Текст книги "Призвание – писатель. Том 3"

Вот неделя пролетела

 
Вот неделя пролетела —
Весь в работе и в делах.
Заморочен до предела
И замотан, просто страх!
А когда наступит отпуск,
Долгожданный перерыв —
Это просто в отдых пропуск,
Это мой сплошной отрыв.
Срочно в кассу за билетом
На другой конец страны,
Чтоб догнать остаток лета,
Оторваться от хандры.
Полечу я в самолёте —
Голубые небеса,
Хорошо мечтать в полёте…
И ещё – легко писать!
Новостей хороших море,
Успевай запоминать.
А забудешь, так не горе:
Есть надёжный аппарат:
Фотографий будет много,
Видео – как сериал.
Оператор «не от бога»
Всё равно там что-то снял.
Поплыву я в тёплых водах —
Бирюзовая волна,
На красивых теплоходах,
Впечатлений дополна.
Позабуду все заботы,
Их обычно «до фига»…
Доживу коль до субботы,
То уеду… На юга!
 

Весеннее

 
Солнце пригрело промёрзшую землю,
Талой водою наполнен ручей.
Птичьему гоготу радостно внемлю,
К дому спешащему клину гусей.
 
 
Ветки берёзы отчаянно тонки,
Больше похожи на прочную нить…
Всё же надеюсь, что будут потомки
Русских поэтов при жизни ценить!
 

Лара Продан

Родилась в Узбекистане, в школу пошла в Украине, окончила в Белоруссии. В Казахстане училась в университете, аспирантуру окончила в России. Сейчас живёт в США. По образованию экономист, доктор экономических наук.

Прозаик. Сочинять романы и рассказы стала по велению души и сердца. Пишет на русском языке. В сферу интересов входят история, философия, психология. Не удивительно, что её романы и рассказы имеют историческую и философско-психологическую направленность. Книги и рассказы Лары Продан переведены на английский, немецкий, белорусский языки.

Автор является финалистом и призёром многих литературных конкурсов и фестивалей. В частности, Международной Лондонской премии 2015–2019 гг., Open Eurasian Literature Festival and Book Forum в 2018–2020 годах, Международного литературно-музыкального фестиваля «Интеллигентный сезон» и других.

Книги Лары Продан были представлены на Московской международной книжной выставке-ярмарке в 2019 году.

Состоит в Евразийской творческой гильдии (Лондон), Интернациональном Союзе писателей (Москва), Союзе писателей Северной Америки.

Необычная история любви

Я сидела на лавочке, что имеются на каждой детской площадке, и наблюдала за игрой моих детей. Со стороны соседнего дома шла пара, привлекшая мое внимание.

Он – ближе к семидесяти, статный, красивый, но идущий медленно, как после перенесённого тяжёлого недуга. Она – гораздо младше его, но уже перешагнувшая рубеж зрелости. Женщина одной рукой катила детскую коляску, а другой поддерживала спутника, который держал свою руку поверх её руки.

Они сели рядом со мной. Мальчик в возрасте месяцев шести спал, уютно прикрытый одеяльцем.

– Наш внук! – гордо сказала женщина, обращаясь ко мне.

Мужчина нежно обнял её. Они сидели молча, им никто не нужен был – только они и их маленькое продолжение, внук, на которого оба смотрели с неимоверной любовью. Я искренне позавидовала им. Они засмущались, потом засмеялись, поглядели друг на друга и рассказали мне необычную историю их любви.

Лана, женщина лет пятидесяти, сидела дома и задумчиво смотрела в окно.

На улице было шумно. Звонко кричали дети, играя в догонялки. Визжали проезжающие машины. Пели свои зазывные песни птички, уютно разместившись в молодых зелёных кронах деревьев.

Взгляд Ланы остановился на молодом человеке, выходящем из подъезда противоположного дома. «Интересно, кто это?» – подумала Лана, чувствуя возрастающий интерес. Чем юноша заинтересовал её, она не понимала.

Но думать о нём не переставала до отхода ко сну.

