Текст книги "Особые отношения"

34
Разговорчивый малый

– Роза? Это Рик. Что, черт побери, происходит?

– А что происходит?

– Прекрати меня дурачить! Это серьезно.

– Что именно?

– В пять утра парни из службы безопасности сообщили мне, что «потеряли» Джордана.

– Как это они его не уберегли?

– Это он сбежал. Сказал, что прогуляется на свежем воздухе.

– Хм. Оригинально.

– Сдается мне, что это связано с твоей подругой Анни, которая так хотела поговорить с Джорданом.

– Ну нет.

– А что это за англичанин, сын Анни? Он был в твоей квартире вчера. Что у вас с ним за дела?

– Дорогой, это – нескромный вопрос.

– Я думал, ты играешь на нашей стороне, Роза. Я не могу допустить, чтобы мой кандидат в президенты отправлялся в самоволку. Ты же хочешь, чтобы он победил. Тогда что происходит? Кто такая Анни? Я хочу знать.

– Анни – моя подруга.

– Ну, ну, не надо. У людей вроде нас есть контакты, связи, дела, но нет друзей.

– Значит, Джордан тебе не друг?

– Он мне друг! И именно потому я не хочу, чтобы он влип в какую-нибудь историю. Я не хочу, чтобы человек с такими талантами и с таким умом, как у тебя, испортил себе карьеру. А это случится, поверь мне.

– Что тебе нужно?

– Ничего мне не рассказывай, если обещала молчать. Назови только ее фамилию. Хотя бы шепотом. Остальное я разузнаю сам.

– На твою благодарность можно рассчитывать?

– На очень большую благодарность.

– И какой она будет? Я попаду в аппарат Белого дома?

– Роза, ты меня удивляешь.

– Это – прежде всего. Назови конкретную должность. И я подумаю, стоит ли мне тебе помогать…

– У меня кончается время. Думай скорее. Мы должны договориться дня через два, не позже.

– Ты всегда слишком торопишься, Гонзалес. Разве я не права? А я этого не люблю. До свидания, Рик.

– Роза…

35
Хорошие новости

Анни замерла от ужаса, когда в ее номере затрезвонил телефон. Она только что вернулась с завтрака. И вид нью-йоркцев, деловито снующих уже в семь часов утра, настроил ее на боевой лад. У нее были большие надежды на аукцион по продаже книги Себастьяна Винтера. Приехав вчера из Чикаго, она обнаружила на своем столе кучу факсов и сообщений. Хотя времени для заявок было еще достаточно, уже несколько издательств рвались принять участие в аукционе… Анни с бьющимся сердцем сняла трубку.

– Анни Гамильтон.

– Привет, привет, Анни Гамильтон. А ты, оказывается, нехорошая девочка. – Анни мигом узнала насмешливый, пропитой голос Пегги Ростофф, типичной представительницы вымирающего племени редакторов, которая, несмотря на годы, продолжала усердно прикладываться к «мартини» и смолить сигареты. Редактором она была классным, равно как и сплетницей.

Анни похолодела. Вот оно. История ее романа с Джорданом наконец просочилась в печать. Кто-то вышел на Тома. Или ее номер в Чикаго оказался с подслушивающим устройством. Она беспомощно глянула на телевизор, подумав, что следовало бы посмотреть утренние новости.

– Не говори так, Пегги, – взмолилась она. – Все гораздо сложнее, чем может показаться на первый…

– Это не я, это Джек так тебя называет.

– Джек?

Пегги щелкнула языком, наслаждаясь произведенным эффектом.

– Я знаю, на такой работе, как у нас с тобой, можно последний ум потерять, но не говори мне, что ты уже позабыла своего босса.

– Нет, конечно, – поспешила ответить Анни. – И что там с Джеком?

– Совсем плох, если судить по листку, который он мне прислал. Видно, совсем помешался, когда понял, что ты увела его лучшего автора, Себастьяна Винтера, прямо у него из-под носа. Я процитирую тебе лучшие отрывки: «глубокое личное разочарование… неразрешимое столкновение интересов… достойная сожаления потеря профессионального мастерства». Какие литературные красоты он на тебя тратит!

