Текст книги "Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой"

«Ненависть к России господствовала над всем»

Р еволюция на Украине уже с марта 1917-го была прежде всего революцией национальной: «…украинский пролетариат и главным образом украинская деревня были охвачены шовинистическим угаром, – вспоминал большевик Виталий Примаков. – Классовые противоречия затушевывались националистическими стремлениями…»[495]495
  Примаков В.М. Борьба за Советскую власть на Украине // Этапы большого пути: Воспоминания о Гражданской войне. М.: Воениздат, 1962. С. 182.


[Закрыть]

Ксенофобия – мать национализма. Не идеология, не идея, не лозунг, а древнейший инстинкт, характерный, кажется, для всего живого. Способность отделить «своего» от «чужого» так же необходима для выживания, как способность питаться, размножаться и воспитывать потомство. Клетка убивает чужеродную клетку, муравьи и термиты не пустят чужих к себе в жилище, стая птиц заклюет чужака.

Чужое нередко кажется опасным, мерзким, отвратительным: «Какие у них все рожи, у этих швейцарцев, такие глупые, просто страх смотреть, дети у них какие-то косоглазые, грязные, со старыми лицами, просто какие-то старики, а не дети»[496]496
  Достоевская А.Г. Дневник 1867 года. М., 1993. С. 282.


[Закрыть], – писала Анна Григорьевна Достоевская в своем дневнике. Боже мой! Неужели дети петербургских трущоб, «униженные и оскорбленные», эти давнишние герои ее знаменитого мужа, выглядели лучше швейцарских детей? Как видно, грамотность, образование, просвещение не спасут от ксенофобии. Недаром самую страшную политическую систему, основанную на ксенофобии, создал немецкий народ, тогда едва ли не самый просвещенный в Европе.

Человек не знает ничего о себе и собственной внешности, пока не увидит и не услышит других людей. Так и национальное самосознание не возникает до встречи с чужаком, с человеком другой нации. Ненависть к чужому пробуждает любовь к своему, они друг от друга неотделимы. Национализм невозможен без ксенофобии. Австрийский ученый Отто Бауэр писал, что немец, видевший в своей жизни только немцев, еще не может осознавать своего отличия от других народов. Русский крестьянин где-нибудь на Вологодчине, который не видел других стран, других земель, других народов, не имеет особых причин любить свой народ. Но в чужом окружении, на чужбине, среди чужих и уже поэтому непонятных, неприятных ему людей он станет настоящим патриотом своего Отечества, поймет и оценит, как прекрасна его Родина.

Конечно, украинские интеллигенты по мере сил пытались агитировать и просвещать, рассказывать солдатам, селянам, мещанам об Украине, ее истории, о сегодняшних интересах, о «международном положении» и даже о слове «украинец», потому что украинские селяне еще точно не знали, как правильно себя назвать. Юрий Тютюнник так рассказывал об агитации среди украинцев Симферопольского гарнизона. Для начала собрали вместе солдат – уроженцев Волынской, Подольской, Киевской, Холмской, Херсонской, Екатеринославской, Полтавской, Черниговской и Харьковской губерний. Собралось тысяч семь. Тютюнник крикнул:

«– Кто из вас украинцы, поднимите руки повыше!

Поднялось не больше трехсот рук.

– Малороссы! Поднимите руки!

Около половины присутствовавших подняли руки.

– Хохлы! Поднимите руки!

Тогда подняла руки добрая треть.

– Украинцы, малороссы и хохлы! Все сейчас подняли руки!

Над головами многотысячной толпы поднялся лес рук. Единицы, не поднявшие рук (очевидно, поляки, евреи, русские. – С.Б.), не были видны за большинством»[497]497
  Тютюнник Ю.О. Революційна стихія. Зимовий похід 1919–1920 рр. С. 15.


[Закрыть].

Русские напрасно считали Центральную раду источником смуты, гнездом национализма и украинского сепаратизма. На самом деле украинские политики в 1917 году просто не успевали за собственным народом. Рада уже на второй день своей деятельности послала приветствие председателю Временного правительства князю Львову и министру юстиции Керенскому, скромно выразив надежду, что «в свободной России будут удовлетворены законные права украинского народа»[498]498
  1917 год на Киевщине: Хроника событий. С. 6.


[Закрыть].

