Текст книги "Призвание – писатель. Том 3"

V

«Ну вот, видишь! Я уже терялась в лесу. Правда, тогда я была совсем несмышлёной. И зима стояла лютая. И голодные волки могли учуять лёгкую добычу. Но ведь всё обошлось! А теперь я взрослая, умная (ага, очень умная… В трёх соснах заблудиться… Прямо мегамозг…)». Кому она это говорила – луне или себе самой, – женщину не особо беспокоило. Она уже жила как будто другой жизнью, той, с розоватым отливом, с более синим небом, с запахом весенней оттаявшей земли и очертаниями родного тёплого дома. Она инстинктивно почувствовала, что воспоминания помогут пережить эту ночь, заполнив собой всё вокруг и отвлекая её от страхов тёмного леса.

Мария подмигнула луне, но разговаривать с ней больше не стала. Голос словно трансформировался в мысли и ушёл в глубину её естества. Но не затих, а превратился в книгу, которую она теперь читала… Книгу о ней самой…

VI

…После крещения маленькая Марийка сильно заболела. Сказалось всё: и пора года, и позднее крещение, и досадный и в то же время невероятный случай при возвращении из костёла.

Воспаление лёгких развивалось в маленьком организме стремительно, и в районную больницу, расположенную в старом дореволюционном здании, её с мамой доставили уже в критическом состоянии. Как только заболевшая дочь попала в руки врачей, Анна (так звали мать девочки) немного успокоилась. Но… Марийка умерла.

«Пульса нет!» – услышала женщина и от свалившегося на неё горя и предыдущих переживаний потеряла сознание… Придя в себя от непривычного и неприятного резкого запаха, она будто сквозь туман увидела лицо улыбающегося мужчины в белом халате, говорящего какие-то странные слова:

– Это за что же ты меня хотела убить?

– Я?!. Убить?.. Когда?..

– Да совсем недавно, – ответил, улыбаясь, незнакомец и опять поднёс к носу ничего не понимающей женщины ватку с дурным запахом. – Жива твоя дочь, жива. И жить долго будет. У неё в уголках глаз, где слёзные мешочки расположены, реснички растут. Есть примета, что такие люди напористые и жизнеспособные. Я в хорошие приметы верю. И ты верь! А теперь тебе помогут дойти до палаты. Иди, мать, иди. А мы ещё немного поколдуем.

Только теперь женщина увидела, что сидит на полу, а рядом валяется огромная, с потрескавшейся краской, дверь, за которой она услышала те страшные слова, когда умирала её кровиночка. Оказывается, когда силы оставили её и подкосились ноги, она упала на старую, полуистлевшую больничную дверь и та, вырвав такие же старые петли, рухнула на врача, склонившегося над бездыханным тельцем.

Получается, этот человек за короткий промежуток времени дважды спас Марийку.

Впоследствии, сталкиваясь с матерью девочки где-нибудь на процедурах или в коридоре, он посмеивался и, показывая на свой затылок, где долгое время возвышалась основательная шишка, делал жалобное лицо и мимикой показывал, как ему больно. Хотя выглядело это очень забавно, ей всё равно было неловко из-за того, что она причинила боль такому замечательному человеку. В душе эта женщина была очень ранима и добра, хотя этого самого «добра» в её жизни было совсем немного…

VII

Девочка выкарабкалась из болезни, пережив клиническую смерть, что наложило отпечаток на все детские годы. Ослабленный организм восстанавливался с трудом. Её преследовали недомогания, с которыми она упорно боролась.

Сколько сил и здоровья это отняло у матери, можно только догадываться. Да и семейная жизнь у Анюты, Анны была отнюдь не сахар…

Отец Марийки воевал во время Великой Отечественной. В Войско Польское его призвали девятнадцатилетним, после освобождения Беларуси. Не раз проявлял отвагу и способность находить выход из тяжелейших ситуаций, о чём свидетельствовали награды. Демобилизовался в 1946 году. Женился.

Но что-то сломалось в его сознании… Война давно закончилась. И спустя два десятилетия мирной жизни люди продолжили строить дома, воспитывать детей, мало задумываясь, что творится в душах тех, кто прошёл дорогами боли, страданий, смерти.