– Похоже, это писала его жена, – пробормотала Анни, лихорадочно пытаясь сообразить, в чем дело. Что случилось? Джек не должен был прочитать письмо до завтрашнего дня. Да и сам он вряд ли отреагировал бы на него так агрессивно.

– Кто еще получил такой факс, ты не знаешь? – спросила она.

– Все, кто собирается участвовать в аукционе, я полагаю. Ты что? Оставила Джеку поименный список? – Анни издала стон.

– Пегги, прости, что я втравила тебя в эту историю.

– Не извиняйся, дорогая. Ты молодец, что начала свой бизнес. В Нью-Йорке сейчас никому нет никакого дела до Джека Робертсона. Всех заботит только одно – как заполучить Себастьяна Винтера. – Она помедлила. – Винтер действительно твой клиент?

– Да. Если кто сомневается, пусть сами ему позвонят. И не только он, – горделиво заявила Анни. Издательский мир ценил мнение Пегги. Совсем не повредит, если она где-нибудь обмолвится о ней добрым словом. – Есть еще несколько писателей, с которыми я уже работала, готовых пользоваться услугами моего агентства.

– Рада слышать. А какие?

Анни выложила свой козырной туз:

– Для начала Трелони Грей. В следующем году я предложу на продажу его автобиографию.

– Отлично! – оживилась Пегги. – Слушай, я буду на твоем аукционе, только подпишу нужные документы у своего босса.

Анни положила трубку, и тут же телефон зазвонил снова, она не успела даже снять руку, репортер из «Паблишн Ныоз». Как Анни прокомментирует пресс-релиз, полученный ими от агентства «Смит энд Робертсон» этим утром? На мгновение Анни замерла, ошеломленная известием о пресс-релизе.

– Сейчас я занята подготовкой к аукциону, – она постаралась придать своему голосу деловой тон. – Но я была бы рада позвонить вам попозже и дать интервью по поводу своего нового агентства. Кроме того, могу рассказать там, какие издательства заинтересовались новой работой Себастьяна Винтера.

Она снова опустила трубку, чувствуя себя загнанной в угол. Что она сделала такого, чтобы с ней так поступали? Она представила, как два черта в преисподней, распивая пиво, переговариваются. «Мне скучно», – говорит один. «И мне, – вздыхает второй, – давай развлечемся – устроим что-нибудь Анни Гамильтон».

Она вспомнила про Тома. Где же он? Неделю от него нет никаких вестей, а ей кажется, что прошел месяц. Должно быть, Бог наказывает ее за встречу с Джорданом. Она чуть не отправилась с Джорданом в постель. Вспомнив это, Анни покраснела. Она попыталась прогнать это воспоминание и сосредоточиться на работе. Из нее получилась плохая мать, плохая дочь, ей не удалась роль преданной жены. Надо, по крайней мере, спасти хоть карьеру.

Телефон зазвонил снова.

– Привет, это я. Как прошла ваша встреча?

Анни закатила глаза. «Мне бы ее проблемы».

– Роза, ты не возражаешь, если мы поговорим попозже? Мой аукцион очень может развалиться, и я отчаянно стараюсь скрепить обломки.

– Ладно, – голос Розы звучал очень обиженно. – Я только хотела сказать тебе…

– Не сейчас, Роза, пожалуйста. Мне нужно, чтобы линия была свободна. Увидимся на ленче. – Анни положила трубку. Тут у нее решается судьба, а все, что нужно ее подруге, – это поболтать. Сколько раз Роза и сама ее обрывала, когда у нее были неотложные дела. Иногда Анни казалось, что у Розы совершенно отсутствует чувство такта. Но тут же вспомнила шампанское, которое ожидало ее в номере, когда она вернулась из Чикаго. В этом жесте была вся Роза. Анни стало стыдно.

