Текст книги "Смерть на выбор"

17

У меня было несколько вопросов к Галли, которые я хотел задать ей наедине, но меня опередила полиция. Я всегда предпочитаю уступать приоритет полиции – особенно когда она уже на месте. Поэтому я не свернул с шоссе, а поехал дальше на юг через Санта-Монику.

Шел уже пятый час, когда я добрался до больницы в Пасифик-Пойнте. Не задерживаясь у справочной, я поднялся прямо в двести четвертую палату. Однако кровать Марио Тарантини оказалась пуста. На другой лежал какой-то мальчуган с книгой комиксов в руках.

Еще раз проверив номер палаты, я прошел в конец коридора, где была комната медсестер. Старшая сестра подняла глаза-буравчики от истории болезни и неприветливо посмотрела на меня.

– Часы посещения уже закончились. Правила пишут для того, чтобы их соблюдали.

– Вы совершенно правы, – поспешил согласиться я. – А мистер Тарантини что, уже выписался?

– Мистер кто?

– Тарантини, из двести четвертой палаты. Где он?

Ее заостренное, угловатое лицо приняло сурово осуждающее выражение.

– Дома, наверное. Хотя никто его не выписывал. Он ушел сам, несмотря на запрет врача и в ущерб собственному здоровью. Вчера вечером он оделся и самовольно покинул больницу. Вы, должно быть, его друг?

– Да, я знаю его.

– Тогда передайте ему, что, если у него возникнут осложнения, пусть пеняет на себя. Правила пишут для того...

– Совершенно верно, – пробормотал я, закрывая за собой дверь.

Ее зудение еще долго неслось мне вслед.

Я проехал через весь город и остановился в конце Санедрес-стрит, перед коттеджем миссис Тарантини. Пробиваясь сквозь заросли лавра, лучи предзакатного солнца рисовали золотые узоры на поблекшем газоне. Я постучал в стеклянную дверь, и мужской голос сказал: «Войдите!»

Я повернул круглую ручку и шагнул прямо в маленькую, плохо освещенную гостиную. В комнате висел запах сильно приправленной пищи, свежевымытых полов и вянущих цветов. Почти всю противоположную стену занимало аляповатое изображение старинной шхуны, несущейся по волнам на всех парусах. Над покоробившейся каминной доской золоченый Христос корчился на потемневшем деревянном кресте.

На потертой кушетке перед погасшим очагом полулежал, подперев забинтованную голову подушкой, Марио Тарантини.

– Опять вы, – только и сказал он, увидев меня.

– Опять я, – подтвердил я. – Я уже побывал в больнице. Как самочувствие?

– Теперь, когда меня прилично кормят, – неплохо. Сказать вам, чем меня пичкали в больнице? Куриным бульончиком, фруктовым салатиком, творожком, будь они прокляты! – Его распухший рот выплевывал слова так, словно он еще ощущал ненавистный вкус всех этих блюд. – Как по-вашему, можно восстановить силы, поклевывая творожок? Приходилось посылать мать к мяснику за самым большим бифштексом, какой она только найдет. – Он страдальчески улыбнулся, обнажив обломки передних зубов. – Ну, что скажете?

– Насчет вашего брата? Он по-прежнему в бегах. Ваша яхта уплыла, но вы об этом уже, наверное, знаете.

– "Королева ацтеков"?! Как уплыла? Куда? – Он подался вперед, так что кушетка жалобно скрипнула под его тяжелым телом.

– Возможно, в Мексику. Если Джо направился именно туда.

– Черт подери! – Его темные глаза растерянно блуждали по комнате. Наткнувшись на позолоченного Христа, они на мгновение остановились, потом уперлись в пол. Он встал и двинулся ко мне. – Когда ушла яхта? И откуда вы знаете, что ее взял Джо?

– Я говорил с Галли. Сегодня утром, часов около пяти, она отвезла его в порт и высадила недалеко от того места, где стояла яхта. У него есть ключи от двигателя?

– Есть. Мои ключи. Скотина! Вы на машине? Мне срочно надо в порт.

– Я вас отвезу, если вы в состоянии ехать.

