Текст книги "Смерть на выбор"

– Вот тебе и парапсихология! Выходит, он упомянул меня в разговоре с вами, так? – Он вытащил из коробки длинную гаванскую сигару и откусил кончик. – Как насчет сигары?

– Спасибо, по утрам не курю. Да, Даллинг называл вас. Сказал, что вы рассказали ему какую-то историю про человека по имени Даузер.

– Про этого гангстера? – Он машинально начал жевать незажженную сигару. – Что-то не припоминаю. Нет, про Даузера мы с ним никогда не говорили.

– И никакой информации о нем вы Даллингу не давали?

– Да я попросту ничего не знаю о Даузере. Слышал, что он вроде наркотиками приторговывает, но нынче их всех в этом подозревают. Нет, я упомянул только ваше имя. Чего он вам там наплел, этот Кейт?

– Так, чепуху всякую. На манер второсортного боевичка. Он, часом, приврать не любитель?

– Когда трезв – нет. А как наберется, держи с ним ухо востро. Правда, по нему никогда не скажешь, принял он или нет. Алкоголик законченный. – Северн вынул изо рта сигару и уставился невидящим взглядом на ее изжеванный конец. – Надеюсь, Кейт не связался с какой-нибудь бандой мерзавцев? Я его предупреждал насчет этой девчонки, с которой он путался.

– Галли Тарантини?

Он шевельнул бровями.

– Ага, значит, без нее тут все-таки не обошлось. Даллинг не говорил вам, что за птица ее муж? Сам я его не знаю, но в полиции у него дурная слава. Я Кейту не раз говорил – отчаливай от этой девчонки, иначе кончится тем, что нож под ребра получишь. Между ним и Тарантини что-нибудь произошло?

– Возможно. Он не слишком много мне сказал. Вы могли бы помочь делу, если в рассказали мне поподробнее, что он был за человек. – Я постарался придать голосу как можно более неуверенную интонацию.

Северн испытующе посмотрел на меня. Очень испытующе. Его голубые глаза под черными кустистыми бровями сверлили меня, как два алмазных буравчика.

– Что-то я не возьму в толк, на Кейта вы работаете или против него. Вы и сами не больно разговорчивы.

– Я полностью на его стороне, – твердо сказал я. И это была чистая правда. Меня всегда одолевает жалость к проигравшим. А Даллинг проиграл собственную жизнь – куда уж больше?

– Хорошо, я вам верю. Миранда говорила, что вы человек честный. Я люблю этого мальчишку. Даллинга, я имею в виду. Знал его, когда он еще пацаном был. У меня до войны яхта была, и я брал его в свой экипаж. Однажды мы даже выиграли кубок в Санта-Монике. Потом я пригласил его в свою передачу. Уволил, только когда уже не оставалось другого выхода. Мой спонсор поднял из-за него большую бучу.

– Значит, он у вас работал?

– Да, в разных передачах. Актер он хороший. Но беда в том, что он никак не мог бросить пить, так что со временем его отовсюду повыгоняли и в конце концов занесли в черные списки. Я держал его дольше всех – Кейт играл у меня полицейского инспектора больше двух лет. Но запои у него случались так часто, что мне приходилось кромсать пленку чуть не каждую неделю. Однажды он отключился прямо во время записи, и мне пришлось срочно искать ему замену прямо на улице. Я выставил его за дверь, хоть и сердце у меня кровью обливалось. Жаль было парня. Похоже, это здорово попортило ему жизнь. Он собирался жениться и строил себе дом. Дом он вроде бы потерял, а уж невесту потерял точно.

– Вы говорите о Джейн Хэммонд?

– О ней. Ее тоже пожалеть можно. Она здесь рядом работает. За Кейтом много баб бегало, это его, видно, и погубило, но Джейн – дело другое. Для нее он был единственным. Что называется, большая любовь. Только дела у нее куда лучше, чем у него, шли, а Кейт гордый был. Словом, когда я его выгнал, он ее бросил. Одно время я боялся, как бы она ума не лишилась, хотя с виду она держалась молодцом.

– Когда это случилось?

– Где-то в начале января. Я уволил его сразу после Рождества. – Он болезненно поморщился, яростно жуя сигару. – Хорошее времечко выбрал, да? Ну и вскоре он стал путаться с женой Тарантини. Я на них то и дело в ночных барах наталкивался. Я, знаете ли, подкидываю ему деньжат, когда могу. – Он с вежливым нетерпением посмотрел на свой диктофон. – Может быть, достаточно? Чтобы рассказать все, что я знаю о Кейте, целого дня не хватит.

