. – Это так тяжело. – Она положила голову ему на плечо. Джек обнял ее покрепче, а ее руки сильнее сжались вокруг его шеи. Закрыв глаза, он прижался щекой к ее волосам.

Ощущая себя в объятиях этих сильных рук, Мэл перестала сдерживаться и разревелась во всю мочь. Она прекрасно осознавала присутствие Джека, но сейчас для нее имело значение только то, что впервые за почти целый год она плакала не в одиночестве. Хоть кто-то утешающе обнимал ее, и она чувствовала себя защищенной. На Мэл снизошло ощущение спокойствия от присутствия рядом кого-то сильного и теплого, и ей это нравилось. Его рубашка из шамбре[28]28
  Шамбре – хлопковая ткань полотняного плетения, появившаяся в 16 веке в коммуне Камбре на севере Франции.


[Закрыть] под ее щекой была мягкой, а бедра, на которых она сидела, – твердыми. От Джека исходил чудесный запах одеколона и улицы, и она почувствовала себя с ним в безопасности. Его рука гладила Мэл по спине, и она заметила, что он нежно поцеловал ее волосы.

Он продолжал легонько ее укачивать, пока она продолжала плакаться ему в манишку. Прошло несколько минут, прежде чем ее плач сменился судорожными всхлипами, а затем стал еле слышен. Подняв голову, она посмотрела на него, но ничего не сказала. Его разум будто оцепенел. Он нежно коснулся ее рта своими губами, осторожно и неуверенно. Ее глаза закрылись, когда она позволила ему это сделать, и Джек обнял ее крепче, продолжая целовать с еще большей страстью. Губы Мэл приоткрылись, и у него перехватило дыхание, когда он почувствовал, как ее маленький язычок оказался у него во рту. Мир вокруг него, казалось, задрожал, и он утонул в поцелуе, который становился все глубже, ошеломляя и унося его прочь от бренной земли.

– Не надо, – прошептала она, не отрывая своих губ от его рта. – Не связывайся со мной, Джек.

Он снова поцеловал ее, прижимая к себе так, словно больше никогда не собирался отпускать.

– Не беспокойся обо мне, – сказал он, целуя ее еще раз.

– Ты не понимаешь. Я ничего не могу тебе дать. Ничего.

– Я ни о чем тебя и не просил, – ответил он. Но про себя подумал: «Нет, милая, ты ошибаешься. Ты уже отдаешь и делишься – и это чертовски приятно».

Все, о чем Мэл могла сейчас думать, – о том, что на этот раз ее тело не испытывало той боли и опустошения, что терзали ее раньше. Она вновь причастилась к удивительному ощущению, когда ты чувствуешь привязанность к чему-то. Или к кому-то. Словно тебе удалось надежно зацепиться якорем в бурном море жизни. До чего же это здорово – вновь окунуться в простые человеческие отношения. Ее душа от них отвыкла, но тело все помнило.

– Ты хороший человек, Джек, – прошептала она. – Я не хочу причинить тебе боль. Потому что никого не могу полюбить.

– Я могу о себе позаботиться, – это все, что он сказал ей в ответ.

Она снова поцеловала его. Глубоко. Страстно. На целую минуту, нет, две минуты жарко прильнув к его губам.

В этот момент ребенок завозился в своей кроватке.

Мэл тут же отстранилась от Джека.

– Боже мой, зачем я это сделала? – запричитала она. – Это ошибка.

Он пожал плечами.

– Ошибка? Не-а. Мы друзья, – сказал он. – Мы с тобой близки. Тебе нужно было, чтобы тебя кто-то утешил, и… и вот он я.

– Этого просто не может быть, – произнесла она с нотками отчаяния в голосе.

Джек решил взять ответственность за произошедшее на себя, ощущая внутри не меньшее отчаяние.

– Мэл, перестань. Ты просто немного выплакалась. Вот и все.

