Текст книги "Калужские писатели в эпоху перемен"

Меня же, кто-то там, Наверху провёл по всему периметру огромного зала и в нужную секунду подвёл прямо к единственному пустующему креслу в зале. Так я оказался рядом с любезным секретарём посольства Абхазии на первом ряду со своим стареньким цифровым фотоаппаратом. А потом сдал этот обширный фоторепортаж в Государственный архив новейшей истории Калужской области.

Декабрь 2012 г.

Мыслитель из Людиново

Андрей Лаврухин

Мне повезло жить в одно время и в одной области с выдающимся писателем и мыслителем современности Андреем Лаврухиным. И даже быть лично знакомым с ним. Ведь афоризмы – вершина мудрости и писательского мастерства. А он их пишет целыми книжками. К своим 50-ти годам я смог родить всего полтора десятка афоризмов. Да и то, не классических. У него же их уже к 40 годам – тысячи, и он продолжает творить.

Маленький, худенький, лысеющий брюнет, очень скромно, типично одет, только кепка выделяется. На улице пройдёшь, и не заметишь. Но своим творчеством он доказывает верность пословицы: «Мал золотник, да дорог» на все сто.

Познакомился я с его трудами где-то в 1997-1998 годах и сразу же проникся уважением. Нас таких тогда было всего трое на всю область: Струк, Кулебякин и я. У многих просто в голове не укладывалось, что можно самому писать афоризмы. Думали, что он их собирает из книг древних мыслителей. Даже такой продвинутый поэт и редактор, как Станислав Куняев, не смог до конца понять и вместить, что в его родной губернии появился человек, легко рождающий афоризмы, как Аристотель или Сократ. Этого же не смогли вместить ни главный редактор газеты его родного города «Людиновский рабочий» Пронин, ни главный редактор Калужской областной газеты «Весть» Вдовенков. Другие же выпячивают спорность некоторых его мыслей, афоризмов, сентенций и на этом «основании» отказывают в признании всего творчества вообще. Вот уж поистине: «Нет пророка в своем Отечестве».

Третьи цепляются к неотшлифованности отдельных афоризмов. Как человек, имеющий некий редакторский опыт, мне тоже иногда хочется сократить некоторые его строчки. Например, в последней своей книге афоризмов «Каноны» (М., 2001 г., изд. «Рудомино») он пишет: «Богатство и нищета – суть испытание: пресытитесь ли вы, в первом случае, смиритесь ли с участью, во втором». Я бы оставил так: «Богатство и нищета – суть испытание».

Или он пишет: «Принадлежность к меньшинству требует не меньшего мужества, чем принадлежность большинству». Тут я бы несколько переиначил: «Принадлежность к меньшинству требует мужества». И всё, точка.

Высказывание: «Невидимое, да не будет отвергнуто. Ибо выбор существует лишь в отношении познанного» я бы сократил вдвое. Оставил бы только: «Невидимое, да не будет отвергнуто».

Афоризм «Мир – это начало отчаяния, как впрочем, отчаяние – начало мира» я бы изложил короче и оптимистичнее: «Отчаяние – начало нового мира». А афоризм «В политике нет победителей и побежденных: власть не вечна, а потому призрачна» я бы обобщил так: «Власть не вечна, а потому призрачна». Надеюсь, читатели и сам Лаврухин согласятся с моими предложениями. Но эти замечания нисколько не уменьшают моего уважения к уникальному таланту автора. Понимаю, что он, живой человек, ищет и работает над ними сегодня, при нас. Да и не так уж и много подобных замечаний. На 130 первых страниц «Канонов», а это примерно полторы тысячи афоризмов, только в тридцати семи случаях, кроме выше перечисленных, мне бы хотелось что-то сократить или переиначить. Примерно столь же небольшой процент афоризмов являются, на мой взгляд, спорными.

Зато среди оставшихся, столько мыслей жемчужин, мыслей – бриллиантов, что я внутренне аплодирую, и признаться, слегка завидую. Судите сами:

«Ничто не плодит анархию так, как государство без ответственности»;

«Атеизм – это смерть вдвойне»;

«Чтоб высказываться крылато, нужно иметь крылья»;

«Сокрушаться – только себя рушить»;

«Безделье – досуг невежд»; (!)