Она выбросила Розу из головы, расчистила стол и принялась записывать на листочке дела, которые предстоит сделать. Первое: позвонить Себастьяну. Что она немедленно и проделала. Конечно, в Лондоне было только четыре часа утра, и Себастьян не обрадовался, боясь, что ее звонок разбудил его малыша. Но он тут же изменил тон, когда она рассказала ему о своих проблемах. Как бывший журналист он обожал всякие скандальчики. Он пообещал не поддаваться на уговоры других издателей, которые постараются воспользоваться ситуацией. Затем Анни обзвонила всех своих клиентов и уверила их, что Себастьян по-прежнему с ней и аукцион состоится. К ее удивлению, разосланный Джеком документ вызвал ироничную реакцию почти у всех, кто его получил. Похоже, Джек навредил лишь своему собственному авторитету. Анни чуточку воспряла духом.

Теперь не оставалось ничего другого, кроме как ждать. Она принялась ходить из угла в угол, кусая ногти и поглядывая в окно, пока не изучила все пятнышки на баке у дома напротив. Потом она села за стол и проверила еще раз все свои платежные документы. Ровно в одиннадцать она сделала первый деловой звонок. Этот редактор сказал, что лично он готов даже кого-нибудь пристрелить, лишь бы заполучить эту книгу, но вряд ли его поддержат люди, с которыми он работает. Он сожалеет, но он не будет принимать участие в аукционе. Анни вежливо поблагодарила его за ответ, чувствуя себя так, будто над ее головой занесен меч. Потом она сделала еще один звонок. Ей ответил другой издатель. Он мечтает об этой книге, он тоже был готов за нее кого-нибудь прикончить и сказал, что охотно примет участие в аукционе, его ставка – полмиллиона долларов. Анни немедленно записала эту сумму.

К полудню пришло еще шесть предложений: максимальная сумма составляла семьсот пятьдесят тысяч. Анни еще раз всех обзвонила, информировав, с какой суммой им предстоит соперничать, и потом позвонила Себастьяну – отчитаться.

– Иисус! – воскликнул он.

– Учти, это – только первый круг. На аукцион приедут многие издатели, и наверняка итоговая сумма превысит миллион.

На том конце повисла недоверчивая пауза.

– Я только вчера приглядывался к одному спортивному автомобилю – знаешь, с четырьмя сиденьями и очень большим…

– Покупай, – прервала его Анни.

Надо же, ни один из издателей не позвонил прямо Себастьяну. Значит в ее репутации никто не сомневается. Ее час еще придет – она все выскажет тогда Джеку… Но пока она заслужила перерыв на ленч.

У официантов в ресторане «Роялтон» были улыбки голливудских актеров.

– Привет, я – Карл, – обратился к ней один с таким радушием, что Анни чуть не назвала в ответ свое имя.

– У меня назначена встреча с подругой, – сказала она. – Но, похоже, ее еще здесь нет.

Анни препроводили в тихий уголок, из которого был виден весь зал. За одним из столиков австралийская кинозвезда, сощурив свои потрясающие глаза, давала интервью телевидению. За другим столом расположился известный газетный магнат. Это его издательство предложило ей наибольшую цену за книгу Себастьяна. Магнат нервозно крутил в руке стакан с водой, избегая встречаться взглядом со своим собеседником. Анни взмолилась, чтобы этот собеседник в черном костюме не оказался кредитором.

Через десять минут она стала тревожиться. Она же говорила Розе, что у нее мало времени. И Роза сама предложила это место. Наконец Роза все же явилась. На ней был шелковый черный костюм. По пути она перекинулась парой фраз с Карлом, пожала руку какому-то человеку с азиатским лицом и только после этого подошла к столику Анни и приложилась к ее щеке щекой, окутав облаком духов.

– Прости за то, что я опоздала. Сражалась с одним неразговорчивым голливудским агентом по поводу фотографии для обложки. Ты выглядишь божественно. Как твои дела?

– Прекрасно, – ответила Анни, мигом оттаяв. Они с Розой так давно не виделись. – У меня было ужасное утро, но, похоже, потом мне все-таки удалось спасти положение. Видишь ли, аукцион…

– Извини, что прерываю. Я очень хочу узнать о твоих издательских делах и об остальном тоже. Но прежде всего я должна тебя успокоить: с Томом все в порядке.

Анни глянула на нее с удивлением. До нее не сразу дошел смысл этих слов.

– О чем ты говоришь?

