Текст книги "Рудная черта"

Глава 33

Сзади вдруг раздался многоголосый дикий вопль. С чего бы это? Всеволод, привстав на стременах, оглянулся. Ага! Твари, что гнались за ними от Серебряных Врат, тоже достигли темного воинства и теперь пытались продолжить погоню за живой кровью, прокладывая дорогу через рать Черного Князя.

Обезумевшие упыри (одни – лишившиеся своего Властителя, другие – подвластные чужой воле) начали лютую грызню. Полетели в стороны руки, ноги, головы, куски рваной плоти. Полилась потоками черная кровь.

Ладно… пусть грызутся. Подольше бы!

А тевтонская «свинья» все проламывалась вперед. Разбивая рыло, царапая бока. Теряя отдельных всадников, но не замечая потерь.

Защитники Сторожи напирали. Они входили в колышущуюся ряды завывающей нечисти, как раскаленный нож входит в слой белесого жира. Но ведь когда жира много и когда он лежит плотными слоями, даже горячий нож рано или поздно остынет и остановится.

Упырей было много. Слишком много.

Они тонули в вязкой упыриной массе и пропадали в ней безвозвратно. Они отчаянно барахтались. Они все еще рвались к ущелью, но заветная горловина была еще далеко.

Конный клин уже сделал невозможное. Прорубив широкую просеку, он прошел через бесчисленное воинство Черного Князя добрую половину пути.

Но оставалась еще одна половина. И дальнейшая дорога будет многократно труднее. И стоить она будет большей крови. Быть может – всей их крови. И живой крови и той серебряной водицы, что течет в жилах Бернгардовых мертвецов.

Движение побитого, помятого, густо выщербленного клиновидного строя неумолимо замедлялось. Главные преимущества – скорость и напор были уже использованы. А снова набрать разгон – невозможно. Не дают. Не позволяют. Упыри сами наседали на шипы конских нагрудников, лезли под копыта и серебренные клинки. И сильные боевые кони постепенно сдавались.

Мечи и секиры всадников разили все так же быстро и беспощадно. Лезвия в отделке из белого металла отсекали змееподобные руки целыми охапками и гроздьями сносили лысые в уродливых наростах черепа. Булавы и шестоперы сминали плоть и кость. Однако, «свинья» увязала окончательно и бесповоротно. Не имея уже возможности сходу преодолевать сопротивление противника, поневоле приходилось громоздить у себя на пути завалы из бледнокожих трупов. А растущие груды посеченных тел еще больше препятствовали продвижению вперед.

И все труднее было удерживать строй.

И чем медленнее становился конский шаг, тем больше потерь несла тевтонская «свинья».

Когти-крючья одного за другим сдергивали с седел всадников – и живых, и мертвых. А когда упыри не могли добраться до людей, они валили лошадей. Подсекали ноги, раздирали прикрытые серебрёнными кольчужными попонами бока, вспарывали животы и вырывали нагрудники вместе с ребрами.

Сражавшиеся впереди умруны не поддавались вражескому напору. Если кто-то выбывал из рядов, образовавшуюся брешь мгновенно заполняли всадники, бившиеся рядом. Мертвая дружина Бернгарда постепенно стягивалась с флангов к авангарду. И, пожалуй, только за счет этого голова «свиньи» еще держала форму непробиваемого треугольного клюва. Голова-то держала, но вот сзади – по бокам и в тылу, где нечисти теперь противостояли живые ратники, оставшиеся без прикрытия умрунов, было совсем скверно.

Там вовремя заменить павших уже не успевали.

«Свинья» начинала разваливаться.

В очередной раз оглянувшись назад, Всеволод увидел в хвосте колонны смешавшиеся ряды и целый шлейф из спешенных – лишившихся коней либо вырванных из седел – бойцов.

