Текст книги "Ты, я и апокалипсис"

– Хватит этих шуточек, наемница. – тяжело дыша, она впилась в латинку глазами. Но та лишь улыбнулась своими пухлыми губками.

– Ты такая смешная, когда злишься. – хихикнула девушка в униформе, шутливо щелкнув пальцами по носу Дафны и заставив ту отшатнутся. – Пам!

– Пойдем. – отвернувшись от девушки, Дафна, насупившись, пошагала дальше по тоннелю, где помимо нее, в тенях, шастали другие фигуры, чьи лица скрывали капюшоны, или банальный мрак.

Саманта, Руди и Сара прошли мимо наемницы, которая, закинув ногу на ногу, улыбалась им, провожая их взглядом. Когда они отошли дальше, латинка встала, поправляя сложенную винтовку у себя за спиной и пошагав вслед за ними, отбивая забавный ритм своими черным кожаными сапогами. Сара рассматривала людей, ходящих вокруг. Их было не так много, хотя тени могли скрывать куда больше, чем казалось на первый взгляд. Сам факт того, что кто-то вот так прячется в старых тоннелях под городом ее не то, чтобы удивлял. Но, она ожидала бы увидеть в них бомжей или бандитов, а не подобное.

Сэм шагала все медленнее, с интересом присматриваясь ко всем вокруг и одернув свою кожанку. Латинка, идущая позади, уже было нагнала их, держась за свой армейский пояс с различными карманчиками и небольшими сумочками. Сара же, напротив, волнуясь, прибавила шагу, стараясь держаться ближе к Дафне и Руди.

– То есть, вы на полном серьезе прячетесь тут? – удивленно рассматривала тоннели и людей в них она. Некоторые из местных, облаченных в капюшоны или как-то отворачиваясь, все же поглядывали на нее в ответ.

– Ага. – улыбнулся ей Руди. Его глаза странно блеснули в свете ламп. – И помогаем людям тем, чем хотя бы можем. – его голос прозвучал грустно.

– То есть, вы прямо, как в фильмах, да? – Сара все еще с трудом верила в происходящее.

– Ну, – Руди пустил смешок. – смотря какой фильм ты имеешь ввиду.

– Офигеть. – выдохнула Сара, кашлянув, когда они шагнули в приличный зал, вероятно бывший одним из перронов метро раньше. На нем было немало людей, оглядывающих вошедшую Дафну с попутчиками. У некоторых из них Сара заметила оружие.

– Это выглядит просто потрясно. – покачала головой от удивления девушка, глянув на Дафну. Та обернулась, потерев свои слезящиеся глаза, украшенные мешками.

– Что ты на меня так смотришь? – приподняла бровь она, глядя на Сару.

– Ну, просто, я думала, обычно такие вот штуки не обходятся без пафосных речей. – почувствовав себя неуютно, опустила взгляд Сара, пожав плечами.

– Ты, что, хочешь, чтобы я поприветствовала тебя какой-нибудь клишированной фразочкой, вроде «добро пожаловать в сопротивление»? Не дождешься.

Глава 39

Иногда для того, чтобы помочь другим, нужно сделать что-то дурное.

Наверное, эта фраза как никогда более точно описывала происходящее. И наиболее часто Сара повторяла ее, прокручивая в голове. Постоянно. Каждый раз. Главное – убедить себя в том, что ты поступаешь правильно. Убедить себя, что грань ты не перешел. Показать самому себе, что трупы в переулках – оправданные жертвы. Напомнить перед сном на холодном, сыром полу, что добро должно уметь постоять за себя. Что добро – не всегда пышет светом, а иногда и вовсе прячется во тьме.

Добро и зло. Кто придумал эти идиотские понятия? Какой из старых, поехавших умом мудрецов, решил делить мир на черное и белое? Кто убедил мир в том, что все в нем делится на эти два цвета? Сара, с присущей ей уверенностью, могла заявить – мир серый. Краски в нем настолько перемешаны, что отличить добро от зла у нее уже как-то не получалось. Потому она уверила себя, что эти понятия – для идиотов и детей. Это проще, чем пытаться кого-то судить.

