Текст книги "Рудная черта"

– Тогда что? – в горле у Всеволода стало сухо, как в ковыльной половецкой степи. – Что ты предлагаешь, Бернгард?

– Прорываться к озеру ночью, – решительно произнес Князь-магистр. – Когда все Пьющие, вошедшие в Проход, покинут его, спустятся с плато, минуют ущелье и рассыплются перед замковой горой, пробиться сквозь их ряды будет легче. Кому-то потом придется стоять насмерть и прикрывать, а кому-то… В общем, если хотя бы мы с тобой доберемся до озера, тогда, быть может, нам повезет.

– Прорываться ночью? – Всеволод недоверчиво смотрел на Бернгарда. – Раньше ты утверждал, что такое невозможно.

– Вообще-то и сейчас это маловероятно, но… – Бернгард вздохнул – Раньше у меня был выбор и было время. Сейчас нет ни того, ни другого. Зато сейчас есть воины, уже переступившие через смерть…

– Рассчитываешь на свою мертвую дружину?

Бернгард кивнул:

– Очень рассчитываю. Собственно, для этого я ведь ее и создавал. Она поможет нам прорваться. И она же прикроет нас, пока мы будем запирать порушенную черту. Мертвые воины в этой последней битве окажутся полезнее живых.

Они долго смотрели в глаза друг другу. Затем Всеволод высказал вслух то, о чем думал:

– Признайся, а ведь будь у тебя такая возможность, ты бы сейчас пополнил число своих мертвяков. Высосал бы досуха всех оставшихся в живых, а после – накачал серебряной водицей. А, Бернгард?

Князь-магистр вновь повернулся к окну. То ли наблюдая за происходящим снаружи, то ли пряча взор.

– У меня такой возможности нет, русич. Раствор жидкого серебра кончился. Алхимическая лаборатория разрушена. А главное – время… Время уже ушло.

В словах Черного Князя слышалось плохо скрываемое сожаление.

Глава 29

Солнце медленно клонилось к закату. Крепость пробуждалась…

Отдых сегодня был долгим. Для всех, кто в нем нуждался. Пожалуй, самым долгим за время Набега. Утомительной дневной работой никто из выживших себя не утруждал. Люди, с самого утра спавшие вповалку, только-только начинали подниматься.

Да, Бернгард был прав: они уже знали все. Они успели переварить это знание и смириться с ним. И, казалось, ничего в Закатной Стороже не изменилось. Казалось, ни открывшаяся тайна замкового упыря, ни соседство с ожившими мертвецами, пропитанными жидким серебром, ни известие о легендарной крови Изначальных, текущей в жилах Всеволода, не волновали воинов. Казалось, никого не смущает, что сторожным гарнизоном командует Черный Князь, скрывающий свою истинную суть за человеческим обликом. Казалось, никто и не собирался противиться этому. А может, и не казалось вовсе. Может, именно так и обстояли дела на самом деле. Просто каждый сейчас был озабочен другим. Более важным и более насущным. Подготовкой к последней битве за обиталище. А все остальное сейчас только мешало и отвлекало… Поэтому все прочие сложности можно было отложить на потом. Если для кого-то из уцелевших защитников Сторожи еще будет это самое «потом».

Неутомимые мертвецы Бернгарда уже расчистили проходы к внешним воротом. Правда, тем только и ограничились. Груды трупов – оплывших под солнцем, облезших, растекшихся, потемневших и слипшихся друг с другом в сплошную смрадную массу – валялись по всему замку. Вонь стояла невыносимая. Такая вонь… Пожалуй, из-за нее одной стоило бы поскорее покинуть крепость и умереть.

Под внешней стеной замка темным холмом громоздилась драконья туша. Раскинутые в стороны крылья, распластались по смятому валу, по затопленному, заваленному дровами рву с обвалившимися стенками, по порушенному частоколу. Со стены еще свисали скрутившиеся и иссохшие под солнечными лучами потроха летающего змея. В подбрюшье твари – между опавшими боками и скрюченными лапами – зияла распахнутая зловонная рана. Курились густые, постепенно истаивающие кровяные потеки. Щетинилась несколькими рядами зубов и исходила желтоватой слизью раскрытая пасть. Маленькие глазки – те, наоборот, вовсе исчезли в едва различимых щелках под толстыми слипшимися веками, на уголках которых засохла вспузырившаяся пена. Крепкая черная чешуя не была больше столь крепка и черна. После нескольких часов на солнцепеке пластинчатая шкура дракона позеленела, размякла и потрескалась. Сейчас она походила, скорее, на осклизлую болотную ряску – толстую, но ненадежную.