Может быть, поэтому отец Марийки из улыбчивого, открытого превращался иногда в агрессивного, с безумными глазами и затуманенной памятью, чужого человека. Случалось это довольно часто. Девочка слышала, как взрослые поговаривали, что во всём виновата водка. А может быть, это был всего лишь спусковой крючок? Только повзрослев, она начала понимать отца. Но не оправдывала его.

Жизнь везде была трудной, а в деревне – особенно. Доходы колхозников были весьма скромными. Денег катастрофически не хватало. Домашнюю утварь люди в основном мастерили сами. Поэтому огромным уважением пользовались умельцы, способные качественно выполнить весьма специфическую работу: наточить топор и сделать топорище, насадить обруч на бочку, сделать табурет или лавку. К тому же у Антона, мужа Анюты, открылся талант кузнеца. Стоит ли говорить, сколько его просили помочь? А благодарили обычно бутылочкой самодельного горячительного напитка. Иногда хозяева ради мастера накрывали на стол, стараясь показать, как они ценят его работу.

И тогда, выпив лишнего, отец Марийки терял лицо и рассудок. Ещё издали испуганные мать и дочь слышали его крики. Голос (вернее, фразы и отрывочные слова) был сильным, пугающим и словно чужим, но они всегда узнавали его. По пути домой отец спорил и ругался с кем-то незримым и неприятным ему. Марийка знала: в дом вновь идёт беда.

Жена покорно сносила придирки нетрезвого мужа. Она негромко уговаривала его раздеться и лечь отдохнуть, ласково называя «батечкой». Затем снимала с его ног кирзовые сапоги и всё так же, уговорами, укладывала в кровать, которая, как и многое другое в доме, была сделана руками хозяина.

Иногда это срабатывало. Отец забывался в тревожном сне, скрипя зубами, а мать и дочь, не раздеваясь, обнявшись, тоже засыпали. Но зачастую разбушевавшийся муж и отец уже не контролировал себя. Он то кого-то искал и звал, то поднимал в атаку незримых бойцов, то продолжал выяснять отношения с невидимкой. Страх пронизывал всё тельце девочки. И хотя такое происходило с завидной регулярностью, она не могла привыкнуть к поведению отца.

А мама… Мама почти никогда не плакала. Она лишь крепче прижимала дочь к себе, нежно прикасалась тёплыми губами к её лобику и шептала: «Спи… Не бойся. Спи…» Если испуг не хотел отпускать хрупкую душу Марийки и она начинала хлюпать носиком, мама заглядывала ей в глазки, качала головой из стороны в сторону и так же тихо говорила: «Не плачь, Марийка. Не надо…» И тогда тихий мамин шёпот постепенно заполнял всё пространство комнаты и в нём тонули вопли отца, растворялся стук его кулаков в стену, и малышка, а впоследствии и подросшая Мария, засыпала.

На исходе ночи затихал и отец. Только вот для любой сельской женщины рассвет – не просто время суток, а исходная точка тугой спирали. И мама, вымотанная морально и физически, брала ведёрко и отправлялась доить коровку.

Затем, сделав привычные манипуляции с парным молочком, растапливала печку и принималась стряпать незамысловатую еду.

VIII

При упоминании о еде у женщины заурчало в животе. Голод настойчиво напомнил о себе. Она машинально расстегнула молнию кармана лёгкой ветровки и засунула туда руку. «Да ладно?! Не может быть!» – удивилась Мария. На дне глубокого кармана лежала карамелька. Неожиданная находка обрадовала и навела на мысль об ангеле-хранителе. Кто же ещё способен на такое?..

Знакомый аромат «Дюшеса» женщина уловила, как только развернула леденец. Приятный сладкий вкус во рту немного отвлёк её от тяжёлых воспоминаний. Однако впереди ночь, и надо что-либо предпринять, чтобы пережить её с наименьшими потерями. «А лучше совсем без потерь. Правда? – подмигнула Мария луне. – Обсудим варианты? Настаиваешь, чтобы я влезла на дерево? Не годится! Даже если бы я и сумела проделать этот трюк, целую ночь просидеть там невозможно. Переночевать, прислонившись к стволу? Небезопасно. Я однажды, собирая чернику, видела, как гадюка заползала под корень ели. Видимо, там была её нора. Тогда что же остаётся?»

Казалось, луна с интересом наблюдала за разговаривающей с ней женщиной. Мягкий свет обволакивал лес, словно ночник комнату. Женщина потопталась на месте, оглядываясь по сторонам. «В кусты спрятаться? Так ведь клещи свирепствуют, – продолжала рассуждать ночная гостья. – А давай-ка мы поищем полянку. Правильно я решила? Только вот надо сообразить, куда направиться».