– Еще как в состоянии! Подождите, я только обуюсь. – Он почти бесшумно вышел в носках из комнаты и вскоре протопал обратно в ботинках, надев еще кожаный пиджак. – Поехали!

Он заметил, что я смотрю на шхуну на стене. Это оказалась не литография, как я подумал сначала, а самая настоящая фреска, сделанная прямо по штукатурке и обведенная черной рамкой. Краски были кричащие – особенно в тех местах где художник пытался изобразить игру закатных лучей на крутобоких волнах. Как рисовальщик, автор тоже был слабоват – руке его явно не хватало твердости. Тем не менее кренящийся к воде корабль создавал впечатление движения, и это было уже что-то.

– Нравится? – спросил Марио, уже стоя в дверях. – Это Джо нарисовал, когда был мальчишкой. Хотел стать художником. Жаль, не получилось. Зато сволочью стал отпетой.

Только сейчас я заметил, что картина подписана аккуратно выведенными печатными буквами: «Джозеф Тарантини, 1934». Рядом я прочел и название картины, видимо позаимствованное из какого-то календаря: «Лети вперед, корабль мой!»

Мы спустились вниз, к окаймленному пальмами приморскому бульвару, и доехали по нему в порт. Марио показал мне дорогу к автостоянке у волнолома, где я запарковал машину рядом с видавшей виды яхтой на трейлере. Свежий бриз нес с собой крупинки песка и швырял клубы водяной пыли на бетонный волнолом. С его подветренной стороны были пришвартованы около сотни яхт самых разнообразных классов и размеров – от прыгающих на волнах легких «скифов» до семидесятифутовых крейсерских яхт с мачтами высотой с телеграфный столб.

Марио обвел взглядом сверкающую на солнце бухту и застонал от досады.

– Нет ее, точно. Угнал мою яхту, подлец! – Он едва не плакал.

Я поднялся вслед за ним по засыпанным песком ступенькам серого домика с вывеской «Капитан гавани». Дверь оказалась заперта. Мы заглянули в окно: контора была пуста.

К пристани внизу подошла небольшая шлюпка с навесным мотором, в которой сидел какой-то старик.

– Где капитан? – окликнул его Марио.

Старик что-то крикнул в ответ, но слова отнес ветер. Мы спустились по трапу на плавучий дебаркадер, который медленно поднимался и опускался на волнах.

– Где капитан Шрайбер?

– Ушел в море на катере Береговой охраны, – сказал старик. – Они получили радиограмму с рыболовецкого судна в районе Сан-Педро. – Он снял мотор с кормы и положил на причал. – Около Сэнкчуари села на камни какая-то яхта – того и гляди, развалится. Что это у тебя с лицом, приятель? – спросил он без всякого перехода, разглядев избитую физиономию Марио.

– Не твое дело. – Марио ухватил старика за руку. – Какая яхта? Название?

Старик отпрянул.

– Но-но, полегче, приятель. Не надо так волноваться. Рыбаки не смогли подойти близко, названия они не прочли. У тебя пропала яхта?

– Угадал.

– Они сказали, спортивная яхта с алюминиевыми утлегарями.

Марио быстро повернулся ко мне.

– Сможете отвезти меня в Сэнкчуари? – Синяки и ссадины проступили резче на его побледневшем лице.

– Может, действительно не стоит так волноваться?

– Когда моя яхта разбилась на камнях? Не хотите везти – не надо. Сам доеду, на мотоцикле.

– Ладно, отвезу, – сказал я. – Это далеко?

– Меньше десяти миль. Поехали.

– Это твоя яхта, приятель? – Как крик одинокой чайки, вопрос старика был унесен ветром, оставшись без ответа.

Мы молча ехали по прибрежному шоссе. Марио, насупившись, сидел рядом со мной, зло поглядывая на разбитые костяшки пальцев, которые он время от времени яростно тер друг о друга. Со своей забинтованной головой и изрядно попорченной итальянской физиономией он был похож на раненого гладиатора. Я надеялся, что он не грохнется замертво у меня в машине.

– Кто вас избил, Марио?