Я встал и поблагодарил его. Он проводил меня до двери. Несмотря на изрядный вес, двигался он довольно проворно.

– Я вам тут порядочно насплетничал насчет Даллинга. Может, теперь вы скажете мне, в чем все-таки дело?

– Вам лучше спросить у него самого.

Он пожал плечами.

– О'кей, Арчер.

– Передавайте привет Миранде, – сказал я.

– Мы с ней не видимся. Она перебралась на Гавайи. Пока. Мой путь к лифту лежал мимо кабинета Джейн Хэммонд.

Ее дверь была полуоткрыта. Она по-прежнему сидела за своим письменным столом, прямая и аккуратная, держа в левой руке телефонную трубку. Правой она сжимала грудь. Кроваво-красные ногти глубоко впились в нежную кожу. Глаза ее потемнели и ввалились. Они смотрели на меня, не узнавая.

Я понял, что полиция уже нашла ее имя и телефон в записной книжке Даллинга.

13

Я пересек бульвар Пико и поехал по направлению к дому миссис Лоуренс в Санта-Монике. Меня начинала одолевать усталость. Глазам было больно смотреть на сверкающий поток машин, кативших по утренней улице. Я подумал, что миссис Лоуренс могла бы сдать мне комнату в своем доме, где я мог бы как следует выспаться, скрывшись на время от полиции с ее докучливыми вопросами. Это в худшем случае. В лучшем – ее дочь могла дать о себе знать, и тогда конец моим мытарствам.

Ни лучшего, ни худшего не случилось. Случилось нечто среднее. У тротуара перед домом стоял бронзовый «паккард». Вид его подхлестнул меня, как таблетка бензедрина. Я одним прыжком взлетел на веранду и всем своим весом налег на дверной звонок. Миссис Лоуренс открыла тотчас.

– Мистер Арчер! Я все время пытаюсь вам дозвониться.

– Галли здесь?

– Она была здесь. Именно поэтому я вам и звоню. Где вы пропали?

– Далеко отсюда. Если можно, я бы хотел войти.

– О, извините. Я так расстроена, что просто не знаю, где я и что я. – Вид у нее был растерянный. Ее седые волосы, так тщательно причесанные прошлым утром, растрепались, за одну только ночь морщины на лице углубились.

Однако она по-прежнему была любезна и обходительна. Проводив меня на свой склад старой мебели и усадив на стул, она сказала:

– У вас очень усталый вид, мистер Арчер. Вы позволите предложить вам чашечку чаю?

– Нет, спасибо, – отказался я. – Где Галли?

– Ума не приложу, куда она могла деться. Около десяти часов за ней заехал какой-то мужчина. Я как раз готовила ей завтрак – жарила бекон с корочкой, как она любит. И вдруг звонок в дверь, появляется этот молодой человек, и она уходит с ним, не сказав ни слова, без всяких объяснений. – Она опустилась в кресло-качалку у самых дверей комнаты, судорожно сцепив руки на коленях.

– Может, это был ее муж? Вы его видели?

– Муж? – с усталым удивлением переспросила она. Ей пришлось пережить слишком много неожиданностей за слишком короткое время. – Вы же знаете, она не замужем.

– Судя по всему, теперь замужем. За человеком по фамилии Тарантини. Разве она вам не сказала?

– У нас почти не было времени поговорить. Она приехала вчера поздно ночью... Я просто не знаю, как вас благодарить, мистер Арчер, за все, что вы для нас сделали...

– Значит, Галли рассказала вам о нашей встрече?

– Да, конечно. Как только вы ее разыскали, она сразу приехала домой. Очень поздно – собственно говоря, на рассвете, и она так устала, что ей было не до объяснений. Утром я ее не будила, чтобы она хорошенько выспалась, Я была так рада, что девочка наконец-то дома. А теперь она снова исчезла. – Она сидела и смотрела в пустоту, пытаясь осмыслить происшедшее.

– А этот человек, – сказал я, выводя ее из оцепенения. – Ну, тот, с которым она уехала. Вы его видели? Как он выглядит?

– Да, видела, конечно. Я сама открыла ему дверь. Мне он совсем не понравился. Очень худой, просто ходячий скелет. Я даже подумала, что у него, наверное, туберкулез. За такого человека Галли не вышла бы. – Однако в утверждении этом послышалось эхо вопроса.

– Нет, это не был ее муж. Он пытался угрожать вам или ей?

– Нет, боже упаси. Он просто попросил позвать Галли, очень тихо. Она подошла к двери, и они поговорили минуту-другую, о чем, я не слышала – Галли вышла к нему и прикрыла за собой дверь. Потом вернулась, надела плащ и уехала.