Гораздо лучше сохранился выщербленный и тяжелый серповидный меч в отрубленной руке павшего Шоломонара. Да и доспех обезглавленного черного всадника, пролежавшего весь день в тени широкого навеса пострадал меньше, чем драконья чешуя. Конечно, и на нем тоже губительный свет уже оставил явственные отметины, опалив, смяв и размягчив несокрушимую броню. Тем не менее, утратившие былую прочность латы уберегли от солнца укрытую за ними и скованную с ними плоть.

Над безголовым и безруким трупом стояли трое. Черный Князь в обличье тевтонского магистра, татарский сотник-юзбаши и воевода русской дружины. Поднявшийся с ложа после долгого целительного сна, Всеволод чувствовал себя совершенно здоровым. Орденский лекарь знал свое дело, а его целебные зелья поистине творили чудеса. Глубокая рана затянулась и ничуть не беспокоила. Кровь не сочилось через свежую повязку. Посеченная правая рука вновь могла орудовать мечом столь же ловко, как и левая.

Всеволод наблюдал, как Сагаадай извлекает стрелы из трупа и одну за другой аккуратно укладывает в пустой колчан. Бернгард уже объяснил степняку причину, по которой три его стрелы, пущенные навскидку, без всякой надежды, все-таки пробили черный доспех. А предусмотрительный кочевник не пожелал расставаться с чудо-оружием, столь хорошо себя зарекомендовавшим. Юзбаши намеревался при необходимости вновь использовать смертоносные наконечники, уже закаленные в крови упыринного Князя.

– Правильно, – с непроницаемым видом одобрил Бернгард, когда Сагаадай выковырнул последнюю стрелу из срубленной головы Шоломонара. – Не помешает. Думаю, это не последний Властитель на нашем пути.

«Ну, на моем – так точно!» – Всеволод неприязненно покосился на тевтонского магистра. Молча вынул из ножен оба клинка.

– Посторонись-ка, Сагаадай.

Преодолевая брезгливость, он по очереди вонзил мечи в запекшийся срез на шее трупа. Впихнул серебренную сталь под черные латы глубоко – чуть не по самую крестовину. Что-то хлюпнуло. Слабо-слабо засочилась темная сукровица. Видимо, не все еще вытекло из ран, не все засохло и испарилась. А лишившиеся хозяина упыри, как известно, не смеют по своей воле покушаться на кровь Высших Пьющих. Пусть даже мертвых.

Было неприятно, омерзительно до мурашек на спине. Однако вновь чувствовать себя беспомощным при встрече с упыриным Князем Всеволоду не хотелось. А так… так его оружие будет способно сокрушить черную броню. Если верить Бернгарду.

На этот раз свое одобрение магистр выражать не стал. Впрочем, Всеволод в нем и не нуждался.

Сагаадай, закрепив колчан с тремя стрелами на спине, беспокойно глянул на небо.

– Стемнеет скоро.

Да, совсем скоро. Неумолимо близилась ночь. И все уже было решено. И все знали о решенном. Ночью будет вылазка. Оставалось лишь обговорить детали.

Всеволод вложил мечи в ножны.

– Каков твой план, Бернгард?

Магистр будто ждал этого вопроса. Объяснять начал сразу – быстро и деловито:

– Выждем, пока противник выйдет из ущелья и подступит к замковой горе.

– К тому времени под горой наверняка соберутся упыри со всей округи, – заметил Всеволод. – Те, которые прячутся сейчас в дневных убежищах и больше не подвластны воле Черных Князей.

– Вот именно, – усмехнулся Бернгард. – И нам будет только на руку, если Пьющие сцепятся друг с другом. Это – самый удачный момент для атаки. За ворота выедем конным строем и…

– Конным? – переспросил Сагаадай.

– Да. На лошадях – больше шансов быстро пробиться к ущелью. Благо, почти все конюшни целы.

Верно – целы. Лошадиная кровь не интересует Пьющих. Да и Черный Князь, штурмовавший прошлой ночью Сторожу, стремился захватить главные башни, важные участки стен и основные проходы, но никак не конюшни.

– Если доберемся до ущелья, там, в завалах, можно поставить заслон, который задержит Пьющих, пока мы с тобой, русич…

– Я понял, – нетерпеливо перебил Всеволод. – Но все же, как ты предполагаешь туда пробиваться?