– О том, что сказала. – Роза улыбнулась с видом победителя. – Я так рвалась сообщить тебе это тогда, по телефону, но ты не дала мне и рта открыть. Том был здесь, в Нью-Йорке. Он останавливался у меня. Он так запутался, бедный ягненочек, но, я думаю, теперь он успокоился и во всем разобрался. Ты знаешь, он отказался от своей глупой затеи и вчера улетел утренним рейсом в Англию.

Анни почувствовала, что от гнева кровь бросилась ей в лицо.

– Он был здесь? Ты знала, где он? – Анни даже привстала на стуле. – Почему ты мне ничего не сказала?

– Я говорю тебе об этом сейчас. Успокойся, Анни. Если ты меня спокойно выслушаешь, ты и сама поймешь, что я все сделала правильно.

– Правильно! Ты считаешь, это правильно! Скрывать от меня, что с моим сыном, жив он или умер… – Анни тряхнула головой. Горло так перехватило спазмой, что она не могла вымолвить ни слова.

– Не расстраивайся, – примирительно произнесла Роза. – Конечно, я понимаю, как ты переживала, но ты не видела, в каком состоянии был Том, когда объявился. Честно, Анни, положа руку на сердце, я считаю, что поступила правильно.

– Вот как? Это ты в своем офисе можешь изображать из себя всемогущего Бога, но в мою личную жизнь, пожалуйста, не лезь. Том – мой сын. – Она ткнула пальцем себе в грудь. – Если тебе так хочется поиграть в семью, заведи свою собственную. – Голос Анни зазвенел от злости. – И не знаю, как ты вообще можешь сообщать мне это таким идиотским, самодовольным тоном. – Анни отодвинула стул и выпрямилась. Но, увидев ошеломленное лицо Розы, добавила тише: – Извини, но ты меня жутко разозлила. Мне лучше уйти. Я позвоню тебе позже.

Анни с каменным лицом направилась к выходу. Эмоции переполняли ее. Один из официантов, поспешил открыть перед ней дверь.

– Желаю вам приятно провести день, – пропел он. Она почти бегом пересекла дорогу, уворачиваясь от машин. Войдя в свою комнату, она определила по зажженному огоньку автоответчика, что ей кто-то звонил. Ладно, прежде всего ей нужно позвонить Эдварду. Только бы он еще не уехал на работу. Когда в трубке раздался знакомый голос, она чуть не расплакалась и не сразу нашла слова, чтобы сообщить ему свою новость.

– А, ты видела Розу. Это хорошо, – спокойно произнес он. – А в чем дело? Я сегодня прекрасно выспался, первый раз за неделю.

Анни разинула рот.

– Ты что – знал?

– Роза звонила вчера утром, чтобы сообщить, что Том возвращается. Дорогая, я хотел позвонить тебе, но Роза попросила подождать.

– Что значит просила!..

– Ты знаешь, как я отношусь к ее дьявольским фокусам, но на этот раз она переквалифицировалась в посланницу небес. Наконец Том выбросил из головы эту ахинею про Джордана Хоупа и готов вернуться назад в Оксфорд. Нам надо рассказать ему о том, почему мы не были женаты в тот момент, когда он родился. Время пришло, верно?

Анни молча слушала его спокойный, рассудительный голос, чувствуя, что они разговаривают на разных языках.

– Она правильно сделала, что не сказала тебе, что он у нее. У тебя там и так хватает хлопот, с матерью, с аукционом. Кроме того… – Он не решался продолжать..

– Ты мне не доверяешь! – взорвалась Анни. – Ты думаешь, я могла бы выкинуть какой-нибудь трюк, как истеричка. Верно?

– Я надеюсь, мы всегда будем доверять друг другу, – после холодной паузы продолжил Эдвард. – Да, я думаю, что Роза поступила очень мудро, отослав Тома домой, не дав вам встретиться в вашем взвинченном состоянии. Вы снова наговорили бы друг другу всяких глупостей, и опять пошло бы поехало…

– Ну, спасибо за доверие, – саркастически произнесла Анни. – Том – мой сын, не забывай этого. Первые три года ты даже и не подозревал о том, что он существует.

Сказав это, Анни тут же пожалела о своих словах. Ведь взять назад их было невозможно. Но голос Эдварда остался спокойным.