Весной-летом 1917-го Рада не призывала к отделению от России, к восстанию против Москвы, не поощряла дезертирство с фронта. Напротив, она призывала украинский народ поддерживать новую власть, сохранять мир и порядок, сражаться против немцев до победы, пусть только развивается украинская общественная жизнь, пусть украинцы избирают «своих украинских людей на все места»[499]499
  1917 год на Киевщине: Хроника событий. С. 10.


[Закрыть]. На грандиозной украинской манифестации 1 апреля (19 марта) 1917 года Грушевский призвал собравшихся присягнуть перед портретом Шевченко: не опускать рук, не прекращать борьбы, пока Украина не получит права автономии[500]500
  Там же. С. 18.


[Закрыть].

Автономная Украина в составе свободной федеративной Российской республики – это казалось высшей, главной целью всего украинского движения. О самостийной Украине еще недавно говорили только немногие радикальные националисты вроде Михновского. Теперь же все переменилось.

«Романтическая влюбленность в свой край, в свои песни, искусство соединились с раздражением, отталкиванием от всего “российского”, с ненавистью <…> к “москалям” вообще»[501]501
  Зеньковский В.В. Пять месяцев у власти. С. 72.


[Закрыть], – писал русский философ Василий Зеньковский.

«Как-то я спустился в кухню епархиального женского училища на Липках[502]502
  Липки – в то время фешенебельный район Киева.


[Закрыть], где помещался собор, – вспоминал епископ Вениамин (Федченков). – Слышу горячий разговор. Один священник с красным упитанным лицом кричит что-то. Я подошел.

– Нехай я пип, – говорит он. – …Перший взяв бы ниж и начав резати кацапив! – выпалил он, бесстыдно глядя мне в глаза. (“Пусть и священник, но я первый взял бы нож и стал резать великороссов!”). Он был из Подольской епархии…»[503]503
  Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. М.: Отчий дом, 2016. С. 426.


[Закрыть]

Появилась новая категория людей – «мартовские украинцы». Эти люди до революции не интересовались ни украинским вопросом, ни политикой вообще, внешне были вполне лояльными подданными российского императора. Еще недавно многие из них сражались за Россию на фронте, вместе с русскими поднимались в штыки, пережидали газовые атаки и страшные германские артобстрелы. Получали русские ордена и чины и надеялись или сделать карьеру в армии, или просто выжить и после войны вернуться к семье, в родную хату. Вместе с русскими проводили короткие часы отдыха, веселились вместе со всеми.

Из «Юношеского романа» Валентина Катаева: «…вот выходит в круг здоровенный, плотный, даже толстый, что редко бывает среди солдат, хохол по прозвищу Тарас Бульба, старший фейерверкер, кавалер двух георгиевских крестов, и начинает гопак. <…> Глядя на его огромную фигуру и круглое обширное лицо, более всего похожее на смеющееся солнце, все зрители помирают со смеху»[504]504
  Катаев В.П. Юношеский роман. С. 416.


[Закрыть].

Отношения «свой – чужой» между русскими и украинцами были и прежде, однако армейская дисциплина, лояльность к власти и привычная, давно утвердившаяся система отношений между людьми сдерживали ксенофобию, загоняли ее в бессознательное. Но прежней власти не стало, новая не вызывала ни доверия, ни уважения, ни страха. Дисциплина была объявлена пережитком прошлого. Храбрые солдаты и лояльные подданные превратились в убежденных, искренних, фанатичных украинских националистов.

Современный ученый решит, что все дело в успехе «национальной агитации», которой занимались украинские националисты. Но в распоряжении этих националистов были не месяцы и не годы, как у агитаторов из Союза освобождения Украины, а всего лишь дни или недели. Не могли они за это время перековать «малороссов» в «украинцев», изменить самосознание миллионов людей. Максимум, что могли, – провести некоторую «политинформацию» и научить украинцев называть себя украинцами, а не малороссами или хохлами. Для этого хватало и одного митинга. Украинский национал-коммунист Антоненко-Давидович (Богдан Верный, В.Антонович) сам видел и слышал этих агитаторов.