– Построим клин и – вперед. Сначала – таранным копейным ударом. Дальше – дело за мечами.

««Свинья», значит?» – усмехнулся про себя Всеволод. Об излюбленном боевом построении тевтонских рыцарей он был наслышан. Да и самому во время воинской учебы не единожды приходилось по приказу старца-воеводы Олексы отрабатывать атаки клином. И в пешем строю, и в конном. В конном, конечно же, получалось действеннее и эффективнее.

Хитрость тут проста и незатейлива: поставить в голове постепенно расширяющейся колонны тяжеловооруженных, опытнейших рыцарей, разогнать как следует лошадей, сконцентрировать мощный удар в одной точке и сходу проломить бронированным «рылом» вражеские ряды, сколь бы плотными в глубину они не оказались и сколь бы широко не раскинулись по фронту. А после, не останавливаясь, продвигаться дальше, взрезать и разваливать, покуда возможно, войско неприятеля. Как лезвие обоюдоострого кинжала взрезает пробитую острием плоть. Как топор-колун разваливает полено.

У «свиньи»-клина, как и у любого иного построения есть свои преимущества и есть недостатки. Но сейчас, пожалуй, Бернгард прав. Их мало, темных тварей Шоломонарии – много. Слишком много. Настолько много, что пробиваться любым другим способом– бесполезно. «Свиньей» же… да, пожалуй, только «свиньей» сейчас и можно попытаться.

Правильно выстроив ряды, и набрав приличную скорость на крутом, расчищенном уже упырями от рогаток склоне замковой горы, небольшой конный отряд в состоянии без особых потерь быстро и довольно глубоко вклиниться в многократно превосходящие силы вражеской пехоты. А там уж… Ну а там – как сложиться.

– Внешнюю форму клина выстроят мои рыцари, – продолжал Бернгард.

– Какие именно? – уточнил Всеволод.

«Живые? Мертвые?»

– Мои серебряные рыцари, – ответил магистр. – Не волнуйся, русич, при жизни каждый из них обучен драться в конном строю, и никто не утратил этих навыков после смерти…

«Значит – мертвые».

– Они встанут в голове и по крыльям клина. Такой окоем взломать будет непросто. Остальные братья подопрут строй изнутри. Оруженосцы и кнехты – их мы тоже посадим на коней, сколько сможем, – распложаться в середине. Стрелки – сзади. Ты…

Бернгард запнулся. Окинул сомневающимся взглядом татарского юзбаши.

– Думаю, твоим воинам тоже лучше встать в центре и в тылу. Там проще удержать строй и напор. Справитесь?

Уголки рта Сагаадая чуть дернулись:

– Напрасно ты считаешь нас не пригодными к бою в строю. Во время степных облав, на охоте и на боевых маневрах нам доводилось проделывать и не такие хитрости. И при этом мы обучены на скаку пускать стрелы так метко, как не снилось твоим богатурам.

– Вот и отлично! – усмехнулся Бернгард. – Ваши стрелы, пригодятся. Примкнете к арбалетчикам. Согласен?

Сагаадай сдержано кивнул:

– Пусть будет так. Только сам я все же займу место в голове строя. Не забывай, Бернгард, в моем колчане – три стрелы, способные остановят Эрлик-хана и его летающего змея-ашдаха[2]2
  дракон (татарск.)


[Закрыть], если они вдруг преградят дорогу.

– Я тоже пойду впереди, – глухо и твердо, тоном, не терпящим возражений, объявил Всеволод.

– Как угодно, – пожал плечами Бернгард. – Только ты, русич, уж будь любезен, держитесь возле меня.

Всеволод лишь скривил губы в ответ. Ясно, чем вызвана такая забота. Кровь… Бесценная кровь Изначальных, носителя которой Бернгард не собирался терять ни при каких обстоятельствах.

Глава 30

Сигнальный рог ревел долго и гулко. Дозорные подняли тревогу вскоре после заката – когда над далеким Мертвым озером только-только начала подниматься зеленоватая пелена, озаренная изнутри зловещим сиянием. В очередной раз проход между мирами выплескивал в ночь упыринные полчища. Бесчисленные бледнокожие твари волна за волной стекали с каменистого плато в узкое ущелье. Заполняли пространство, стиснутое скалами и щебенистыми обрывами. Двигались вперед.

А сверху – между чернотой небес и темным провалом ущелья на фоне светящегося тумана металась едва различимая точка. Пока – едва. Но уже различимая.

