Текст книги "Мужская солидарность (сборник)"

– Ну что, какой вывод можно сделать. Это неизвестный материал и ранее он нигде не встречался. Вообще, все, что вы рассказали, какая-то невероятная история. У меня тут гость один есть, он итальянец. Сумасшедший, какой-то. Фанатик всего редкого и необычного. Сейчас он российской экзотикой интересуется. Может, он что подскажет. Пойдемте со мной, он в зале музея. Без устали разглядывает наши скудные экспонаты. Одним словом, ненормальный.

Все прошли в зал музея, где находился один единственный человек. То, что он был итальянцем, не вызывало никаких сомнений – этакий типичный мафиози с кровожадными глазами. Но, увидев Сергея Сергеевича и сопровождающую его троицу, он тут же перевоплотился в саму любезность. Он расплылся в улыбке, обнажив свои, явно вставные, белоснежные зубы.

– Альберто, – обратился к нему Сергей Сергеевич, – посмотри на эту штуку.

Итальянец жадно ухватился за камень. Оглядев его, он восторженно произнес:

– О, что это есть?!

– Гавно, – хихикнув, ляпнул Колян.

– Хавно? Но это есть плохо… Как это называть? – Он стал приседать на корточки. – Это есть это?

Тут вмешался Иван Иванович, который мгновенно воспользовался неправильным произношением итальянца.

– Да-да, вы правильно показываете. Это гавно называется. А нашу находку мы назвали хавно. Вы правильно произнесли. Через «Х» – хавно. А это разные вещи.

– А что есть «хавно»? – задал итальянец резонный вопрос.

– Ну, как вам сказать. Это слово не переводится. Ну, как бы, давний.

– Я хочу покупать это хавно. Кто есть его владелец? – Сергей Сергеевич указал на троицу. – Вы продавать? Сколько вы хотеть?

Тут инициативу взял на себя Петрович.

– Секунду Альберто.

Он отозвал Ивана Ивановича и Коляна в сторону.

– Слушай, – сказал он Ивану Ивановичу, – так называемое хавно было на твоем участке, Колян его нашел, а я привел вас сюда. Разделим деньги поровну? – Иван Иванович утвердительно кивнул головой. – Тогда, думаю, надо просить с него пятнадцать тысяч.

– Петрович, – забеспокоился Иван Иванович, – Ты же сам говорил, что это гавно. Разве за него можно брать такие деньги?

– Уже не гавно, а хавно. Сам же придумал. А ты Колян думай, когда что говоришь. Да, и Сергею Сергеевичу надо бы дать. Значит, двадцать тысяч просим. Каждому по пятерке. Согласны?

– Согласен, – сказал Иван Иванович.

– Согласен, – закивал Колян.

Петрович с важным видом подошел к Альберто. Покашливая, он произнес:

– Мы продадим его вам за двадцать тысяч.

– О, я буду давать вам двадцать тысяч евро! – радостно объявил Альберто. – Меня ждать здесь. Я бистро.

Итальянец выбежал в дверь. Возникла немая сцена, как тогда, когда троица смотрела на преобразившийся камень. Все буквально окаменели и своим видом могли легко сойти за музейные восковые фигуры.

Первым заговорил Петрович:

– Все слышали то, что слышал я? Он сказал двадцать тысяч евро?

– Да, – ответил ему Сергей Сергеевич. – Я же говорил, что он сумасшедший.

– Ведь я имел в виду двадцать тысяч рублей, – произнес никак не пришедший в себя Петрович. – Теперь ты поверил Иваныч, что за гавно люди готовы платить бешеные деньги.

– За «Х» – хавно, – поправил его Иван Иванович, пребывая, словно в прострации.

– Это что, получается, – заговорил Колян, – я получу пять тысяч евро?

– Да, – ответил ему Иван Иванович.

– Как я рад, что наткнулся на гавно.

– На «Х» – хавно, – поправил его Иван Иванович. – Должно быть, у меня на участке есть еще это самое хавно. Вот тебе Колян и клад, на который ты хотел напороться.

– А куда он побежал? – спросил Колян.