Он ответил не сразу. Когда он заговорил, голос его дрожал от вновь нахлынувшего гнева:

– Их было трое. Двое держали меня за руки, а третий обрабатывал. Кто они – мое дело. Я сам с ними рассчитаюсь, с каждым по отдельности.

Он сунул руку в карман пиджака и вытащил тускло поблескивающий предмет. Я оторвал глаза от дороги, чтобы его рассмотреть. Это был алюминиевый кастет с обмотанной клейкой лентой рукояткой и пятью отверстиями для пальцев. Марио надел его на правую руку и с силой впечатал ее в открытую ладонь левой. – Еще поквитаемся! – глухо прорычал он.

– Спрячьте это, – сказал я. – За такой кастет вполне могут упрятать за решетку. Где вы его взяли?

– Отобрал у клиента. Я когда-то барменом работал в городе. – Он поцеловал ударную кромку кастета и опустил его обратно в карман. – Думал, может, когда пригодится. Хорошо, что не выбросил.

– С этой штукой попадете в переделку еще похлеще. Так все-таки за что вас избили, Марио?

– Из-за моего паршивого братца, – ответил он. – Он смылся в пятницу вечером, а меня оставил расхлебывать кашу, которую он заварил. Его дружки решили, что я с ним заодно. Даже не предупредил меня заранее. Они ворвались на мою яхту посреди ночи и стащили меня с койки. С троими мне было не справиться.

– Это случилось той ночью, когда вы с Джо вернулись из Энсенады?

Он подозрительно посмотрел на меня.

– При чем тут Энсенада? Мы с ним уезжали на четверг и пятницу рыбачить возле острова Каталина. Ночь простояли на якоре.

– Поймали что-нибудь?

– Ни черта. А почему вы заговорили про Энсенаду?

– Я слышал, у Даузера есть филиал в Мексике. Ваша лояльность по отношению к Даузеру очень трогательна, особенно после того, что он проделал с вашим лицом.

– Не знаю никакого Даузера, – заявил он без особой уверенности. – Вы, часом, не из налогового управления?

– Часом, нет. Я же сказал вам, я частный детектив.

– А теперь чем занимаетесь? Вы сказали, что виделись с Галли. Значит, вы ее уже нашли?

– Вчера ваш братец крепко треснул меня по голове. Это почему-то не дает мне покоя. – На самом деле мне не давал покоя мертвый Даллинг.

– Я одолжу вам кастет, когда разделаюсь с этими сволочами. Сейчас будет поворот.

Мы поехали по выбитой в земле колее, петлявшей через поросшую травой поляну к краю нависшего над морем утеса. Ближе к обрыву виднелась эвкалиптовая рощица. Деревья с гладкими и розовыми, как человеческое тело, стволами, казалось, старались теснее прижаться друг к другу под сильными порывами ветра. Среди деревьев стояло несколько видавших виды деревянных столов для пикников. Марио побежал по тропке к краю утеса, я – следом. Впереди, за деревьями, я увидел море, сверкающее и переливающееся, как ртуть. Потом я заметил серый катер Береговой охраны примерно в полумиле от берега. Он направлялся на север, возвращаясь в Пасифик-Пойнт.

Тропа заканчивалась у покосившегося деревянного барьера, за которым утес отвесно обрывался в море. Сотней футов ниже, которые казались сотней ярдов, набегавшие волны разбивались о его скалистое основание. Марио перегнулся через барьер, всматриваясь вниз.

Там, в кипящей вокруг базальтовых зубьев белой полосе прибоя, лежала наполовину перевернутая яхта. Одна за другой на нее накатывались волны, накрывая почти целиком, и пенными водопадами обрушивались вниз, стекая по накренившейся палубе. Паруса безвольно хлопали на ветру, точно сломанные крылья. Спасти яхту было невозможно. Марио скорбно раскачивался в такт ударам волн о корабль. Незачем было даже спрашивать, его ли это яхта. Каждый накрывавший ее вал исторгал из его груди стон, и лицо его было мокрым не только от долетавших снизу брызг.

– Интересно, что произошло с Джо, – сказал я.