– Черный Князь! – процедил Всеволод, всматриваясь вдаль со стены, примыкавшей к надвратной башне. – Еще один!

Где-то в глубине души он все же надеялся, что в этот раз обойдется без Шоломонара. Увы, наивным надеждам не суждено было оправдаться.

Бернгард, стоявший рядом, мрачно кивнул. Ответил невесело:

– Все-таки пробился…

Эта ночь выдалась ясной. О вчерашнем буйстве стихии ничего не напоминало. Ни тучки, ни махонького облачка не было сейчас на ясном звездном небе. Полноликая луна щедро заливала землю чистым, но безрадостным молочным светом.

А время шло. И трудно было уследить за его течением. Темное воинство быстро приближалось к крепости. Однако не оно одно. К подножию замковой горы подтягивались и упыри, выползшие из дневных укрытий. Кровопийцы, неподвластные чужой воле и ведомые одною лишь Жаждой, по пути инстинктивно сбивались в небольшие стаи, стаи сливались в крупные отряды. Этих тварей тоже было немало. Особенно после вчерашнего штурма.

Столкнется ли нечисть лбами под стенами Сторожи, как рассчитывал Бернгард? Сомнет ли охотников до чужой добычи авангард черного Властителя, уже показавшийся в горловине ущелья?

Нет, Шоломонар, круживший под луной на боевом Летуне и выстраивавший войска, не предпринимал пока никаких решительных действий и не отдавал приказа к началу боя. Темная рать выдвигалась из ущелья, растекалась по окрестностям, как вышедшая из берегов река. И – останавливалась, не доходя до замковой горы. Строилась сплошной линией, замирала…

Черный Князь отчего-то медлил, чего-то ждал. Князь сдерживал своих тварей, в то время как упыри, лишившиеся хозяев, уже лезли наверх – к Стороже.

Что это? Трусость? Нерешительность? Осторожность?

Всеволод покосился на магистра.

– Хм, а он неглуп, – следя за передвижениями неприятеля, отметил Бернгард. – Рассчитывает нанести первый удар чужими руками и вмешаться уже после того, как падут стены.

Падут стены? Ну да, конечно… Тот Черный Князь, сколь бы он не был умен, едва ли предполагает сейчас, что осажденный противник готовится к атаке. По всем правилам военного искусства ночная вылазка малочисленного гарнизона являлась полнейшим безрассудством. Но было ли легче ли от того, что упыриный Властитель введен в заблуждение?

Ничуть!

– Теперь нам придется пробиваться через два заслона, – хмуро сказал Всеволод. – Сначала эти – бесхозные упыри. Потом – воинство Князя.

– Придется, – согласился Бернгард. – Причем так, чтобы между ними было максимальное расстояние. Мы должны успеть оторваться от одних и набрать достаточный разгон для удара по другим. Иначе увязнем на полпути. Что ж, ладно… Раз войско Властвующего выжидает внизу, мы тоже повременим с атакой. Подпустим к крепости первую волну Пьющих, тогда и откроем ворота.

– А поздно не будет?

– Нет. Сейчас главное, чтобы Властитель не догадался о нашей вылазке прежде времени и не успел подтянуть под стены свои силы.

Недолгое ожидание было тягостным и казалось почти бесконечными. К вылазке всё было давно готово. И всё и все.

Кони оседланы. Доспехи надеты. Расчищенные от трупов проходы у ворот забиты вооруженными всадниками. Первые ряды уже топтались под закрытой аркой. А первыми пробиваться наружу и выстраивать за воротами бронированное «свинное» рыло надлежало умрунам Бернгарда.

Рослые кони, укрытые длинными кольчужными попонами и пластинчатой броней в серебряной отделке, обвешанные шипастыми нагрудниками и массивными налобниками, волновались, всхрапывали и косились на неподвижных седоков, видимо, смутно ощущая мертвечину на собственных спинах. Но еще отчетливее животные чувствовали крепкую руку, жесткий, рвущий пасть повод и острые шипы шпор. А потому неуместной сейчас норовистости предпочитали не демонстрировать.

В двух надвратных башнях наглухо забаррикадировались с полдесятка раненных рыцарей и несколько кнехтов под предводительством однорукого кастеляна. Им предстояло остаться в крепости. Так было нужно. Кто-то должен был открыть ворота и выпустить «свинью» из замка. Да и боевых коней на всех все равно не хватало. А пехота в предстоящей вылазке – непозволительная обуза. Впрочем, еще неизвестно, кому этой ночью повезет больше: тем, кто в боевом строю выйдет за стены, или тем, кто заперся в каменных башнях. Пока трудно было предугадать, кто кого переживет в этой битве.