– Том – наш сын. И ты знаешь, что для меня он всегда был нашим, а иначе и быть не может. Тебе, Анни, не мешало бы разобраться в самой себе, реши, что тебе в конце концов нужно. И обдумай, что ты скажешь Тому. Мне пора выходить. Увидимся завтра.

Последовал щелчок, затем долгие гудки. Он, не попрощавшись, бросил трубку.

Анни оторопела, Эдвард никогда раньше не позволял себе такого. Видно, она его очень обидела. Он говорил таким тоном, как будто они стали совершенно посторонними людьми. Похоже, замысел Розы, который был призван распутать все узлы, только запутал новые.

Анни постаралась успокоить себя. По крайней мере, с Томом все в порядке. Она должна дать знать об этом Джордану. Анни быстро достала из своего портфеля листок с телефоном, который оставил ей Джордан, и начала набирать номер. Вряд ли она сможет дозвониться до него самого, наверное, придется оставить ему то понятное только им двоим сообщение. Дозвониться и правда не удалось. Это почему-то очень ее расстроило. Все же хотелось поговорить с ним, еще хоть разок, пожелать удачи.

Огонек продолжал нетерпеливо мигать в автоответчике. Выяснилось, это звонил один книгоиздатель. Анни набрала его номер, но ее мысли были далеко. Однако раздавшийся в трубке рокочущий голос быстренько привел ее в чувство. Издатель предлагал миллион долларов. Ни один аукцион в ее жизни не начинался с такой стартовой цены. Мало того, этот издатель сообщил, что попытка Джека ей насолить вызвала прямо противоположный эффект, и интерес к аукциону очень велик. В одной франкфуртской газете уже появился едкий комментарий в адрес Джека. Было еще несколько звонков. К половине пятого стартовая цена поднялась до одного миллиона семисот тысяч, а ведь не позвонили еще два издателя, и как раз те, кто участвует в торгах. Анни говорила по телефону, когда раздался стук в дверь. Она пошла открывать, думая, как отвадить чересчур старательную гостиничную горничную. Но это оказалась Роза. В руках она держала бутылку шампанского и благостно улыбалась.

Анни жестом пригласила ее войти.

– Прости, Элани, – произнесла она в трубку, – но, если ты хочешь участвовать в торгах, ты должен предложить цену выше уже заявленных.

Роза на цыпочках пересекла комнату и села на стул. На том конце провода два издателя передавали друг другу трубки, повышая цену. Анни мастерски тянула паузы. Наконец один уступил. Окончательная цена была названа. И только положив трубку, Анни позволила себе издать ликующий вопль:

– Два миллиона!

Роза подошла к ней и крепко ее обняла.

– Отлично. Я и не подозревала, что ты у нас железная леди. Это впечатляет.

– Лучше не впечатляйся, а открой шампанское! – выкрикнула Анни. Она победно вскинула руки вверх, но быстро опомнилась. Иисус! Я совсем забыла про бедного автора. Себастьян поднял трубку почти сразу. Новость, похоже, его ошарашила.

– Я чувствую, придется писать вторую книгу. Следующий, кому следовало позвонить, был Джек.

– Два миллиона? – выдохнул он.

– Не волнуйся, ты получишь свою долю по справедливости. Завтра Джулия может позвонить мне, я все объясню ей по поводу моих контрактов. – Анни помолчала. В телефонной трубке было слышно, как передают утренний выпуск новостей. – Слушай, зачем ты сделал это, Джек?

– Я… полагал, что твое поведение не соответствует профессиональным нормам.

– Нет, это твое поведение не соответствует профессиональным нормам. Вспомни, как ты со мной обращался и только и знал, что «ставил на место». Это же невыносимо. Вот твой отец…

– Мой отец умер! Я не знаю, что было между вами и кто отец твоего незаконного ребенка, но теперь это все уже в прошлом. Ко мне у тебя не может быть никаких претензий, равно как и к моему агентству.

Анни опустилась на кровать, вслушиваясь в его мальчишеский тенорок. Так вот чего он так боялся, она почувствовала к нему внезапную жалость.