Утром следующего дня Лана встала рано. Ей предстоял первый рабочий день на новом месте.

Ровно в девять она входила в свой рабочий кабинет со старой, неухоженной мебелью. Её внимательный взгляд психолога сразу отметил, что бывший хозяин кабинета – мужчина в возрасте. На столе лежал старенький блокнотик, потёртый от активного использования, исписанный неровным мужским почерком.

Блокнот привлёк внимание Ланы. Она взяла его и с интересом взглянула на первую страницу. В самом верху стояла дата: 5 сентября 1990 года. Дальше шёл перечень дел, которые планировалось выполнить в этот день. В самом низу красным был подчёркнут пункт, гласивший: «Позвонить Свете». Лана невольно дёрнула плечами, усмехнулась и вернула блокнот на место.

Затем она села за рабочий стол, открыла его ящики. Они были пустые, если не считать синей папки в самом нижнем. Лана достала папку, сдула невидимую пыль, положила на стол и… вдруг поняла, что боится открывать её. Папка как папка, если не считать, что такие бумажные папки с верёвочными завязками выпускались лет тридцать – сорок назад. Вид папка имела аккуратный и, несмотря на старость, не смотрелась заношенной. Либо ею мало пользовались, либо берегли особенно.

Лана смотрела на папку и никак не решалась развязать тесёмки. Ей казалось, что она окунётся в чью-то тайну. А тайн, особенно чужих, она не любила. Жизнь приучила её довольствоваться тем, что доступно и понятно. В этом случае она могла держать всё под контролем и быстро принимать необходимые решения.

Подумав, она решила забрать папку с собой и на досуге посмотреть её содержимое.

Вечером, после ужина, Лана села за книгу. Она никогда не изменяла своей привычке читать перед сном. Взяв с журнального столика начатый накануне новый роман Фредерика Бегбедера “Une Vie sans fin”, Лана открыла его на отмеченной странице.

Читала она медленно. Роман ещё не успели перевести на русский язык, а французским она владела недостаточно для беглого чтения. Внезапно за окном раздался резкий звук тормозящей машины. Лана подошла к окну и увидела, как смутивший её утром молодой человек выходит из автомобиля.

И вновь она почувствовала интерес к нему. Это её удивило и напрягло.

Но тут Лана вспомнила про папку. Посмотрев на часы, которые показывали начало десятого, она села за стол и медленно стала её развязывать, но не открыла. Ей вдруг не захотелось вникать в чью-то тайну перед сном.

«Ладно, оставим изучение папки на выходные, – решила Лана. – Планов у меня нет особых на эти дни, так что займусь папкой». – И она с облегчением вздохнула.

Утро следующего дня выдалось для Ланы смешливым. Чувство прекрасного настроения и ожидания чуда иногда посещало её, тогда она беспричинно смеялась. Ей очень нравилось такое состояние лёгкости и радости. Она смотрела в окно своего кабинета и широко улыбалась, глядя на молодую пернатую семью, начавшую строить себе гнездо в густой листве берёзы, что своими пушистыми ветками касалась стекла.

Взгляд упал вниз, где на стоянке парковался уже знакомый ей «мерседес». Из него браво выскочил тот же молодой человек и побежал по ступенькам здания.

В дверь постучали – уверенно и смело. Затем она открылась, и на пороге кабинета появился… молодой человек из «мерседеса». Он широко улыбался.

– Здравствуйте. На табличке, что висит на двери, написано, что вы – Трегубова Светлана Леонидовна, – загадочно произнёс он. – Меня зовут Альберт, и мы с вами однофамильцы, – улыбаясь во все тридцать два здоровых зуба, закончил он своё представление.

Лана, которая хотела было возмутиться бестактностью Альберта, улыбнулась и впервые прямо посмотрела на молодого человека. Чувство доброты и нежности внезапно охватило все её существо.

