Текст книги "Рудная черта"

Глава 48

Два Шоломонара рубились как всегда – яростно и безжалостно. И от того, что ни на одном из них не было черных лат, и от того, что оба звенящих клинка – прямы, светлы, и блещут серебром, ничего не менялось. Властители, не замечая ничего и никого вокруг, исступленно бились за власть и за кровь.

Проклятый Проход был довольно широк, во всяком случае, гораздо шире тесной извилистой расщелины между мутными озерными водами. Места для доброй драки здесь хватало не только Черным Князьям, но и их дружинам. Неживые воины Олексы одолевали умрунов Бернгарда и зажимали в кольцо самого тевтонского магистра, сражавшегося со старцем-воеводой русской Сторожи. Бернгард и его рыцари сопротивлялись, как могли.

Густой темно-коричневый, со ржавым оттенком, осиновый взвар и бесцветная серебряная водица хлестали из разрубленных тел. Но даже посеченные мертвецы, выполняя волю своих владык, махали мечами, секирами и булавами, пока это было возможно. По второму, по третьему, по десятому разу убивая друг друга.

Конечно, долго это продолжаться не могло. Но на некоторое время Всеволод все же оказался предоставленным самому себе и воспользовался обретенной свободой.

В бой вступать не имело смысла. Сражаться с одним Черным Князем – значит помогать другому. А с двумя сразу… нет, биться с обоими противниками – с ТАКИМИ противниками не под силу даже обоерукому.

Смысл был в другом.

Остановить темных Властителей можно иначе. И этих двух, и прочих, что придут за ними с той стороны.

Бернгард сказал, что потомок Срединного Дитя способен проходить через закрытые границы сам и проводить за собой других без пролития крови, и без произнесения магических заклинаний – благодаря одной лишь силой желания. Но о возможности закрывать подобным образом уже открытые границы Князь-магистр не упомянул. Значит, следовало закрыть порушенную рудную черту старым способом. Испытанным. Проверенным. Надежным.

Кровью. Той частью Смешанной крови, в которой кроется сила Изначальных.

И – еще – словом. Древним, действенным…

Всеволод вертел головой. Ему нужен был нож или меч.

Ага, вот! В двух шагах лежит бесформенной кучей порубленный в капусту тевтон-умрун. А рядом… Пальцы Всеволода схватили холодную рукоять, забрызганную жидким серебром.

Второй клинок Всеволод искать не стал. Время дорого, а для задуманного достаточно и одного.

Теперь – рывок назад. В зияющую брешь на кровавой стене. Падение-взлет. Низ и верх, меняющиеся местами…

Всеволод снова оказался по ту сторону рудной черты. По свою сторону, откуда его против воли впихнули в Проклятый Проход. Он стоял под…

Под нависающими сверху студенистыми водами Мертвого озера, под плотной пеленой клубящегося зеленоватого тумана, под темным расколом почти не видимого отсюда предзакатного неба.

И стоял над…

Над пульсирующим багрянцем разорванной кровавой линии.

И он должен был сомкнуть этот разрыв. Прямо сейчас, без промедления»

Вязкой, запекшейся уже крови из надкушенной шеи для этого было недостаточно. Не важно! Будет другая кровь. Свежая. Текучая. Много крови. Сколько нужно.

Все готово. Кольчужный рукав – задран. Левое предплечье – обнажено. Меч занесен над рукой. Бритвенно-острое лезвие в серебряной отделке легко и быстро рассекает кожу и вены от запястья, до локтевого сгиба. Раз рассекает, два, три…

Боли почти не чувствуется.

Кровь струится, течет. Горячая живая, она алым водопадиком низвергается вниз, разгоняя зеленую пелену. Смешанная кровь, в которой помимо всего прочего, заключена и сила Изначальных. Сила, способная закрыть открытую границу.

Всеволод перекладывает меч в окровавленную руку, наспех вспарывает правое предплечье. Отбрасывает оружие. Теперь меч не нужен.

Нужно – время. Хотя бы немного.

Кровь струится, течет…

По ладоням, по пальцам.

Из раскинутых в стороны рук.

На рваную рудную черту.