Она попыталась вспомнить, где, с какой стороны дома доводилось видеть ей луну в эту пору года. Картинка выплыла сразу. Полночь… Окошко кухни… Любопытная луна, выглядывающая из-за шторки… «Значит, ты всё время должна быть впереди. Или спереди? Как правильно? Без разницы, говоришь. Спасибо!» – Мария шутливо поклонилась своей единственной попутчице.

Определившись с направлением, стала делать осторожные шаги. Чтобы не зацепиться за корягу или спутавшуюся траву, она словно прощупывала носком обуви землю. Двигалась медленно. Ноги гудели от усталости. Ныли подошвы. Одежда мало-помалу становилась влажной. А лес жил своей жизнью. Он, как большой организм, вздыхал, шуршал, потрескивал и был весьма недоволен тем, что какой-то человек бродит тут и мешает ему спать…

Падающая с высокой сосны шишка, пролетевшая прямо у лица, испугала Марию. «Ой, мамочка!» – само собой сорвалось с губ. Как ни пыталась она держать под контролем свои эмоции, удавалось ей это с неимоверным трудом. И снова на помощь пришла мама, а вернее, слова, сказанные ею однажды: «Ты леса не бойся… Бойся людей в лесу».

– Да-а-а… Все нормальные люди сопят себе в две дырочки, а не кормят комаров ночью. Значит, опасность мне не грозит. Одна я… А нет, не одна. С подругой. Правда, она глухонемая, но вполне дружелюбная. Зовут Луной.

Мария помахала круглолицей спутнице. Двигаясь всё так же медленно, чтобы скрасить тоскливые минуты во время поиска светлой, уютной полянки, снова отдалась во власть воспоминаний…

IX

Многие даже не задумываются над тем, какой глубокий смысл заложен в простом на первый взгляд изречении: «Лес – наше богатство!»

Сколько помнит себя Мария, лес для её семьи был другом, помощником, кормильцем. С малых лет вместе с матерью ходила она за ягодами, с сестрой – за грибами, с отцом и братом – заготавливать дрова к зиме. Немного окрепнув, собирала с подружками чернику, малину, голубику. Очень любила то время, когда полянки и кочки становились пурпурными от обилия брусники. А какие вкусные булочки с брусничным вареньем пекла мама! (Под ложечкой засосало. Видимо, желудок тоже «вспомнил» те булочки.)

Лес вокруг был не ягодный: папоротник, мох, заросли… Но губы Марии невольно растянулись в улыбке от воспоминания, выплывшего из глубин помутившегося от всего происходящего сознания. Мозг подхватил волну, шаги стали увереннее.

И вот она уже весело играет со сверстниками на небольшом, но очень важном, можно даже сказать, сакральном участке под названием «аселица», расположенном в середине деревни. Здесь собираются по вечерам компании подростков и молодёжь постарше, снуют весёлыми стайками малыши. По праздникам сходятся пообщаться взрослые. Сколько свадеб и проводов в армию видел этот кусочек земли – и не сосчитать.

В то лето компания, состоящая из детей от шести до десяти лет, пополнилась мальчиком, приехавшим погостить из Польши. Звали его Анджей.

Он очень отличался от местных мальчишек. Один Антось, брат Марийкиной подружки, с которой она сидела за одной партой, чего стоил! Шустрый, бедовый был пацан. То драку затеет, то пистолет смастерит. Как сказали бы теперь, «колония плачет». (Но как раз теперь он примерный семьянин и хороший хозяин. Живёт в родной деревне. Дом, подаренный тётей, перестроил так, что и не узнать. Не узнать теперь и того хулигана… Но должно было пройти время…) А тогда все дети были покорены учтивостью Анджея, его умением наклонять голову при приветствии и обхождением с девочками. Может быть, девочки впервые тогда почувствовали себя девочками, а не пацанками.

Как же им хотелось показать себя с наилучшей стороны! Кое-кто надевал по вечерам свои лучшие платьица. Другие пытались привлечь «кавалера» смешными рассказами. Была среди собирающихся ребят девочка Ядвига, соседка родственников Анджея, которая довольно сносно играла на баяне. Все, конечно, завидовали этому, потому что Анджею нравилась её игра.