– Погубил яхту, подлец, погубил! – завывал Марио. – Плевать мне, что с ним произошло. Хорошо бы, чтоб утонул.

Над морем пронесся баклан, точно чья-то черная душа, летящая в ад. Марио мрачно проводил птицу взглядом.

18

Когда подошел катер Береговой охраны, мы уже ждали на причале. Серый корпус ткнулся в автомобильные покрышки, прибитые к стенке дебаркадера, и на причал прыгнули двое мужчин. Один, загорелый парень в форме лейтенанта Береговой охраны, был, судя по всему, командиром катера. Другой был седобород, в старом синем кителе без знаков различия. У него были бесцветные, изъеденные морской солью глаза, упрямое выражение лица и повадки старого боцмана.

– "Королеву ацтеков" выбросило на берег возле Сэнкчуари, – сообщил он Марио.

– Знаю, мы только что оттуда.

– Спасти ее не удастся, – сказал лейтенант. – Даже если бы удалось подойти ближе. Теперь уже нет смысла – она почти развалилась.

– Я видел, – выдавил Марио.

– Пойдемте ко мне, – сказал, поежившись, капитан порта. – Ветерок сегодня что-то холодноват.

Мы направились за ним в его контору. В скудно обставленной комнате, где стульев хватило только представителям власти и потерпевшему, состоялось короткое совещание. Выяснилось, что на борту разбившегося судна людей замечено не было. Не видел никого и капитан рыболовного судна, первый сообщивший о происшествии. Возникал вопрос, кто вывел яхту из гавани и прошел на ней девять миль до места крушения?

В присутствии официальных лиц Марио проявил меньше откровенности. Он заявил, что на этот счет у него нет никаких соображений. Однако при этом он взглянул на меня, точно приглашая высказаться.

– Но это ваша яхта, не так ли? – спросил капитан гавани.

– Моя, чья же еще? Я купил ее с рук в январе.

– Она застрахована? – спросил лейтенант.

Марио покачал головой.

– Нет. Страховые взносы мне не по карману.

– Плохи ваши дела. Для чего вы ее использовали?

– Ходил на рыбалку время от времени. В последние месяцы редко – не сезон, вы ведь знаете, кэп. – Он повернулся в сторону Шрайбера, прислонившегося вместе со стулом к стене. На карте прибрежных вод за его макушкой виднелось слабое жирное пятно. Вероятно, голова его часто оказывалась в этом районе акватории.

– Вернемся к главному, – веско сказал он. – Кто все-таки был на борту яхты? Не сама же она отдала швартовы и уплыла в море?

– Ясно, не сама, – пробормотал Марио, беспокойно заерзав на стуле. Ему очень не хотелось говорить правду. Он ждал, чтобы кто-нибудь другой сделал это за него.

– Во всяком случае, вел ее не капитан Кидд, – продолжал Шрайбер. – Замок на двигателе был?

– Да, был. Ключи находились у моего брата, Джо.

– Почему же вы сразу не сказали? Это уже кое-что. Ваша яхта вышла из гавани сегодня утром, я как раз заступил на дежурство. Я подумал, что на борту – вы.

– Я лежал в постели. Несчастный случай.

– Да, я заметил. Но вашему брату, похоже, не повезло еще больше. Вы разрешили ему взять яхту?

– Ему не нужно было разрешение. Он ее совладелец.

– Ну, теперь-то там владеть уже нечем, – с важным видом сказал Шрайбер. – За то, что от нее осталось, ломаного гроша не дадут. Вы уверены, что судно взял ваш брат?

– Как я могу быть уверен? Я лежал дома в постели.

– Джо был в порту сегодня утром, – вмешался я в разговор. – Его привезла сюда жена – часов около пяти.

– И он сказал, что выходит в море на яхте? – спросил лейтенант.

– Насколько я знаю, он не сказал ничего.

– Где сейчас его жена?

– В Санта-Монике, у своей матери, миссис Сэмюэль Лоуренс.

Шрайбер взял имя на заметку.

– Думаю, ей надо обо всем сообщить. Похоже, ее муж пропал без вести в море.

Лейтенант встал и надел фуражку.