Альберт стоял в шагах трёх от Ланы и внимательно наблюдал за метаморфозами её лица. Смешливое в момент входа его в кабинет, оно моментально изменилось на вопросительно-недовольное, а потом появившиеся было морщинки у глаз, в уголках рта и на лбу, расправились, глаза приобрели бархатистость, и в какой-то момент юноше показалось, что на него смотрит Мадонна – такая же, как на иконе, что над кроватью его отца. От Ланы исходили тепло и любовь…

Альберт почувствовал себя маленьким ребёнком, жаждущим прижаться к матери и найти у неё утешение. Это желание было настолько сильным, что молодой человек двинулся в сторону Ланы, которая стремительно повернулась и отошла к окну.

Волшебство исчезло. Альберт, очнувшись, забормотал что-то невнятное и быстро вышел из кабинета.

«Что это было? – в смятении спрашивал себя юноша. – Какое-то колдовство, какая-то сила потянули меня к этой женщине, которая по возрасту годится мне в матери. Что со мной происходит? Что я делаю? – назойливо крутились вопросы в голове Альберта. – Надо поговорить с отцом», – решил он.

Альберт по всем вопросам советовался с ним. Отец был для него абсолютным примером в жизни. Жили они вдвоём. Матери молодой человек не помнил. Ему вообще казалось, что её никогда не было. Отец не был монахом: время от времени в их доме поселялась какая-нибудь женщина, но ненадолго. Она уходила сама, разочаровавшись в отце, которому было совершенно безразлично, кто возится на кухне, убирает их дом или ложится к нему в постель. Сам Альберт, как правило, встречался со своими многочисленными девушками на нейтральной площади.

– Папа, ты любил кого-нибудь? – медленно, растягивая слова, спросил он отца, лежащего на диване и читающего книгу.

– Почему ты спрашиваешь, сынок? – вопросом на вопрос ответил Андрей Иванович, с трудом поворачивая голову в сторону парня.

Тема любви между мужчиной и женщиной в их семье никогда не затрагивалась. Считалось, что она сугубо личная для каждого из них. Отец и сын давно, ещё в период взросления Альберта, договорились не вторгаться на физическую и ментальную территорию друг друга. Задавая вопрос, Альберт нарушал договорённость. Однако голос – тихий, протяжный и слегка вибрирующий, – которым был задан этот вопрос, говорил о глубокой заинтересованности сына.

Андрей Иванович после некоторого молчания, вызванного смущением, ответил, слегка волнуясь:

– Поверь мне, сын, ты являешься плодом большой любви, любви, которая и возвышает, и одновременно низводит на нет. – Андрей Иванович посмотрел на Альберта глазами, полными горечи потери.

Это выражение отцовских глаз для Альберта было новым и неожиданным. Отец никогда не унывал, его оптимизм всегда заражал. Он вспомнил любимое отцовское выражение: «Всё, что ни делается, делается к лучшему. Сделай вывод – и иди дальше». Этот жизненный принцип помогал им обоим не только преодолевать возникающие жизненные проблемы, но и сохранять те тёплые, радушные и искренние отношения, что существовали между ними.

– Папа, ты никогда не рассказывал о маме. Почему?.. У нас в доме нет ни одной её фотографии. Отчего?.. Я старался не расспрашивать тебя об этом. Но сейчас, когда я уже взрослый, хочу знать о той, которую ты любил больше жизни и которая подарила жизнь мне.

Альберт говорил тихо, но с надрывом в голосе. Лицо покрылось нервным румянцем, глаза покраснели, на лбу выступила испарина. Он ждал ответа, нервно теребя в руках салфетку, которой был прикрыт стакан с водой, стоящий на прикроватной тумбочке.

Андрей Иванович лежал с закрытыми глазами. Казалось, он не слышал вопросов сына. Только гуляющие желваки свидетельствовали о том психологическом напряжении, в котором мужчина находился.

– Извини. Я очень устал. Давай отложим разговор о твоей маме до завтра… нет, до послезавтра. Мне надо отдохнуть, – просящим тоном произнёс Андрей Иванович, понимая, что откладывать этот разговор уже не стоит.

Он знал, что болезнь с каждым днём отнимает у него силы. Андрей Иванович всё чаще вспоминал время, когда впервые встретил её, единственную любовь его жизни.