Из повести Бориса Антоненко-Давидовича «Печать»:

«Мы украинцы! <…> А кто такие украинцы, я вас спрашиваю! – И опять сам себе ответил: – Это те, которых угнетали царица Екатерина и царь Петр еще двести лет назад! А кто такая была царица Екатерина, я вас спрашиваю! Да это не вам говоря, была такая шлюха, что…

Тут Осадчий, понизил свой голос и по-домашнему начал рассказывать срамные подробности из любовных приключений царицы. Его чрезвычайная фантазия помогала ему надлежащим способом нарисовать распутный образ легкомысленной царицы, гнобительницы славных запорожцев. Он рассказывал о ней такие истории, такие приключения, что, я уверен, даже самый педантичный, самый добросовестный историк, посвятивший всю свою жизнь екатерининской эпохе, не знал и сотой части того всего, что тут так образно и щедро преподнес Осадчий дядькам в своей речи. <…> Слушая его, я невольно подумал: ему б еще немного образования, и точно, из него бы вышел неплохой порнографический беллетрист. Окончив свои филиппики, Осадчий вздохнул и подвел итоги:

– Вот эти полюбовники Екатерины, вот эти блюдолизы проклятые (дядькам почему-то понравилось слово «блюдолизы», и они снова захохотали) и забрали запорожские земли, а нас обратили в московскую крепостную неволю!..»[505]505
  Антоненко-Давидович Б. Печатка. Мельборн: Ластівка, 1979. С. 46–47.


[Закрыть]

Антоненко-Давидович написал свою повесть в двадцатые годы в советской Украине, где вовсю шла украинизация, но о Центральной раде и ее агитаторах можно было писать в лучшем случае с насмешкой. Отсюда и «порнографический» рассказ о жизни императрицы. Однако писатель не переврал, описывая успех украинского пропагандиста у селян. В документах той эпохи, в газетах, в свидетельствах мемуаристов мы находим множество доказательств этого успеха. А человек легче всего поддается агитации, если ему сообщают сведения, которым он хочет верить, если озвучивают его собственные мысли, желания, догадки.

Обостренная любовь украинцев к своему Отечеству, к своему народу обернется ненавистью к России. Двадцать два года спустя Александр Довженко с удивлением и, кажется, вполне искренним раскаянием вспомнит о своем стихийном национализме тех дней, иррациональной любви к своим (украинцам) и столь же иррациональной ненависти к русским людям: «Особенно радовало меня то, что царь Николай II был не украинец, а русский, что весь его род был тоже не украинским. В этом мое воображение усматривало как бы полную непричастность украинцев к нашему презренному строю. Это уже и был национализм. Все украинцы того времени <…> казались какими-то особенно приятными людьми. Шутка сказать, сколько лет вместе страдали от проклятых русаков…»[506]506
  Довженко О.П. Автобіографія.


[Закрыть]

Украинцы свою любовь «отдали Украине. Для России осталась одна ненависть. <…> Ненависть к России господствовала над всем»[507]507
  Тютюнник Ю.О. Революційна стихія. Зимовий похід 1919–1920 рр. С. 31.


[Закрыть], – вспоминал Юрий Тютюнник.

Украинцы против русских

В апреле прошел и первый Украинский войсковой съезд, на который приехали 700 солдат и матросов, настроенных весьма радикально. В зале кричали «Хотим председателем Михновского! Хотим независимой Украины! Долой соглашателей из Центральной рады!»[508]508
  Савченко В.А. Симон Петлюра. Харьков: Фолио, 2004. С. 69.


[Закрыть] Но умеренные сторонники Центральной рады еще крепко держали власть в своих руках, хотя им уже приходилось отбивать атаки самостийников, используя нетривиальные и не вполне парламентские методы. Профессор Грушевский, опытный в парламентских баталиях, легко и просто оттолкнул от трибуны Михновского и начал читать собственную речь. Михновский опешил, но не решился возражать: Грушевский был тогда настоящим вождем украинской нации.

На этом же съезде взошла звезда Симона Петлюры. Его предложили избрать председателем съезда. Грушевский и Винниченко были на его стороне, но солдаты сначала смутились. Да кто это такой? Михновский хоть и в тылу сидел, все же носил погоны поручика. Петлюру знали только делегаты Западного фронта, где он был организатором украинских солдатских комитетов. Но остальные удивлялись. Петлюра не фронтовик, не профессиональный военный. Он служил в Земгоре[509]509
  Земгор – Главный по снабжению армии комитет Всероссийских земского и городского союзов, общественная организация, занимавшаяся распределением государственных оборонных заказов и снабжением армии.


[Закрыть], то есть был земгусаром, а земгусаров фронтовики презирали. Короче говоря, Петлюра стал кандидатом в председатели от умеренных, Михновский – от радикального большинства съезда. В конце концов согласились на компромисс[510]510
  После съезда Петлюру включат и в состав Центральной рады.