– Я целовалась, – возразила она. – И ты тоже!

Он улыбнулся.

– Иногда ты так строга к себе. Это нормально – время от времени испытывать ощущения, от которых тебе не больно.

– Обещай мне, что это больше не повторится!

– Не повторится, если ты этого не захочешь. Но позволь я тебе скажу кое-что – если ты этого захочешь, я сопротивляться не буду. Знаешь почему? Потому что я люблю целоваться. И не собираюсь укорять себя за это.

– Я тебя и не укоряю, – запротестовала Мэл. – Просто не хочу глупо выглядеть.

– Ты наказываешь себя. Я не могу понять за что. Но, – сказал он, поднимая ее со своих колен и ставя на ноги, – ты должна с этим справиться. Лично я думаю, что втайне тебе нравлюсь. Просто поверь мне. И еще: на минуту мне показалось, что тебе тоже понравилось меня целовать. – Он усмехнулся. – Уж я-то могу об этом судить. Тут у меня богатый опыт.

– Ты просто отчаянно нуждаешься в женском обществе, – буркнула она.

– Ой, вокруг хватает женщин. Дело вообще не в этом.

– И все-таки ты должен пообещать.

– Конечно, – сказал он. – Если ты действительно этого хочешь.

– Да, я этого хочу.

Джек встал и внимательно посмотрел на нее. Он ведь знал, что это может произойти, но глупо игнорировал те сигналы тревоги, которые ему посылал собственный разум. Теперь придется хорошенько поработать, чтобы вернуть себе ее доверие. И как можно быстрее. Приподняв пальцем подбородок Мэл, он внимательно посмотрел в ее красивые печальные глаза.

– Хочешь, я отвезу тебя с Хлоей на ранчо Андерсонов? Если пообещаю больше не лезть к тебе с поцелуями?

– А ты сможешь? – обрадовалась она. – Я хотела бы взять ее с собой, чтобы посмотреть на ее будущее жилище. Мне совсем не хочется делать это в одиночку.

______

Джек понимал, что Мэл необходимо вернуть себе чувство самоконтроля. Он вернулся к бару, где стоял его пикап, и заглянул на секунду внутрь.

– Док, я собираюсь отвезти Мэл и ребенка к Андерсонам. Ты не против?

– Нет, конечно, – ответил старик, не отрываясь от игры.

Собрав кое-какие детские вещи, Мэл села к нему в машину.

У Джека не было автокресла, поэтому ей пришлось взять ребенка на руки – не удержавшись, она немного всплакнула. Но как только они выехали по длинной дороге в холмы, миновав огороженные пастбища с пасущимися там овцами, она снова взяла себя в руки. Лилли Андерсон провела их в свое жилище – это оказался простой дом, весь вид которого говорил об изобильной и счастливой жизни. Полы и окна сияли чистотой, демонстрируя, с какой заботой Андерсоны относятся к своему хозяйству; диваны и стулья были накрыты покрывалами, на стенах красовались вышитые картины, в воздухе витал запах свежеиспеченного хлеба, на кухонном столе остывал пирог. Повсюду можно было увидеть множество семейных и детских фотографий – коллекцию, которая явно насчитывала немало лет. Для Хлои уже оказалась приготовлена плетеная люлька. Лилли заварила для Мэл чай, они сели за кухонный стол и разговорились, пока Джек с Баком отправились в загон, где его взрослые сыновья как раз приступили к весенней стрижке овец.

– Буду честна с тобой, Лилли. Я очень к ней привязалась.

Лилли протянула к ней через стол руку.

– Я прекрасно тебя понимаю. Ты можешь приезжать сюда, чтобы обнимать и укачивать ее. Заглядывай к нам почаще.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы тоже прошли через это – когда кто-то все же приедет ее забирать.

Глаза Лилли наполнились слезами от сочувствия к Мэл.