И вновь закрыл глаза, стараясь уйти туда, в тридцатилетнюю давность…

Андрей Иванович ни разу не влюблялся. Будучи романтиком, он искал такую же романтическую особу. Но либо он плохо искал, либо количество романтических девушек катастрофически уменьшилось. К своим тридцати годам он так и не нашёл никого.

Его страстью были книги и психология. Андрей Иванович целыми днями пропадал в университете и библиотеке. К тридцати пяти годам он был самым молодым профессором университета и доктором наук.

Однажды перед входом в университет он увидел девушку в лучах тёплого солнца. Её волосы развевались на лёгком ветру, создавая ореол вокруг головы, огромные синие глаза блестели, как две затерянные в солнечных лучах звезды, тонкое воздушное платье колыхалось вокруг гибкого тела, то обнажая, то скрывая его красоту.

Профессор не мог оторвать восторженных глаз от девушки. А она, очутившись рядом с ним, остановилась и посмотрела на него пристальным горячим взглядом, от которого внутри всё запылало.

Они стояли друг против друга несколько минут, но им это время показалось вечностью.

– Здравствуйте, Андрей Иванович, – раздались голоса проходящих студентов.

Он повернул голову для ответа на приветствие, а она, засмущавшись, сбежала вниз по лестнице.

Всю дорогу до кафедры Андрей Иванович думал о девушке: вспоминал её тело, черты лица…

Лана проснулась и по привычке посмотрела на будильник. Было шесть часов. Она вспомнила, что сегодня суббота, с удовольствием потянулась в постели, зевнула, закрыла глаза в надежде ещё немного поспать и провалилась в крепкий утренний сон.

Разбудил её телефонный звонок. Пока она искала сотовый, звонок прекратился.

Взгляд упал на часы. Было начало десятого. Лана быстро вскочила с постели, прошла в ванную комнату и минут через двадцать вышла из спальни бодрой, одетой в домашнее платье. Она улыбалась. Хорошее настроение всегда приходило к ней, когда она знала, что может спокойно погрузиться в изучение какого-нибудь интересующего её вопроса. На это утро у неё было запланировано исследование папки, обнаруженной в рабочем столе.

Наскоро позавтракав и выпив большую чашку свежезава-ренного кофе, Лана поспешила в комнату, которая служила ей кабинетом.

Прежде чем открыть папку, долго рассматривала её, гладила по слегка шершавой поверхности, отодвигая момент знакомства с хранящимися в ней бумагами. Собравшись с духом, она наконец-то развязала разлохматившиеся тесёмки и с трепетом открыла папку.

В самом верху лежали газетные вырезки. В одной из них была статья о некоем Алексее Трегубове, подающем большие надежды в области математики. Лану слегка передёрнуло от фамилии мальчика. «На удивление распространённой является моя фамилия», – заметила она. Под статьей была фотография подростка лет двенадцати. Лана стала внимательно рассматривать снимок. Чем дольше она всматривалась в фото, тем более знакомым казался мальчик. Ей казалось, что она уже видела где-то этот прямой нос, открытый и высокий лоб, ясные голубые глаза с лёгким прищуром, слегка пухлые губы…

Лана задумалась.

– Не может быть! Нет, этого не может быть! – вдруг вскрикнула женщина и закрыла глаза.

Картины далёкого прошлого стали мелькать одна за другой. Лана окунулась в свою молодость.

…После окончания школы она поступила в университет на исторический факультет. Лана всегда слыла прилежной и целеустремленной студенткой, не позволяла себе пропускать лекции и семинары, быть не подготовленной к практическим занятиям и экзаменам. Весёлая студенческая жизнь проходила мимо неё. Лана была под прессингом воспитания своей мамы, которая постоянно твердила ей, что она должна быть первой всегда и всюду. А для этого надо много заниматься, не тратить впустую своё время.

Лана была послушной дочерью. Но… Однажды к ним на поток пришёл молодой профессор – читать лекции по психологии.

