Электронная библиотека » Сергей Беляков » » онлайн чтение - страница 9


  • Текст добавлен: 14 января 2020, 10:21


Автор книги: Сергей Беляков


Жанр: Исторические приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Русская армия в Галиции

У австрийцев был очень толковый начальник генерального штаба – Франц Конрад фон Гётцендорф[232]232
  Главнокомандующим вооруженными силами Австро-Венгрии был эрцгерцог Фридрих.


[Закрыть]
, которого высоко ценили даже спесивые союзники-германцы, – великолепный стратег, военный теоретик, полиглот, знавший семь языков. Но его армия, набранная из всех народов разношерстной империи, уступала германской и русской и в подготовке, и в желании воевать. Патриотический энтузиазм и военная истерия первых недель ушли. Хорваты и поляки рвались в бой, но чехи и словаки, итальянцы и румыны шли воевать неохотно. В отличие от вооруженной до зубов союзницы Германии, Австро-Венгрия до 1914 года почти не готовилась к войне. Российский историк Олег Айрапетов подсчитал, что к 1913 году «расходы подданных Франца Иосифа на пиво, вино и табак втрое превосходили траты на имперскую оборону»[233]233
  Айрапетов О. Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914. Начало. М.: Кучково поле, 2014. С. 34.


[Закрыть]
. Военные расходы стали наращивать слишком поздно.

Австрийский дипломат Оттокар фон Чернин признавал впоследствии, что армия Дунайской монархии «была плохо снаряжена и вступила в войну с очень незначительной артиллерией»[234]234
  Айрапетов О. Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914. Начало. С. 34.


[Закрыть]
. По словам германского генерала Ганса фон Секта, долго воевавшего на Восточном фронте бок о бок с австрийцами, «из всех великих держав Австро-Венгрия была, пожалуй, хуже всех организована для войны в отношении как личного состава, так и материальной части»[235]235
  Там же. С. 155.


[Закрыть]
. Поэтому даже маленькая Сербия в первые полгода войны сумела нанести Австро-Венгрии несколько чувствительных ударов.

Незадолго до войны киевлянин Дмитрий Дорошенко прогуливался по улицам Львова со своим однофамильцем Владимиром Дорошенко. Последний переехал в Австро-Венгрию и работал библиотекарем в научном обществе имени Шевченко. Был воскресный день, и на улицах часто встречались австрийские военные в красивой парадно-выходной форме. Дмитрий смотрел-смотрел на них и неожиданно сказал: «А выстоят ли эти петухи против москалей? Ой, гляди, как начнется война, то будет у вас губернатором граф Бобринский»[236]236
  Дорошенко Д. Мої спомини про недавнє-минуле. С. 14.


[Закрыть]
.

Он говорил о графе Владимире Бобринском, депутате Государственной думы (фракция националистов). Бобринский курировал Галицию и галицких русофилов (москвофилов), неоднократно бывал в Галиции, по мере сил защищал русофилов от преследований австрийских властей. Австрийская полиция не без оснований видела в нем человека опасного и грозилась арестовать. Искренне убежденный в единстве великороссов, малороссов и белорусов, Бобринский был, разумеется, злейшим врагом «свидомых» украинцев, которых называл мазепинцами. После начала войны граф вступил в армию и служил под началом генерала Радко-Дмитриева, а позднее – у Брусилова в 8-й армии, которая начинала наступление на Галицию.

Развертывание русской армии прикрывали кавалерийские части. В первых же столкновениях оказалось, что выучка у русской конницы гораздо выше, чем у австрийской. В знаменитом сражении у Ярославиц кавалерийская дивизия графа Келлера наголову разгромила австрийскую кавалерийскую дивизию Риттера фон Зарембы. Русские потеряли всего 150 человек, австрийцы – в десять раз больше.

Войсками русского Юго-Западного фронта командовал генерал от артиллерии Николай Иудович Иванов. Больших побед до 1914 года у Николая Иудовича не было, зато наградами его не обходили. С Русско-японской войны он вернулся с золотым оружием, украшенным бриллиантами, и орденами Св. Георгия 4-й и 3-й степени. Секрет его успехов прост: его любили при дворе.