И вот в один из июльских дней решено было всей ватагой отправиться за дарами леса. Взрослые уже вовсю собирали чернику. Девочки и тут решили продемонстрировать, какие они хозяюшки. А как определить, кто лучше? Да по количеству собранных ягод, которых, как назло, было немного. Но смекалка соседки сослужила-таки тогдашней Марийке славную службу. Перед тем, как отправиться домой, Ядя (так звали девочку) отозвала подружку в укромное место. Затем высыпала весьма скромный урожай из ведра в платок, положила на дно пучок папоротника и засыпала черникой. То же самое она проделала и с посудой Марии.

В результате этой хитрой процедуры самыми умелыми и быстрыми хозяюшками оказались Ядя и Мария. На сей раз восхищённый взгляд Анджея принадлежал им…

X

Женщина так углубилась в свои воспоминания, что не заметила пенёк засохшего можжевельника и споткнулась, но не упала. Лишь учащённо забилось сердце. Привыкшие к темноте глаза заметили просвет среди деревьев.

– Слава богу, полянка! Наконец-то удастся отдохнуть!

Стало понятно, что луна сдвинулась правее.

– Всё верно. Земля вертится, луна перемещается. Время-то идёт. Значит, каждый час приближает рассвет, – подбадривала саму себя вслух Мария. И вдруг её обожгла мысль:

«Мои тоже, скорее всего, не спят. Переживают, конечно. Вот я им устроила! Почему телефон не взяла? Всё привычка дурацкая… Мешает, видите ли, в кармане… Ну на работе – понятно… Бросил в ящик стола и бегай. А сегодня… Вовремя не смогла переключиться с режима “работа” на режим “отпуск”. И вот результат!»

XI

Июль радовал людей. Он как-то очень равномерно распределил сухую погоду и тёплые непродолжительные дожди. Правда, было несколько грозовых дней. Но это нисколько не испортило общего положительного впечатления.

Марии повезло несказанно. Дальнейший прогноз был не хуже. «Значит, запланированная неделя заслуженного отпуска не будет испорчена», – с такими мыслями появилась она во дворе своего детства. И хотя теперь ждали её не родители, а старшая сестра Янина, на душе было радостно.

Разница в возрасте у сестёр – одиннадцать лет. Однако после смерти родителей Мария считала сестру матерью. Во всём ей доверяла. С благодарностью выслушивала советы и следовала им беспрекословно. Сестра много лет работала, будучи на пенсии. Однако пришло то время, когда не стало сил, и она навсегда вышла за проходную завода.

Но просто сидеть на лавочке, как это делают многие пенсионеры, не хотела. Поэтому, как только сходил снег, Яня уезжала в родительский дом и с упоением работала на прилегающем участке. Была у неё ещё одна страсть. Рождённая на хуторе, она любила и понимала лес, как никто другой. За долгие годы изучила каждую тропинку, возвышенность, полянку. Лучше всех знала грибные и ягодные места. Лес платил ей за преданность, охотно посвящая в свои тайны.

Вот и вчера, едва Мария открыла калитку, навстречу поднялась уставшая, но довольная сестра. Она только что сама вошла во двор и присела передохнуть. У её ног красовалась корзина с яркими, крупными оранжевыми лисичками. Рядом с корзинкой лежал целлофановый пакет, в котором тоже были грибы.

Встреча была душевной. За разговорами и домашними делами быстро пролетел остаток дня. Решено было сейчас же, отложив прополку, снова посетить лес. Воображение отпускницы уже рисовало блюдо из лисичек на новогоднем столе. Но на утренние часы, когда обычно грибники ведут свою тихую охоту, был запланирован приезд газовой службы. Потом появились ещё какие-то неотложные дела, и поход в лес отодвинулся на послеобеденное время.

Ближний лесок был опустошён. Сестра повела Марию в свои места, в лес, который находился вдали от дороги, а значит, и от проезжавших машин с городскими грибниками. Настроение у обеих было приподнятое, планы – большие. Но Мария была грибником посредственным: сказывалось не очень хорошее зрение. Да и душа больше лежала к ягодным сборам. Однако она старательно наклонялась под можжевельник и ели, отодвигая колючие ветви, внимательно смотрела под ноги в мягкий мох. Сестра подавала голос то с одной, то с другой стороны. Мария отзывалась, и снова, увидев что-то похожее на лисичку, поворачивала к этому объекту. Иногда это был всего лишь жёлтый листок. Встречались и семьи лисичек. Тогда обрадованная женщина приседала, аккуратно срезала грибы и затем мхом прикрывала грибницу. Ей казалось, что так будет правильно.