Пешцы старались не отставать от конного строя – рассыпающегося и распадающегося, но еще слабо продвигавшегося вперед. Старались. И все же они отставали… Упыри отсекали пехоту от всадников, разбивали на группки, на тройки, на пары. А после – захлестывали и раздирали в клочья. С малым воем, если под когтями оказывалась живая человеческая плоть и кровь, укрытая посеребренной коркой доспеха. И с воем великим, если из рваных ран брызгала холодная серебряная водица, а жертва продолжала рубиться, даже будучи исполосованной вдоль и поперек.

Темное воинство Пьющего-Властвующего сминало всех. И живых и неживых. С тварями, преследовавшими защитников Сторожи от Серебряных Врат и наткнувшимися на рать Черного Князя тоже уже было покончено. Истерзанная, изломанная «свинья» билась одна посреди белесого моря, и силы ее стремительно таяли. Море размывало этот ненадежный островок.

Всеволод жаждал поскорее дать волю рукам и мечам, да какое там! Его буквально стиснули со всех сторон. Впереди плотными – стремя в стремя – рядами рубятся мертвецы Бернгарда. Если падает один умрун, его место тут же занимает другой – из внешних фланговых линий. Вправо-влево тоже не свернуть. Там – Бернгард, Сагаадай. И орденские рыцари в белых плащах. Живые, мертвые…

И назад поворотить – никак. За спиной – Конрад, Бранко, Золтан, Раду, также пожелавшие встать в голове строя. С ними – тесной кучкой – прочие воины. А следом напирают тевтоны и русские дружинники, расположившиеся в загривке «свиньи». Проталкиваться сейчас куда бы то ни было силой – значит, ломать свиное «рыло» изнутри. А ведь острие клина худо-бедно, но все же продвигается еще вперед. Медленно, махонькими шажками, но – движется.

Поневоле приходилось ждать своей очереди. Всеволод аж рычал от бессильной злобы. Еще бы! Вокруг – сеча, гибнут люди и нелюди, а ты сам – как в порубе запертый!

– Не дергайся, русич, придет и твое время! – пробасил из-под шелма Бернгард.

Проклятье! Такое впечатление, будто хитроумный магистр сознательно втиснул носителя Изначальной крови в самое безопасное место. Но кто ж мог знать, что в голове тевтонского строя окажется безопаснее, чем в тылу?!

Туда нужно было становиться – назад, не вперед. Там не осталось уже ни одного умруна, там вовсю бьются живые орденские рыцари и кнехты, татарские стрелки и русские дружинники. Без порядка и без строя. Рубятся как могут. Ладно, скоро уже и здесь… Будет то же… Так же…

Совсем скоро.

Бернгард прав: время придет.

Уже приходит.

Ну, вот и все.

Пришло!

Атака захлебнулась.

«Свинья» встала. Остановилась совсем. Податливая по сию пору стена упырей оказалась вдруг непреодолимо упругой. Упершиеся в нее кони не желали больше идти дальше. Потому что дальше пройти невозможно. Кони лишь всхрапывали в ответ на болезненные уколы шпор, мотали головами, разбрасывая клочья пены, да жалобно ржали.

А нечисть – окружает, обволакивает, наседает… Спереди, сзади, по флангам. Конный клин, выстроенный для стремительного прорыва, утратил свою пробивную силу. И вместе с ней лишился основного своего предназначения. «Свинья» хороша в атаке. Для оборонительного боя на одном месте такой строй не годится.

Взломанные сзади фланги разворачивались и раскрывались окончательно. Середина выплескивала наружу. Воины Сторожи инстинктивно пытались выстроить защитный круг. Свою последнюю крепость посреди вражеского войска.

Многие спешивались. В лошадях больше не было проку, и некоторые отчаявшиеся бойцы попросту рубили коней. Сами. Все равно ведь уже. А так – хоть не будут мешать, не сломают рядов. И конская туша в посеребренных доспехах – какое-никакое, а все же укрытие от нечисти.

О дальнейшем продвижении больше не могло быть и речи. Посыпавшуюся тевтонскую «свинью» из этой мясорубки теперь не вывести никому. Никогда. Нипочем.