«Вдохновенье – это зов вечности»;

«Великому всегда тесно в пределах своего времени»;

«Зажги себя, чтобы осветить свой путь»;

«Время – судья и палач»;

«Ждать, что выпрашивать милостыню у судьбы»;

«Правда берет простотой, ложь же вынуждена оригинальничать»; (!)

«Чем ничтожнее человек, тем он мелочнее»;

«Нищета духа обрекает на бесплодие ума»;

«У кого всё в прошлом, у того впереди ничего»;

«Наш опыт – лучший щит»;

«Падение нравов начинается с падения духа». (!)

С огромным удовольствием цитировал бы и дальше, но площадь ограничивает. Лучше попытайтесь раздобыть эти «Каноны» и наслаждайтесь, спорьте иногда, самостоятельно.

После десяти лет упертой работы над афоризмами, признание, наконец-то, приходит к нашему герою. Известное российское издательство «АСТ» включило в 2003 году около 40 афоризмов Лаврухина в «Энциклопедию афоризмов» (4-й выпуск). Между афоризмами Горького и Монтеня (!). Горжусь знакомством и дорожу тёплыми отношениями с ним. Так же как и с Мустаем Каримом, и Виктором Боковым. Ведь даже средние афоризмы живут пятьсот лет, а классические – вечно. Проживет ли что-либо из наших трудов такую вечность?

14 февраля 2004 г.

Афоризмы Андрея Лаврухина

в авторской редакции Салавата

Афорист – сродни скульптору.

***

Беседа – это зачастую обмен опытом.

***

Бессмертие души соткано из нитей вечности.

***

Богатство велико, а могилы так узки.

***

Человека больше заботит существование, нежели жизнь.

***

Исход борьбы, каким бы он ни был, всегда относителен.

***

В основе учтивости зачастую лежит голый расчет.

***

Вечное означает высшее.

***

Власть над умами больше, чем физическая власть над людьми.

***

Испытание властью – самое трагичное.

***

Власть всегда и во всем служила в первую очередь, самой себе.

***

Власть без крови не обходится.

***

Если власть от Бога, то должна служить и ему.

***

То что в нас, не всегда мы.

***

Время бежит, когда мы торопимся; когда мы не спешим, оно тянется.

***

Тираны никогда не слыли героями.

***

Глупец скор на суждения.

***

Гнев подобен молнии.

***

Жизнь не нуждается в оправданиях.

***

Зависть логики не знает.

***

Законы должны быть земным отражением вечных истин.

***

Закон нередко выступает как театральная декорация.

***

Злословие – это бич, которым мы наказываем и себя.

***

Врать, значит обкрадывать себя в правдивости.

***

В служении Богу – любовь.

***

Любовь придает смысл жизни.

***

Ценить себя по-настоящему мы начинаем, когда нас любят.

***

Для тех, кто движим любовью, Вечность становится мгновеньем.

***

Мораль толпы, как правило, безнравственна.

***

Наука беспристрастна.

***

Независимость больше чем власть: она дает и свободу.

***

Яд ненависти губителен вдвойне, он заражает и ненавидящего.

***

Ограниченность – неизлечимая болезнь.

***

Откровенность – высшая степень благородства.

***

Открытия прибавляют нам сил.

***

Подозрение – это подспудный страх.

***

Человек без позиции – человек без оружия и вне боя.

2004 г.

ЛЮДМИЛА НИКОЛАЕВНА ФИЛАТОВА

Баронесса

Людмила

Гордая осанка, голова самой настоящей баронессы времен крестоносцев. А глаза побитой собаки… Вот это не сочетаемое меня и поразило с первого же взгляда. Не удивлюсь, если выяснится, что ее прабабка действительно была баронессой.

Ходит в чёрном до пят. В сочетании с прямыми волосами до плеч цвета золота, смотрится, конечно, здорово. А неизменная юбка до пят продолжает интригу: у мужчин невольно встает вопрос: «А что там? Почему всегда до пят?»

Все местные поэты зеленеют от её умения каждый год издавать по книжке. А что?

Просто в человека впиталось первое образование и опыт конструктора. А конструктор обязан всё доводить до логического конца. Представьте, если бы в вашей катящейся с горки автомашине не хватило ответственной детали? Это одно.

В реку жизни нельзя вступить дважды. Очень бы мне хотелось суперменских ощущений себя двадцатидвухлетнего. Но, увы… Это, во-вторых.