И – насколько переживет.

– Нахтцереры!.. – донеслось сверху.

Кричал Томас. Громко кричал, но без страха. Просто сообщал, что…

– Нахтцереры у частокола!

– Решетки-и-и! Подня-а-ать! – скомандовал Бернгард.

Правильно… Решетки поднимаются медленнее, чем опускается мост, поэтому начать следует с них.

Звякнули цепи. Надсадно заскрипели вороты в башнях. Дрогнули тяжелые решетки – внутренняя и внешняя – по сию пору надежно закрывавшие проход через воротную арку. Выскользнули из узких ниш в каменных плитах и поползли вверх массивные острия, способные переломит хребет быку. Толстенные кованные прутья с обильной серебряной отделкой медленно поднимались к сводчатому потолку.

Поднялись…

Почти целиком утонули в глубоких темных пазах. Теперь только посеребренные зубья грозно нависают сверху. Да топорщатся.

по стенам арки вмурованные в камень и покрытые тем же белым металлом крюки и лезвия. Да внизу, перед конскими копытами, – непроходимая щетина заточенных штырей в палец длинной. Густо и ровно, будто жесткая поросль, торчат стальные колючки из пазов между каменными плитами. А на острие каждого шипа опять-таки тускло поблескивает серебряная капля.

И – тяжелый мост впереди. Пока еще вплотную приваленный к арке ворот.

– Перешли за частокол! – известил Томас. – Лезут в ров!

– Шипы-ы-ы! – приказал Бернгард. – Убра-а-ать!

Где-то в недрах надвратной башни невидимые руки передвигают невидимый рычаг. Затяжной раскатистый лязг под гулкой аркой – и металлическая трава увядает. Колючки, преграждавшие путь, уходят под плиты.

Теперь только подъемный мост отделяет всадников от приближающихся к Серебряным Вратам темных тварей. И мост этот следовало…

– Уже на валу! – опять донесся крик однорукого кастеляна. Подступают к стенам!

… следовало…

– Опусти-и-ить! – в очередной раз прогремел голос Бернгарда. – Мо-о-ост!

Снова – пронзительный скрежет ворота наверху. Ослабли туго натянутые цепи. Ослабли – и натянулись снова. Верхний – утяжеленный – край моста оторвался от каменной кладки.

– Быстрее-е-е! – поторопил Бернгард.

Там, наверху, вне всякого сомнения, неподатливый скрипучий ворот раскручивали в несколько рук – так быстро, как только возможно. Но подъемный мост все же никак не мог обрушиться вниз сразу. А пока он не ляжет поперек рва – всадникам не выехать из крепости.

Всадникам – нет. Наружу – никак.

А вот тем, кто снаружи. Пешим. Ползучим. Царапучим.

Темным тварям.

– Они здесь! Уже здесь! – предупредил Томас.

И в самом деле…

В ширящиеся проемы между мостом и стеной – по бокам, сверху – сыплются упыри.

Первый, второй, третий…

Пять… Восемь… Десять…

Нечисть пока не карабкалась через стены с шипастым окоемом. Нечисть выбрала более удобный и короткий путь к теплой живой крови. Не задерживаясь, сходу переваливала через опускающийся мост, лезла в арку. И – дальше, из арки.

Кровопийцы попадали под серебренные мечи и копья всадников-умрунов.

Первый, второй, третий…

Пять… Восемь… Десять…

Мост опускался все ниже, пространство между дощатым настилом и каменной кладкой становилось все шире. Упырей в крепость вваливалось все больше.

Тесная арка буквально на глазах наполнялась бледнокожими телами. Тела напирали на тела.

На мечи.

На копья.

На лошадей.

Кони мертвой дружины начинали пятиться. Сдерживать натиск становилось все труднее. А надо – пока мост не опущен! Хоть как-то, хоть чем-то – но надо. Остановить тварей! Выиграть время!

– Шипы! – услышал Всеволод призыв Бернгарда. – Шипы вверх!

А ведь, правда! Что если шипы? Сейчас? Вверх?

Снова лязгнуло. Скрежетнуло где-то под ногами. И снизу вновь, будто по волшебству, проросла жесткая колючая травка. С серебряными росинками на заточенных кончиках.

Плоские каменные плиты вмиг обратились шипастым ведьминым ложем.

Арку наполнил пронзительные вопли и визг.