– За деньгами, наверно, – ответил ему Сергей Сергеевич.

– Не случилось бы с ним чего, – забеспокоился Колян за итальянца.

– Банк за углом, – просветил всех Сергей Сергеевич. – Повода нет для беспокойства.

Они продолжали стоять как вкопанные, а их взгляды были устремлены на дверь, за которой скрылся итальянец. Так, как они смотрели, можно было смотреть только разве что в ожидании самого ангела. Наконец, дверь отворилась, и в ее проеме появился запыхавшейся Альберто. В его руках было то, во что они до последней минуты слабо верили. Сделка состоялась, чему обе стороны были чрезмерно рады, особенно после того, когда в свете русской традиции она была отмечена русским национальным напитком.

Празднество удалось на славу и закончилось оно, когда итальянец Альберто в обнимку с хавном заснул, прижавшись к чучелу кабана. Сергей Сергеевич остался с ним ночевать в музее, а счастливая троица в едином порыве вернулась в деревню, чтобы уже на следующий день взяться за раскопки на участке Ивана Ивановича. Все трое верили, что там их ждут залежи дорогостоящего хавна, того самого хавна, образец которого они так удачно сплавили иностранцу.

Новоявленные археологи взялись за работу бойко, их активности можно было только позавидовать. Той земли, что они переворошили, хватило бы на то, чтобы засыпать котлован, вырытый под строительство многоэтажного дома. Однако их усердия оказались тщетными – хавна не было. Но хавеная лихорадка на этом не закончилась. Раскопки продолжились на участке Коляна, потом на участке Петровича, а хавна все не было и не было. Казалось бы, им бы остановиться, но ни тут то было. Оставалась еще неисследованная сама деревня и ее округа. Троица оказалась упертой и шла до победного конца. Прошло лето, а они все копали и копали, подключая к раскопкам даже технику, оплачивая ее деньгами Альберто.

А тем временем, пока троица безрезультатно трудилась непокладая рук, хавно, которое приобрел у них итальянец, оказалось за границей на одном из аукционов. За лот с хавном шла нешуточная борьба, слишком много господ из разных стран мира желали стать его обладателем. В итоге, оно ушло за баснословную сумму, в десятки раз превышающую сумму, уплаченную за него итальянцем. Субъект, выигравший в денежном состязании за хавно, пожелал остаться неизвестным.

Но джентльмены удачи об этом ничего не знали, в противном случае их всех хватил бы удар. Они, конечно, заслуживали большего, хотя бы за то, что благодаря им мир узнал о «хавне». По большому счету, они могли бы гордиться тем, что дали название тому, о чем все знают, но осознают это только в конце своей жизни.

Мы же с тобой друзья!

Два друга, дружившие друг с другом с детства, в первый раз в жизни удили рыбу. Обоим было по тридцать лет. Один, Аркадий – маленький и щупленький, другой, Владимир – высокий, крепкого телосложения.

Аркадий сгорал от нетерпения наловить как можно больше рыбы. Его рвение не поддавалось описанию. Казалось, что он желает зацепить на крючок удочки чуть ли не золотую рыбку, которая в дальнейшем, как в известной всем сказке, исполнит любое его желание.

Владимир же, погруженный в приятное созерцательное молчание, желал получить удовольствие лишь от самого факта участия в рыбной ловле: он испытывал блаженство от раннего утра, свежего воздуха и тишины, а рыба так таковая его занимала меньше всего.

– Не р-рассчитал с одеждой, – стуча от холода зубами, – заговорил Аркадий, – теперь д-дрожу.

– Ничего, – весело сказал Владимир. – Сейчас так прогреет, что до трусов разденешься.

– Смеешься, друг называется. Л-лучше бы свою куртку дал. На тебе и так много вещей, – пролепетал посиневший Аркадий.

Не отрывая взгляда от своей удочки, Владимир снял с себя куртку и отдал ее Аркадию.

– Держи и не ной.

– Вот, это я понимаю, молодец, – обрадовался Аркадий и с головой накрылся курткой, оставив для себя одну возможность – наблюдать за своей удочкой.