Он вошёл в аудиторию, окинул взглядом студентов, удивлённо глядящих на него, представился, встал за кафедру и начал свою лекцию. Его голос, сначала спокойный, с каждой минутой набирал силу и магнетизм. Студенты, как заворожённые, смотрели на молодого профессора. Лана не сводила с него влюблённых глаз.

«Так вот какая она, любовь с первого взгляда!» – думала, широко улыбаясь, девушка, зачарованно глядя на молодого профессора.

Его голос проникал глубоко вовнутрь неё, согревая, будоража и околдовывая. Вокруг как будто всё растворилось, перестало существовать. Только он и она в этой большой аудитории. Ей было так хорошо, что хотелось кричать от радости.

– Лана, ты идёшь с нами? – услышала она прозаичный вопрос подруги.

– Что? – глухим, отсутствующим голосом спросила Лана, оглядываясь по сторонам. – А где профессор? – изумлённо обратилась она к подруге.

– Так лекция уже закончилась. Он ушёл, – безразлично ответила та.

– Как «закончилась»? А я… – Лана, не завершив фразу, вскочила с места и бросилась в коридор.

Она металась по коридору, как загнанная лань. Проходившие мимо студенты с удивлением и настороженностью смотрели на девушку с отсутствующим взглядом и перекошенным от страдания лицом. Подруга пыталась успокоить Лану, но та только отталкивала её.

– Ничего ты не понимаешь, ничего! – твердила Лана.

В изнеможении она села на пол и заплакала. Слёзы беззвучно текли по красивому лицу. Студенты столпились вокруг девушек.

– Что здесь такое? – услышала Лана хорошо поставленный и ставший для неё незабываемым голос профессора.

Студенты расступились. Лана вскочила на ноги и быстро побежала в женский туалет.

– Боже мой! Он видел меня в слезах, он видел меня слабой. Как стыдно… Он никогда не посмотрит в мою сторону, – твердила девушка, тщательно умывая лицо.

Холодная вода подействовала отрезвляюще. Она успокоилась, привела себя в порядок и вышла из туалетной комнаты.

Коридор был пуст. Студенты разошлись по аудиториям, началась следующая пара. Идти на занятия не хотелось. Лана решила пойти домой и обдумать то, что с ней случилось.

Девушка прошла в свою комнату, легла на кровать и закрыла глаза. Ей лучше думалось, когда она отрешалась от всего. Тогда она чувствовала только своё Я и вела с ним разговор.

– Скажи мне, я влюбилась? – спросила Лана своё Я. -Если да, то почему мне так больно, так неуютно сейчас, как будто я сделала что-то постыдное?..

Ответом была тишина. Девушка продолжала лежать с закрытыми глазами, прислушиваясь к себе. Незаметно Лана впала в забытьё. И как всегда в таком её состоянии, к ней пришла мама, погибшая в автокатастрофе три года тому назад. Она гладила свою дочь по голове, передавая той своё послание.

– Ты стала совсем взрослой, доченька. В твоём возрасте я полюбила твоего папу. Это была любовь с первого взгляда. Она пронзила меня, как огненная стрела, зажигая внутри огонь. Этот огонь был тёплым, добрым и творящим. Этот огонь, называемый любовью, дал мне много сил и энергии. Каждый мой день был полон радости и счастья. Запомни, доченька: если ты чувствуешь себя легко, если в каждой клеточке твоего тела бьётся радость, если ты хочешь прикасаться к своему избраннику и быть всегда с ним вместе, то это и есть любовь. Ты должна понимать, что любовь – это счастье. А счастье любит тишину. И ещё, моя девочка… Ты будешь счастлива настолько, насколько сама решишь быть счастливой. – Голос матери с каждым словом становился всё тише и тише, пока сама она не растворилась в сознании Ланы.

Лана открыла глаза и мысленно поблагодарила мать. Она поняла, что ей надо делать.

Подруги, с которыми Лана вместе снимала квартиру, ещё не вернулись с занятий. Девушка заварила свой любимый ромашковый чай, достала припрятанную шоколадку и с удовольствием приступила к чаепитию.

Все её действия были машинальными. Лана мечтала.