Кровь на кровь, слова на слова…

Кровь есть. Сильная кровь. Подходящая кровь. А слова…

Всеволод произносит и их. Древнее заклинание, которого никогда не слышал своими ушами. Но которое ему открыла память Эржебетт.

– А-ун-на…

Кровь льется, слова звучат.

– Гу-хать-яп-паш…

И с правой руки льется, и с левой.

– Пакх-тью-эф-фос…

Зеленый туман, почуяв неладное, встревожено клубится, завихряется, покидает этот мир, маленькими смерчиками втягивается в Проклятый Проход. Багрянец рудной черты становится ярче. Окропленные красным и пробужденные к жизни края разорванной границы, отчаянно пульсируя, тянутся друг к другу. Брешь становилась меньше, уже… Шум битвы, доносящийся из Проклятого Прохода, – тише.

Потом – громкий вскрик с той стороны, заглушивший все прочие звуки. Крик боли? Отчаяния? Ненависти? Видимо, один Черный Князь, наконец, одолел другого. Что ж, победитель долго праздновать победу не станет. Сейчас увидит, на что тратится бесценная кровь и…

И?

Всеволод торопливо наговаривает заветные слова, стараясь четко произносить каждый звук и каждый слог неведомой магической формулы. Стараясь не думать о том, что времени больше нет. А дыра между мирами – есть. Да, сжимающаяся, да зарастающая, но – все еще есть. И в нее вполне может протиснуться человек. И нечеловек – тоже может…

Олекса вывалился из зияющей бреши, будто на полном скаку сверзился с коня.

Обрушился на Всеволода, оборвав заклинание на полуслове. Оттолкнул, отпихнул прочь от рудной черты.

Кровь больше не текла на взломанную преграду. И нужные слова больше не звучали. Дело было сделано, но лишь наполовину. Однако оставлять все, как есть, Всеволод не собирался.

Он поднялся сам – так быстро, как мог.

Поднял клинок, лежавший рядом.

Мокрые от крови ладони сжимали рукоять меча. Изрезанные руки немели и холодели… А меч, казалось, наливался свинцом, меч тянул к земле.

Смешанная кровь струилась через перекрестие по серебрёному лезвию. Та самая кровь, которая помогала крушить броню темного Властителя. Возможно, она поможет и в этой схватке, когда Черный Князь – без черных лат, когда Шоломонар – в облике человека. В таком знакомом облике. Только на это сейчас и была вся надежда. Но вместе с кровью уходили силы. Меч, которым Всеволод прежде легко управился бы и одной рукой теперь был тяжел даже для двух.

Олекса стоял напротив с клинком в руках. Спиной к сузившейся, сжавшейся, но не закрывшейся полностью бреши. Стоял и неодобрительно качал головой:

– Глупец! Ты ведь все равно не сможешь меня одолеть. И никогда бы не смог.

– Я попытаюсь, – прохрипел Всеволод. – Ты хорошо учил меня.

– Да, я многому тебя обучил, – согласился старец-воевода.

Делая первый шаг…

– Но я никогда не обучал тебя настоящему бою с Властвующим.

Второй шаг – осторожный, мягкий, кошачий…

– Мне не нужен опасный ученик.

Третий шаг. Олекса замер в боевой стойке, готовясь к последней решающей атаке.

Не обучал? Не нужен? Что ж, может быть. Всеволоду уже доводилось мериться силой с Черными Князьями. И с Бернгардом, и с парой других Властителей. Победы он пока не добился ни разу.

– Тогда тебе придется просто убить меня, Олекса…

Меч в окровавленных ладонях тяжелел с каждой секундой. Влажная рукоять норовила выскользнуть из деревенеющих пальцев. Но Всеволод очень старался, чтобы противник не заметил его слабости.

– Испить себя я не позволю. Тебе не овладеть другими мирами. Тебе придется иметь дело лишь с этими двумя. Хочешь ты того или нет, но ты будешь и впредь защищать людское обиталище от Властителей с той стороны.

От молниеносного удара старца-воеводы Всеволод уклониться не успел. И подставиться под клинок Черного Князя – не сумел. Впрочем, Олекса целил не во Всеволода, а в его меч.