Наверное, проблемы начались тогда, когда пьяные подростки с крыши небоскреба забросали самолет коктейлями Молотова. Тогда передвигаться по городу стало невозможно. Патрули перекрыли все. Алекс Моралес ввел в городе комендантский час. Теперь, с девяти часов вечера, до шести утра, полиция имела право открывать огонь по каждому, кто передвигался по улицам. Люди прятались по квартирам, и когда стрелки часов подходили к комендантскому часу, неслись по улицам, сломя головы, к своим домам.

Единственным местом, где люди все еще толпились, даже ночью была главная площадь. Изнеможённые голодом и холодом, они все равно не сдавались. Когда Моралес сообщил им о том, что Коллинз арестован, они не успокоились. Они стояли там уже не ради убитой безвинно девочки. Не ради того, чтобы Коллинз оказался за решеткой. Они стояли там, ради идеи. Каждую ночь они засыпали и просыпались, глядя на то, как над городом рассекают небеса патрульные машины. Они наелись обещаний сполна. Им больше не нужна причина, чтобы стоять на этой площади. У них полно причин.

Хуже стало, когда кто-то повесил трех полицейских почти рядом с центром города. Тогда Алекс Моралес был взбешен. Почти три сотни людей арестовали и увезли в неизвестном направлении. Лишь потому что их подозревали в причастности к этому зверскому убийству. Люди доносили друг на друга, лишь бы отвести от себя подозрения полицейских. Но Сара подметила, что об тех двух, убитых в переулке солдатах коменданта нигде не было сказано и слова.

В эту холодную ночь они с Руди пробирались в какую-то лачугу в бедной части города. Тут они еще не были. Поправляя рюкзак, Сара потерла ладони, чтобы согреться. Мороз был жуткий. В конце концов, приближалась самая холодное время зимы. До нового года оставались считанные дни. Руди сказал, что сегодня Рождество. Но никакого праздничного настроения в этой холодной комнате не было и в помине. Как на душе у Сары.

Они с Брэдом никогда толком и не праздновали Рождество. Сара в принципе не имела представления, что такого прекрасного в этом празднике. Почему люди вовсе его отмечают? Брэд рассказывал, что, когда он был маленьким, их с тетей Мэредит мать готовила индейку. Большую, сочную индейку, фаршированную овощами и специями. У Сары потекли слюнки от мыслей о прелестной птице с хрустящей корочкой. Она буквально ощущала этот аромат, поднимавшийся от блюда. Но урчание в животе напомнило ей, что сегодня есть чего-то калорийного не придётся.

Сегодня их «рождественским ужином» будут сухие снеки, банка тушеной говядины, не внушающей доверия и бутылка второсортной газировки со вкусом персика. Отвратительным, к слову, вкусом. Это было то немногое, что выдавала им Дафна. Она запрещала им заходить в магазины, супермаркеты и даже заглядывать в небольшие ларьки с кофе и хот-догами. Руди, конечно, позволял себе нарушить ее указания. Иногда они забредали, чтобы купить чего-то вкуснее этих жалких крекеров. Но случалось это редко. Всего пару-тройку раз. Слишком опасно. И Сара, несмотря ни на что, понимала это.

Ей приходилось постоянно ходить в капюшоне. Укутывать лицо шарфом. Опускать взгляд. Каждую ночь она боялась, что их найдут. Выследят и заявятся, чтобы убить. Она спала, лишь сжимая в руках свой пистолет. Да и сном назвать это было нельзя. Она дремала, резко вскакивая от каждого шороха. И каждый раз поражалась тому, как Руди спокойно сопит неподалеку, укутавшись в спальный мешок.

Он постоянно учил ее прятаться. Не попадаться полиции на глаза. Старался объяснить устройство городских закоулков. Где лучше спрятаться, где переждать, а куда вообще никогда не стоит соваться. Сара поражалась тому, как паренек прекрасно знал все эти проходы, бедные районы, запоминал посты полиции, номера домов, маршруты патрулей. Сара запуталась еще тогда, когда он пытался заставить ее выучить названия улиц.