Всю – нет, но…

Когда и как это произошло, Всеволод уловил не сразу. Просто в смятом, разваленном и посеченном клине неожиданно обозначился разрыв. Сначала истончился строй в районе загривка «свиньи», где распадались вдавленные внутрь фланги. А после – два отряда по сию пору слитых воедино, вдруг оказались порознь.

Один – тот, что сзади, тот, что побольше, состоявший уже в основной своей массе из пешцев, изготовившихся к последнему оборонительному бою. Неповоротливое облепленное темными тварями тулово «свиньи», раздавшееся вширь и утратившее былую хищно вытянутую форму.

Второй отряд – впереди – поменьше. Небольшая плотная группка живых всадников, стиснутая конными умрунами… Да, именно так: практически вся уцелевшая мертвая дружина Бернгарда стянулась к голове «свиньи», окружив и надежно прикрыв ее со всех сторон.

И голова будто бы сама собою отлипла от тела.

Передние ряды по-прежнему держали изначальный строй. И остроносое рыло по-прежнему целило на ущелье. Но голова была уже отделена и отсечена. А между двумя частями взломанного тевтонского клина, упыри уже вгоняли свои собственные клинья. Кровопийцы вламывались в открывшийся проем, ширили его, оттесняя, отодвигая отряд Бернгарда прочь от основных сил.

Наверное, еще можно было вернуться и попытаться заново срастить голову с туловом. Наверное. Но свиная голова уже не потянет и не увлечет за собой застрявшие в упыриной массе задние ряды. Зато сама… такая маленькая, юркая, несокрушимая…

Всеволод вдруг осознал, какой приказ звучит из-под опущенного забрала тевтонского магистра. А осознав…

– Что?! Бернгард! Ты хочешь бросить их всех? Здесь? – Всеволод вновь оглянулся назад – на своих дружинников, на саксонских рыцарей и кнехтов, на татарских лучников, забывших о луках, орудовавших саблями и короткими копьями. Разноплеменные воины, спешившиеся, сбившиеся в круг, стояли крепко. Но надолго ли хватит их стойкости в открытом поле?

– Они знали, на что шли, – отозвался Бернгард. – И ты тоже знаешь, русич. Наша цель – Мертвое озеро, и мы не можем задерживаться. Пока есть хоть какой-то шанс продвинуться вперед, пока мы живы, пока не взошло солнце, и озерные воды не закрыли рудную черту, останавливаться нельзя.

Понятно… Бернгард попросту избавлялся от обузы. Бернгард намеревался вести передовой отряд, сохранивший наибольшую боеспособность, дальше. А остальные… Остальные уже выполнили свою функцию, втиснув, впихнув, втолкнув острие клина во вражеские ряды так глубоко, насколько это было возможно.

Теперь «свиное» рыло, по большей части состоявшее из неуязвимых умрунов, будет прорубаться самостоятельно. А громоздкое, неповоротливое обезглавленное и обреченное тулово должно оттянуть на себя силы противника. Погибнуть. И дать последний шанс оторвавшемуся авангарду.

Разумно. Правильно. Но…

– Там мои люди, Бернгард!

Добрая половина русских дружинников билась сейчас в окруженном упырями тулове.

– И мои! – сверкнул глазами Сагаадай.

Да уж, юзбаши еще хуже: вся его невеликая дружина осталась сзади.

– И твои, между прочим, тоже, Бернгард… – заметил Всеволод. И – плюнул в сердцах: – Хотя, конечно, что тебе люди!

Что люди Черному Князю, на кровавую кормушку которого претендуют другие Князья?!

– Если мы останемся с ними, что это изменит? – спросил Бернгард.

Да ничего! Разве что подарит всем им несколько лишних минут жизни. А так – ни-че-го!

Разумом Всеволод все понимал. Но – не сердцем. Разум убеждал следовать воле магистра. Сердце противилось. А враг наседал. И стоять на месте – смерть. И пробиваться назад – смерть. И двигаться дальше – тоже, в общем-то, верная гибель.

Однако если идти вперед, к ущелью – будет хоть какая-то цель перед смертью. Надежда какая-то. Так что же, уходить, бросив полдружины?