Лес был добродушен и спокоен. Он приветливо издавал звуки, которые в чувствительной душе Марии затрагивали тончайшие струны и наполняли её нутро блаженством. Она с любопытством останавливалась у причудливой коряги. С интересом рассматривала лесные цветы и даже пыталась припомнить их названия…

Время шло, а Мария была словно в другом измерении. Когда же убаюканное волшебным шумом леса сознание вернулось, та вдруг забеспокоилась. Позвала сестру по имени раз, другой. Ей показалось, что ветерок донёс до неё знакомое: «Ау-у!» Она ринулась в ту сторону. Но повторного призывного клича так и не дождалась. Он кричала, бежала, снова кричала. Останавливалась на короткий миг, слушала вибрацию воздуха, прижимая рукой готовое выскочить сердце, и вновь бежала.

Сумерки стали накрывать мох, кустарники и стволы деревьев. Лишь у верхушек было немного светлее благодаря последним лучам заходящего солнца. Мария споткнулась и упала. Ручка у пластмассового ведёрка отломилась, и оно покатилось, рассыпая грибы… Женщина безразлично взглянула на испорченное ведро, встала, огляделась и продолжила движение.

Лес стал гуще. Из приятного собеседника он превратился в сварливое, зловещее, захламлённое чудовище, которое то и дело дёргало и хватало за ноги, одежду, волосы…

И только когда Мария, в очередной раз взглянув вверх, увидела луну, она оставила попытку найти сестру. То ли от страха, то ли со зла она разрыдалась: «Поела грибочков!» Дав волю слезам, мысленно винила себя, свою рассеянность, невнимательность, безответственность.

Конечно, за прошедший год она устала. Даже можно сказать, переутомилась, вымоталась. Ведь в каждое своё дежурство в больнице вплотную сталкивалась с бедой, болью, а зачастую и со смертью людей – пусть и чужих. Были и чрезвычайные ситуации, требующие максимальной собранности, профессионализма и силы воли… Когда же попала в лес, все переживания отодвинулись на задний план. Всё гнетущее, тяжёлое отступило перед природой, которая оказалась более могущественной, чем осадок от трудовых будней. Природа околдовала Марию, заслонила её от реальности… Эти мысли остановили потоки горячих слёз, которые принесли горемыке облегчение и вернули способность рассуждать.

Лес притих, словно испытывая вину за то, что напугал её. А характер, наоборот, проснулся, загнав панику под каблук, и ей почудилось:

– Не плачь, Мария! Москва слезам не верит!

Кто произнёс эти, такие нужные слова?.. Она сама?.. Или озабоченная её одиночеством луна?.. А может быть, ветер принёс из прошлого мамин шёпот?..

XII

Утонув в своих далёких и недавних воспоминаниях, Мария тем не менее продолжала действовать согласно задуманному плану. Вскоре она очутилась в центре довольно большой поляны и совсем было успокоилась, но треск ломающихся за спиной сучьев напугал её до смерти. Снова похолодело внутри: «Только бы не кабан!» Она знала о жестокости этих диких животных. Но треск отдалялся, и женщина, с облегчением вздохнув, стала осматриваться, выбирая подходящее место для привала.

Извлекая из кармана взятый на случай небывалого количества грибов пакет, съязвила: «О да! Прямо высыпаются через край! Столько насобирала!» А разостлав его, в изнеможении рухнула на землю: «Пожалуй, часов восемь, если не больше, на ногах провела». Но болели не только ноги. Ломило спину. Голод безжалостно ковырялся железными пальцами в её внутренностях. От усталости кровь пульсировала в висках. К комариному звону присоединился звон в ушах.