– И ни слова не сказала?

– Она попрощалась. Обещала скоро вернуться. Я попробовала заставить ее сначала позавтракать, но она слишком торопилась.

– Она была испугана?

– Не знаю. Она никогда не подавала виду, что боится. Она у меня храбрая девочка, мистер Арчер. Всегда была такой. Ее отец и я, мы старались научить ее смотреть в глаза судьбе.

Опершись на край обеденного стола, я стоял, возвышаясь над миссис Лоуренс. Вскоре я заметил, что она смотрит на меня с растущим неодобрением.

– Простите, в чем дело? – спросил я.

– Прошу вас, сядьте в кресло, мистер Арчер. Мой покойный муж так любил этот стол.

– Простите, – пробормотал я, садясь в кресло.

Ее обремененный прошлым ум возвратился в настоящее.

– Из некоторых ваших вопросов можно заключить, что Галли в опасности.

– Вы сами навели меня на эту мысль.

– И вы не верите, что моя дочь скоро вернется, как обещала? С ней что-нибудь случилось, мистер Арчер? – Она нервно постукивала кулаком по костлявому колену.

– Не знаю, не знаю. Единственное, что вам остается, – это ждать дальнейших событий.

– Ради Бога, помогите мне, мистер Арчер. Я отдам вам все, что имею. Лишь бы только с Галли не случилось ничего ужасного.

– Я сделаю все возможное. Я не собираюсь бросать это дело.

– Вы хороший человек, мистер Арчер. – Ее кулак присмирел.

– Едва ли, – ответил я. Эта женщина, похоже, обитала в мире, где люди поступали тем или иным образом в зависимости от того, хорошие они или плохие. В моем же мире человеческие поступки диктовались обстоятельствами. Я решил подать ей весточку из своей вселенной. – Вчера ночью муж вашей дочери оглушил меня ударом по голове и оставил валяться на пороге своего дома. Я привык рассчитываться за такие вещи.

– Боже правый! Что же за человек муж Галли?

– Плохой человек, миссис Лоуренс. – Может быть, наши с ней миры не так уж и отличались друг от друга, все ведь зависит от точки зрения. Может быть, поступки, которые люди совершают в моем мире под давлением обстоятельств, делают их хорошими или плохими в ее. – Не исключено, что сегодня вас побеспокоят из полиции, – добавил я.

– Из полиции? У Галли неприятности с полицией? – Это было последнее кощунство над памятью мистера Лоуренса и его мебелью. Миссис Лоуренс вцепилась себе в волосы и приподняла их двумя спутанными седыми прядями.

– Совсем не обязательно, – попытался успокоить ее я. – Просто им надо будет задать вам кое-какие вопросы. Скажите им правду. Скажите им, что я просил вас сказать правду. – Я двинулся к двери.

– Куда же вы?

– Мне кажется, я знаю, где сейчас Галли. Она уехала в машине?

– Да, в большом черном лимузине. За рулем сидел еще один мужчина.

– Я привезу вашу дочь обратно, если смогу.

– Подождите минутку. – Она проводила меня через полутемную прихожую и задержала у дверей. – Мне надо вам что-то сказать.

– Только если это касается Галли. Остальное может подождать.

Ее огрубевшая рука легла на мой рукав.

– Да, это о Галли. Я была не совсем откровенна с вами, мистер Арчер. Теперь, когда вы сказали, что сюда может явиться полиция...

– Вам не о чем беспокоиться, – прервал я ее. – Им просто нужны кое-какие сведения.

– В воскресенье вечером сюда уже приходил полицейский, – сказала она. – Он предупредил меня, чтобы я никому об этом не говорила, даже вам.

– Каким образом зашла речь обо мне? Я занимаюсь этим делом с понедельника.

– Меня убедил обратиться к вам лейтенант Дейл. Он сказал, что служит инспектором в полиции нравов. Очень приятный молодой человек. Он сообщил мне, что моя дочь живет с преступником, которого он намеревается в скором времени арестовать. Но он знает, что Галли порядочная девушка, что она ни в чем не виновата, и ему не хотелось бы впутывать ее в это дело. Поэтому он дал мне ваш телефон, сказав, что вы человек честный и умеете хранить чужие секреты. Однако даже вам я не должна была говорить о нашей с ним беседе. – Она закусила губу. – Это очень дурно с моей стороны так злоупотреблять его доверием.

– Когда он сюда приходил?

– В воскресенье, после полуночи. Он поднял меня с постели.

– Как он выглядел?

– Он был в штатском – на редкость красивый молодой человек.

– Высокий, волнистые каштановые волосы, синие глаза, внешность киноактера и бархатный голос?