– У тебя, судя по всему, очень отзывчивое сердце, – мягко произнесла она. – Не волнуйся, Мэл, теперь, когда я стала бабушкой, здесь побывало множество малышей, и все они рано или поздно отсюда уезжают. Но пока она остается здесь, обещай мне, что не будешь становиться нам чужой.

– Спасибо, Лилли. Я просто хочу, чтобы ты понимала: женщины, за которыми я ухаживаю, и их дети – это то, ради чего я живу.

– Это заметно. Нам так повезло, что ты теперь с нами.

– Но я не могу остаться, понимаешь…

– Ты должна хорошенько это обдумать. Наш городок – неплохое место.

– Я буду оставаться здесь до тех пор, пока не смогу убедиться, что у Хлои все хорошо. И я постараюсь за несколько дней до отъезда навестить вас, чтобы крепко ее обнять напоследок, – пообещала Мэл.

– Можешь приезжать хоть каждый день, если хочешь. Даже два раза в день.

Вскоре Мэл присоединилась к Джеку, остановившись у забора и наблюдая за стрижкой овец.

– Тебе нужно вернуться через несколько недель, когда у овечек начнется окот, – предложил Бак. – Мы предпочитаем их перед этим стричь – так легче.

Когда они покинули ранчо, Джек поехал через холмы вдоль реки Вирджин. Он ничего не говорил, позволяя ей просто любоваться красотой зеленых полей, высоких холмов и пасущихся овечьих отар. Он проехался немного по шоссе 299 через рощу с секвойями, и, несмотря на свое угрюмое настроение, Мэл разинула рот от восхищения. Над ними раскинулось безбрежное, спокойное и синее небо, дул легкий и прохладный ветерок, но среди этих невероятно высоких деревьев стояли сумерки, если не считать ослепляющих вспышек яркого солнца, пробивавшихся сквозь череду стволов. Судя по виду Мэл, она пускай и медленно, но приходила в себя.

В этом краю как будто уживалось две реальности. Одна – сырой и темный мир глухих лесов, где отчаявшиеся люди жили в тоске и бедности. И другая – мир, через который они сейчас проезжали: национальный лес из секвой, первоклассные кемпинги, холмы и долины, среди которых раскинулись пышные и обильные поля, где жизнь была здоровой и изобильной.

Джек проехал по заросшей деревьями дороге к одному из изгибов реки Вирджин, где она разливалась особенно широко, подъехал к краю обрыва и остановился. В реке, закинув удочки в воду, стояли двое мужчин в рыбацких комбинезонах на подтяжках, коричневых жилетах с множеством карманов и плетеными корзинами, свисающими с плеч на ремнях. Их удочки изгибались изящно и ритмично, напоминая взмывающих над сценой балетных танцоров.

– Что мы тут делаем? – поинтересовалась Мэл.

– Я хотел, чтобы ты увидела кое-что, прежде чем бросить все и уехать. Здесь многие местные и приезжие любят ловить рыбу, да и я тоже в основном стараюсь рыбачить именно здесь. Когда начинаются зимние дожди, мы приезжаем сюда полюбоваться на то, как лосось перепрыгивает через естественные водопады, возвращаясь в свои родные ручьи, чтобы дать жизнь потомству. На это действительно стоит посмотреть. Теперь, когда ребенок у Андерсонов, я могу свозить тебя на побережье, если захочешь. Очень скоро у китов начнется летняя миграция на север, в более прохладные воды. Они близко подплывают к береговой линии вместе со своими детенышами, и это просто невероятное зрелище.

Она смотрела, как рыбаки забрасывают удочки и сматывают леску, доставая из воды улов. Форель оказалась внушительного размера.

– В хороший сезон рыба – главное блюдо в нашем барном меню, – заметил Джек.

– Вы ее сами ловите? – уточнила она.