Но должно ли воеводе поступать так? А должно ли иначе, если только так и можно… нужно?..

Глава 34

Вокруг кипела сеча. Умруны Бернгарда едва сдерживали натиск темных тварей. Всеволод медлил, принимая решение. Сагаадай пытался развернуть лошадь. Юзбаши намеревался выдраться из строя и вернуться назад: сам, в одиночку.

Не вышло. Рослые рыцарские кони со всех сторон стискивали низкорослую степную лошадку. Мохнатая кобылка злилась, кусала кольчужные попоны, однако преодолеть сопротивление не могла.

– Нельзя оставлять их там… так… – прохрипел Всеволод. – Нужно помочь, Бернгард, слышишь, вытащить нужно, чтоб дальше… вместе…

– Пустите! – требовал взбешенный юзбаши, размахивая над головой обнаженной саблей. – Выпустите меня!

– Всеволод! Сагаадай! – их оборвал не Бернгард – Бранко. Волох говорил громко, горячо и негодующе. – Здесь от нас проку не будет. Здесь мы уже не поможем ничем и никому. Но в наших силах еще добраться до Шоломонара. Его змей упал где-то у входа в ущелье, и Черный Господарь сейчас на земле. Так неужели вы предпочтете умереть здесь бессмысленной и никчемной смертью, когда есть шанс отомстить?!

О, месть – сладкое чувство. Особенно когда ничего другого не остается. Что ж, в словах Бранко имелся смысл. А главное, в них было оправдание. Тому, с чем предстояло смириться. На что предстояло пойти.

Красивое оправдание своей и чужим смертям.

– Ну, так что? – Бернгард сквозь прорезь забрала глянул на Всеволода, на Сагаадая.

– Едем, – процедил Всеволод. – Вперед…

Сагаадай молча, с натугой, словно шею степняка свело судорогой, кивнул.

– Только пусть твои мертвецы расступятся, – потребовал Всеволод. – Теперь я хочу быть впереди.

И даже не в хотении тут дело. Просто он должен быть сейчас впереди. Раз уж дружинники, оставленные воеводой, гибнут сзади.

– Но твоя кровь, русич…

– Плевать! Или я выхожу вперед, или мне в этом строю делать нечего.

Бернгарда, явно, не устраивал такой поворот. Но и выбора у магистра не было. Как и времени для препирательств.

– Пусть будет так, – помедлив полсекунды, глухо отозвался он.

– Я… – вскинулся, было, Сагаадай.

– Хорошо, – нетерпеливо оборвал степняка Бернгард. – Ты тоже выйдешь вперед. Но раз уж на то пошло – я встану с вами.

Команды тевтонского магистра прозвучали громко, кратко и четко. Отсеченная «свиная» голова перестраивалась быстро, не прекращая боя. Поредевшая мертвая дружина расступилась впереди, чуть подалась в стороны и чуть сползла назад.

Из притупленного, побитого «рыла» выдвинулось новое. Меньше, уже, острее прежнего.

Хищнее.

Свою малую «свинью» из головы большой они выстроили в считанные мгновения. Теперь впереди было только три всадника. За ними – четыре. Дальше – больше. Бранко, Конрад, Золтан, Раду, русичи и саксы – вперемежку. И – косые шеренги мертвецов по флангам.

Всеволод, как и требовал, оказался в первой тройке. Посередине. В этом тоже, наверное, крылась хитрость Бернгарда. Его, хоть и пустили на врага, но надежно прикрыли с флангов. Справа – вон, лихо рубится сам магистр, слева – проворно вертится в седле и ловко машет саблей Сагаадай. У Бернгарда на левой руке – большой треугольный щит. Степняк тоже сорвал с седла круглый щиток поменьше. В общем, уберегут, ежели что, носителя древней крови.

У Всеволода щита не было. Зато имелось два клинка.

А ведь для двух мечей и простора нужно вдвое больше.

Взмах одной рукой, взмах другой.