Ее жизнь катилась снежным комом вниз. И это уже не походило на простые жалобы. О квартире и теплой постели осталось лишь мечтать. Она пыталась укорить себя за то, что побежала тогда за Сэм. Решила ее остановить. Не будь этого, Сэм все равно бы вернулась, не так ли? Не пойди она за ней, они бы не нарвались на Магдалину. На Руди. На копов.

Но укорить себя не выходило. Она считала, что поступила правильно. Несмотря на то, куда это ее привело. А жалеть было о чем.

Ее попытки связаться с Брэдом окончились неудачей. Именно тогда она поняла, что Дафна Веллингтон ей не по душе. Стоило ей достать телефон и начать набирать номер, как владелица лавки древностей выхватила его, выключив и спрятав от Сары. Ее ждали пол часа мучительных воплей Веллингтон о том, что ее выследят. О том, что она опрометчивая и глупая девчонка. Все попытки Сары объяснить, что она звонит семье, окончились неудачей. Дафне было наплевать. Она пеклась о безопасности их общего дела, как о ребенке, которого у нее хотели оторвать от груди.

С тех пор Руди приглядывал за ней. Сам он, конечно, в этом не признавался, но Сара понимала, что они не просто так обходят стороной ту часть города, где жила ее семья. Никаких больше контактов. Звонков. Разговоров. Все это – под табу. И Руди постоянно, легко и ненавязчиво, будто это пустяк, напоминал ей об этом, улыбаясь. Эта его простецкая, глупая, жутковатая улыбка уже выбешивала ее. Ей осточертело прятаться, жить в этих помоях и спать, кутаясь в тряпки, лишь бы не промерзнуть. Но иного пути у нее не было. Ее отлично убедили в том, что ее ищут, как и всех, кто причастен к убийству тех парней в переулке.

Они с Руди занимались самым мерзким, что только могла себе представить Сара. Постоянно пробирались в укромные места, канализации, трущобы, переулки и прятали наркотики. Они почти никогда не носили и не передавали их лично. За редким исключением тех, кого Руди называл – «постоянные клиенты».

Сара пожалела, что сказала Дафне о своей работе курьером. Это сразу же сделало ее помощницей Руди. Хотя даже парень поначалу настаивал на обратном и говорил, что для Сары это слишком опасно. Но у Дафны Веллингтон на все было свое мнение. Потому теперь Сара видела себя не иначе как ничтожеством, которое бродит по городу и делает закладки для наркоманов.

Зачем они это делали? Руди объяснил, как никогда более просто. Чтобы помогать людям – они должны иметь деньги. Чтобы приобретать или обменивать еду, теплую одежду, медикаменты для тех, кто в них нуждается, им нужно добывать деньги любыми путями. И наркоторговля была один из них. Грязным путем для добычи грязных денег. Ее тошнило от этого. Но она всегда старалась убедить себя – мир серый. И когда ей нужно запачкать руки, то незачем стыдиться, если это поможет кому-то. Убеждение давалось ей так себе. Но это было единственное, чем она могла оправдать такое.

Ее рюкзак обычно был полупустой. Руди не доверял ей всю дрянь, которую они переносили. Только самый дешевый, серый, невзрачный порошок. Те же, что имели яркие и броские цвета, он носил сам. Сара была не против. Она уже смирилась с тем, что они творят. Но не принимала этого. Ни одной частицей своего тела.

Сев рядом с Руди у окна, она поджала ноги к груди. Зима была жутким временем года, если не проводить ее в теплой уютной квартирке. Теперь-то Сара это понимала. Пальцы на ее руке дернулись от онемения и она прищурилась, принявшись растирать ладонь и разгонять по руке кровь. Руди глянул на нее, протянув крекеров и открытую банку с говядиной. Сара взяла снек, подчерпнув им часть консервов из банки и принялась его пережевывать. Вкус у этой кормежки был отвратный. Она явно рассчитывалась не на удовольствие от употребления, а на практичность. Есть это можно было только пересиливая себя, но зато эта дрянь не портилась и ее можно было принимать в пищу, когда угодно.

– Праздничный обед под стать празднику, да? – глядя на пустые ночные улицы бедного района, вздохнул Руди.