Лихие всё-таки эти поэтессы люди. И легковесные. Все им нипочем. Они уже и время якобы оседлали.

 
«Я догоняю время и седлаю»
 

Это время-то?! Которое всех нас пожирает! Стирает в порошок, возвращая в первичную Материю? Да так, что о миллиардах умерших людей через 60-75 лет ничего не остаётся? Нельзя так с Временем запанибрата. Сожрёт и ничего не оставит, даже фамилию, особенно женскую. Это замечание относится далеко не к одной баронессе. Ей-то, как раз, это панибратство не свойственно. Просто поэтический бес попутал.

 
«Простим ее.
Она перестаралась».
 

Но сказать об этом надо. И ей, и другим поэтам.

Слить сердца со Временем в одно целое и можно, и нужно. А вот принадлежать только одной поэтессе Время никак не может. Наоборот, человек принадлежит кусочку Времени, отпущенного ему Богом.

Представьте, если бы всё наше общее время было отдано под седло одной взбалмошной поэтессе Нонне? Что бы с нами со всеми стало! Тут тебе и землетрясения, и цунами, и пожары, и наводнения. Нет уж, в русле общего времени давайте красиво распорядимся каждый своим кусочком, называемым жизнью. И постараемся придать этому зубцу времени благородный оттенок.

Чтоб вспоминали с уважением, а не как о смутных, потерянных временах. Чтоб не говорили о нас:

 
«И всё же в нём чего-то нет.
Чего же?
Да конечно соли!»
 

Но Людмила это понимает. Сильные стихи у неё о Смерти:

 
«Смерть сидела, саван шила
У окошка, без свечи.
Бабка с Богом говорила
На нетопленой печи:
…«Уж совсем не стало мочи
Своего мне часу ждать!»
Бабка кружку повалила,
Хлеб размоченный взяла,
Пососала и забыла,
Как ей тяжко в жизни было,
И ушла, как не была».
 

Но о Любви всё-таки и больше, и теплее:

 
«Свеча к свече!
И вот уж вместе тают,
Горячим воском чувств оплетены».
***
«Вот ласка без прикосновенья
Возьми её! Она твоя.
Пробившись меж пустых сомнений
Сквозь все преграды бытия,
Она стекает с чутких пальцев
Как с утренних цветов роса!»
***
«Я из реки любви, что обмелела,
Серебряною рыбкой выхожу.
Все по-иному вижу. И дышу
В иной среде смешно и неумело».
 

А закончить хочется так:

Стоит она на родном, привычном берегу русской поэзии, занеся кончик ноги над тёмно-зеленой, таинственно мерцающей бездной изысканных японских трехстиший. И хочется попробовать, и боязно… Надо, Люда, надо, Мила…

Нырнуть в глубину, потрогать руками, попробовать на вкус и вынырнуть обогащённой.

25 марта 1997 г.

Поэтесса

Людмила Филатова

В ней всего на полную катушку. Если отец, то философ. Если институт, то самый технический и самый тяжелый – МВТУ им. Н. Э. Баумана.

Если младший брат, то детский писатель.

Если муж, то изобретатель, технократ и чернобылец.

Если дети, то разнополые, чтоб хлебнуть все виды детских болезней, а позже и  юношеских трагедий.

Если работать, то инженером – конструктором радиоэлектроники, да 20 лет на одном заводе.

Если глаза, то на пол – лица, чисто голубые, ясные.

Если морщины вокруг них, то подчеркивающие триста лет мудрости.

Если волосы, то цвета старого золота.

Если юбка, то до пят и непременно чёрного цвета.

Если уж что-то на шею, то стальные цепи – вериги.

Если уж ходить, то рассекая воздух и пространство, давая отмашку левой рукой, как лейб – гвардеец. Если уж стоять, то величественно, как непреклонная Судьба.

Если уж дружить, то со всем Калужским отделением Союза писателей России, а это, поверьте мне, гораздо труднее, чем покорить Монблан.

Если уж стихи, то после тридцати, чтоб никто не мог сказать: «А-а-а, юношеская блажь…». Если уж книжка, то в сорок, чтоб никто и подумать не мог: «Молодо – зелено…». И на полную загрузку, как по количеству – по сборнику в год, так и по качеству – всё лучше и лучше, от пяти стихов классического уровня в первом сборнике до 15-ти в последнем.