Свист разрубаемого воздуха, брызги черной крови.

– Пшел! – Всеволод двинул коня на освободившееся пространство.

Еще сильнее заострив их малый клин. Заняв место на самом острие.

Об этом, вообще-то, уговора с Бернгардом не было. И что с того?

Вот ведь оно – то, что ему так было нужно! Чего так не хватало! Самое-разсамое то для обоерукого воя! Наивыгоднейшая позиция. Привычная. Удобная. Места много – руби не хочу. Тех, кто идет сзади, не зацепишь. И можно вольготно, без оглядки, сечь сплеча и вправо, и влево. Как он умел, как любил.

Всеволод рубил руками, и правил конем ногами. Именно он теперь вел за собой малую русско-тевтонскую «свинью».

– Куда, русич?! – запоздало прогудел сзади из-под шлема Бернгард.

– Впере-е-д! – ответил-приказал Всеволод.

И вновь наподдал шпорами по мокрым конским бокам. Раз. Другой.

И, навалившись животом на седельную луку, нанес сверху, перед конской мордой, да по-над шеей, укрытой посеребренной кольчугой, два удара.

Правой. Левой.

Будто мошек отгонял.

Посыпались срубленные когти, пальцы, руки. Брызнуло черное, холодное, зловонное.

И еще – два удара. Закувыркались в воздухе упыриные головы, похожие на обросшие бледным мхом и погаными грибами пеньки. Черные фонтаны стали сильнее, гуще. Конь Всеволода послушно ступил на очищенный пятачок.

Их, как выяснилось, оттеснили уже довольно далеко от бившихся в глухой обороне основных сил. И это – то самое худо, которое не без добра. Не столь велики еще были здесь груды порубанной нечисти. Конь Всеволода легко перемахнул через мягкую, скользкую, проседавшую под копытом преграду.

Сзади рокотал из-под забрала Бернгард, призывая мертвых и живых всадников не отставать от обоерукого мечника.

Всеволод назад не смотрел. Сейчас он смотрел только…

– Вперед!

А когда впереди возникала змееподобные руки и уродливые морды с раззявленными пастями, он рубил снова и снова. Все рубил. Руки, морды, пасти…

Одни упыри падали, на их место вставали другие. Но все же не так скоро вставали, как мелькали в воздухе длинные мечи обоеркого всадника.

Понукаемый Всеволодом конь вновь ступал по черной земле и бледным телам.

А всадник – рубил на каждый шаг.

А конь – двигался дальше.

А за конем и всадником следовали другие кони и другие всадники.

Малый клин с узким острием оказался более маневренным и подвижным, нежели массивная неповоротливая «свинья», способная использовать лишь набранную скорость и силу инерции.

Они ломились все дальше. Упрямо, настырно, отчаянно. Теряя бойцов, и, насколько это было возможно, восполняя потери новыми ратниками. Всеволод, занимая место одного, но, сражаясь за двоих, первым вклинивался в неприятельские ряды. Бившиеся сзади Бернгард и Сагаадай расширяли брешь. Третий ряд раздвигал ее еще больше. Затем в образовавшийся пролом втискивались остальные – живые, мертвые, крушащие все и вся на своем пути.

Тускло поблескивала сталь с серебром. Визжали рассеченные твари. Нескончаемым калейдоскопом мелькала перед глазами плоть мучнистого цвета и брызгала черная холодная кровь.

Сколько времени прошло? Трудно было судить. Да Всеволод об этом и не задумывался. Он только тупо, монотонно работал мечами, все явственнее ощущая тяжесть, что вливалась в обе руки.

И, казалось, не будет тому конца. И никаких перемен – тоже не будет. И все же…

Все же что-то менялось. Нет. Уже изменилось.

Всеволод недоумевал, не понимал – что?

Потом понял.

Что нечисть отступает.

Вся выплеснувшаяся под замковую гору упыриная рать втекала обратно в узкую горловину ущелья. Разумеется, кровопийцы пятились сейчас не под натиском горстки сторожных воинов. Какой там натиск, если из всей мертвой дружины Бернгарда уцелело едва ли треть рыцарей, а живых бойцов оставалось и того меньше!