– Ага, прямо чувствую, как меня переполняют праздничные эмоции. – с недовольством пережевывая очередной снек с тушёнкой, проворчала Сара.

– Приятного аппетита. – вздохнул Руди, доставая крекер из пачки.

– Приятным он точно не будет. – с трудом проглотила сухомятку девушка.

– Ну хотя бы сегодня не голодаем. – улыбнулся паренек с ноткой грусти.

Старые грязные стекла этой квартирки в полуразрушенном здании выходили на не менее грязную улицу. Они сидели, опустошив все запасы еды, что у них были и по очереди пили персиковую газировку, передавая друг другу бутылку после пары глотков. Та была уже почти пустой и Сара была рада тому, что она скоро закончится, потому что пить хотелось сильно, но отвратительный вкус персиков и содовой в одном флаконе все же был страшнее.

Из переулка на улице, оглядываясь, выбежали двое мужчин и один подросток, лет тринадцати. Они осмотрели дорогу, рванув через нее в сторону другого дома. В ночи их было почти не разглядеть, но их силуэты, мерцающие в огнях фонарей, были видны отчетливо. Видны не только Саре и Руди у окна, но и выходящим из-за угла полицейским. Те не думали долго. Выхватив оружие, они открыли огонь по беглецам, нарушающим комендантский час.

Пары очередей хватило на то, чтобы те упали на дорогу, истекая кровью. Мужчинам попали в голову и грудь, их смерть была мгновенной. Подростку повезло меньше, он кричал, схватившись за живот, дергал ногами, тряс головой. Полицейские не торопясь подошли, оглядывая поначалу уже погибших нарушителей. Нескольких пинков хватило, чтобы удостовериться в том, что те уже не встанут и больше ничего не нарушат. Затем все они столпились вокруг парня, глядя как он, крича, корчится по земле. Сара приподнялась, хватаясь за свой пистолет, но Руди взял ее за руку, опуская и покачал головой.

Очередная вспышка в мгновение осветила улицу и мозги парня растеклись по асфальту. Полицейские начали переговариваться по рациям и уже спустя пару минут, рокоча плазменными двигателями, на дорогу спускался самолет, с трудом маневрируя между зданиями. Вышедшие оттуда солдаты коменданта осмотрели тела и несколько людей затащили их внутрь. Стальная птица поднялась в воздух, испаряясь в ночной темноте. Полицейские безынтересно разбредались, оставляя на дороге лишь лужицы крови, которые спецработники вскоре смоют потоком воды из гидранта в канализацию.

– Прогнило что-то в полицейском государстве. – с какой-то странной прозаичностью, словно на манер стихов, пошептал Руди, глядя на подъезжающих, чтобы убрать кровь, рабочих.

Сара не слишком поняла, что он имел ввиду. И ей было в общем-то, все равно. Она не хотела спрашивать. Она хотела поспать. И эта возможность вскоре перед ней предстала.

Руди, укутавшись в несколько грязных, пыльных пледов, улегся ближе к углу. Сара же, закутавшись в два одеяла и спальный мешок, потирала руки и ворочалась. Ей было очень сложно засыпать так каждый, чертов, день. Ее веки тяжелели, но пока холод пробирался под ее покрывала, пощипывая кожу, ей было невозможно уснуть. Руди уже сопел в стороне. Этого парня ничего не способно пронять.

Сейчас, перед сном, ей хотелось бы взглянуть на Сэм. Посмотреть в ее глаза. Заснуть тут, с ней в обнимку. Так было-бы куда теплее. Ей ни по чем никакой мороз, если бы Саманта была рядом. Она бы прильнула к ее груди, слыша, как бьется ее сердце. Потерлась бы об нее. Ощущала бы каждый ее вдох, слышала, как легкие наполняет воздух. От мыслей об этом, Сара закашлялась.

Сэм была далеко. Где-то там, где Сара навряд ли хотела бы быть. Она не видела ее уже давно. Ее мысли, кроме самобичевания за то, что она согласилась на все это, за то, что она тут оказалась, занимала только Сэм. Ни смерти вокруг. Ни комендантский час. Ни Тиффани, вероятно поджидающая ее где-то за углом, не спуская свой взгляд. Ничего из этого не волновало ее так, как судьба Сэм сейчас.