– Так вы его знаете?

– Очень мало, – ответил я. – Наше знакомство не успело перерасти в настоящую дружбу.

14

Я проехал по петляющей дороге, взяв подъем на второй скорости, и остановился перед зелеными железными воротами. Часовой с двустволкой уже вынырнул из своей будки. Отполированные и хорошо смазанные стволы поблескивали На солнце.

– Ну, как охота? – спросил я.

У него было бульдожье лицо, знавшее лишь одно выражение – лютой свирепости, предназначенной для устрашения незваных гостей.

– Поворачивай, этот участок – частная собственность, – пролаял он.

– Даузер меня ждет. Я Арчер.

– Оставайся в машине, я проверю. – Он скрылся в будке, от которой шел телефонный кабель к дому. Через секунду-другую он появился снова и открыл ворота.

– Машину можешь поставить здесь, у забора.

Я вылез из машины, и он приблизился ко мне. Я не двинулся с места, пока руки его не прощупали меня с головы до ног. На пустой кобуре у меня под мышкой он задержался.

– А пистолет где?

– Выбросил.

– Шухер?

– Шухер.

В дверях дома меня встретил Блэйни – по-прежнему в черной широкополой шляпе.

– Не думал я, что вы вернетесь, – обронил он.

Я посмотрел на него долгим взглядом. Но его землистое лицо и тусклые стекляшки глаз ничего мне не сказали. Если Даллинга застрелил Блэйни, особых угрызений совести он не испытывал.

– Не мог устоять перед вашим пленительным гостеприимством, – объяснил я. – Где босс?

– Обедает во дворике. Сказал, чтобы вы шли туда.

Даузер сидел один у края плавательного бассейна. На небольшом столике перед ним стоял салат из крабов под майонезом. Его коротко остриженные волосы были влажными, и он по подбородок закутался в белый махровый халат. Со своими выпученными глазами и отвислыми щеками он смахивал на огромную жабу, решившую прикинуться человеком.

Какое-то время он продолжал есть, не обращая на меня внимания, чтобы напомнить мне, какая он важная персона. Он брал кусочки крабьего мяса и листья салата пальцами, которые потом облизывал. Блэйни стоял и смотрел на него, словно снедаемый завистью призрак.

Я взглянул на овальный бассейн с еще не успокоившейся после купания Даузера водой, на окаймлявшие патио цветочные клумбы, на все прелести безбедной жизни, ради которых этот человек мошенничал, грабил и убивал. Я раздумывал над тем, что нужно сделать, чтобы отнять все это у Даузера.

Он отодвинул опустевшее блюдо из-под салата и закурил сигарету.

– Можешь идти, Блэйни, – бросил он. Скелет скрылся с глаз.

– Вы получили мой подарок? – небрежно спросил я.

– Какой еще подарок? Садись, если хочешь.

Я сел за стол напротив него.

– Я разыскал для вас эту девушку. Тарантини оказался проворней меня, иначе я пригнал бы и его.

– Ты ее разыскал? Нам пришлось гоняться за ней самим. Сегодня утром позвонила какая-то дамочка и сказала, что наша птичка вернулась в родное гнездышко. Или это ты дамочкой прикинулся, чтобы нас разыграть?

– У меня не та фигура, – ответил я, смерив его взглядом.

– Тогда не вижу, где тут твоя заслуга.

– Я выкурил ее из Палм-Спрингс, чтобы она попала к вам в руки. Вы сказали, что это стоит тысячу долларов.

– Насколько я знаю, она приехала сама. Я плачу за товар, когда мне доставляют его на дом.

– Но ведь она у вас, не так ли? Вы бы ее не заполучили, если бы я не отправил ее домой к матери. Это я уговорил ее вернуться.

– Она другое говорит.

– А именно?

– Мы пока не так много из нее вытянули, – буркнул он и, замявшись, переменил тему. – А Тарантини ты видел?

– Не видел. Он оглушил меня сзади. По-моему, Галли пыталась ему помешать. Возможно, она во всем этом не замешана. Хоть я и не знаю, в чем «в этом».

– А узнать ой как хочется, а? – рассмеялся он своим не слишком заразительным смехом.

– Когда меня лупят по голове, мне любопытно знать почему.

– Я тебе скажу почему. Тарантини кой-чего у меня взял и не отдает, ты, наверно, и сам догадался, а? А я хочу получить это обратно. Но девчонка твердит, что ничего об этом не знает.

– Что он у вас взял?

– Не имеет значения. С собой он это не таскает. Но когда я до него доберусь, он мне скажет, где это.

– Наркотик, – тихо пробормотал я. Если Даузер и услышал, то не подал виду.