Звон, отдавшийся в руках и ушах…

Ослабевшие пальцы не смогли удержать оружие. Всеволод лишился клинка.

А секунду спустя тяжелая ладонь в латной перчатке легла ему на плечо. Горящие глаза и глумливый оскал приблизились к самому лицу:

– Выйдет не по-твоему, Всеволод, – процедил Олекса. – Выйдет по-моему. В тебе еще осталась Смешанная кровь. Я выпью ее всю. И сделаю это там, за чертой, в проходе между мирами. Между многими мирами, которые еще только ждут своего Властителя.

Начиналась знакомая метаморфоза. Все происходило в точности, как с Бернгардом. Человеческий облик Олексы не менялся. Только зубы росли, обращая рот в чудовищную пасть, щетинившуюся загнутым частоколом клыков. А пальцы-клещи, впившиеся в наплечник, уже тащили Всеволода к бреши на рудной черте. И сопротивляться не было сил.

Это был конец всему. И оттого все становилось безразлично и безнадежно, как солнце, закатывающееся за горизонт.

Глава 49

Свист…

Что-то промелькнуло у плеча, на котором лежала тяжелая ладонь Олексы.

И сразу – толчок.

Толкнуло не Всеволода – Черного Князя. Скорее, не толкнуло даже, а сбросило его руку с наплечника и освободило Всеволода.

Олекса взревел. Наверное, поэтому второго свиста Всеволод не услышал. Зато обостренным звериным каким-то чутьем он ощутил, как что-то мягко коснулось бармицы. Олекса, охнув и захлебнувшись собственным криком, отступил на шаг. В широкой груди старца-воеводы трепетало яркое оперение на длинном древке.

Еще одна стрела – та, что ударила первой – торчала из левого предплечья: окровавленный наконечник с одной стороны, пестрое оперение – с другой.

«А руку-то – насквозь!» – только и успел подумать Всеволод.

Третья стрела, тоже угодившая в грудь Олексы, оттолкнула Черного Князя еще дальше.

И подтолкнула еще ближе к зияющей бреши.

Судя по тому, как легко посеребренные наконечники пробивали доспех и как глубоко входили в плоть, стреляли с небольшой дистанции. Причем делали это быстро и умело.

Но кто стрелял? Откуда взялись спасительные стрелы? Всеволод не стал размышлять об этом. Он снова действовал. Он вновь обрел надежду.

Прыжок вперед.

Навалившись плечом, Всеволод всем своим весом подтолкнул Олексу, хватавшего воздух руками и клыкастым ртом. Сломал наплечником стрелы, засевшие в груди Черного Князя. Но своего добился.

Раненный старец-воевода, выронил меч. Опрокинулся навзничь. Рухнул спиной на рудную черту. За черту. В брешь между мирами, в Проклятый проход.

Еще одна стрела полетела вдогонку, в густую зеленоватую пелену, закрывавшую разрыв.

– Жив, урус?

Сагаадай! С луком в руках. С новой стрелой на тетиве.

– Жив, – одними губами ответил Всеволод.

Улыбнулся…

За татарским юзбаши по извилистому ущелью между мертвых вод спускался еще кто-то. И еще. И – вон там – еще тоже…

В плотном тумане не разглядеть, кто именно. Невероятно! Оставленный на берегу заслон, оказывается, не был уничтожен полностью. Кому-то удалось выжить.

Впрочем, радоваться этому будем после. А сейчас…

Сейчас темнело. Солнце садилось. Расколотое надвое Мертвое озеро укрывала ночная мгла, и сгущающийся мрак снова соединял два мира. И времени оставалось – почти ничего.

Зеленоватая пелена, клубящаяся в прорехе на рудной черте, светилась ярче, смелее. Она уже не стремилась укрыться на той стороне. Она вновь выползала на эту.

Из Проклятого Прохода несся упыриный вой. Вой приближался. Нарастал…

Следовало поторопиться, пока не хлынула новая волна Набега.

Пошатываясь от слабости, Всеволод встал к бреши. Опять…

И снова кровь текла на пульсирующий багрянец у его ног. И снова звучало прерванное заклинание. В незнакомые слова забытого языка он вкладывал всю оставшуюся силу и всю душу.