Дафна, послушав совет Магдалины, отдала Саманту ей в помощницы. Сара просилась с ними, говорила, что никуда не пойдет без Сэм. Все без толку. Они встречались лишь пару раз после этой злополучной ночи, когда стали частью всего этого безумия. И каждый раз, когда Сара умоляла Сэм взять ее с собой, та покачивала головой. Говорила, что это опасно. Что ей куда спокойнее будет, если она останется тут.

Она была вооружена, в тот последний раз, что Сара ее видела. Закутанная в теплую меховую куртку, она держала в руках винтовку. Ее взгляд был серьезен, как никогда. И она была убеждена, что Саре лучше не лезть туда, куда лезут они. Девушка долго не могла понять, о чем идет речь, но Руди в один из таких же скучных вечеров, все ей объяснил.

Магда постоянно отправлялась на вылазки за город. Даже выбираться из города сейчас было опасно. Но эти парни знали пути. И Сэм, поскольку она «умела стрелять и могла постоять за себя», как порекомендовала ее Магдалина, отлично подходила для этих задач. В общем-то, все здесь и крутилось на этом. Пока одни сбывают товар бандитам и отбросам общества в городах, на вырученные деньги другие помогают беднякам, фермерам и людям, живущим далеко от городских стен. Тем, кто не может рассчитывать на помощь даже такой гнилой полицейской системы. Это вводило Сару в ступор. Спасая одни жизни, губить другие? Это было неоправданно, жестоко и едва ли окупало ту жуть, которую мог понести за собой этот порошок. Сара сама видела, что он творит с людьми. Однако, несмотря на то, что не все были этим довольны, иных способов дохода, кроме этого, контрабанды или бартера с мусорщиками, они явно не находили.

Сара поднесла руки к губам, обдавая их теплым дыханием. Шрам по обе стороны ее ладони был ели заметен, но, когда она сжимала пальцы, она все еще чувствовала неудобство. Они вновь занемели и Сара, стиснув зубы, растирала их, погружаясь в сон и все свои мысли отдавая образам Саманты, возникающим у нее в голове.

Холодное утро выдалось не лучше ночи. Руди разбудил ее, как только комендантский час закончился. Даже после этого, однако, люди не спешили выходить на улицы. Сара заметила, что теперь они все торопились пуще прежнего. Неслись, сломя голову, лишь бы не привлекать к себе внимание полицейских. Люди боялись. Все вокруг боялись, стоило одетым в черное отрядам Моралеса шагать мимо по улицам. Город стал невыносимо тусклым и подавленным. Кажется, даже повсеместной голографической рекламы поубавилось.

Они с пареньком, прячась меж переулками, направились на юг города, чтобы оставить очередную закладку. Обычно для этого Руди уже знал места. Какие-то пробоины в стенах, которые они закрывали кирпичом, иногда просто прикапывали снегом. Бывали и более извращенные и хитрые приемчики, которым ее научил Рудольф. Бывало, они закапывали дозу в какие-то клумбы, прикрепляли пакеты к трубам, засовывали за подоконники, бывало, лезли прямиком в электрощитки. Бывали и места попроще, когда они в наглую пихали пакеты с дурью в дупло деревьев или зарывали где-то между корнями.

Сара привыкла, что они не встречали на своем пути полицейских, но, когда даже вдалеке мелькал отряд патруля, ее бросало в дрожь. Руди и не скрывал – то что они делают, карается жестоко. За каждые сотню грамм дури, найденные при нарушителе ему грозило двадцать пять лет в трудовом лагере. Однако, учитывая, сколько они носили этой дряни в рюкзаках, Саре пришлось бы пожить на сто пятьдесят лет больше, чем она планировала, чтобы отбыть наказание. Эта мысль била ей в мозг, словно удар молнии, каждый раз, когда она замечала рядом полицейских. Во рту пересыхало и подкашивались колени. Словом, ощущение адреналина себя не оправдывало.