Но почему тогда? Какова причина?

– Шоломонар! – вскричал вдруг Бранко. – Еще один!

Да, вот она, причина! Вот объяснение!

Просто у Черного Князя и его тварей появился новый противник. Куда более опасный, чем жалкая кучка всадников.

Из глубины ущелья накатывались новые волны упыриных полчищ. А вверху – над скалами – опять кружил черный змей с черным всадником на спине. Очередной Пьющий-Властвующий вступал в людское обиталище. Вступал сам и вел свою рать, чтобы на пороге чужого мира столкнуться с другим Властителем, не желавшим впускать соперника и делиться с ним.

Невероятно! Два Черных Князя за одну ночь! А если считать с Бернгардом – так и все три. Не слишком ли?

Воины Закатной Сторожи, с превеликим трудом прорубавшие себе путь сквозь вязкую воющую массу, вдруг оказались не у дел. Равнина под замковой горой пустела. Нечисть, стоявшая сплошной стеной, схлынула назад, бросив на поле боя убитых и раненых. Зато в горловине ущелья в великой давке начиналась великая битва.

Света луны и звезд вполне хватало, чтобы увидеть ее, не прибегая к помощи ночного зрения.

Глава 35

Два темных воинства, движимые волей двух Князей, столкнулись друг с другом на выходе из ущелья. Люто, жестоко, неистово. Упыри с ревом, воплями и визгом истребляли друг друга. Твари громоздили в узкой теснине завалы из растерзанной белесой плоти и в изобилии пускали черные смрадные ручьи. Завалы обращались в горы, ручьи – в реки.

Черные Князья сражались тоже. Один – уже потерявший Летуна, но окруженный верными упырями – отбивался с земли. Второй атаковал сверху. Не думая об осторожности, он бросал своего крылатого змея в самую гущу противников, стараясь поскорее достать и смять главного врага.

Стычки Властителей были короткими, но яростными. Дракон падал камнем, поднимая фонтаны черной крови. Мелькал шипастый хвост, круша лысые черепа. Били воздух широкие крылья. Сильные когтистые лапы рвали в клочья бледнокожие тела. Рубили и скрещивались серповидные мечи. Но ни один Шоломонар пока не мог одолеть другого.

И крылатый змей вновь взмывал вверх, облепленный упырями из чужого воинства. Белесые фигурки цеплялись за прочную сбрую, норовили добраться до седла-скамьи и сдернуть наездника. Летун, кружа в воздухе, стряхивал и срывал их с себя. Всадник срубал вражеских упырей длинным изогнутым клинком. А избавившись от обузы – опять направлял змея вниз, в атаку.

Было совершено с полдюжины таких бросков, после чего удача неожиданно улыбнулась пешему Властителю. Повисшие на Летуне упыри не дали дракону уклониться от сокрушительного удара. Меч-серп обрушился на расправленное крыло.

Болезненный взрык, подобный грому, огласил ущелье.

Крыло переломилось. Летун упал.

Сбитый дракон метнулся в сторону в тщетной попытке вновь подчинить себе воздух. Раз метнулся, другой, третий…

Не смог. Перебитое крыло лишь царапало землю.

Не имея больше возможности летать, раненный змей неуклюже, но довольно быстро поволочил свое массивное чешуйчатое тело по камням, прорываясь назад – в глубь ущелья, к своим. Спасая себя и седока.

Черная туша сминала любого, кто вставал на пути, шипастый хвост не давал подойти сзади. Наездник, так и не покинувший седла, рубил противников, подступавших справа и слева.

Им повезло: они выдрались из плотного вражеского кольца. Черный Князь на покалеченном змее добрался-таки до авангарда своего войска. Но вот вывести армию из ущелья он так и не смог. Не дали.

В узкое пространство между скалами втискивались все новые и новые Пьющие другого Властителя. Преграждая путь, оттесняя противников обратно. Армия Шоломонара, пробившегося в этот мир раньше, оказалось все же сильнее и многочисленнее…

Бернгард опомнился первым.