Дыра в кровавой границе между мирами быстро затягивалась. Словно раковина, закрывающая створки. Словно ворота, запирающиеся навеки.

Затягивалась, пока…

Рука, вынырнувшая вдруг из завихрений зеленоватого тумана, перехватила его сочащуюся кровью правую руку, опущенную к рудной черте.

Резко дернула на себя, за черту.

Рывок был сильным. Ослабевший от кровопотери Всеволод не удержался. Упал.

Его втянули.

Почти…

Голова и плечи – вошли в узкую щель, все еще соединявшую два обиталища.

Всеволод вновь увидел Проклятый Проход. Багровое свечение. Зеленоватое сияние. Неподвижные порубленные в куски тела. Несколько умрунов Олексы. Мертвые – теперь уже по-настоящему мертвые – рыцари Бернгарда. Сам Князь-магистр. Обезглавленный и посеченный. Тоже – мертвее мертвого. А неподалеку уцелевшие дружинники старца-воеводы, растянувшись жиденькой цепочкой, молча и яростно бьются с новым врагом – с упырями, рвущимися из глубины Прохода.

Судя по всему, это были уже не те кровопийцы, которых оттесняли умруны Бернгарда. Вернее, не только они. За ними шли другие – многочисленнее, злее, настырнее. Организованнее. Темные твари чувствовали приближение ночи и рвались к открытой… пока еще открытой бреши. Жгли ноги в лужах серебряной водицы, падали под серебрённой сталью, и все же неумолимо напирали, подгоняемые… Кем? Да ясно кем. Видно кем.

Пока дружинникам Олексы худо-бедно удавалось сдерживать упырей. Но из задних рядов уже проталкивалась неуклюжая туша черного змея с черным всадником на спине. Видимо, дракон не мог взлететь в тесном проходе, а потому, сложив крылья, он, подобно гигантскому вепрю, ломился вперед, сминая, давя и разбрасывая всех, кто не успевал убраться с дороги. Наездник помогал: рубил длинным серповидным мечом направо и налево. Своих и чужих.

Еще один упыриный Князь, дорвавшийся до заветной преграды. Еще один претендент на власть и кровь. И еще одно темное воинство, готовое хлынуть за своим Властителем из мира в мир!

Однако до всего этого, казалось, нет никакого дела Олексе, который к удивлению и ужасу Всеволода, был все еще жив! Могучий старец-воевода – тяжело раненный, но необычайно живучий – держал его здоровой рукой и перетаскивал через границу обиталищ. В левом предплечье Властителя торчала длинная татарская стрела, из груди топорщились глубоко засевшие обломки других стрел, но и это сейчас, похоже, ничуть не волновало Олексу.

Внимание Черного Князя было сосредоточено на другом. На руке Всеволода, сочащейся Смешанной кровью. Миг – и клыкастая пасть припала к рассеченному предплечью. Чавкающий звук был слышан даже сквозь шум битвы и упыриное подвывание.

Холод и слабость стремительно разливались по телу. Всеволод чувствовал, как его испивали – жадно, торопливо…

Кто-то, схватив за ноги, пытался втянуть Всеволода обратно в людское обиталище. В несколько рук, сквозь стон и зубовный скрежет его все-таки втя – а-агивали. Вместе с Черным Князем, который никак не желал отцепляться и спешил выпить побольше крови – там, на той стороне, в Проклятом Проходе.

И все же не вся кровь доставалась Олексе. Алые ручейки из левой руки попадали не в пасть нечисти, а окрашивали рудную черту.

Всеволод заметил это. Собрав в кулак всю волю и невеликий остаток сил, он продолжил читать заклинание.

Брешь вновь начала сжиматься.

– Голову! Отсеките этой твари голову! – кричал кто-то.

– Никак! – отвечал еще чей-то голос. – Не достать!

Всеволода словно привязали к двум жеребцам и медленно-медленно разрывали на части.

Олекса упрямо тянул не себя. Сильно тянул. Еще сильнее…

Не отрывая клыкастой пасти от правой руки.

«Интересно, что оторвется сначала? – отстраненно подумал Всеволод – Рука? Ноги?»