Согревшись, он решил поболтать.

– Интересно, повезет нам или нет? Как ты думаешь, Вов?

– Уже везет, – отозвался Владимир и своей мускулистой рукой потянул на себя удочку, на крючке которой судорожно задергалась большая рыба. – Какая красавица!

– Ну, ты хорош! А теперь моя очередь, – сказал Аркадий и скинул с себя куртку, которая вдруг стала ему мешать.

Аркадий замер с таким видом, словно у него в руках не удочка, а карабин, из которого он вот-вот выстрелит, как появится цель. Но цель не появлялась, и его вновь потянуло на беседу.

– Это была чистая случайность. Нам больше ничего не поймать.

– Почему?! – воскликнул Владимир, показывая Аркадию вторую пойманную рыбину, едва не плюхнувшуюся обратно в воду.

– Вот стерва, к тебе идет, а ко мне нет, – проворчал Аркадий, а потом очень дружелюбно добавил: – Впрочем, какая разница, у тебя клюет или у меня. Мы же с тобой не на соревновании.

– Точно! – закидывая свою удочку в воду, провозгласил Владимир.

Аркадий лукавил, такой поворот событий, где удача сопутствовала Владимиру, его не устраивал. Восседая на большом камне, он с удвоенным стремлением пожелал вытянуть из озера его съедобного обитателя. Сосредоточенно глядя на свой поплавок, он очень надеялся, что еще минута-другая и его непременно посетит радость. Но не тут-то было, с каждой новой минутой его надежда меркла.

– Клюет! – закричал довольный Владимир.

Аркадий с замиранием сердца посмотрел на удочку друга. Он хотел, чтобы Владимир вытянул вместо рыбы ядовитую змею. Но чудо не произошло – на крючке снова забилась жирная рыба.

– Нет, ты посмотри, какая несправедливость! – завопил Аркадий.

– Не переживай, старик, – сказал Владимир, щурясь от первых лучей солнца. – В первый раз и не поймать, не такая уж и большая беда.

«А ты не в первый раз? – подумал в расстроенных чувствах Аркадий. – Хорошо болтать, когда всю жизнь везет».

Шло время, а ведро Аркадия оставалось пустым, тогда как ведро Владимира пополнялось дарами озера с поразительной быстротой.

Взирая на пышущего здоровьем Владимира, Аркадий сетовал: «И здесь у него все в порядке. А еще говорят, что человек кузнец своего счастья. Но как же так: оба в первый раз, оба у одного озера, оба сидим рядом друг с другом, а везет одному ему. Но хоть одна рыба, пускай полудохлая, могла же подплыть и к моему крючку?»

Аркадий вскинул удочку и оглядел крючок – червяк был на месте. Плюнув на него и сделав из него мокрое место, он насадил на крючок другого червяка, свежего. Но, увы, Аркадий от этого ничего не получил. Он пересел на другое место, но и эта комбинация оказалась для него пустой.

– Обана! – закричал в очередной раз Владимир, радуясь своей фортуне.

Аркадий опять накрылся с головой курткой. Но на этот раз не холод заставил его вспомнить о ней. Она понадобилась ему, чтобы не видеть счастливую физиономию Владимира.

«Поразительно, – рассуждал Аркадий уже без надежды на улов, – как может удача столько раз улыбаться одному человеку. Какая наглость! Имея машину, он по лотерейному билету выигрывает еще одну. А этот билет он не купил вовсе, а просто получил его на сдачу. Какая наглость! Встретил девушку, а она оказалась богатейшей девицей. Даже его теща и та оказалась человеком. А я? А мне? Все дается кровью и потом. Какая бесстыжая наглость!»

– Ну, как ты, все мечтаешь? – по-доброму посмеиваясь над своим другом, спросил Владимир.

Взбеленившись, Аркадий хотел броситься на удачливого рыбака с кулаками, но с трудом сдержался. От ярости его лицо стало багровым, а все жилы на нем натянулись струной.

– Тебе не жарко под курткой? – продолжал подтрунивать его Владимир.