– Пойду позвоню шерифу. Если этот человек был на яхте, его надо искать. – Он посмотрел в окно. Над горизонтом лежали красные полосы заката. – Сегодня уже поздно что-то предпринимать. До отлива нам к яхте не подобраться.

– Однако попробовать все-таки стоит, – сказал Шрайбер. – Чем черт не шутит, может, он все еще там. – Он повернулся к Марио. – У вашего брата не случалось сердечных приступов или чего-нибудь такого?

– Джо там нет, – коротко сказал Марио.

– Откуда вы знаете?

– Чувствую.

Шрайбер встал, пожав массивными плечами.

– Вам лучше вернуться домой и лечь в постель. Не знаю, что вы там чувствуете, но выглядите вы неважно.

Мы с Марио сели в мою машину и направились в Пасифик-Пойнт. Безмятежно раскинувшийся на склонах холмов город освещали последние лучи уходящего за горизонт солнца. Кое-где уже зажглись первые огоньки. Ослепительно белые днем, дома, окутанные красноватой закатной дымкой, окрасились в розовый цвет. Кругом царила тишина, и лишь откуда-то сзади доносились тяжелые ритмичные вздохи моря.

Я был рад хоть на время удалиться от моря, не слышать его немолчного рокота. Но радость моя оказалась недолгой. Марио, который не желал ехать домой, затащил меня в бар – опять-таки на набережной. За парапетом глухо, точно усталое сердце, билась волна. Однако массивная дверь бара, закрывшаяся у нас за спиной, оставила шум снаружи.

Пожилой тучный официант встретил Марио у входа и пожал ему руку, по-женски запричитав при виде его лица. Он посадил нас за столик в глубине зала и зажег красную свечу, вставленную в горлышко винной бутылки. Бутылка была густо покрыта потеками стеарина от других таких же свечей. Застывшие красные ручейки походили на запекшуюся кровь. Я вспомнил Даллинга в луже крови на полу. Сейчас он уже, наверное, лежит на полке в морге или на анатомическом столе, с крестообразным разрезом на груди. Я видел его только вчера, но мне казалось, что это было давным-давно и где-то далеко отсюда.

Официант кончил обмахивать стол краешком грязной салфетки.

– Что вам принести, джентльмены? Ужин или только напитки?

Я заказал бифштекс и бутылку пива. Марио – двойное виски без содовой.

– Съешьте что-нибудь, – посоветовал я. – Иначе сразу опьянеете.

– У нас сегодня хорошее минестроне, Марио, – поддержал меня официант.

– Мне надо приберечь аппетит на потом, – объяснил тот. – Мама ждет меня к ужину.

– Может быть, вы ей позвоните? – предложил официант.

– Нет, не хочу с ней сейчас говорить.

Официант ушел, переваливаясь на плоских ступнях.

– Что я ей скажу? – спросил Марио, ни к кому не обращаясь. – Яхта погибла, а ведь она предупреждала меня – не покупай, не покупай. А я, дурак, не послушал, дал Джо себя уговорить. Все деньги на нее ухнул, а теперь что? С чем я остался? С дыркой в кармане. А ведь мог купить долю в этом вот заведении, знаете? Я же здесь всю осень барменом проработал, с клиентами ладил отлично. Со стариком Джорджем – тоже. Он скоро на покой уйдет, и я мог бы сесть на его место, а не в лужу, как сейчас.

В голосе его послышались плаксивые интонации, точно заказанное им виски разобрало его еще до того, как он его выпил. Джордж принес наши напитки, и Марио замолчал. Я оглядел заведение, часть которого могла бы принадлежать Марио. С украшениями здесь явно перебрали. Гирлянды цветных ламп над стойкой бара, оленьи головы на стенах, чучело меч-рыбы, фотографии знаменитых бейсбольных команд, аляповатые горные пейзажи, немецкие пивные кружки с затейливыми финтифлюшками – у меня зарябило в глазах. На подставке, укрепленной над дверью в кухню, орел со сверкающими стеклянными глазами терзал чучело снежного барса. Чтобы довершить все это великолепие, не хватало только чучела его автора.