Орошенные белым металлом острия легко входили в ступни, в пятки, в жесткие подошвы, в широко, по-звериному растопыренные когтистые пальцы ног. Глубоко входили – на целый палец. А когда серебрённая заноза этак вот прокалывает упыринные ноги, ноги упыря уже не держат.

Нечисть только что стоявшая перед всадниками сплошной стеной дернулась как по команде. Повалилась как подкошенная. Упала на щетинившиеся острым плиты.

Темные твари корчились и бились как караси на сковороде. Плясали недолгий дикий танец на посеребрённых шипах. Кто-то безуспешно пытался подняться. И – падал снова. Кто-то выползал из арки на замковый двор. Таких добивали. Не торопясь, спокойно, без лишней суеты распластанных по земле упырей доставали с седел копьями и длинными рыцарскими мечами.

Под копыта коней потекли черные ручейки.

А мост все опускался. И вот уже новая волна завывающей нечисти хлынула в открывающийся проход. Твари сунулись, было, в арку, тоже пропороли ноги. Попадали. Отшатнулись, отползли обратно. Уперлись в плотные ряды, напирающие сзади, снаружи.

Некоторые упыри попытались перелезть опасный участок по стенам и сводам. Не смогли. Увязли в густо торчащих из камня серебренных крюках и лезвиях. Исцарапались. Изрезались. Сорвались вниз, на шипы.

Мост опускался…

Много быстрее, чем поднимались тяжелые решетки.

И все-таки, до чего же медленно!

– Убрать шипы! – повелел Бернгард.

Лязг.

Заточенная сталь с серебром вновь ушла под плиты.

И – сразу же – очередная волна снаружи. Прущая напролом, орущая, размахивающая когтистыми руками, скалящая зловонные пасти.

– Подня-а-ать! – громко протянул Бернгард. – Вы-ы-ыше!

Волна тут же опала, схлынула, вновь оставив под аркой дергающуюся белесую массу.

Всеволод присмотрелся. Похоже шипы на этот раз, действительно, вышли из пазов немного дальше.

Мост опускался…

– Убра-а-ать!

Исколотые, издыхающие упыри лежали в воротах вповалку, сплошным слоем. Кровопийцы, следовавшие за ними, шли в атаку уже не по плитам, а по слабо копошащимся телам. И ведь проскочат же ловушку! И ведь посеребрённые колючки этих уже не достанут! Или… все же…

– По-о-однять!

Да, выдвигавшиеся снизу острия, в самом деле, с каждым разом, с каждым новым лязгом невидимого механизма становились больше, длиннее…

– Вы-ы-ыше!

Стальная, с серебряной отделкой, смерть-трава, обильно орошенная черной кровью, росла буквально на глазах.

– Еще вы-ы-ыше!

Вот уж и не в палец, а в добрую ладонь торчат колючки… А вот – и в локоть длинной… Повторно пронизывают лежащих внизу. Достают, останавливают, валят прущих поверху.

А мост – уже почти на земле.

– Убра-а-ать!

Почти… Под посеребренной наружной обивкой опускающегося моста трещат и хлюпают раздавленные твари, не успевшие отпрянуть в сторону. Или не сумевшие сделать этого в тесноте.

– По-о-однять!

Внешне Князь-магистр, раз за разом отдающий однотипные команды, был совершенно спокоен. И все же Всеволоду показалось, будто происходящее сейчас чем-то забавляло Бернгарда. Или это просто нервное?

– Вы-ы-ыше!

Пронзенные упыри уже ложатся третьим слоем.

– Еще вы-ы-ыше!

Хитроумное устройство Серебряных Врат, оказывается, позволяет не только опускать сверху массивные решетки, но и довольно высоко поднимать снизу смертоносные штыри. А интересно, кстати, как высоко ими можно достать? До сводчатых потолков арки – можно?

Впрочем, сейчас так нельзя! Нельзя полностью забивать ворота проткнутыми трупами. Коней потом из Сторожи не выведешь. И самим – не выйти.

Все! Мост наконец-то хрустко лег на противоположный край рва. На смятых в лепешку темных тварей. Цепи обвисли. Стих скрежет ворота.

– Убра-а-ать! – громче прежнего рявкнул Бернгард.

С явственно различимым чавканьем серебрённая сталь ушла из груд белесой плоти.

Магистр повторил приказ – на всякий случай:

– Убрать шипы! Все!

И поднимать вновь больше не велел.

– Готово! – отозвался сверху Томас. – Убрано! Всё!