– Ты на меня работаешь, Арчер?

– Даром – нет.

– Я предложил тебе пять тысяч за Тарантини. Могу еще столько же накинуть.

– Вы мне уже предлагали тысячу за Галли. Предложений вас хоть отбавляй. – Я внимательно следил за его лицом, чтобы знать, как далеко я могу зайти по этой дорожке.

– Не глупи, – проворчал он. – Если в ты ее привел, я бы тебе выложил наличные, как в банке. Но Блэйни пришлось съездить за ней самому. Я не могу себе позволить швырять деньги на ветер. Расходы у меня нынче – глаза на лоб лезут! А народу на жалованье столько, что сердце кровью обливается. Да еще подоходный налог платить надо, чтоб с государством не ссориться. – Голос его дрожал от праведного гнева. – Я уж не говорю о политиканах, – добавил он. – Эти сукины дети сосут меня как пиявки.

– Ладно, тогда пятьсот, – уступил я. – Ни по-вашему, ни по-моему.

– Пятьсот за что? За твою болтовню? – Но он уже просто торговался, стараясь превратить сделку в грабеж.

– Вчера вечером речь шла о тысяче. Только вчера вечером у вас не было Галли.

– Пользы от нее никакой. Если она и знает, где Тарантини, то говорить не хочет.

– Давайте я с ней потолкую, – предложил я, подступив к цели, которую наметил с самого начала.

– Незачем, она у меня и так заговорит. Нужно немного времени. – Он встал, затягивая пояс на своем отвисшем брюхе. Было в этом жесте что-то женское, хотя под рукавами его халата грозно бугрились борцовские мускулы.

Стоя, он казался ниже ростом из-за непропорционально коротких ног. Я остался сидеть. Мне казалось, что Даузер скорее сделает то, что я от него хотел, если получит возможность смотреть на меня сверху вниз. Сандалии у него на ногах были на двухдюймовых каблуках.

– Немного времени... – повторил я. – Тарантини нужно то же самое, чтобы благополучно затеряться в Мексике. Или куда он там подался.

– Я его и оттуда выцарапаю, – по-волчьи оскалился он. – Узнать бы только, где он.

– А если она действительно не знает?

– Знает, знает. Вспомнит. Таких баб, как она, так просто не бросают, особенно парни вроде Джо. Любит он сладенькое-то.

– Кстати, о сладеньком, – перебил я. – Что вы сделали с девушкой?

– Ничего особенного, – пожал он массивными плечами. – Блэйни покантовал ее малость, и все. Сейчас я силенок поднабрался, так что, пожалуй, и сам ею займусь. – Он стукнул себя кулаком в живот, но не слишком сильно.

– Позвольте мне все-таки поговорить с ней.

– Что это ты ею так интересуешься, малыш?

– Тарантини чуть не проломил мне голову.

– Подумаешь, голова! Вот когда по карману ударят – тогда взвоешь. Там больнее всего.

– Это точно. Но у меня есть одна идея. Галли могла вообразить, что я на ее стороне. – (Если она действительно так подумала, то она чертовски права.) – Вы меня слегка помнете и втолкнете к ней. Это ее окончательно убедит. Полагаю, вы ее упрятали в какой-нибудь подвал?

– То есть ты хочешь подсадной уткой заделаться, так я тебя понял?

– Называйте, как хотите. Когда я получу свои пять сотен?

Он глубоко засунул руку в карман халата, вытащил тисненный золотом бумажник, извлек из него пятисотдолларовую бумажку и бросил на стол.

– Держи.

Я встал и, преодолевая отвращение, взял деньги, убеждая себя, что в данных обстоятельствах это оправданно. Взяв у Даузера деньги, я заставлю его доверять мне. Другого способа я не знал.

Я сунул бумажку в кармашек для часов, отдельно от остальных денег, пообещав себе, что спущу эти пять сотен на бегах при первой же возможности.

– Ну что ж, идея, может, и неплохая, – проговорил он. – Поговори с девчонкой, пока мы не слишком ее потрепали. Мне она даже нравится, ей-богу. Есть на что поглядеть. Тебе, поди, тоже, а? – В его жабьих глазах зажегся похотливый огонек.

– Да, лакомый кусочек, – согласился я.

– Ладно, без глупостей. Я подсажу тебя к ней, и ты с ней потолкуешь, но и только. Как мы договорились. У меня там есть микрофон и окошко, через которое видно только в одну сторону. Окошко я устроил для политиков. Они меня иногда навещают. Сам я подглядывать не любитель – предпочитаю нормальный секс.

Собаки – тоже, подумал я, но промолчал.