Она мечтала о том, как подойдёт к профессору, ставшему в её сознании родным и близким, а он посмотрит в её глубокие синие глаза и скажет: «Как долго я тебя искал!». Потом нежно обнимет, и они оба утонут в глубоком поцелуе. А потом…

– Ты чего дверь не открываешь? – услышала она взволнованный девичий голос. – Звоню, звоню. Благо, вспомнила, куда ключ положила. Мечтала о чём-то?.. Знаю: как только ты в мечты уйдёшь, ничего и никого не слышишь и не видишь, – с усмешкой выговаривала подруга. – Да, кстати… тебе известно изречение одного ну очень умного человека, Альбертом Эйнштейном зовётся, о том, что мечты – это предварительный просмотр того, что жизнь уже привносит в будущее?..

– Да-а? – протяжно-заинтересовано отреагировала Лана и поспешила уединиться в своей комнате.

Разговаривать с подругой не хотелось. А вот помечтать о своём будущем она не просто хотела, а жаждала.

Лана не отличалась романтическими наклонностями. К своим двадцати годам она слыла серьёзной и амбициозной девушкой, но с некоторыми странностями. Она часто уходила в себя, не замечая ничего вокруг. Подруги считали, что она мечтает. На самом деле Лана таким образом планировала каждое своё движение, пыталась предопределить его последствие. Этому научил отец. Она навсегда усвоила слова, брошенные им однажды в порыве гнева после очередного неудачного выступления на заседании совета директоров предприятия, в котором он работал:

– Запомни, дочь, ты должна просчитывать каждый свой шаг, если хочешь выжить в этом полном ненависти и зависти мире. Ты обязана быть готовой к любой неприятности, чтобы оставаться всегда на высоте. В противном случае тебя сожрут твои же товарищи. Сожрут ласково и нежно, так, что ты и не заметишь этого.

Через три дня у отца случился инфаркт, после которого он уже не встал. Провожая его в последний путь, Лана дала себе слово никогда, ни при каких обстоятельствах не проявлять слабость и ни перед кем не унижаться.

В школе её считали «железной леди». Она привлекала многих юношей, но ей самой никто не нравился. Будучи совершенно невлюбчивой, Лана не обращала на сильную половину никакого внимания.

Она не верила в любовь с первого взгляда. А когда столкнулась с ней, была ошарашена и потеряна. Но душа вдруг запела. Она чувствовала радость и тепло внутри себя, лёгкость и необычайное желание жить, но другой жизнью – не той, что размерена и разложена по полочкам, а хаотичной, спонтанной и непредсказуемой.

«Если душа родилась крылатой, что ей хоромы и что ей хаты!» – вспомнила Лана Цветаеву. – А ведь она права. Мне тесно сейчас. Мне хочется вырваться и полететь на волю, чтобы не было никаких границ дозволенности. Я хочу стать свободной, но быть с человеком, которому со мной было бы лучше. И я знаю, кто он, – с уверенностью произнесла она вслух.

На следующий день (который выдался на удивление тёплым и солнечным) Лана надела одно из своих лучших платьев, сшитое ещё мамой, – это платье она считала счастливым – и поехала в университет.

Весь день девушка пребывала в приподнятом настроении, в ожидании чего-то необычного и удивительного. И это случилось.

Лекции одна за одной проскользнули мимо её внимания. Учебный день закончился, и Лана с чистой совестью выпорхнула из здания. Светило яркое солнце, бьющее своими лучами в лицо. Она зажмурилась от удовольствия и открыла глаза. Прямо перед ней стоял Он и упоённо смотрел на неё.

От его взгляда внутри девушки стала подниматься волна нежного восторга и желания прикоснуться к Нему. Но вмешались студенты, на приветствие которых Он вынужден был откликнуться. Волшебность общности, возникшая было между ними, ушла, но это не расстроило Лану. Она решила, что и так испытала слишком много счастья, а потому легко сбежала вниз по лестнице, надеясь, что Он смотрит ей вслед.