В первый год войны генерал Иванов был популярным героем у российских союзников. Фотография русского генерала с густой окладистой бородой хорошо смотрелась на страницах французских газет и журналов. К тому же Николай Иудович носил командорский крест ордена Почетного легиона. Фактически же войсками Юго-Западного фронта руководил начальник штаба Михаил Алексеев, которого считали едва ли не лучшим стратегом русской армии. Сын отставного офицера, ординарец легендарного генерала Скобелева, Алексеев сумел поступить в Николаевскую академию Генерального штаба. Академия была мечтой всякого офицера, желавшего сделать настоящую карьеру. Вспомним, как Шурочка из «Поединка» Куприна мечтает пристроить в академию своего мужа, поручика Николаева. Она и сама бы сдала вместо него экзамены, если б могла, только бы не прозябать в провинциальном захолустье: «Остаться здесь – это значит опуститься, стать полковой дамой, <…> сплетничать, интриговать и злиться по поводу разных суточных и прогонных… каких-то грошей, <…> всю жизнь киснуть в этой трущобе, в этом гадком местечке, которого нет ни на одной географической карте»[237]237
  Куприн А.И. Поединок // Собр. соч.: в 6 т. М.: ГИХЛ, 1958. Т. 3. С. 333–334.


[Закрыть]
.

Вступительные испытания в Николаевскую академию были не по силам большинству ротмистров и штабс-капитанов из армейских дивизий и гарнизонов. Даже аристократы-гвардейцы редко выдерживали сложные двухступенчатые экзамены по истории, географии, русскому и иностранным языкам, математике, верховой езде, артиллерии, фортификации, тактике, топографическому черчению и строевым уставам. Выпускники академии были белой костью, свысока посматривали на простых армейских офицеров.

Алексеев окончил академию «первым по успехам», а со временем и сам стал профессором Николаевской академии. Впрочем, теоретические знания не всегда применимы на практике. Так и Михаил Алексеев даже в своих удачных операциях совершил немало ошибок.

Русская армия начала наступление, не имея даже хорошей фронтовой разведки. Две ее армии, 4-я и 5-я, обе под командованием российских немцев Антона Зальцы и Павла Плеве, неожиданно столкнулись с основными силами австро-венгерской армии к западу от Люблина и Холма. Встречное сражение поначалу было удачным для австрийцев, которым удалось потеснить русских. Зато наступавшие южнее 3-я армия генерала Рузского и 8-я армия генерала Брусилова действовали гораздо успешнее.

Войска генерала Рузского прорвали оборону на Львовском направлении, а Брусилов, выиграв тяжелое сражение в пойме болотистой реки Гнилая Липа, начал обходить Львов с юга. Армия Дунайской монархии была разгромлена: «Паника охватила даже лучшие венгерские части, и они побежали, увлекая за собой других»[238]238
  Айрапетов О. Участие Российской империи в Первой мировой войне. С. 216.


[Закрыть]
. Русские готовились к ожесточенному сражению за столицу Восточной Галиции. Но случилось иначе.

Из воспоминаний Алексея Брусилова: «Когда я ехал в автомобиле на совещание с генералом Рузским в 3-ю армию, сопровождавшие меня полковники граф Гейден и Яхонтов, вследствие порчи шин, отстали от меня. Пока чинилась их машина, они обратили внимание на множество русин, идущих со стороны Львова.

– Вы откуда? – поинтересовались они.

– Из Львова.

– А что, там много войска?

– Нема никого, вси утекли»[239]239
  Брусилов А.А. Мои воспоминания. С. 73.


[Закрыть]
.

Гейден и Яхонтов вместе с несколькими офицерами 3-й армии вошли во Львов. Первым делом они купили конфет в кондитерской, а затем направились обедать «к Жоржу», в знаменитый львовский ресторан при фешенебельном отеле[240]240
  Отель «Жорж» существует и в наши дни.


[Закрыть]
. Здание «Жоржа» напоминало бисквитный торт, украшенный мраморными статуями обнаженных девушек, символизирующих Европу, Азию, Африку и Америку. Святой Георгий на фронтоне был явно лишним. К тому же вместо копья он замахнулся на дракона (не змея, а именно дракона) довольно коротким мечом. Не убивал, а только пугал чудовище.