Аркадий ему ничего не ответил, но про себя подумал: «Скажет еще одно слово – и я за себя не ручаюсь».

– Смотри, еще одна! – возликовал Владимир.

Как осколок взорвавшейся гранаты, Аркадий подлетел к Владимиру. В одно мгновение он сломал его удочку и опрокинул его ведро – рыба, пойманная Владимиром, вновь оказалась в озере.

– Ты что?! – закричал Владимир, ошеломленный поступком Аркадия.

Аркадий пришел в себя и понял, что сотворил что-то ужасное. Он стал извиняться:

– Прости, погорячился я. Мне показалось, что ты издеваешься надо мной. Давай выпьем, а? Эту чертову рыбу еще готовить надо, а у нас в наших машинах закуска пропадает. Зря, что ли везли? А на этой рыбе свет клином не сошелся же. Ну что, дернем к своим машинам?

Понимая обиду Аркадия, Владимир проявил великодушие и принял его извинения.

– Ладно, пошли. Действительно, пора выпить и перекусить.

Они пошли к своим машинам, которые были оставлены ими недалеко от озера. Чтобы добраться до них, им нужно было пройти небольшое болото, скорее, даже не болото, а участок со стоячей илистой водой.

Они проходили по нему бок о бок, как вдруг Аркадий провалился по колено в воду и стал медленно погружаться.

Владимир поспешил ему на помощь.

– Сейчас я тебя вытащу, давай руку, – сказал он.

Аркадий истерично закричал:

– Не подходи! Не подходи, сволочь!

– Да ты что? Ты же утонишь! – забеспокоился Владимир.

– Не подходи! – продолжал кричать Аркадий.

– Да что с тобой? Мы же с тобой друзья, – испугался не на шутку Владимир, наблюдавший как его друг постепенно исчезает.

– Мы же с тобой были рядом, а провалился я! Почему именно я? – заревел Аркадий, и лишь когда вода коснулась его рта, он протянул руку.

Владимир оттащил его в безопасное место.

– Мы же с тобой друзья. Разве можно так? – произнес взволнованный Владимир.

Они молча добрались до места, где стояли их машины. Автомобиль Владимира стоял на месте, а автомобиль Аркадия отсутствовал – его угнали.

Аркадий заметался как зверь в клетке.

– Не паникуй, может, это местная шпана решила покататься на ней, – сказал Владимир и, глядя на безумное выражение лица Аркадия, испугался за свою жизнь. И не напрасно – Аркадий с остервенением бросился на него. Как от бешеной собаки Владимир дал от него деру.

– Убью! – завопил Аркадий.

– Мы же с тобой друзья! – закричал в ответ ему Владимир.

Маленький Аркадий, преследуя огромного Владимира, обрушил на него шквал брани.

О, дорогой!

Белолицая, с густыми пепельными волосами и с голубыми глазами Маруся была особой очень симпатичной и яркой. Ее пухленькие щеки украшал румянец, да такой красный, будто он был раскален огнем. Казалось, что если притронуться к ее щекам руками, то ожег неминуем. У нее была тонкая талия, пышная высоко приподнятая грудь и широкие бедра. От ее статной фигуры и волнующего тела мог остаться равнодушным разве что покойник.

Созданная для любви, Маруся очень долго пребывала в старых девах. Все ее подруги были замужем, а некоторые из них даже успели развестись и выйти замуж по второму разу. А она, обладая сладострастной натурой и обликом, никак не могла встретить того единственного своему сердцу человека, который бы избавил ее от одиночества и подарил ей счастье семейной жизни.

Все мужчины, которых она встречала на своем пути, все без исключения, желали лишь одного – с ней переспать. Ни один из них не помышлял о серьезных с ней отношениях. «Неужели я так вульгарно выгляжу, что на меня смотрят, как на проститутку?» – спрашивала она себя.

Маруся меняла прическу, не пользовалась косметикой, скромно одевалась, но все тщетно – мужчины продолжали смотреть на нее с нескрываемой похотью, откровенно давая ей понять о своих непристойных намерениях.