Домой идти не хотелось. Лана пошла в небольшой скверик, что находился рядом с университетом. Здесь, в тени липовых крон, она решила ещё раз насладиться своим счастьем, вызывая в памяти взгляд любимого человека. В том, что профессор стал для неё любимым, она уже не сомневалась. Прохожие могли видеть девушку, сидящую на слегка обшарпанной скамейке, которая улыбалась, смеялась, опять улыбалась… Ей было всё равно, что о ней подумают, потому что на душе стало легко и радостно. Она просто сидела и наслаждалась, закрыв глаза, искрящиеся от счастья.

Профессор на автомате отчитал свои две лекции. Его мысли витали далеко от аудитории, где он находился.

Он пытался представить, что делает та, что встретилась ему у входа в университет. Его лицо светилось тем еле уловимым огнём, что вызывает внутренняя радость бытия, глаза блестели, он даже казался выше обычного, ибо его плечи расправились, спина приобрела королевскую осанку.

Студенты переглядывались между собой, не понимая данной трансформации профессора, которого они привыкли видеть сосредоточенным, серьёзным, строгим, слегка ссутулившимся за кафедрой. Но он не замечал их удивлённых взглядов, не слышал смешков, летающих по аудитории.

Сразу же после лекций профессор не пошёл домой. Он вообще не любил находиться дома. Его дом не был для него крепостью, где обычно отдыхают и набираются сил. Там правила его мать – женщина волевая, своенравная, подчинившая себе мужа и командовавшая сыном. Он хорошо ощущал себя в маленьком скверике, что рядом с университетом, и направился туда.

На первой скамейке профессор увидел Её. Лёгкая, почти невесомая фигурка Ланы, её умиротворённое лицо с прикрытыми глазами и бабочки, летающие вокруг её головы, произвели на профессора эффект встречи с ангелом. Он остановился и залюбовался ею.

Лана встрепенулась, почувствовав горячий взгляд, и открыла глаза. Засмущалась. В другое время она соскочила бы со скамейки и убежала прочь. Но сейчас у неё не было такого желания. Она с внутренним трепетом смотрела на Него.

Не сводя глаз с Ланы, профессор сел рядом. Он бережно, очень нежно взял её руку в свою ладонь, поднёс к груди и с лёгкой хрипотцой в голосе произнёс:

– Я всю жизнь скучал по нам с тобой. И вот мы встретились.

Она ничего не ответила, только улыбнулась своей красивой широкой улыбкой и положила голову ему на плечо.

С этой минуты они не расставались.

Помня слова мамы о том, что счастье любит тишину, Лана никому не рассказывала о своей любви. Однако подруги быстро заметили перемены и в поведении, и в настроении, и во внешности. Одна из них решила проследить за ней. И тайна была раскрыта.

– Ты дура, что ли? – набросилась на Лану подруга. – Он же профессор и старше тебя лет почти на пятнадцать!

Но Лана не отвечала подругам. Ей было безразлично, что о ней думают, о чём шепчутся за спиной. Она блаженствовала.

Где-то через месяц Андрей Иванович (так звали профессора) снял для них квартиру. Они стали жить вместе. Это были двенадцать месяцев счастья и сумасшедшей, но нежной и глубокой любви.

Лана, чтобы освободиться от слухов и прессинга среди студентов, перевелась на заочное отделение исторического факультета в университет, расположенный в другом городе. Профессор тоже ушёл из университета и открыл частную практику психоанализа.

Внешние неурядицы никак не затрагивали их внутренний мир. Они не могли надышаться друг другом. Часто по вечерам сидели в обнимку на стареньком диване, приобретённом у соседа сверху, чувствуя полное единение своих душ и тел.

Лана вспомнила их первую совместную ночь. Она страшно боялась, не знала, как себя вести, что делать. Об этом она, конечно же, читала в книгах и, что греха таить, мечтала…

– Я люблю тебя. Боже, как же я люблю тебя, – шептали жаркие губы Андрея. – Какая ты красивая. Ты совершенство, ты мой ангел, который пробудил меня к жизни.