В ресторане русские офицеры тут же заказали себе и всем посетителям шампанского и провозгласили тост в честь государя императора и доблестной русской армии. Если верить корреспонденту русского журнала «Нива», публика тост приняла и даже выслушала «Боже, царя храни!». У русских офицеров были все основания торопиться. В России действовал сухой закон, так что банкет «у Жоржа» был первым и последним – русские военные власти вскоре закроют все питейные заведения. Зато русские офицеры очень быстро привыкнут к львовским кофейням и даже будут называть их на местный манер «кавярнями».

В эти кавярни приходили и местные проститутки – искали и находили себе клиентов. А ведь еще в конце XIX века Львов был настолько чопорным городом, что молодого человека, переговорившего на улице с порядочной девушкой, могли заставить на ней жениться, чтобы избежать бесчестия. Иван Франко своими многочисленными любовными связями испортил себе репутацию едва ли не больше, чем атеизмом и социализмом.

Однако уже к началу мировой войны нравы заметно изменились. Русские офицеры несколько месяцев спустя после взятия Львова говорили, что основан этот город, должно быть, «на развалинах Содома и Гоморры»[241]241
  Войтоловский Л.Н. Всходил кровавый Марс: по следам войны. С. 187.


[Закрыть]
. Офицеры прямо на улице заглядывали девушкам под шляпки, выбирая себе милую, и девушки этому не противились. Кончалось это, разумеется, плохо: «Львовские венерические госпитали переполнены есаулами и корнетами», – писал военный врач Лев Войтоловский. Осматривая одного казака, больного сифилисом, он спросил:

«– У девки был? <…>

– Никак нет… Не с девкой, а с барышней гулял… В шляпке! – не без достоинства объявляет казак»[242]242
  Войтоловский Л.Н. Всходил кровавый Марс: по следам войны. С. 187, 196.


[Закрыть]
.

Русская армия во Львове
1

К середине сентября битва за Галицию была выиграна, австрийские войска вытеснены далеко на запад. Территория Галиции, а вскоре и Буковины оказалась под властью России. Русская армия вступила во Львов «с пением малорусских песен»[243]243
  Булдаков В.П. Хаос и этнос. С. 47.


[Закрыть]
. Российские источники, от прессы до мемуаров, почти единогласно говорят, что жители встретили русскую армию вполне доброжелательно. «Биржевые ведомости» сообщали тогда, что поляки «держат себя вполне нейтрально по отношению к русским, не более того. Евреи безразличны. Словаки и русины не скрывают своего восторга от побед великой России и для русских готовы на все»[244]244
  Айрапетов О. Участие Российской империи в Первой мировой войне. С. 233.


[Закрыть]
.

Дисциплинированные русские войска старались не обижать местное население, военные власти боролись с грабежами и насилием. Корреспондент “The Times” Стэнли Вошборн нашел в занятых русскими войсками Львове и Галиче «образцовый порядок»[245]245
  Там же. С. 233.


[Закрыть]
.

Но война есть война, самая дисциплинированная армия в завоеванной стране не откажется от военной добычи. Как говорили солдаты, «на войне замки ржавые, а ребята бравые!». Для казаков и горцев Кавказской туземной конной дивизии военная добыча вообще была необходимой частью воинского быта. Так, 23 ноября 1914 года в местечке Глиняны под Перемышлем 366 донских и оренбургских казаков «разграбили лавки с товарами местных торговцев, разбивали при этом окна и проч. и наносили побои местным жителям. <…> В среде местных жителей возникли “нежелательные толки о жестокости русских войск и боязнь за свою жизнь и имущество”»[246]246
  Булдаков В.П. Хаос и этнос. С. 100.


[Закрыть]
.

Впрочем, грабителей и насильников в русской армии расстреливали, а потому и законность даже в полосе военных действий восстанавливалась быстро.