– С яхтой – дело паршивое, но это еще полбеды, – мрачно продолжал Марио. – Что я скажу ей насчет Джо? Он у нее всегда в любимчиках ходил. Она просто с ума сойдет, если решит, что он утонул. В детстве она нас до трясучки доводила своими страхами, когда отец долго домой не приходил. Для нас чуть не облегчением было, когда старик умер у себя в постели.

– Вы сказали, у вас такое чувство, что Джо на яхте нет. Почему вы так думаете?

Он залпом выпил свое двойное виски и постучал стаканом по столу, требуя повторить.

– Джо хитер как лиса. Черта с два такого поймаешь. Он еще в школе из магазинов таскал – и хоть бы раз попался. А на вид – святая невинность, примерненький младший братик. Я тоже однажды попробовал какую-то ерунду стащить из лавки и сразу угодил в колонию, а мать сказала, что я опозорил семью. Я, а не Джо!

Официант принес ему виски и сказал, что мой бифштекс вот-вот будет готов.

– И потом, – продолжал Марио, – этот паршивец плавает как рыба. Он когда-то спасателем работал на пляже. Вообще, кем он только не был! Но все больше темными делами занимался. Я очень даже догадываюсь, где он сейчас. Не на яхте, нет, и не на дне морском. Улизнул, как всегда, а я теперь расхлебывай.

– Куда он мог улизнуть в море?

– Он просто бросил «Королеву», если хотите знать мое мнение. Он за нее пять сотен заплатил, а я – полторы тысячи. Что для него пять сотен – тьфу! Он большие деньги делает. Вывел ее в море и бросил, чтобы все подумали, что он утонул. А на самом деле его снял, наверное, тот малый, у которого крейсерская яхта в Энсенаде... – Он вдруг осекся и испуганно посмотрел на меня.

– Торрес, – подсказал я как можно небрежнее.

Его синяки и ссадины служили ему маской, за которой можно было скрыть все что угодно. Он нарочито медленно допил второй стакан виски и запил его водой из другого. Губы его при этом слегка подрагивали.

– Не знаю я никакого Торреса, – прошепелявил он. – Я все это на ходу придумал, чтобы объяснить, как он мог яхту бросить.

– А зачем ему было все это затевать?

– Посмотрите на мою морду и пораскиньте мозгами. Меня они отделали только за то, что я его брат, – других причин не было. А с ним самим что бы сделали? – На этот вопрос он ответил сам, повернув сжатые кулаки в разные стороны, словно сворачивая голову цыпленку.

Принесли мой бифштекс. Я запил то, что мог съесть, остатками своего пива, а Марио заказал третье двойное виски. Его уже начало разбирать, и я решил, что больше не дам ему пить. Однако мое вмешательство не понадобилось.

В баре собирались посетители. Они входили по одному или по двое и в основном располагались на табуретах у стойки. Сидя в ряд, они напоминали насаженных на вертел рябчиков. Я пытался поймать взгляд официанта, чтобы получить счет, когда в зал вошел еще один мужчина. Он остановился на пороге, держа руку на ручке двери, и стал внимательно оглядывать посетителей. Могучего телосложения, в шляпе с высокой тульей, он был похож на принарядившегося фермера. Наконец взгляд его уперся в забинтованную голову Марио, и он решительно зашагал к нам.

Полуобернувшись на стуле, Марио тоже заметил его.

– Черт! – пробормотал он. – Помощник шерифа. Здоровяк положил руку ему на плечо.

– Я так и знал, что ты здесь. Ну, что там за история с твоим братом? Куда он подевался? Решил сменить адрес, а? – Марио неохотно подвинулся, и помощник шерифа грузно опустился на стул рядом с ним.

– Я знаю не больше вашего, – буркнул Марио. – Джо мне о своих планах не докладывает. – Он чуть отодвинулся от полицейского, словно чураясь любого контакта с законом.

– Я слыхал, вы с Джо крупно повздорили.

– Когда это? Не помню такого.

– А ты в зеркало погляди – может, вспомнишь.

– Я Джо с пятницы не видел.

– С пятницы, говоришь? Это было до или после того, как тебе вывеску попортили?