[Закрыть]: в президиум съезда избрали обоих, а почетным председателем стал Грушевский.

Петлюра предложил принять резолюцию «О национализации армии». Для «повышения боевого духа» создать украинское войско. Солдат и офицеров-украинцев соединять в особые украинские полки. Первый такой полк – 1-й казацкий имени гетмана Богдана Хмельницкого – уже был создан, на съезд торжественно внесли его полковое знамя. Осторожный Петлюра, разумеется, собирался проводить украинизацию армии «не иначе как по соглашению с генералитетом»[511]511
  Булдаков В.П. Хаос и этнос. С. 211.


[Закрыть].

Временное правительство и генералитет сначала категорически возражали против создания украинских частей, но постепенно сдавали позиции. Генерал А.А.Брусилов то готовился подавить возможное выступление украинцев, то заигрывал с ними. Однажды даже сказал на митинге: «Да здравствует чудесная, хлебородная и славная своим бывшим Запорожьем Украина!» – в надежде, что украинцы будут охотнее сражаться за свой народ и за свою Украину, чем только лишь за Россию. Но и Лавр Корнилов, который сменил Брусилова на посту главкома, украинизацию одобрил. Он, по словам Павла Скоропадского, даже «требовал настойчиво украинизации»[512]512
  Скоропадский П. Спогади. С. 70.


[Закрыть].

«Если на фронте и на Украине будет проведено формирование армии по национально-территориальному принципу, то дело революции в России может опереться на украинскую армию как на каменную гору»[513]513
  Петлюра С. Главный атаман: в плену несбыточных надежд / под ред. М.Поповича и В.Мироненко. М.; СПб.: Летний сад, 2008. С. 221.


[Закрыть], – уверял Петлюра. Скорее всего, он обманывал даже самого себя.

Еще старая царская Россия заложила бомбу под собственные вооруженные силы, начав формировать этнические воинские части. Сначала появилась знаменитая Туземная кавказская конная дивизия, позднее – полки латышских стрелков. Опыт сочли удачным. Шло формирование чехословацкого корпуса. В составе Русской императорской армии появилась польская бригада, развернутая позже в дивизию. Так что желание украинцев создать свои полки (а потом и дивизии, корпуса), назвать их в честь украинских национальных героев (Хмельницкого, Сагайдачного, Дорошенко и др.) было вполне естественным.

В Симферополе украинский комитет самочинно сформировал украинский полк имени Петра Дорошенко. Начальник гарнизона Кондратьев был против, но помешать украинцам не мог. Однако, увидев парад украинизированных войск, русский офицер остался доволен их бравым видом: мол, вот что значит национализация армии!

В Таганроге 500 солдат местного гарнизона потребовали создать украинские маршевые роты, «заявив, что они отправятся на фронт только для пополнения особых украинских полков»[514]514
  День. 1917. 3 июля; Булдаков В.П. Хаос и этнос. С. 335.


[Закрыть].

В Киеве сформировали 1-й украинский казацкий полк имени гетмана Богдана Хмельницкого, который для Центральной рады стал чем-то вроде преторианской гвардии.

В Петроградском гарнизоне, сыгравшем исключительную, решающую роль в революции 1917 года, тоже было немало украинцев. И эти украинцы не забывали о своем происхождении, они охотно вступали в «украинизированные» части: «Работой по формированию украинских частей руководила в Петрограде Украинская войсковая рада, состоявшая из украинских шовинистов, – вспоминал большевик Антонов-Овсеенко. – Признающие себя украинцами сводились в особые части с выборными командирами»[515]515
  Антонов-Овсеенко В.А. Записки о Гражданской войне 1917–1918. Кн. 1. Т. 1–2. М.: Кучково поле, 2016. С. 23. Далее ссылки, кроме публикации 1924 года, на это издание.


[Закрыть].

В большинстве случаев желаемых результатов украинизация не дала. Лишь немногим офицерам-украинцам удалось создать вполне боеспособные части, но эти войска хотели воевать за Украину, а не за Россию. Начальник штаба 7-й Туркестанской дивизии Всеволод Петров[516]516
  Родоначальником этой семьи был швед, взятый в плен под Полтавой войсками царя Петра. От Петра Великого он и его потомки и получили фамилию Петровы. Всеволод Николаевич Петров был правнуком этого шведа.