Боль и слабость туманила мозг. Мысли путались и мешались. Бледные губы с трудом выговаривали заключительные слова древней магической формулы.

– Быстрее! – снова кричат над ухом. – Нет сил держать!

– Руку! Рубите ему руку! Скорее! Пока он еще здесь!

Руку?! Рубить?!

В отлетающем сознании шевельнулась вялая тревога. И какой же он будет обоерукий боец без руки-то?!

А Олекса одолевал. Затягивал, протискивал Всеволода через смыкающуюся щель. Изгрызал правое предплечье в мочало. И жадно, спешно, взахлеб пил, пил, пил его кровь.

И не было уже иного выхода. А значит…

– Руку, – беззвучно, обними губами, прошептал Всеволод. – Рубите…

Все равно ведь уже потеряна, изорвана, изодрана…

Чей-то пронзительный крик раскаленным гвоздем засел в черепе.

– Скоре-е-е…

Тупой удар. Резкая боль.

– …е-е-е!

Его вырвали. Правая рука осталась где-то в Проклятом Проходе, в зубах темной твари. А кровь все текла на рудную черту.

И не было сил даже кричать. Все силы Всеволода ушли на последний слог и последний звук, запирающий, замыкающий, закрывающий, запечатывающий.

Горящей багрянец – цельный без разрывов, брешей и прорех – затмил глаза кровавой пеленой. Туманившийся взор уже не различал слившейся воедино рудной черты. Но слух…

Всеволод отчетливо слышал. То ли вне себя, то ли внутри. Голос Олексы. А может, – голос крови Олексы, смешанной с его кровью. Или не слышал, а просто казалось, что слышал. Или в наваливающемся забытьи он говорил за старца-воеводу сам.

– Ты ничего не добьешься, глупец, – слышал… говорил… Всеволод… Олекса… – Ты все равно не сбережешь своего обиталища. Ибо границы миров вскрываются не с нашей стороны. С вашей. И делаем это не мы. Вы. Мы не приходим к вам сами. Нас впускают… А значит, мы вернемся, русич. Мы еще будем владеть твоим миром, и мы будем распоряжаться его кровью…

Глава 50

Наваждение рассеялось. Из густой багровой пелены вынырнула чья-то фигура со знакомой уже госпитальерской сумой, на плече. А вслед за этой сумой и остальной мир начал обретать былые очертания. Все становилось на свои места. И беспокойно клубящийся зеленый туман, не успевший укрыться за запертой границей миров. И уходящие в почти бесконечную высь темные подрагивающие стены раздвинутых мертвых вод. И пульсирующий свет рудной черты. И ночь, уверенно вступающая в свои права.

Всеволод узнал человека, склонившегося над ним. Бранко! Волох туго обматывал тонкими ремешками повязки на его руках. Нет, не на руках. На рассеченной левой руке и на обрубке правой. Раны занемели, будто опущенные в ледовый поруб. Боли не было. Была лишь жуткая, жутчайшая слабость. И усталая путаница в мыслях.

– Как долго… я… без сознания? – хрипло и отрывисто спросил Всеволод.

Говорить оказалось невыносимо трудно. Глотка пересохла, разбухший язык едва ворочается во рту, не слушались слипшиеся шершавые губы.

– А что, такое было? – хмыкнул волох, затягивая последний узел. – Мне-то казалось, ты все время находился в здравом рассудке и трезвой памяти. Мычал только что-то себе под нос, пока тебя перевязывали. Я вон, видишь, прихватил лекарскую суму. Сам-то лекарь на берегу остался – мертв, бедняга. Но снадобья его, тряпицы и ремни пригодилась. Я ведь тоже кое-что в знахарском деле смыслю…

До чего все же странно выходит. Его сейчас врачует человек, которого Всеволод чуть не зарубил перед дверью замкового склепа и которому рад теперь, как родному.

– Я думал… вы… полегли… все… – снова выдавил он с великим трудом.

Да чего там – сам Бернгард так думал.

– Ну, почти все, – серьезно кивнул Бранко. – Кровопийцы-стригои, хоть и расползались под солнцем, но дюже много этих тварей на нас насело. Чуть в озеро не спихнули. И спихнули бы, не сомневайся, затоптали бы, взяли массой, если бы не подмога.