Даже рост, и тот выше среднего.

Если уж недостатки, то естественно, тоже не маленькие, да ещё усиленные поэтической непредсказуемостью.

Все ближние давно уже поняли, о ком речь. Для дальних и совсем зарубежных называю имя этой удивительной женщины и поэта: Людмила Филатова.

Цитировать её можно бесконечно. Я же ограничусь только предпоследней книжкой.

 
Перед кем ты, моя воля,
Встала на колени?
Перед горькой русской долей 
Божьим повеленьем?
…Нет, пред вещим русским словом,
Что души отрада…
И зачем тебе иного
Ничего на надо?
***
Счастье быть в чужой желанной власти.
Это ль не пьянящее вино?
Только власть сверх меры – 
Гибель власти.
Вот и задохнулся пламень страсти,
И, что было больно,
то смешно.
 

Да, женщин, добровольно и радостно идущих в полное подчинение мужчине, теперь надо искать днем с огнем. Редкий дар.

 
…Молчат уста в обиде потаенной,
Но тысячи разбуженных примет
Вдруг позовут к любви неутолённой
И может быть, к тому,
чего уж нет.
 

А-у-у, композиторы… Где вы? Тут же романсов на полную кассету.

 
Что нам судьба велела
И плакала, веля?
Любить так королеву!
Сразить так короля!
***
Эта ненависть слаще любви.
Эта ярость восторга дороже.
Святый Боже, спаси, отзови!
Заслони от него, святый Боже!
 

Д-а-а, по максимуму живет человек…

 
О сколько ласки гибнет бесполезно.
В потёмках безысходности кружа,
Я сделалась не каменной, – железной
И острой, будто лезвие ножа.
Иду, пространство болью рассекая,
Той болью, что надежда и стезя…
Иду к живым, пока еще живая,
Бесчувствие
отчаяньем
разя!
***
Загнали в угол.
Только и в углу
Нашла я трещину,
Чтобы её расширив,
Вдохнуть от ветра,
Солнца и любви!
 

Как тут не вспомнить некрасовские строчки?

Должен поведать ещё об одном, более удивительном явлении в её жизни, чем стихи. Эта женщина играючи, даже несколько небрежно, сыплет на сборах в Союзе писателей афоризмами. И отмахивается, когда коллеги – мужчины пытаются ее убедить, что афоризмы вершина мудрости и писательского таланта, считая, что стихи для нее главнее. Приведу запомнившееся на лету:

«Ум в женщине – это дурь».

«Благословенна глупость, ведь она признак молодости…».

«Опасность бродит подле красоты».

«В порядке нет простора, в смуте есть».

«Лицо яйца – еще не есть лицо».

«Все предыдущие мужчины в нашей жизни лишь для того, чтобы научится прощать последнего».

«Но ведь вина – вдвойне вина, коль по уму совершена».

Боюсь, мужчины скептики мне скажут: «Не-е-т, таких женщин не бывает!» Я сам до недавнего времени думал также. Однако вот сподобился, узрел.

«А где же критика?», скажут поэтессы соперницы. «Пожалуйста», скажу я. При той народности, любви, зрелости, тех страданиях, назвать книгу «Луна и сфинкс» – это что-то выходящее из рамок нормальной мужской логики. Очень уж отдает декадентством. Но это исправимо. Имея шесть книг стихов и песенник, не считая коллективных сборников, можно к первой же круглой дате выпустить и отборное. И тогда уж просто и с достоинством назвать: «Избранное».

И перестать быть падкой, как простые бабы, на лапшу для ушей.

Август 1997 г. – октябрь 1998 г.

Людмила Филатова

Людмила Николаевна Филатова

Людмила Николаевна Филатова – член Союза писателей России. Автор ряда поэтических книг: «Светлый омут», «Позднее свидание», «Татарник», «Гефсиманский сад», «Луна и сфинкс», «Горе-цвет», «Дом» и песенника «О любимом, да несбережённом». Живёт и работает в Калуге.

Я уже лет семь твержу всем окружающим, что она одна из самых сильных поэтов Центральной России. Но не зря говорят, что поэт поэта никогда не похвалит. Приходилось выслушивать в ответ всякое, даже наветы.