Марии снова стало жаль себя. Глазам сделалось горячо от подступивших слёз. Она прикрыла веки. Слабость овладела всеми её органами. Она ещё пыталась сохранить остатки силы и, бодрствуя, дождаться восхода солнца, но в одно мгновение провалилась в невесомость…

Сон пришёл сразу. И был он, конечно, о доме, о маме и о ней…

…Маленькая Марийка всегда чувствовала, что сестра любит её. Когда бы та ни приехала, для девочки всегда что-нибудь было припасено. С восторгом глядела она на музыкальную открытку. Долго не решалась съесть чудесного мармеладного мишку. Хвасталась перед подружками глянцевыми книжками-раскрасками. Но однажды Янина привезла ей настоящее, купленное в городском магазине ситцевое платье в горошек, что вызвало бурю эмоций. Платье было настоящим, а не сшитым мамиными руками из лоскута. Как не показать односельчанам обновку?

Только что прошёл дождик, и детвора рванула на улицу резвиться. Марийка важно расхаживала по дороге. Но как остаться в стороне, когда соседская девочка с таким азартом лепит в подоле булочки из песка и рядами выкладывает их вдоль забора? Захотелось перещеголять сверстницу. Однако соревнования не получилось. Ватага мальчишек пронеслась босыми ногами по «пекарне», нанося непоправимый урон. Разгневанные девочки догнали хулиганов, надавали подзатыльников, подкрепляя действия обидными прозвищами, и разошлись по домам. Рёв подружки возвестил о неминуемом наказании за неподобающий вид и испорченную одежду. А Марийку мама взяла за грязную ручку и повела переодевать в полинявший халатик. Девочка виновато заглядывала маме в глаза, а та только улыбалась.

Уже тогда, будучи не вполне сформировавшейся маленькой личностью, Мария понимала, что её мама очень отличается от мам её подружек. Она была более снисходительна к проказам маленькой шалуньи. Любила петь и знала множество интересных песен. Они навсегда врезались в память Марии. Нет-нет да и выплывет из глубины сознания какой-нибудь куплет, а то и целое произведение. Никто и никогда не пел больше многих её песен. Откуда они? Народные? Или она сама сочиняла и пела? Так, может, от мамы перешла к Марии способность сочинять отнюдь не плохие стихи? Может, поэтому она так любит петь и писать песни?

Но не до песен стало шестикласснице в один из зимних вечеров, когда тяжёлая болезнь приковала маму к постели. Детство закончилось внезапно и ушло навсегда.

Но жизнь продолжалась…

XIII

Люди во сне тоже плачут. Мария очнулась от сновидений. Щёки были мокрыми от слёз. Она высморкалась и огляделась.

Луна, её молчаливая подружка, её добрая попутчица, исчезла, словно её и не было. Но заметно посветлевшее небо обрадовало. Лучи восходящего солнца придали редким облакам розоватый оттенок. И хотя самого солнца из-за верхушек деревьев видно не было, стало понятно: ночь отступила.

– Светает, мама… Я вспомнила твои слова, и они помогли мне справиться со страхом. А днём всё будет по– другому… – заговорила вполголоса Мария и вдруг, сама того не ожидая, закричала: – Ура-а-а!

От внезапного крика проснулась и взлетела с кочки маленькая птичка. Женщина, так упорно верившая в спасение, поняла, что оно близко, потому что из-за верхушек сосен виднелась макушка высоковольтной линии. А линия всегда проходит вблизи населённых пунктов.

Тело немного затекло, однако ноги отдохнули. Мария смело зашагала к долгожданному ориентиру. Она уже не сомневалась, что у её приключения будет счастливый конец. Через час… через два… через три… Всё будет хо-ро-шо!

XIV

Просека вывела её на край леса. Стало понятно, с какой стороны поднимается солнце и в какой бок нужно двигаться.

Оковы неизвестности были сброшены. Запел жаворонок. Женщину не страшила мокрая густая трава. Она шагала уверенно, полной грудью вдыхая влажный, чистый воздух. Вдруг стала осознавать, что опять любуется паутинкой с на-

низанной на неё алмазной россыпью росы. «Ты неисправима!» – засмеялась она, продолжая движение, пока не вышла на дорогу, посыпанную гравием. Было видно, что по ней ездят машины, если и нерегулярно, то довольно часто. Следы от разнообразных шин ей показались прекрасным художественным полотном.

На минуту Мария остановилась, затем повернулась к лесу и… поклонилась. Это был знак признательности и уважения. Сентиментальность здесь совсем ни при чём. Лес был, есть и останется её другом, и она благодарила его за преданность. Затем уверенно зашагала навстречу солнцу по дороге, которая (Мария была в этом абсолютно уверена) приведёт её туда, где любят, ждут и волнуются.

Эта дорога приведёт её домой.