– Слушай, Джек. Твой отец и я были друзьями. Хорошими друзьями. Но между нами не было ничего такого, и Том – не его сын, если тебя это так заботит. Ему был, по крайней мере, год, когда я устроилась к вам на работу. Хотя ты прав, – она собралась с духом, чтобы произнести следующую фразу, – он – незаконнорожденный. Он это знает. Но, по-моему, это никого не должно касаться.

Джек смутился.

– Я вовсе не думал… Это все Джейн… – Он запнулся. Анни сжала губы. Жена Джека судила о других по себе. Знал бы он, как его жену называют за глаза. Кушетка. Поскольку своим быстрым продвижением по службе она обязана именно этому предмету обстановки… Ее порыв жалости к нему исчез. Она положила трубку, думая, что они вполне друг другу подходят. Роза протянула ей стакан.

– Смотреть за тобой – ну просто как в кино сидишь, – сказала она. – Кто там следующий?

Анни позвонила в «Паблишн Ньюз» и, растянувшись на подушках и потягивая шампанское, принялась рассказывать в телефонную трубку о планах своего литературного агентства. Ей пришлось пообещать, что она выкроет сегодня время для фотографа, чтобы ее фото появилось уже в завтрашнем выпуске. Положив наконец трубку, Анни, очень собой довольная, снова протянула свой стакан Розе.

– Это очень любезно с твоей стороны. Я ведь не успела еще ту попробовать.

– Что попробовать?

– Бутылку… Шампанское, которое ждало меня, когда я приехала сюда. Я думала, что оно – от тебя.

– Это было от мистера Кого-то Еще. – Роза сняла свой жакет и повесила его на спинку стула. Под жакетом оказалась розовая шелковая рубашка. Анни нахмурилась:

– Слушай, а почему у меня рука дрожит, а у тебя – нет?

– Потому, что несколько часов в неделю – и за кругленькую сумму – я занимаюсь со своим персональным тренером. У тебя есть дом и семья, у меня же совершенная фигура. Вечная дилемма современной жизни: или то, или это. Нет чтобы и то, и то. Но хватит увиливать. – Она наклонилась к Анни. – Я умираю от любопытства – Джордан встретился с тобой? Анни кивнула.

– Он приходил прямо ко мне в номер.

– Иди ты? – хлопнула в ладоши Роза. – Как это ему удалось?

– О… ты знаешь.

– Нет, не знаю, Анни. Ну, расскажи поподробнее.

– Пришел он поздно, около двух. Мы говорили о Томе.

– Ну и… – подбодрила Роза.

– Я сказала, что не могу точно утверждать, что Том – от него, но это весьма вероятно.

– И…

– Он немного рассказал о своей жене.

– А дальше?

– Я рассказала о своей работе.

– Дальше.

– Потом он вернулся в свой отель.

– И во сколько же он ушел?

– Часов в пять, наверное.

Роза протянула руку за шампанским и наполнила стакан Анни и свой. Затем выразительно глянула на Анни.

– Так-таки о Томе и о работе? Все три часа?

– Разговор поначалу совсем не клеился. Это довольно трудно – говорить друг с другом после долгой разлуки. Я не видела его двадцать с лишним лет. Я думала, он совершенно забыл обо мне.

– Но, конечно, не забыл.

– Нет, – сказала Анни. Она поймала лукавый взгляд подруги. – Роза, я знаю, ты считала его недалеким янки. А я думаю, что в нем есть что-то… – Она улыбнулась, вспомнив его широкие плечи и этот взгляд, взгляд. человека, жаждущего, чтобы его полюбил весь мир.

Роза ждала терпеливо, зная, как трудно ей говорить.

– Он очень привлекателен, – наконец нашла слова Анни. – Я всегда, то есть, он всегда… – Анни спрятала лицо в ладонях, ибо оно, конечно же, выдавало ее чувства.

– Анни, – тихо произнесла Роза. – Ты собираешься сказать, что трахалась с будущим президентом США?