Правда, богатые евреи из города бежали. Ничего доброго от новой власти они ждать не могли. У евреев Россия ассоциировалась с погромами и чертой оседлости, позорной и бессмысленной. Бежали польские магнаты, бежали обеспеченные и политически подкованные украинские адвокаты. Бежали просто паникеры, напуганные австрийской пропагандой. Спешно покинул Львов и глава города Юзеф Нойман. Добравшись до Кракова, он узнал, что казачьи разъезды видели уже на дальних подступах к городу, а потому продолжил свое путешествие. Так градоначальник благополучно добрался до самой Вены. За Нойманом последовала половина магистрата. Из пятимиллионного населения Галиции на запад бежало 600 или 800 тысяч. В одной только Вене оказалось от 80 до 160 тысяч беженцев.

Завоевание или освобождение Галиции и Буковины русскими войсками почти не отражено в русской литературе, если не считать дневника Пришвина и нескольких строчек из «Юношеского романа» Валентина Катаева: «Рано утром разгружаемся на станции Черновицы. <…> Слева на горизонте в легком, как бы голубом тумане – голубые горы. Гористо и красиво уже какой-то чужой, не русской красотой. Вот оно куда занесло нашу артиллерийскую бригаду, оторванную от своей пехоты. Впереди завоеванная Буковина»[247]247
  Катаев В.П. Юношеский роман // Собр. соч.: в 6 т. М.: Книжный клуб «Книговек», 2013. Т. 6. С. 481.


[Закрыть]
. Для Катаева это страна красивая, но нерусская. Чужая. Местные женщины «в ярко вытканных платьях» и мужчины «в белых холщовых штанах, в жилетах поверх длинных вышитых рубах, в шляпах…» совсем не похожи на русских людей. При этом не имеет значения, как они себя называли, русинами или украинцами. Автор «Юношеского романа», впрочем, об этом и не пишет: артиллерист Валентин Катаев летом 1916-го лишь мельком увидел Буковину. Его бригаду спешно перебросили на другой фронт.

Военный корреспондент Пришвин провел в Галиции несколько больше времени (сентябрь–ноябрь 1914-го). Его дневниковые записи о Галиции – рассыпанная мозаика, которую трудно собрать. Это рассказы о жестокости австрийцев, о русинах-русофилах, которых граф Бобринский освобождал из тюрем, о вере в Россию и в то же время о расчетливости и неискренности галичан: «Втайне надеются на возвращение прежнего. Офицер рассказал, что где-то в русинской деревне их принимали за австрийцев (народу все равно, все едино, только скорей)»[248]248
  Пришвин М.М. Дневники. 1914–1917. СПб.: Росток, 2007. С. 100.


[Закрыть]
. Пришвин обратил внимание, что отношение к русским прямо зависело от положения дел на фронте. Стоило австрийцам перейти в контрнаступление, как русским офицерам переставали сдавать в лавках сдачу: «…попросите деньги у вашего правительства». Если русские добивались успеха, продавцы снова улыбались и охотно давали сдачу и русскими, и австрийскими деньгами.

Русские офицеры, генералы и даже священнослужители (архиепископ Евлогий) занимали богатые квартиры львовских адвокатов или коммерсантов, где на столах остывал еще неоконченный завтрак[249]249
  Митрополит Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. С. 244.


[Закрыть]
. Николай Гумилев воевал со своим лейб-гвардии Уланским полком на соседнем Северо-Западном фронте и тоже часто останавливался в домах, спешно оставленных хозяевами: «Вообще мне часто приходилось входить в совершенно безлюдные дома, где на плите кипел кофе, на столе лежало начатое вязанье, открытая книга; я вспомнил о девочке, зашедшей в дом медведей, и все ждал услышать громкое: “Кто съел мой суп? Кто лежал на моей кровати?”»[250]250
  Гумилев Н.С. Записки кавалериста // Полн. собр. соч.: в 10 т. М.: Воскресенье, 1998–2007. Т. 6. С. 125.