Работая в библиотеке, в которой когда-то кипела жизнь, и Марусе некогда было за целый день присесть, то с начала перестройки, когда пропал интерес к знаниям, она прозябала в атмосфере безделья, скуки и безысходности.

Холодный и пустой читальный зал библиотеки с его огромными столами, расположенными рядами, представлялся Марусе одним большим склепом, а те редкие хмурые посетители, которые туда захаживали, казались ей близкими тем, кто там покоился.

Одичав от непросветного одиночества дома и на работе, Маруся думала, что ее положение не что иное, как предначертание судьбы, с которой бороться бесполезно. «Ах!» – с чувством обреченности она часто вздыхала в пустоте зала, где раздавалось ее эхо.

Ей было за тридцать, когда она, отчаявшись найти любимого, наконец, вышла замуж за Эльдара, который был младше ее на десять лет.

Это был южанин с правильными чертами лица, небольшого роста брюнет, плотный и, как все, кто вырос на юге, он был горяч и вспыльчив.

Маруся встретила его совершенно неожиданно на пороге своей квартиры, когда на его звонок открыла ему входную дверь. Он стоял перед ней, держа в руке маленький чемодан: его горячие живые глаза блестели, а взгляд был столь пронзителен, что Маруся была им заворожена, да так, будто от него исходила гипнотическая сила.

– Вам кого? – спросила она.

– Вы вызывали слесаря? Я по поводу испорченного крана, – сказал он с небольшим акцентом.

Впившись в него глазами, Маруся почувствовала радужное возбуждение и в то же время такое сильное волнение, от которого стеснило ее грудь.

– Вы, наверное, ошиблись, – с трудом, словно ей не хватало воздуха, промолвила она, а потом, будто кто-то другой открывал ей рот, произнесла: – Но вы можете посмотреть мой кран, он тоже…

Смерив взглядом Марусю, Эльдар вошел в квартиру, да так там и остался.

Влюбившись в Эльдара с первого взгляда, Маруся заманила его в свою западню, подобно изголодавшейся лисице, измученной мытарствами в поисках добычи. Она с таким рвением взялась за его обольщение, проявив при этом такое усердие, что он не успел опомниться, как оказался плененным ею. И ему понравилось быть таковым, так как видел себя возле нее в приятной роли самца, который без устали удовлетворял жадную до секса Марусю, заводившую его в постели мгновенно.

Их медовый месяц сопровождался бурными совокуплениями. Они занимались любовью не только в кровати, но и везде, где на то была малейшая возможность – на полу, на подоконнике, на тумбочке, которая однажды не выдержала их любовного экстаза и сломалась, на столе и даже у горячей отопительной батарее. Обжигаясь, но находясь в возбужденно-страстном состоянии, они не чувствовали боли, которая приходила к ним лишь после того, как они оповещали о пике блаженства своими неизменными воплями: «О, дорогой!» – выкрикивала Маруся. «О-о-о, моя пуська!» – голосил Эльдар.

После долгого воздержания Маруся была неутомимой и ненасытной. Она превратилась в женщину безудержную в своем желании вновь и вновь испытывать волшебный экстаз страсти. И Эльдар в полной мере удовлетворял эту ее потребность, за что она его боготворила. Она буквально трепетала перед ним и просто сходила по нему с ума.

Однако сколь долго бы не продолжался шторм, рано или поздно наступает штиль. В их сексуальной жизни он наступил после того, как каждый из них вернулся к своей работе. Но наступил он не сразу.

Поначалу все шло неплохо, была полная идиллия. Они вместе уходили на работу и почти одновременно возвращались домой, где ужинали, пили чай, смотрели телевизор, завершая размеренные вечера в нежных объятиях друг друга.

Ежедневно Маруся готовила своему мужу еду, стирала и гладила ему вещи, словом, с чувством огромного самоудовлетворения проявляла о любимом долгожданную заботу.

Все изменилось с тех пор, когда Эльдар, по его словам, сменил работу и начал трудиться по ночам. Их интимная жизнь стала все реже и реже, пока не прекратилась совсем.