– Конечно нет! – Анни быстро глянула на нее и коротко рассмеялась. – Хотя мы… – Она откинулась на кровать и начала безудержно хохотать. Подбадриваемая Розой и вдохновленная выпитым шампанским, она поведала о событиях, произошедших до телефонного звонка от Трелони Грея. А потом пересказала забавный случай, которым в самый неподходящий момент решил развлечь ее Грей: некий известный, но весьма волосатый издатель обожал в голом виде загорать. После одной такой солнечной ванны в местной газете написали, что в окрестностях появился сбежавший откуда-то бабуин. Роза, хохоча, тоже рухнула на кровать. Пассаж с презервативами Анни утаила.

Роза вытирала слезы от хохота.

– Боже, Анни, с тобою чувствуешь себя в эпицентре жизни. Узнаю прежнюю Анни. Наконец-то ты перестала быть только примерной хозяйкой и строгой мамашей.

Это звучало как прощение той сцены в ресторане. Анни посмотрела на свою подругу с выражением признательности.

– Прости меня за этот ленч. Эдвард говорит, что ты все сделала так, как было нужно. Ну я про Тома. Я была просто слишком поражена.

– Не стоит об этом. – Роза похлопала ее по руке. – Завтра во всех газетах появится сообщение, что я поссорилась в ресторане с некой особой, с которой, по всей вероятности, состою в любовной связи. Кстати, когда, ты сказала, улетает твой самолет?

Анни глянула на часы и вскрикнула. Роза протянула руку к телефону.

– Ты давай поскорее собирайся. Я вызову свою машину, чтобы отвезти тебя в аэропорт. А сама высажусь по дороге.

Пока они ехали по городу, Анни расспрашивала Розу о Томе.

– Каким ты его нашла? – поинтересовалась Анни.

– Чудный мальчик – вежливый, красивый, умеет поддерживать разговор. Если бы я твердо знала, что у меня будет такой же, я бы тоже родила.

– В самом деле? – И они обе подумали об аборте, сделанном Розой много лет назад. Все эти годы эта тема была у них как бы необъявленным табу. Анни иногда себя спрашивала, а не жалеет ли теперь ее подруга? Сама-то Анни когда-то на это не пошла…

– Дорогая моя, – продолжала Роза, – знаешь, что я хотела бы тебе сказать? Том сильно изменился. Он – совсем взрослый.

– Ты так считаешь? – с сомнением спросила Анни.

– Да, и… только ты не вывались из машины от удивления – с ним и разговаривать надо, как со взрослым.

– Вот как, – произнесла Анни несколько озадаченно.

Все теперь внезапно представилось ей в другом свете. Если Том уже взрослый, то кто она сама? А сама она, когда мать умрет, станет «старшим поколением». Анни рассказала Розе о встрече с матерью и о своих раздумьях.

– Ну у меня-то совсем другая ситуация, – коротко бросила Роза. – Когда я помру, после меня не останется ничего, кроме таблички в крематории: «Роза Кассиди. Не очень праведная женщина, но классная журналистка».

– Что за ерунду ты несешь!

– Разве я не права? Это ты все всегда делала как положено.

– Ну да. Как же. Сбежала от матери, подставила подножку Джеку, врала всю жизнь Тому и Эдварду. Очень хороша.

– Каждый сам выбирает себе судьбу, – продолжила Роза. – Ты возвращаешься к мужу, который тебя носит на руках. Джордан и Джинни Хоуп скоро будут в Вашингтоне, помоги им Бог. А я… – Она жестом показала на свой дом, мимо которого они проезжали. – Меня ждут только сообщения по факсу.

Анни протянула ей руку.

– Спасибо за все, Роза. Твой план был великолепен. Если когда-нибудь я смогу что-нибудь сделать для тебя…

– Сможешь, сможешь. Я думаю, не приобрести ли мне права на экранизацию мемуаров Трелони Грея. Похоже, они обещают быть очень интересными.

Анни рассмеялась:

– Ты когда-нибудь остановишься?

– Надеюсь, нет. – Роза поцеловала ее и выбралась из машины. Затем, наклонившись к ней, сказала: – Передай привет Эдварду. Он очень терпеливый человек. Не испытывай этого терпения.

Она захлопнула дверь, и машина тронулась вперед. Анни повернула голову. Сзади на мостовой осталась маленькая, одинокая фигурка Розы, глядящей ей вслед.