[Закрыть] еще до революции приобрел репутацию мазепинца. В сентябре 1917-го он получил чин полковника, а в октябре неожиданно отказался стать командиром дивизии. Петров объяснил, что он украинец, а потому не может командовать российской частью, и демонстративно согласился служить рядовым. Однако вскоре он приступил к организации украинского полка имени Костя Гордиенко, кошевого атамана запорожцев, злейшего врага Петра Великого и принципиального противника «москалей». Этот полк не участвовал в боях против немцев, а оставил свое место дислокации (в резерве Западного фронта) и отправился в Киев, чтобы поступить в распоряжение Центральной рады.

Второй украинский войсковой съезд, гораздо более представительный (2500 делегатов), запланировали собрать через месяц с небольшим после первого, и он состоялся, несмотря на запрет бессильного Временного правительства. Делегатами были в основном простые солдаты, унтер-офицеры, прапорщики, поручики. Они добирались в Киев со всех фронтов, от Северного до Румынского. Немало было и матросов с Балтийского и Черноморского флотов. Своих делегатов прислало и «вольное казачество» – так назывались отряды самообороны, которые начали стихийно появляться на Украине уже весной 1917-го. Вольное казачество должно было поддерживать порядок в стране, где не стало полиции. Даже большевики признавали, что в отряды вольного казачества «шла не только кулацкая молодежь, но и деревенская беднота, обманутая лозунгом защиты возрождающейся нации от “насильников”, увлекаемая романтикой войны и песнями бандуристов»[517]517
  Примаков В.М. Борьба за Советскую власть на Украине. С. 187.


[Закрыть].

Делегаты добирались до Киева, как правило, в вагонах третьего класса, где даже сидячих мест не хватало. Дорогой обсуждали текущие дела: Раду, «москалей», войну, независимость Украины, создание самостийной державы. Русский еще Киев заполнили тысячи настроенных очень воинственно украинцев в гимнастерках и френчах. Многие с боевыми наградами – солдаты и унтер-офицеры с георгиевскими крестами, прапорщики и поручики с аннинскими и владимирскими крестами. Прохожие невольно любовались могучими военными моряками – на флот традиционно брали самых здоровых и крепких новобранцев. Сами же киевляне – русские, поляки, евреи – старались вести себя осторожно: город окружало настоящее украинское море.

В июне пройдет и первый Всеукраинский селянский (крестьянский) съезд. Говорили прежде всего об автономии Украины и федеративной перестройке России. Правда, далеко не все делегаты (солдаты и крестьяне) могли правильно произнести слово «федерация» (говорили «хведерация»).

Петроград отказался давать Украине автономию, отложив этот вопрос до созыва Всероссийского учредительного собрания. Эта позиция Временного правительства вызвала на Украине ярость. «Им съезд стал бельмом на глазу. <…> Почему это нам нельзя?» – возмущался какой-то «высокий украинский солдат». «Нас Московщина раньше душила. Триста лет душила! И теперь ваше правительство не позволяет нам собраться, чтобы наладить свою жизнь…» – возмущался другой[518]518
  Винниченко В. Вiдродження нацiї. Ч. 1. С. 207, 208.


[Закрыть].

Солдаты присягнули у памятника Богдану Хмельницкому не возвращаться в свои части до тех пор, пока не добудут автономии для Украины. Нестор Махно вспоминал, как один агитатор, украинский эсер, призывал изгнать русских с Украины: «Геть кацапiв з нашої землi! Смерть цiм гнобителям нашої рiдної мови!»[519]519
  Махно Н.И. Азбука анархиста. М.: Вагриус, 2005. С. 59.


[Закрыть] Правда, в родном Махно Гуляй-Поле такая агитация успеха не имела.

Страсти кипели и на заседаниях Второго украинского войскового съезда, и на Всеукраинском селянском съезде. Делегатам, которые пытались робко, осторожно поддержать Временное правительство, просто не давали говорить, освистывали.

Керенский, осознав, что запретить съезд не удалось, прислал приветственную телеграмму, признав съезд и созданный еще раньше Украинский войсковой комитет. Украинцы встретили телеграмму Керенского хохотом[520]520
  Милюков П.Н. История второй русской революции. С. 131.


[Закрыть].

Делегат Одинец прямо заявил: «…не нужно было ездить в эту вонючую лужу, которая называется Петроградом».

Делегат Осадчий (с Черниговщины): «Если заставят народ ждать долго, он может не дождаться и сам возьмет то, что ему принадлежит и что ему необходимо».