Приходя утром домой с работы, уставший Эльдар ложился спать, а Маруся тем временем уходила на работу. Она возвращалась – он уходил. А в те редкие часы, когда они находились вместе, Эльдар был таким угрюмым и озабоченным, что Маруся боялась к нему подходить. Только один раз она осмелилась его спросить в сердцах:

– Что это за работа такая, каждый день по ночам?

На что Эльдар злобно ответил:

– А ты не знаешь, в какое время мы живем? Где мне сейчас в нашем захолустье найти другую работу?

Страдая от желания близости с Эльдаром, Маруся, глядя на него, невольно вспоминала о его неограниченных былых возможностях, которые не давали ей покоя. Она не могла поверить в то, что этот человек из-за усталости стал холодным и неспособным даже на самую малость. Ее стали одолевать сомнения и подозрения, которые переросли в неистовую к нему ревность, лишившую ее благоразумия. Ее больное воображение рисовало такие картины, что она приходила в бешенство – ее домыслы ее же и убивали. «О, дорогой» – часто вскрикивала она от отчаяния. А выяснить с Эльдаром отношения она не решалась. Зная его вспыльчивый нрав, она боялась скандала, который тот мог использовать его как повод для расставания с ней. О, этого допустить она не могла! Ведь она столько страдала от одиночества! Да и на месте Эльдара Маруся видеть никого не хотела, ибо только он и никто другой мог укротить полыхавший огонь в ее крови.

Всякий раз когда Эльдар уходил, Маруся металась по квартире, не находя себе места. Гнев и раздражение сменялись на сжимавшее ее сердце отчаяние, а не угасавшая к нему страсть, не давала ей покоя.

Боясь потерять Эльдара, Маруся продолжала молчать и съедать себя изнутри. Теряясь в догадках, она больше склонялась к тому, что ее неотразимый и маленький мужчина завел на стороне женщину и, видимо, такую любвеобильную, что приходит от нее совсем никакой. Убедив себя в этом, она хотела отстранить своего Эльдарашу от кровожадной соперницы. Но это ее желание так и осталось бы не претворенное в жизнь, если бы в один из вечеров Марусю не подтолкнул к действию случай.

Эльдар в очередной раз собирался на работу. Как обычно, перед своим уходом, он попросил у Маруси чаю.

Маруся прошла на кухню. Измученная переживаниями и бессонными ночами, она решила выпить снотворное. И тут к ней пришла мысль подмешать в чай Эльдара снотворное. «Уж если будешь с ней, так будь никакой», – сказала она себе и бросила лошадиную дозу белого порошка в его стакан с чаем. Сделав это, она почувствовала такое необыкновенное облегчение, что предназначенную для себя порцию снотворного высыпала в раковину.

Эльдар выпил чай и ушел, а Маруся с чувством исполненного долга легко заснула.

Рано утром Маруся проснулась с надеждой увидеть Эльдара свежим, бодрым и сильным. Но он не вернулся. Не дождавшись его, она ушла на работу.

Вечером Эльдар тоже не пришел, он не пришел и на следующий день.

Маруся не пошла на работу и стала ждать его, терзаясь плохими предчувствиями. Она поочередно подходила то к окну, то к входной двери, то к телефону, вздрагивая от каждого шороха, доносившегося с лестничной площадки. Она знала, что Эльдар работает где-то в охране, но где именно не знала и корила себя за то, что никогда не спрашивала его об этом.

Ближе к вечеру зазвонил телефон. Дрожащей рукой Маруся сняла трубку. Звонили из милиции.

Ей сообщили, что ее муж задержан за попытку кражи с взломом – его застали на месте преступления спящим.

– Спящим, – прошептала она, уронив трубку на пол.

Маруся вспомнила, как впервые встретила Эльдара у своей двери – в его руках был небольшой чемоданчик, тот самый, с которым он часто уходил из дому. С ним он ушел и в последний раз. До нее дошло предназначение этого чемоданчика.

– О, дорогой! – заревела она.

На нее с комода смотрел портрет ее Эльдарашы, который она взяла и крепко прижала к груди.

– О, дорогой! – пуще прежнего заревела Маруся.