– Старец-воевода? – догадался Всеволод. – Олекса?

Язык все же начинал повиноваться. Да и со слабостью, как выяснилось, совладать было возможно. Если говорить не долго и не громко.

– Он самый, – снова кивок. – Его дружина поднялась на плато, как раз когда мы к смертушке готовились.

– И что?

– А ничего. Пробились к нам. Я, Конрад, да и твои люди тоже признали Олексу. Только удивляться, радоваться и расспрашивать его, как ты понимаешь, было недосуг. Мы просто сражались бок о бок с его воинами.

– Вы хоть поняли, кого он привел с собой?

– Это было нетрудно, – ответил Бранко. – Но разве это что-то меняло?

Ничего. Всеволод был согласен с волохом. Нежданная подмога – она и есть нежданная подмога. В лютом бою не на жизнь, а на смерть не особо задумываешься над тем, кем являются подоспевшие союзники и что ими движет. В бою просто пользуешься их помощью.

– Мы вместе прикрывали проход в мертвых водах, пока вы пробивались на дно. А потом стригои вдруг отошли, начали прятаться по норам и пещерам.

– Это погиб Черный Князь, – догадался Всеволод. – Некому стало гнать нечисть на солнце.

– Наверное, – согласился Бранко. – Олекса велел нам оставаться на берегу и приглядывать, чтобы твари не вернулись, а сам повел дружину на озерное дно. Посмотреть, как он сказал. И помочь, если нужно.

– А вы, значит, не остались?

– Ну… подождали немного. Солнце закатывалось, наступала ночь. А внизу – тишина. Никто не выходил из озера. В общем, мы тоже решили посмотреть и помочь. Сагаадай спускался первым. Это он сначала увидел, во что превратился Олекса. И кровь у тебя на шее увидел. И как тебя тащат за черту. А вот Бернгарда у черты – не было. В общем все это мало походило на закрытие границы между мирами. А Сагаадай соображает быстро и стреляет, как тебе известно, метко. Ну, а из бреши мы тебя вытаскивали уже все вместе.

– Вы вовремя появились, – с благодарностью проговорил Всеволод.

– Пришлось отрубить тебе руку, – осторожно заметил Бранко.

Всеволод покосился на перевязанную культю. Да уж… Обоерукий воин-калека. Обладатель смешанной крови людского и нелюдского обиталищ. Хорош потомок Срединного Дитя, нечего сказать!

– Надеюсь, вместе с рукой отсечена та часть меня, которая мне ни к чему, – чуть слышно проговорил Всеволод. – Если бы не вы, Бранко, я потерял бы больше… Быть может, нечто большее, чем просто жизнь.

– Ты говоришь загадками, русич, – прищурился Бранко. – Но хорошо, что хоть что-то говоришь. Мома! Молодец! Обычный человек давно истек бы кровью и умер. А ты, вон, жив. Уж очень, наверное, ты необычный человек а, русич?

– Наверное, – не стал спорить Всеволод. И поспешил перевести разговор на другое. – Где остальные, Бранко?

– Все – там, – волох махнул куда-то за изгиб разверстых мертвых вод. – Нас осталось слишком мало, а там проход сужается. Проще оборонятся.

– Обороняться? – не понял Всеволод.

– Ну да. Ночь наступила. Час зверя…

– И что? Рудная черта ведь заперта.

– И что? – в свою очередь спросил Бранко. – Уйма тварей успела ее перейти. А сейчас нечисть покидает свои дневные убежища.

– Думаешь, упыри вернуться сюда?

– Не знаю, – вздохнул Бранко. – Никогда прежде ночью и по своей воле они в Мертвое озеро не возвращались. Но ведь прежде им здесь нечем было поживиться. А сейчас здесь мы. Наша кровь. И другой живой крови не найти по всему Эрдею. Так что всякое может случиться.

– Но если они вернуться…

– Все верно, русич, – волох перебил его, не дослушав, – тогда нам не выстоять. Но по большому счету, это уже не имеет значения. Граница заперта, Набег остановлен. А кровопийцы, перешедшие черту, все равно обречены. Сегодня они одолеют нас, завтра под корень изведут их. И не важно, как долго продлиться это «завтра» – год или век. Важно, что людское обиталище спасено.