Делегат Белый (солдат): надо «…следовать примеру славных предков, умевших бороться за волю и право с оружием в руках. Если не помогают слова, помогут сабли! Просить и кланяться мы не будем, возьмем свое!»[521]521
  См.: 1917 год на Киевщине. Хроника событий. С. 95.


[Закрыть]

Некий дед Шаповал, представлявший на войсковом съезде вольное казачество Звенигородки, откровенно издевался над Керенским. Тряхнув своим чубом (Шаповал подражал старинным запорожцам и одеждой, и прической), дед заявил: «Керенского никто не послушает, потому что для нас его запрет – все равно что запрет правительства Турции или Германии»[522]522
  Тютюнник Ю.О. Революційна стихія. Зимовий похід 1919–1920 рр. С. 50.


[Закрыть].

Грушевский, Винниченко, Петлюра еще не были готовы порвать с Москвой, а солдаты и селяне уже смотрели на «Московщину» как на «Туретчину» или «Неметчину». Руководители Центральной рады просили автономии, а простые люди говорили о самостийности, автономию же понимали по-своему: «Украина должна иметь автономию, – говорил один из делегатов войскового съезда. – Такую автономию, чтобы к нам никто не лез. <…> Москве – дулю, а не подати; свою казну заведем, потому что нужны будут деньги на всё: и на школы, и на дороги, и на армию свою да на флот. Без своего войска народу никуда – надо защищаться. Прежде всего чтобы носа своего к нам никто не казал, тогда бы и все соседи были друзьями. <…> Если каждый народ будет иметь свое государство, тогда уж и будет автономия…»[523]523
  Тютюнник Ю.О. Революційна стихія. Зимовий похід 1919–1920 рр. С. 25.


[Закрыть]

Центральная рада оказалась зажата между Временным правительством и буйным украинским народом. И наконец-то решилась издать свой I универсал.

Значение слова «универсал» близко к русскому «манифест» (царский манифест): особо важный закон или указ и одновременно публичное послание. Изначально это польское слово, прижившиеся в украинском языке еще во времена Речи Посполитой. Универсалы издавали польские короли, сеймы, гетманы. И обращение Центральной рады к этой архаичной форме было наполнено глубоким смыслом. Вот его первые строки в переводе на русский:

«Универсал Украинской Центральной Рады к народу украинскому на Украине и за ее пределами

Народ украинский! Народ селян, рабочих, трудящегося люду. Волею своей ты поставил нас, Украинскую Центральную Раду, на страже прав и вольностей украинской земли. <…> Твои, народ, выборные люди так выразили твою волю:

Да будет Украина свободной. Не отделяясь от России, не разрывая с государством российским, да будет украинский народ иметь право сам управлять на своей земле. Мир и порядок на Украине установит Всенародное Украинское Собрание (Сейм), избранное всенародным, равным, прямым и тайным голосованием. Только наше Украинское Собрание имеет право издавать законы, которые должны установить порядок у нас, на Украине. Те же законы, что должны установить порядок по всему Российскому государству, должны приниматься во Всероссийском парламенте. Никто лучше нас не может знать, что нам нужно и какие законы для нас наилучшие»[524]524
  Робітнича газета. 1917. 13 червня.
  Кроме того, универсал объявил Центральную раду высшим органом государственной власти на Украине, призывал население к перевыборам местной администрации, к выборам Украинского учредительного собрания, признавал необходимым разработку закона о разделе помещичьих земель.


[Закрыть].

Винниченко прочитал текст универсала 10 июня по старому стилю (23 июня по новому стилю) 1917 года на заседании Украинского войскового съезда.

Для самого Владимира Винниченко, известного украинского писателя и драматурга (его пьесы ставили даже в Петрограде), это был звездный час. Он вспоминал позднее, как не только все делегаты, но даже корреспонденты газет в едином порыве «могучим, потрясающим душу хором запели великий “Заповит”» – «Завещание» Тараса Шевченко, стихи, что для «свидомых» (сознательных) украинцев стали настоящим украинским национальным Символом веры:

 
Поховайте та вставайте,
Кайдани порвіте
I вражою злою кров’ю
Волю окропіте.
 

«Некоторые рыдали в голос, припав головами к спинкам кресел; многие вытирали слёзы кулаками или рукавами гимнастерок…»[525]525
  Винниченко В. Вiдродження нацiï. Ч. 1. С. 225.


[Закрыть] В президиуме один человек упал на руки товарищам, у него начался нервный припадок.