– Я, Проповедник и Рики. Это лучший способ внести свой вклад в игру. Мэл, – мягко произнес он, – посмотри чуть дальше, вниз по течению. Вон туда…

Она прищурилась и тут же слегка присела, чуть не подавившись от удивления. На другом берегу реки из зарослей кустов показались головы медведицы и ее детеныша.

– Ты спрашивала о медведях. Вот черная медведица. Детеныш выглядит довольно молодым. Медведица совсем недавно родила и вышла из спячки. Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное?

– Только на канале «Дискавери». Рыбаки ее что, не видят? – удивилась она.

– Я уверен, что видят. Она их не тронет, а они ее не побеспокоят. Но для подобных случаев у них есть репелленты. А в грузовике лежит винтовка. Впрочем, если она подойдет слишком близко, они просто смотают удочки и закроются в своих машинах, пережидая, пока она не уйдет. – Он усмехнулся. – Будут сидеть и смотреть, как она ест их улов.

Некоторое время она молча смотрела, очарованная зрелищем, а затем спросила:

– Зачем ты меня сюда привел?

– Иногда, если меня что-то гложет, я приезжаю сюда или в лес с секвойями, либо поднимаюсь на холм, где пасутся овцы. Еще бывает, что выхожу на пастбище, где бродят коровы – и просто сижу там какое-то время. Сливаюсь с природой в единое целое. Зачастую этого более чем хватает.

Высунув один локоть из окна, а запястье другой руки положив на руль, Джек наблюдал за рыбалкой – за людьми и медведицей. Мужчины были так увлечены своим занятием, что даже не обернулись на шум, когда его пикап выехал на поляну.

Они оба молчали. Джек понятия не имел, о чем она размышляла, но мысленно умолял: «Не отворачивайся и не спасайся бегством только потому, что тебя кто-то поцеловал». Все могло быть и хуже.

Примерно через двадцать минут он снова завел машину.

– Мне нужно еще кое-что тебе показать. Ты ведь никуда не торопишься?

– Док остался в городе, – ответила она. – Думаю, что нет.

Джек выехал на поляну, где стоял дом, принадлежавший Хоуп Мак-Кри. Мэл было очевидно: ему очень хочется, чтобы она передумала уезжать. Но она никак не ожидала увидеть, что он для этого сделал. Когда они подъехали к лесному домику и припарковались, она с удивлением перевела на него взгляд.

– Боже мой, – выдохнула она. – Как ты это сделал?

– Немного мыла, – улыбнулся он, – и досок. И еще краска. Гвозди.

– Не стоило, Джек. Потому что…

– Я знаю, потому что ты не можешь остаться. Я слышал это как минимум сто раз за последнюю пару недель. Отлично. Делай, что считаешь нужным. Но тебе обещали этот дом, и я подумал, что у тебя должен быть выбор.

Прямо перед ней возвышался маленький уютный домик с двускатной крышей, с новым, прочным и широким крыльцом, выкрашенным в красный цвет. На веранде расположились два белых кресла, а на перилах крыльца по углам стояло четыре белых горшка с красной геранью. Это было прекрасно. Она боялась зайти внутрь. Означает ли это, что если там все окажется таким же чудесным, как и снаружи, она будет вынуждена остаться? Поскольку Мэл чувствовала: да, там все будет выглядеть не менее волшебно.

Не говоря ни слова, она вышла из машины. Медленно поднялась по ступенькам, зная, что Джек остался в автомобиле. Он давал ей возможность зайти туда одной. Она толкнула дверь, которая теперь не заедала. Внутри блестели деревянные полы и сверкали отполированные столешницы. Окна, которые раньше были такими грязными, что сквозь них ничего не было видно, оказались настолько чистыми, что казалось, будто стекол в них вообще нет. Стекло в том окне, которое когда-то было забито досками, сейчас оказалось заменено. Техника была в безупречном состоянии, мебель так тщательно пропылесосили или вычистили, что теперь она заиграла яркими цветами, избавившись от толстого слоя пыли. На полу лежал новый ковер.