– Спасено?

В самом деле?! Всеволоду вспомнились последние слова Олексы, так странно звучавшие в его собственной голове. Слова-наваждение, слова-пророчество.

– Думаешь, спасено, Бранко?

Прежде чем ответить, волох долго и внимательно смотрел ему в глаза. Затем твердо сказал:

– Ты, я и все мы сделали дело, ради которого провидение собрало нас здесь…

«Ох, если бы только одно провидение»… – с горестной усмешкой подумал Всеволод.

– Ты, я и все мы исполнили свое предназначение, – продолжал Бранко, словно не замечая слабой улыбки на бледных губах собеседника. – А после нас придут другие. Обязательно придут…

«Придут, ведомые своей или чужой волей, а, Бранко? А то ведь Олекса и Бернгард – не единственные Черные Князья в этом мире».

– Им и предстоит хранить границу миров в дальнейшем…

«И все-таки кому им? Людям? Темным Властителям?»

– Ну а нам…

Вой – знакомый, леденящий душу, алчущий и жаждущий – прервал вдохновенную речь Бранко на полуслове. Жуткие звуки доносились со стороны плато и с озерных берегов. Вой приближался.

– Иду-у-ут! – крикнул кто-то из-за поворота тесной расщелины, расколовшей мертвые воды. Кажется, это был Конрад.

– К бою-у-у! – а это уже Сагаадай.

Еще несколько встревоженных голосов. Три? Четыре? Возможно – с полдюжины, и уж, во всяком случае, меньше десятка. Смешно… Принимать бой с такими силами…

– …В общем, нам остается умереть на этой границе, – спокойно и торжественно закончил недоговоренную фразу Бранко.

Конечно, остается умереть. Раз нет иного выхода.

– Я буду биться вместе со всеми.

Всеволод попытался подняться. Не вышло. Левый локоть, на который он оперся, предательски подломился. Слабость! Проклятая слабость!

Бранко неодобрительно покачал головой:

– В сумке тевтонского госпитальера есть зелья, творящие чудеса, но снадобья, способного поставить тебя на ноги, я не знаю. В строю от тебя не будет проку. Лучше тебе остаться здесь, русич.

«Умереть здесь?»

Наверное, так и есть. Наверное, лучше, но…

– Дай мне мечи! – потребовал Всеволод.

– Мечи? – поднял брови волох.

Всеволод осекся. Еще раз глянул на обмотанную лекарскими тряпицами культю. Сглотнул вставший поперек горла сухой ком.

– Дай мне меч, Бранко!

– Ну, если тебе так будет легче…

– Так мне будет привычнее.

И так будет правильнее.

Волох пожал плечами. Отошел в сторону. Поднял с камней посеребренный клинок – тот самый, которым Всеволод изрезал собственные руки. Протянул оружие рукоятью вперед.

Бесполезно! Онемевшие пальцы левой ладони не удержали скользкую рукоять. Меч выпал. Всеволод беззвучно выругался. Умирать само по себе – паршиво, а уж умирать вот так, когда ты не в силах даже поднять оружия…

Бранко осторожно положил меч рядом.

– Мне пора, Всеволод, – в голосе волоха вновь звучала печальная торжественность. – Всем нам пора. На подмогу надеяться больше не стоит. Некому нам помогать. А самим к Стороже не пробиться. Так что назад пути у нас нет. Прощай, русич…

Сознание Всеволода почему-то выцепило лишь одно слово из многих, слетевших с языка волоха. Выцепило, ухватилось…

Назад?! Для него сейчас это означало вовсе не возвращение в Сторожу – нет. Для него «назад» значит – за Рудную Черту. В Проклятый проход, откуда он едва вырвался.

– Постой-ка, Бранко! – негромко произнес Всеволод. – Не спеши прощаться.

Наверное, что-то в нем все-таки изменилось. Познав на пороге небытия истинную цену жизни и силу живой крови, Всеволод неведомым глубинным чутьем ощущал, что уже иначе относился к смерти. Страстное желание жить крепло в нем с каждой секундой. Но – жить иначе. Не опасаясь лицемерия темных Властителей, скрывающихся под человеческими личинами, не чувствуя себя невольным плясуном под чужую дудку, не страшась обмана. Своей волей и своей жизнью жить. По новому. В новом обиталище.