[Закрыть]

Оставшиеся демонстрировали лояльность новой власти. Во Львове, как, впрочем, и в других городах Галиции – Тарнополе (совр. Тернополь), Станиславове (совр. Ивано-Франковск), Бродах, Дрогобыче, – жители скупали православные иконы. Их выставляли в окнах домов, показывая, что здесь живут христиане или даже православные христиане, единоверцы. Некоторые надевали себе на шею образки – вместо медальонов[251]251
  Шлянта П. «Братья-славяне» или «азиатские орды»? Польское население и российская оккупация Галиции в 1914–1915 годах // Большая война России: Социальный порядок, публичная коммуникация и насилие на рубеже царской и советской эпох: сб. ст. М.: НЛО, 2014. С. 25.


[Закрыть]
. А в украинских домах поворачивали лицом к стене портрет Шевченко.

2

Русские власти сразу же попытались привлечь на свою сторону поляков. Еще в начале войны главнокомандующий великий князь Николай Николаевич обещал в своем воззвании «К полякам» объединить все польские земли под властью русского царя и даровать этой новой Польше автономию. Но обещание было слишком расплывчатым. Поляки задавались вопросом, почему лишь великий князь дает такое обещание, ведь он управляет только армией и его власть распространяется только на прифронтовую полосу, на занятые русской армией земли. Вопросы государственного устройства вне его компетенции. Что же молчит император?

Поколения поляков были воспитаны на вражде к России. Участники польских восстаний против русской власти были национальными героями. Их почитали, как добрые христиане почитают святых мучеников. У поляков-чиновников и отставных военных неприличным считалось носить русские ордена. В составе австро-венгерских войск помимо украинского легиона воевал и легион польский, которым командовал известный революционер Юзеф Пилсудский. Однажды польские легионеры заняли небольшой городок Кельцы, что южнее Варшавы. На следующий день в город вошли русские уланы. Местные жители уверяли русских, что в городе нет вражеских войск, и таким образом заманили улан в засаду. Легионеры открыли огонь, нескольких улан убили, но остатки русского отряда вырвались из ловушки. Тогда русские подтянули артиллерию и основные силы 14-й кавалерийской дивизии, легионеров Пилсудского из города выбили, а на горожан генерал-лейтенант А.В.Новиков наложил контрибуцию в 100 000 рублей. Так обычно поступали с вражескими городами, а Кельцы населяли подданные российского императора. Но русский генерал был прав: его кавалеристы имели дело с вражеским городом.

Впрочем, Николай Гумилев в «Записках кавалериста» приводит и случай совсем другого рода. В южной Польше несколько русских солдат отстали от полка и оказались в тылу немцев. Они спрятались в лесу «и стали жить робинзонами». По ночам приходили в ближайшую деревню, «где в то время стоял какой-то германский штаб». Но местные поляки их не только не выдавали немцам, но и кормили русских хлебом, салом, печеной картошкой. Другой раз перед разъездом русских улан выскочил какой-то поляк с криком «“Германи, германи, их много… бегите!” И сейчас же раздался залп. Житель упал и перевернулся несколько раз, мы вернулись в лес». Русские еще долго вспоминали поляка, погибшего за них. Как только удалось отбить эту местность у немцев, над его могилой поставили большой деревянный крест[252]252
  Гумилев Н.С. Записки кавалериста. С. 148.


[Закрыть]
.

Не было единства и у поляков Галиции. Некоторые были не против сотрудничества с русскими. Разгром Австро-Венгрии казался делом почти решенным, а потому имелись все основания с русской властью дружить. Тем более что русские всячески старались задобрить поляков. Русские военные власти устраивали для польской аристократии балы и банкеты в Станиславове, Коломые, Дрогобыче. Весной 1915 года в Галиции была выпущена памятная медаль с изображением обнявшихся русского и поляка. На медали было две надписи: «В братском единении сила» и «Русские – братья полякам»[253]253
  Шлянта П. «Братья-славяне» или «азиатские орды»? С. 28–29.


[Закрыть]
.

Несколько львовских газет («Gazeta Narodowa», «Slowo Polskie») славили российские войска, ругали Пилсудского и пророчили скорый крах Дунайской монархии. Но при всем при том пророссийски настроенные поляки старались по возможности не показывать публично своей симпатии к русским[254]254
  Там же. С. 34, 35.