В ночь перед наступлением нового года они вновь сменили место своего ночлега. Руди даже не старался объяснять почему они их меняют, потому что все это итак было понятно. Чем меньше они задерживались в одном месте – тем лучше. В эти несчастные дни, что они провели бродяжничая, в городе произошли еще несколько нападений на полицейских, прямиком в тот злосчастный день, когда мейконскому восстанию исполнялось двадцать три года. Сразу в нескольких городских районах люди забили до смерти трех полицейских. На окраине было найдено еще два трупа солдат Моралеса, которые считались без вести пропавшими. Но самым дерзким проступком, наверное, был тот момент, когда обдолбанная девушка выбежала чуть ли не к центру площади, где бастовали люди и запустила невесть откуда взявшуюся у нее гранату прямо в полицейских.

Один из них бросился на взрывчатку, прикрыв собой коллег, а юную наркоманку изрешетили пулями на глазах толпы. Ее труп еще долго валялся посреди тротуара, пока ее пытались опознать. Этот прецедент так взбесил старшего коменданта, что ему ничего не оставалось, кроме как устроить рейды по домам, чтобы найти тех, кто мог быть причастным к убийствам. После этого дня в лагерь увезли еще сотню людей.

Руди уверял ее, что они не имеют никакого отношения к убийствам в городе. Многие из них желали бы сделать это, но участники местного подпольного движения понимали, что это приведет лишь к большим арестам и избегали провокаций. По крайней мере Руди утверждал это. А Саре почему-то казалось, что это все-таки были они. По крайней мере пару раз на пару с наркотой, они с Руди разносили несколько стволов, которые он передавал клиентам лично в руки. Сара не решалась вмешиваться, но понимала, что эти провокации – частично их рук дело.

Новогодняя ночь была невероятно теплой. Снег не падал, и даже ветер перестал бешено метаться по улицам. Они с Руди сидели на крыше заброшенного небоскреба. Один из его углов был обрушен и оплавлен бомбами. Большинство стекол на этажах ниже отсутствовали. Он был одним из тех невзрачных, покинутых домов, которые на фоне живых, обвешанных рекламой небоскребов, казались мертвецами, портящими пейзаж. Несмотря на его непригодность для жизни, отсутствие отопления, воды и общую покинутость, первые этажей пять облюбовали бомжи, провожавшие их взглядами, пока Сара и Руди поднимались наверх.

Путь был долгим и ноги Сары жутко болели, легкие хватила одышка и боль. Ей в радость было присесть ближе к краю небоскреба, наблюдая, как над городом парят патрульные машины. Как загораются и потухают извечные огни мегаполиса. Они уже съели дневную норму пайка, которую им выдала Дафна, явно недовольная чем-то. Уточнять у владелицы антикварной лавки, что именно стряслось не так, они не стали.

Зато Руди, опять нарушив правила, заявился в магазин, купив бутылку содовой и чипсов. Это был их новогодний ужин. Они молча сидели, похрустывая соленой картошкой и запивая ее газировкой. Саре хотелось спать, но она отчаянно боролась со сном, растирая глаза. Покачивая ногой, свешенной с края высотки, Руди сделал очередной глоток из бутылки, передав ее Саре.

– С новым годом. – пожал плечами он.

– Может он еще и не наступил. – зевнула Сара, сделав глоток шипучки.

– А может и наступил. – паренек проводил взглядом пролетавший под ними самолет, мерно выбрасывающий потоки плазмы из двигателей.

– Ага, – вздохнула Сара, взяв еще чипсов. – надеемся, что этот новый год будет лучше прошлого. – она грустно улыбнулась.

– Снова переполнена праздничным настроением? – улыбнулся Руди, похлопав ее по плечу. У нее по спине пробежали мурашки. То ли от мороза, то ли от того, что ей стало не по себе.

– Жду Санта-Клауса с подарками. Жаль носки вывесить не успела.

– Не парься, все равно нам бы закинули туда уголь. – достаточно холодно посмеялся Руди.

Ночь уже было пленила Сару и та, несмотря на колкий морозец, почти уснула, но, когда посмотрела вниз, на огромную высоту, которая была под ногами, в голове прояснилось. Руди зевнул, отодвинувшись чуть дальше от края крыши.