– К ущелью! – крикнул магистр. – Быстрее!

До горловины ущелья, куда уже втянулись темные твари, они домчали галопом. А вот дальше было сложнее. Дальше начинались завалы, по которым лошадей можно было вести только в поводу.

Спешились. Бросили коней.

Задержались перед грудой крупных валунов и скальных обломков. «Прежде их, вроде бы, здесь не было», – машинально подумал Всеволод. И лишь потом увидел черный чешуйчатый бок под камнями. Различил нелепо вывернутое крыло. И изгиб массивного хвоста с обломанным шипом на конце. И длинную толстую драконью шею. И огромную полузмеиную-полуптичью голову с пугающим мертвым оскалом. Сбитый Сагаадаем Летун лежал неподвижно, уставив на них из-под толстых век обломки стрел в пустых глазницах.

Теперь ясно, кто устроил этот обвал у входа в ущелье…

Заминка была недолгой. Бернгард, сорвавшись с места, полез наверх – по камням, по черной чешуе мертвого дракона. Всеволод поспешил за магистром. Остальные тоже старались не отставать.

Полностью сломав строй, они перебрались через завал. А за завалом…

За завалом – вновь стена белесых тел. Начиналась она в паре десятков шагов и тянулась извилистой змейкой дальше по неровному дну тесной расщелины. Правда, нечисть, загораживавшая проход, теперь была обращена спинами к Сторожному отряду. Лишь отдельные упыри оборачивались и угрожающе щерились на людей, однако нападать даже не пытались.

И все же…

Путь к Мертвому озеру все же был перекрыт. Глухо. Намертво.

Ущелье впереди было забито, запружено, запечатано темными тварями. Здесь, на стиснутом ненадежными сыпучими склонами пространстве, упыри стояли еще плотнее, чем на равнине перед замковой горой. Меча не просунуть – так тесно они стояли. Единой слипшейся массой. На камнях, на завалах, на уступах, а кое-где – буквально на головах друг у друга…

Сотни, тысячи упырей.

Многие пытались подняться по скалам, но выветренная, потрескавшаяся порода не держала бледные тела и крошилась под крепкими когтями.

А впереди – такие же спрессованные толпы. А с противоположной стороны напирают другие твари – столь же плотно поставленные. А в глубине ущелья между теми и другими кипит яростная битва.

Да, одни упыри теснили других. Назад, к Мертвому озеру. Но – медленно, слишком медленно теснили. А прорубаться сквозь этакую преграду самим… и притом, в пешем строю прорубаться… Впрочем, здесь, в беспорядочных россыпях камней и трупов, и строя-то не удержать. Да что там строй! Здесь попросту некуда будет падать срубленным тварям. А людей, сунувшихся между скал, попросту сомнут и расплющат в давке. И никакие доспехи не помогут.

Под замковой горой, на открытом пространстве, возможно, еще был невеликий шанс пробиться к ущелью. Но пройти через само ущелье. Через ТАКОЕ ущелье… Битком забитое нечистью… Сейчас пройти…

Они все же попытались.

Налетели сзади. Без строя, без смысла, без надежды врубились в бледные спины. Задние ряды упырей развернулись, вступили в бой – больше обороняясь и отмахиваясь от нападавших как от назойливых мух.

Бились долго. Изрубили уйму тварей. Потеряли двоих ратников: одного живого, одного умруна. Продвинулись лишь на пару-тройку аршинов.

Нет, оно того не стоило. Такими темпами и с такими потерями не пройти и половину ущелья. Пришлось отступить.

Сделать это им позволили. Их не преследовали. Им не мстили. На них по большому счету не обращали внимания. У Черного Князя и его темного воинства, втиснутого между скал, была сейчас другая цель и другой враг.

– Бесполезно! – голос Бернгарда походил на стон. – Эта дорога к озеру не для нас, русич.

– А есть другая дорога? – Всеволод повернулся к магистру.