Чтоб доказать правомерность своего восхищения, сделал подборку её стихов из двух сборничков. Выбрал мудрые, на мой взгляд, и расположил их от однострочных до пятнадцатистрочных включительно. Потом, пользуясь своим положением основателя альманаха «Калуга литературная», опубликовал подборку в самом первом выпуске 2002 года. Все недоброжелатели разом умолкли. Горжусь, как редактор, этой работой и предлагаю её вашему вниманию.

* * *

Я вышла из себя, и потерялась…

* * *

Удача, я забыла лик Ваш светлый!

Куда счастливцы наши прячут Вас?

* * *

Влечёт лишь то,

Чего не знаешь наперёд,

А наперёд уже так много знаешь…

* * *

Как часто, выйдя из воды сухими,

Не потеряв ни кошелёк, ни имя,

Мы забываем справиться, спеша, —

А вышла ль из воды сухой душа?

* * *

Нынче – рано

Завтра – поздно.

Посреди – канкан.

И роняет злые слёзы

Именной наган.

* * *

«О, женщины, да вы же – ложь сама!

Господь вовек не создал бы такого.

Сведёте и безумца вы с ума,

И хитрого сутягу продувного!» —

Воскликнул про себя, а вслух солгал:

«Ах, ангел мой, ах, чистый идеал!»

* * *

Пчела ужалила цветок,

Тем удивив его немало:

– Чтоб спутать с жалом хоботок,

Которым тянут мой же сок —

Меж пчёл такого не бывало!

Да ты в своем уме ль, пчела?

– Нектару я перепила…

* * *

Не сторожат!

Вот я и сторожу:

Всё, что обещано,

Всё, что завещено…

На копья безоружная хожу,

Все беды – горести

Руками развожу, —

На то и женщина.

* * *

Ты – ласка,

Я – печаль.

Ты – действие,

Я – память.

Ты – ясный луч,

А я – сквозная даль.

И потому

Всего, что между нами,

Так жаль.

* * *

Явись, покажись, виноватый,

За коего маемся тут,

За коего сонмы распятых

России никак не зачтут…

Явись, может, миром отмолим?..

За что эта пропасть на нас?

– За что?

– Да за вольную волю!

– Явись?

– Да я каждый из вас!

* * *

Когда других бьют, – больно!

Да не очень…

Чужая боль – не наша,

послабей…

Глядеть сквозь «не могу!»,

сквозь «нету мочи!»,

Покуда станет больно, как себе? —

Уж нагляделась!

Знаю, знаю – грех…

Но – не могу!

Один Христос – за всех…

* * *

Ах, зачем я? —

Да затем я!

Что тут объяснять?

Просто вышло моё время,

Вышло…

погулять,

Проливаясь, заходило

Ходуном в горсти…

Прокляни меня, мой милый,

Всё забудь, как я забыла,

И, забыв,

прости.

* * *

Любила, о Господи,

Это ли грех?

Любовью монашки —

Всех.

Её же за то

Не любил никто —

Грех.

Взмолилась:

Дай, Господи, их любви!»

И все, кто молитве внял,

Раскрыли монашке сердца свои,

И было в них столько живой любви,

Что смёл её этот шквал…

* *.*

Сквозь боль и стыд ведём мы к Человеку

Себя,

от безнадёжности рыча…

Как терпелива Божия свеча!

И как щедра…

А мы?

От века к веку

Любой из нас,

дивясь тому,

растит

Всё то же оголтелое потомство…

О, Человек, тебе

лишь предстоит

С самим собою позднее знакомство!

* * *

Нам ли, столько битым,

бить на жалость?

Нам ли, бившим,

руку не набить?

Трижды возрождённую державу,

Чем её, двужильную, сгубить:

Голодом, разором, лютой силой? 

Выдюжит.

А вот зелёный змий,

Тот уж вырыл братскую могилу

На её лихих богатырей.

Захоронит, тут уж не поправить.

Ум, пропитый – истинный разор.

Вот уж где погибель всей державе!

Вот, когда набег и глад, и мор.

Подборку эту можно было продолжить до 29-ти строчных стихов. Просто тогда и сейчас не хватает места. Такое свободное владение формой при столь большом насыщении глубокими мыслями редко встречается в современной поэзии. Да и у древних, ещё надо поискать.

Чуть позже, в 2003 году, Люда – Мила выпустила избранное «Душа – река, судьба – её долина». Тут уж все начали величать её по имени, отчеству: Людмила Николаевна, и никак не иначе. Вполне заслуженно.