Тут, вдалеке, на одном из огромных бизнес-центров, после яркой вспышки, погасли все огни. Спустя мгновение, здание вновь загорелось, яркими голографическими красками выстроив на себе новое изображение. На нем красовался мудро улыбающийся Бенедикт Маккриди, который взирал на людей вокруг своим привычным взглядом наблюдательного пастыря. На его фоне заискрились взрывы салютов. После, искры от пламени в небе сложились в гордую, ровную надпись: «В Новый 2156-ой год: с Умеренностью, Мудростью, Справделивостью!»

Когда на огромном здании загорелось последнее слово, внизу прозвучали выстрелы. Сара посмотрела на переулки снизу, освещаемые лишь жалкими, старыми фонарями. Судя по развалившейся в пятне фигуре и обступающим ее черным силуэтикам, «справедливость» вновь восторжествовала. Вскоре прибрать последствия «справедливого» поступка патруля вновь приехали рабочие, размывая кровь ближе к сточным водам.

Руди присел ближе к ней, прижавшись к девушке плечом и достал из-за пазухи старый сложенный плакат с Дженнифер Линн, раскрыв его.

– Ты еще не выкинул эту штуку? – удивленно посмотрела на него Сара. – А как-же «за такой рисунок до конца жизни попадешь в трудовой лагерь»?!

– А ты, я смотрю, хорошо помнишь мои предупреждения? – улыбнулся он.

– Такое не забудешь. – посмотрела на плакат Сара.

Парень вновь сел поближе, напирая на нее плечом. Девушке стало неловко и она решила отодвинутся, как вдруг он вытянул вперед плакат, закрывая им огромное изображение Маккриди, будто бы на бизнес-центре красовалось изображение героини революции. Сара прищурилась, разглядывая ее суровые черты, проступающие на бумаге в свете фонарей.

– Так лучше, да? – улыбнулся он, присматриваясь к картине.

– Как по мне – лучше бы там все еще была голая Элайн Спракл. – выпалила Сара, не особо раздумывая над своими словами.

Руди глянул на нее, приподняв бровь и убрал бумажку обратно за пазуху.

– Что ты на меня смотришь? – покраснела Сара, надеясь, что в ночной темноте ее румянец на щеках не будет виден, или сойдет за последствия мороза.

– Да так, – он пустил смешок, вновь глянув на праздничное изображение первого министра. – просто забавно.

– Ничего забавного. – засунула руки в карманы Сара, отвернувшись.

– Как по мне эта реклама какая-то неправильная. Они словно порно рекламируют, а не духи. Мне кажется в первую очередь люди смотрят на ее грудь, а не на баночку парфюма в руках.

– Но видимо кто-то все-таки это покупает. – пожала плечами Сара. – Кажется, это называется «провокационная реклама». Я смотрела передачу по телику про это.

Сара и правда смотрела этот документальный фильм про маркетинг, когда ей было нечего делать. Тогда был скучный вечер и она умирала от уныния в своей квартире, а кроме скучных политических передач на разных каналах, нашла лишь это. Там правда приводили пример дурацкой рекламы в которой несколько работорговцев избивают парня, но, когда тот достает туалетную бумагу известной марки, они разбегаются. Слоган рекламы был, кажется: «Стань чище всех этих немытых дикарей.» Кстати, именно эту бумагу Сара и покупала.

Окончив с едой, они направились в одну из заброшенных комнатушек небоскреба, обосновавшись там. Здесь было уютнее, чем в прошлой квартирке. Даже были кровати и обогреватель. К сожалению – не работающий. Однако парень, не растерявшись, разжег небольшой костер в бочке, которую им с Сарой пришлось катить через весь этаж, пока та жутко громыхала. Они погрелись у этого импровизированного костра, а затем потушили его, столкнув бочку на пару этажей вниз через огромную дыру в полу, видимо когда-то проделанную бомбой.