– Я проведу вас, – Всеволод улыбнулся, глядя в озадаченное лицо волоха.

«Попытаюсь провести, во всяком случае…»

– Куда? – не понял Бранко.

«Назад».

– Туда, – Всеволод глазами указал на рудную черту.

– Но граница закрыта!

– Не для меня. И не для тех, кто пойдет со мной.

Волох смерил его подозрительным взглядом.

– Русич, ты хочешь…

– Не волнуйся, – поспешил успокоить его Всеволод. – Мы перейдем на ту сторону, не разомкнув черты и не оставив следа.

– Ты бредишь?

– Нет, Бранко. Просто я узнал кое-что, о чем не догадывался раньше. И я хочу использовать полученное знание. Попробовать использовать, хотя бы.

– Что ты узнал? – волох смотрел на него встревожено и напряженно.

«Легенду о Смешанной крови – вот что».

– Долго рассказывать. Сейчас все равно не успею.

Бранко растерянно хлопал глазами:

– Не знаю, что ты задумал, но сдается мне, в тебе осталось слишком мало крови, чтобы…

– Мне не нужно проливать кровь.

– А что тебе нужно?

– Желание. Искреннее, страстное…

«И оно у меня есть!»

– Всего лишь? – растерянность волоха переходило в откровенное недоумение.

– Это не так уж и мало, Бранко. Просто считай, что у нас теперь есть ключ к запертым воротам, которым я могу воспользоваться.

– Только ты?

– Ты же сам сказал, что я необычный человек, – еще раз улыбнулся Всеволод. – А необычным людям дано ходить необычными путями.

– Но погоди, русич! – Бранко тряхнул головой. – Даже если мы попадем в Проклятый Проход… Там ведь полно нечисти. Какой смысл уходить отсюда и умирать там?

– Смысл как раз в том, чтобы не умирать! – ответил Всеволод. – На самом деле этот проход не такой уж и проклятый. Он соединяет не два обиталища, а великое множество. Через него мы сможем перейти в новый, чистый, не ведомый ни нам, ни темным тварям мир. По-настоящему новый и чистый, понимаешь? Куда не добрались Черные Князья, где нет волкодлаков, упырей и лидерок… Если там, за рудной чертой, у меня будет немного времени… Хотя бы пара мгновений, хотя бы одно мгновение, полмгновения хотя бы – все получится. Должно получиться!

«А даже если и нет – все равно лучше погибнуть в пути, с надеждой в сердце, чем в глухой и безысходной тоске последнего боя»

Впрочем, что-то внутри настойчиво твердило: получится, получится, получится…

– Не понимаю! – пробормотал Бранко. – Я не понимаю тебя, русич.

– И, похоже, не веришь. А ты все же попытайся. Что мы теряем, в конце концов?

Бранко помедлил секунду, испытующе глядя на Всеволода.

– Ничего. Наверное, уже ничего.

«Вот именно – ничего. Кроме неблагодарного людского обиталища, требовавшего от нас непомерных жертв, а теперь – обрекающего на гибель».

– И свое предназначение мы уже исполнили, так ведь ты сказал?

– Ну… вообще-то…

«И больше мы ничем не обязаны этому обиталищу, и ничего не сможем ему дать, кроме своей смерти».

Спускающиеся с берега упыри завывали уже где-то совсем близко – в извилистом разрыве мертвых вод. Еще немного – и твари будут на озерном дне.

– Бранко, зови тех, кто хочет пожить, – поторопил Всеволод. – И помогите мне подняться. Хватит! Належался! Переходить из мира в мир нужно на своих ногах, а не ползком.

– Но ведь мы… – волох покосился на рудную черту, сомневаясь и принимая решение, – мы сможем снова вернуться обратно, если…

– Сможем, – заверил его Всеволод. Наверняка, он этого не знал, но сейчас нужен был именно такой ответ. Всем им он был нужен. – Если захотим, то сможем, Бранко.

«Если захотим».

«Если…»

Конец