[Закрыть]
. Когда Николай II посетил Львов, большинство поляков демонстративно остались дома[255]255
  Там же. С. 32.


[Закрыть]
.

Польский вопрос, возникший в России при матушке Екатерине, не мог быть решен в разгар мировой войны, которую польские националисты воспринимали как исторический шанс для восстановления Польши. Юзеф Пилсудский уже в январе 1914 года предсказывал, что в будущей европейской войне Германия и Австро-Венгрия победят Россию, но и сами будут разгромлены Англией и Францией. Поэтому полякам надо сначала сражаться на стороне центральноевропейских держав, а в нужный момент перейти на сторону Антанты[256]256
  Айрапетов О. Участие Российской империи в Первой мировой войне. С. 158.


[Закрыть]
. За чтением этих польских откровений невольно вспоминаешь знаменитую статью Ивана Франко «Поэт измены» – о величайшем польском поэте Адаме Мицкевиче, который в поэме «Конрад Валленрод» предательство во имя Отечества изобразил подвигом.

Русская партия в нерусской стране

Когда русская армия только вступала во Львов, у местных жителей взяли шестнадцать заложников: надо было обеспечить безопасность русских войск. Предосторожность была не лишней – в городах Галиции русских уже, случалось, обстреливали. Заложников взяли от каждой из четырех общин, населявших город: от поляков, евреев, русинов-украинцев и русинов-москвофилов. Украинцев (мазепинцев) русские власти считали своими врагами, евреев подозревали в измене, поляков тщетно пытались привлечь на свою сторону и только москвофилов считали безусловно своими. И сами москвофилы думали, будто настал их звездный час.

История москвофилов началась еще в первой половине XIX века. В далеком 1849 году славная русская армия отправилась спасать Австрийскую империю от венгерской революции. В Галиции ее встречали восторженно. Многие русины впервые увидели солдат и офицеров, которые говорили на сравнительно близком языке, куда ближе венгерского или немецкого. Славяне, но не ненавистные поляки, а совсем другие. Дисциплинированные и доброжелательные к братьям-русинам, так похожим на малороссиян: «по-нашему говорят» и «по-нашему молятся»[257]257
  Шевченко К.В. Русины и межвоенная Чехословакия. С. 68.


[Закрыть]
, – восхищались они. Солдаты (видимо, малороссийского происхождения) пели тогда «Ехал козак за Дунай»[258]258
  Там же. С. 69.


[Закрыть]
. Жители подхватывали за ними украинскую песню.

Во Львове русских тогда приветствовали цветами. Участниками этого похода были, между прочим, Яков Головня и Владимир Быков, будущие мужья сестер Н.В.Гоголя, Ольги и Елизаветы.

В Закарпатской Руси, что почти девятьсот лет жила под властью венгров, русских встречали еще сердечнее: «Я не могу описать чувство восторга, которое возникло при виде первого казака на улице Прешова. Я плясал и плакал от радости»[259]259
  Там же. С. 68.


[Закрыть]
, – вспоминал карпаторусский москвофил, историк и писатель Александр Духнович.

Поход 1849-го напомнил десяткам тысяч русинов-украинцев, что есть у них могучий сосед, богатый и сильный родич, который защитит и от помещика-поляка, и от ростовщика-еврея, и даже от австрийского чиновника. Так возникло в Галиции русофильское движение, ставшее надолго заметной силой и в политике, и в культурной жизни Галиции.

С 1848-го по 1851 год во Львове работала Головна руська рада (Верховный русский совет), настроенная весьма русофильски. Вплоть до 1880-х русофилы преобладали и в русинской фракции сейма Галиции.

Галицкие русофилы считали, будто русины, как и малороссияне с Большой Украины, составляют всего лишь часть единого русского народа. Есть великороссы, есть малороссы, белорусы, а есть червонорусы – галичане. Тем более в Галиции даже к началу XX века народ все еще нередко называл себя не украинцами, а именно русинами.

Русский язык галицкие русофилы называли «общерусским» и старались его пропагандировать. Однако именно в вопросе о языке москвофилы совершили фатальную ошибку, которая и предопределила их поражение.