Всю ночь Сара не могла уснуть. Стоило ей погрузиться в сон, как ее пробирала дрожь, во сколько бы тряпья она не укутывалась. В итоге она пол ночи пролежала в темноте, разглядывая пустоту перед собой. Где-то вдали ей слышался собачий вой. Она даже подошла к одной из пробоин в стене, разглядывая город, в попытке прислушаться к знакомому звуку. Но стоило ей выглянуть из дыры, как завывания утихли.

Сара села на холодный бетонный пол, свесив ноги вниз. Ей не спалось и она просидела так до утра, погрузившись в мысли о Сэм, Тиффани, покушениях и преследованиях, убийствах и о том, как легко она потеряла всю ту милую беззаботную жизнь, которую имела. Глаза уже сами закрывались под утро, но проснулся Руди, бодро сообщив ей о том, что им снова пора к мисс Веллингтон и удивившись тому, как она просидела тут на холоде всю ночь.

Прошло не меньше еще двух недель, прежде чем Руди смог уверенно доказывать Дафне, что Сара достаточно освоилась в городе. Та правда, все равно не верила. Бывали и разы, когда они приходили в ее лавку, заставая ту закрытой. Тогда Руди проводил их внутрь через запасной вход позади.

Дафна не всегда была на месте. Руди пояснял, что она не большой любитель сидеть на своем кладезе древностей. Эта лавочка досталась ей от покойного отца, о котором Дафна не особо любила говорить, как и о своем прошлом.

В проходы под городом и старые тоннели метро они спускались редко. А даже тогда, когда спускались и проходили по тому месту, где Сара с Самантой впервые познакомились с этой компанией, их там не было. Обусловлено это было тем, что они постоянно перемещались, меняли дислокацию. Вся их жизнь была одним большим побегом, целью которого было скорее вредить полиции, чем помогать обездоленным, как думала Сара.

В один из таких дней, когда они наведались в лавочку Дафны, они не застали там никого, кроме Магдалины и двух людей в капюшонах, разбирающих планы городской канализации. Руди, потирая руки от холода, захлопнул дверь, попросив Сару закрыть жалюзи на окнах.

– Как там дела? – спросила Магда, водя пальцем по очертаниям труб на бумагах. Ей кажется это было не особо интересно. Свернув карту канализаций, она раскрыла карту пригородной местности. – Не замерзли? На улице жуткий мороз.

– Я бы не отказался от горячего чая или кофе. – переступал с ноги на ногу Руди, пытаясь согреться.

– Согласна. – вздохнула Сара.

– Можете погреться, чайник еще горячий. – кивнула на кладовку Магда.

Они с Сарой прошли внутрь старой пыльной комнаты, где на одном из раритетных столов стояли кружки и чайник с кипятком. Руди взял ответственность по заварке на себя.

– Генри передал, что они наткнулись на патрули здесь и здесь. – указал один из людей рядом с Магдой на карту. – Не знают, что там ищут люди Моралеса. Но старика Фишера все равно интересуют их маршруты. Наши люди не могут спокойно пересекать реку, пока там шастают комендантские псы.

– У Тео вечно найдется для нас работенка. – покачала головой Магда.

– Генри спрашивал, как твои дела, Магда. – пожал плечами второй. – Он переживает за то, что ты просто так ушла, даже не подумав о ребенке.

– Хэнку не стоит волноваться. Кому, как не ему, знать, что я могу за себя постоять. – взяв пистолет со стола, женщина убрала его за пояс, придерживая свой живот.

Сара замерла, сделав очередной глоток чая, пока Руди развалился у батареи, стараясь как можно сильнее к ней притиснутся, лишь бы согреться. Выйдя из каморки, Сара начала слушать разговор Магдалины и ее людей.

– Однако он все равно сказал, что хочет, чтобы ты вернулась в убежище. – настоял человек в капюшоне, почесав затылок. – Это столько же его ребенок, как и твой. Все мы переживаем за него, ты же знаешь, как люди тебя уважают.

– Хэнку надо перестать воспринимать меня беспомощной и ни на что не способной. – грозно посмотрела на собеседника Магдалина и тот тут-же отвернулся. – Если тебе нечего добавить, иди перебери патроны в своей винтовке. Мои с Хэнком дела – это мои с Хэнком дела.