Марио машинально потрогал разбитую скулу пальцем с темными крапинками въевшегося в кожу мазута.

– Какого черта, это вовсе не Джо сделал.

– А кто?

– Приятель один. Стукнулись с ним малость – но чисто по-дружески.

– Славные у тебя друзья, – саркастически заметил полицейский. Кривая улыбка углубила морщинки вокруг его глаз. – Ну а Джо где в это время был?

– Говорю вам, я его в последний раз в пятницу видел, вечером. Мы вернулись с рыбалки, и он поехал обратно в Лос-Анджелес. Он с женой там живет.

– Если только он к какой-нибудь русалке не переселился возле Сэнкчуари. Я тоже слышал, что в пятницу он исчез и с тех пор здесь не показывался.

– Он вернулся сегодня утром, – сказал я. – Жена подбросила его на машине.

– Я и имел в виду, до сегодняшнего утра, – пояснил помощник шерифа. – Я связался с его женой, она уже едет сюда. Однако второго она не видела.

– Кого – второго?

– Вот это я и пытаюсь выяснить, – резко бросил он и обратил свою широкую красную физиономию к Марио. – Ты был в порту сегодня утром? На яхту заходил?

– Я лежал дома в постели. Можете мать спросить. – У Марио был растерянный вид, язык заплетался от выпитого.

– Да? Я уже говорил с ней по телефону. Она проснулась в семь утра. А яхта ваша вышла в море часа в четыре.

– Откуда вы знаете?

– Трика Керли знаешь? Ловца омаров? Он только что в гавань вернулся со стороны острова.

– Видел его пару раз.

– Он сегодня встал спозаранку и видел, как от причала отвалила шлюпка и пошла к «Королеве ацтеков». Шлюпка эта, между прочим, стоит сейчас у пристани. И когда она утром проплывала мимо его лодки, Трик видел в ней двоих.

– И один из них был Джо?

– Трик не разглядел – темно еще было. Он их окликнул, но они не ответили. Потом он слышал, как они поднялись на борт яхты и та вскоре вышла в море, обогнув волнолом. – Внезапно повернувшись к Марио, он проскрежетал: – Почему ты не отозвался, когда тебя окликнули?

– Кто меня окликнул? Когда?

– Трик. Когда вы плыли мимо него в шлюпке.

– Боже правый! – воскликнул Марио. Ужас еще больше исказил его изуродованное лицо. – Клянусь вам, я был дома, в постели. Мать подала мне завтрак в постель, спросите ее.

– Спрашивал уже. Это не мешало тебе тайком уйти из дому ночью и добраться до порта.

– Да за каким дьяволом? Что я там забыл? – Он отчаянно размахивал руками, точно это могло добавить убедительности его словам.

– Вы с Джо поссорились, – провозгласил полицейский с театральными интонациями. – Это всем известно. На прошлой неделе в этом самом баре ты угрожал ему в присутствии свидетелей. Кричал, что, убив его, хоть раз в жизни окажешь услугу обществу. И тут ты был прав, Тарантини.

– Я был пьян, когда нес эту чушь, – взвыл Марио. – Я понятия не имею, что с ним случилось, шериф, клянусь Богом! Он угнал мою яхту, разбил ее о скалы, и я же, выходит, еще и виноват! Это несправедливо, шериф.

– Ладно, не разоряйся.

– Хорошо, арестуйте меня! – рыдающим голосом крикнул Марио. – Арестуйте больного человека, который едва держится на ногах.

– Ладно, угомонись, Тарантини. – Помощник шерифа тяжело встал со стула, и вместе с ним поднялась по стене его тень, добравшись до самого потолка. – Успокойся, у нас пока нет даже состава преступления. Когда будет, мы тебя навестим. Из города не уезжай.

– Я и не собирался.

Жалко ссутулившись, Марио остался сидеть за столом. Прыгающий огонек свечи отражался в черных зрачках его глаз. Дождавшись, когда помощник шерифа скрылся из виду, я помог Марио встать и довел его до моей машины. Он бормотал под нос ругательства на дикой смеси английского, мексикано-испанского и итальянского.