Лана вся трепетала в его ласковых объятиях, нега расплескалась по всему её телу. Она почувствовала, как сильные руки Андрея подхватили её и понесли в спальню, а потом осторожно опустили на кровать. Его пальцы едва ощутимо касались её тела, боясь причинить ему малейшую боль. Лане было щекотно, и она мило засмеялась.

Этот невинный смех вызвал в нём прилив неимоверной нежности и желания. Его губы приблизились к мягким губам Ланы и начали целовать, сначала боязливо, робко, затем всё горячее… и наконец они оба слились в страстном поцелуе.

Не отнимая своих губ от губ Ланы, Андрей стал нежными движениями ласкать её тело, незаметно освобождая его от одежды. Её же руки блуждали по его телу, лихорадочно расстёгивая пуговицы на рубашке, молнию на брюках. Разгорячённые тела влюблённых сплелись в одном пылком порыве. Андрей понимал, что для Ланы всё это происходит впервые, да и сам не обладал большой любовной практикой. Он был чрезвычайно цельной натурой, каких сейчас очень мало, для которых половой акт считался высшим физическим обрядом любви.

Андрей очень боялся причинить боль своей любимой. Он медленно, упоённо ласкал её тело, которое с каждым движением волнующих пальцев возбуждалось, набираясь живительного сока.

– Я хочу тебя, любимый, – шептали губы Ланы. – Я хочу быть только твоей, твоей женщиной…

Она замерла от невероятно приятного и чуть болезненного движения мужского тела, а затем незнакомое чувство глубокого экстаза охватило её. Лана ощущала себя частью Андрея, она отдавалась ему самозабвенно. А он с необычайной нежностью и бережностью начал обладание той, которую ждал всю жизнь.

Волшебство первой ночи никогда не покидало их и повторялось вновь и вновь.

Через два месяца Лана поняла, что беременна. Они очень ждали это чудо, плод их любви. Оба мечтали о нём.

– Мы будем лучшими в мире родителями, – говорили они друг другу.

– Если будет мальчик, ты научишь его быть настоящим мужчиной, – говорила Лана.

– Если будет девочка, она будет похожа на тебя, такая же красивая, нежная и умная, – отвечал Андрей.

Он решил рассказать о беременности Ланы своим родителям, надеясь, что те обрадуются. Взаимоотношения между ним и отцом с матерью были испорчены, как только они узнали о связи сына со своей студенткой. Однако новость родителей обрадовала. Они решили прийти в гости к сыну, чтобы посмотреть на ту, что носит их внука.

Лана на них не произвела впечатления. Молодая, ещё без образования, и получит ли его, родив ребёнка?.. Родителей нет. Сможет ли она дать их внуку должное воспитание?.. Неизвестно, что за родители были у неё и какие гены могут перейти к малышу. В гостях у сына они пробыли ровно тридцать минут. За стол, который с любовью накрыла Лана, не сели. Разговор вели, сидя на стареньком диване, который с неким пренебрежением был осмотрен матерью. За эти полчаса они получили, по их разумению, достаточно информации о «дворняжке» (как потом назовёт Лану мать) и удалились, сухо попрощавшись с сыном, не удостоив внимания его избранницу.

После их ухода Лана долго плакала. Андрей её успокаивал.

– Не обижайся на моих родителей. Они очень долго ждут появления внука. Когда я рос, они много работали. Со мной сидела няня, а родителей я видел только перед сном, когда они заходили пожелать мне спокойной ночи. Разговоры о внуке они ведут давно. Я вообще боюсь, что они заберут малыша и будут его воспитывать сами, – с улыбкой закончил Андрей.

– Ты не понимаешь. Я для них вообще не существую, – с горечью произнесла Лана.

– Нет, любимая, ты не права, – убеждённо ответил Андрей и нежно обнял Лану. – Просто мать с отцом думают, что я у них особенный, и жена должна быть такой же. Они не знают тебя. Родится сын, чаще будем видеться, и они обязательно полюбят тебя. Я в этом уверен.

– Как они не могут понять, что я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда я с тобой… – тихо произнесла Лана, отвечая на нежность Андрея.