Но она не стала почивать на лаврах лучшей поэтессы и занялась вдруг прозой. И вновь виден талант. Чтоб быть убедительным, предлагаю вам самим прочитать один её короткий рассказ. Не зря же говорят: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».

КУКОЛКА

Мы нашли куколку у помойного ящика, возвращаясь из детского сада. Внук первым заметил её, и деваться было уже некуда. Нельзя же было оставить её, эту красавицу, среди хлама и мусора на глазах у ребёнка, тем более, – уже начинал накрапывать дождь. Кукла сидела на пыльном кирпиче в одной замурзанной маечке, раскинув по плечам шелковистые каштановые кудри.

– На помойке брать ничего нельзя! Да и нога у неё оторванная…

– Ничего, деда починит! – Андрюшка уже слезал с коляски, запутавшись одной ногой в петле крепёжного ремешка. Он, конечно же, споткнулся, потащил коляску за собой и возле куколки уже оказался на коленках…

Потом мы украдкой принесли её домой и долго мыли в ванной, тёрли щётками, поливали горячей водой и даже протёрли спиртом. Волосы прополоскали дорогим душистым шамнунем. Постирали и повесили сохнуть её рубашечку, представьте, с ещё натуральными хлопчатыми кружевами! А ножку куколке деда, конечно же, прикрутил, да ещё и пришил покрепче, чтобы больше не отрывалась!

Куколку полюбили все. Наверное, потому, что она была подкидышем. Ведь жалость – это уже половина любви.

Вот так и любят до одури всех найдёнышей – котят, щенят, выпавших из гнезда птенчиков.

Деда сшил кукле настоящие кожаные мокасины из старого кошелька, Андрюшина мама – вечернее платье с красным мехом, а я, – джинсы из обрезанных сыном к лету штанин. (Ему видишь ли срочно потребовались шорты…).

Андрюша неожиданно перестал бояться того, чего, к сожалению, боятся все дети, а именно темноты и одиночества…

– Я с куколкой… говорил он, отправляясь спать, и все прежде любимые им зайцы, мишки и собачки оставались невостребованными.

– Не закрывайте дверь, куколка боится! Куколка знает… Куколка хочет, – то и дело было слышно от него.

– Я не буду спать, куколка глазки не закрывает!

Куколка стала членом семьи. Все неожиданно обмякли, подобрели, сдружились. Казалось, какая-то неведомая сила подбросила её, как некое связующее звено, в наш уже начинавший стыть и трещать по швам дом. Прежние обиды, которые не давали молодым запросто заглянуть в комнату к старикам, и наоборот, – старикам хоть чуть смирить свою гордыню, как-то сами собой рассосались…

– Где куколка? Я ей…

– Вы не видели куколку?

– Она не у вас? – только и было слышно.

Невероятно, но эта кукла тогда вернула нам всем семью, дом – настоящий, тёплый, который, казалось, уже был утрачен нами безвозвратно.

Прошли годы, и всё у нас опять покатилось в холод и безразличие. Времена такие… И я невольно стала поглядывать в сторону ящиков для смёта – не выбросил ли кто-нибудь для нас ещё одну куклу – спасительницу.

Скоро не выдержу и куплю новую в магазине, растреплю волосы, измажу глиной башмачки и  принесу в дом. Вдруг поможет?

Людмила Николаевна – лауреат премии им. Марины Цветаевой. Её стихи публиковались в трёх крупных антологиях России – «Современная русская лирика», «Вечерний альбом», «Антология русского лиризма ХХ века». Проза пока так высоко не оценена, да и её пока, не так уж и много. Но она, вдруг увлеклась драматургией – одним из самых сложных видов литературы. Написала и выпустила в 2005 году (впервые в истории области), книгу пьес в стихах и прозе «И рай звенит, и адом дышит…». Драматическая поэма в 2-х действиях «Мена» уже поставлена на сцене клуба Машзавода в Калуге. Читал и смотрел драму на сцене. Понравилось, – в лучших местах созвучно и почти соразмерно Шекспиру. Предвижу постановки её пьес и на сценах Москвы, и Санкт Петербурга. И на этот случай оставляю дату.

Сентябрь 2005 года

P.S. В других портретах ставлю даты, чтобы показать, что поэт или писатель был таким на такую-то дату. Они ведь меняются, и сильно.