– Есть, – пожал плечами тот. – По воздуху. Но у нас нет Летуна. А значит, и ее у нас тоже нет.

– И что же теперь делать?

– Ждать, – убито отозвался Бернгард.

– Чего ждать?

– Что будет дальше. Если повезет, те, кто сейчас закрывает нам путь, расчистят его.

– А если нет? Если не повезет?

Бернгард поднял забрало. Глаза его были злы и печальны. Редко Всеволоду доводится видеть такое сочетание.

– Значит, битву за твое обиталище мы проиграли, русич. В любом случае от нас больше ничего не зависит. Все зависит от того, кто победит там, в ущелье. Как победит. И когда победит.

Бернгард вложил меч в ножны.

Значит, ждать? Кто, как и когда…

Они ждали. Наблюдая, как одно упыриное воинство оттесняет другое.

И они шли за наступающим белесым валом, как трусливое мародерское отребье следует за победоносной армией.

Черной крови и рваной плоти под ногами было все больше и больше. Идти становилось труднее. Ожесточенная битва двух темных армий продолжалась, и битва эта откатывалась все дальше по теснине ущелья. А они лишь тупо следовали за ней, не теряя своих бойцов, но увязая в чужих трупах.

Вновь время утратило всякий смысл. Время, словно остановилось. Ночь, казалось, тянется уже целую вечность и продлиться еще столько же. Такое было чувство. Убегающие в никуда минуты и часы не ощущались совершенно. Времени попросту не было. Были только реки упыринной крови и груды дохлой нечисти на непролазных каменных завалах.

По которым нужно карабкаться, через которые нужно лезть.

И была продвигающаяся вперед стена бледных спин, от которой нельзя отставать.

И еще – стены сыпучих скал по бокам. И – раскол звездного неба над головой.

Они уже перебрались через неподвижную тушу второго Летуна – издохшего, вытянувшегося поперек ущелья, взгромоздившего вокруг себя горы мертвых упырей. У твари с перебитым крылом, теперь была еще и сломана шея. Даже нет, не сломана – размозжена серповидным мечом наступавшего Властителя. Чудовищные удары изогнутого лезвия не столько рассекли крепкую драконью чешую, сколько смяли, раздробили и перемешали укрытую за нею плоть и кость.

А битва не утихала. Оба Черных Князя еще были живы. Правда, преимущество одного над другим становилась все очевиднее.

Темные твари, напиравшие со стороны замковой горы, уже вытесняли противника из ущелья и выпихивали в клубящуюся зеленоватую дымку над каменистым плато. Одни упыри недалеки были от того, чтобы сбросить других в мертвые воды, когда…

Странная дрожь прошла вдруг по плотным белесым рядам. Всеволод отметил это машинально, не задумываясь о причинах.

Зато Бернгард сразу понял, в чем дело.

– Рассвет! – голос Князя-магистра звучал бесцветно и вовсе уж потерянно. – Скоро рассвет!

Сознание и мысли Всеволода вмиг прояснились.

РАССВЕТ!

Нет, на черной полоске неба над головой еще не было и намека на утренние зарницы. Но темным тварям дано чувствовать восход светила задолго до багрового росплеска первых солнечных лучей.

И упыри чувствовали… Да и Бернгард, который тоже ведь, по большому счету, нечисть, приспособившаяся к этому миру и к этому солнцу, не мог не почувствовать.

Значит, в самом деле, рассвет? Значит, ночь минула. И не добраться, значит, уже до разверстых мертвых вод затемно.

Сражающиеся кровопийцы, однако, не разбегались в ужасе перед близящимся восходом, как неизменно бывало прежде. Темные твари не искали надежных дневных укрытий. Обезумевшие упыри с удвоенной яростью продолжали истреблять друг друга. Железная воля Черных Князей заставляла драться их даже теперь, в предрассветный час уходящей ночи. Пока еще было время и была возможность. Победить… Отбиться…

Впрочем, в последние минуты ночной битвы и сами Властители не пожелали оставаться в стороне.