Русофилы категорически отказались развивать литературу на народном (украинском) языке, сочтя его неподходящим для задач высокой культуры. Замечательный львовский историк и член-корреспондент Петербургской Академии наук Денис Иванович Зубрицкий называл украинскую мову «языком пастухов», «местечковым наречием галицкой черни», на котором культурные люди не станут писать сочинения по истории: «Историю пишут для просвещенного класса. Простолюдинам хватит молитвенника, катехизиса и Псалтыри»[260]260
  Животко А. Історія українскої преси. Київ: Наша культура і наука, 1999. С. 58.


[Закрыть]
.

Одно время русофилы пытались создать собственный литературный язык на основе церковнославянского, дополнив его русскими и «народными» (украинскими) словами. «Язычье», как вскоре окрестили противники это галицийское эсперанто, не могло прижиться в народе.

Правда, на «язычье» писали пьесы и даже стихи, искусственные и неуклюжие. Москвофилы клялись в любви к языку Пушкина и Гоголя, но их сочинения напоминают вирши, что слагали в России еще до Ломоносова, а быть может, и до Тредиаковского.

Для того чтобы читатель мог представить, что такое «язычье», процитирую отрывок из самого знаменитого стихотворения на этом языке. Его автор – уже известный нам Александр Духнович. Эти стихи считались гимном русинов-москвофилов.

 
Я Русинъ былъ, есмь, и буду,
Я родился Русиномъ,
Честный мой родъ не забуду,
Останусь его сыномъ;
 
 
Русинъ былъ мой отецъ, мати,
Русская вся родина,
Русины сестры, и браты
И широка дружина;
 
 
Великій мой родъ, и главный,
Міру есть современнiй,
Духомъ и силою славный,
Всѣмъ народамъ пріемный.
 
 
Я свѣтъ узрѣлъ подъ Бескидомъ,
Первый воздухъ русскій ссалъ,
И кормился русскимъ хлѣбомъ,
Русинъ мене колысалъ.
 

Это написано в 1850 году, когда русские и украинцы уже прочитали «Евгения Онегина», «Руслана и Людмилу», «Героя нашего времени», «Мертвые души», «Кобзаря» и «Гайдамаков». Немудрено, что в соревновании с народным языком, живым, легким, певучим, «галицко-русский» очень быстро проиграл.

Неудачной оказалась и попытка перейти на литературный русский. Москвофилы старались пропагандировать русский язык, обучать ему галицийских селян. Издавали книги (в том числе и учебники) на русском, даже открывали сельские библиотеки, читальни. Но селянам некогда и незачем было учить чужой язык. Простые галичане в большинстве своем не собирались переселяться в Москву или Петербург, а говорить у себя в селе на чужом языке не имело смысла. Селянину гораздо легче было выучить свою родную украинскую грамоту и читать книжки на родном языке, усвоенном еще с колыбельных песен матери, с рассказов отца и деда.

Еще на заре галицкого русофильства, в 1861 году, дальновидный и трезвомыслящий Николай Чернышевский недоумевал, читая львовскую газету «Слово»: «Это язык, которым говорят в Москве и Нижнем Новгороде, а не в Киеве или Львове. <…> Зачем же говорить о племенном единстве ломаным языком, каким никто не пишет нигде, кроме Львова? Наши малороссы уже выработали себе литературный язык несравненно лучший: зачем отделяться от них?»[261]261
  Чернышевский Н.Г. Национальная бестактность // Полн. собр. соч.: в 15 т. М.: Гослитиздат, 1939–1953. Т. 7. С. 776.


[Закрыть]

Поражение москвофилов было предопределено. Перед войной у русофильского общества имени Михаила Качковского было всего 300 читален – украинская «Просвита» имела почти в десять раз больше (2944)[262]262
  Гайсенюк В.В. Москвофiльство в Галичинi та на Буковинi в роки Першої свiтової вiйни. Дис. … канд. іст. наук. Чернівці, 2015. Л. 56.


[Закрыть]
.

В семидесятые годы XIX века русофилы почти безраздельно господствовали в Русском клубе. В сейме Галиции и Лодомерии у них было 35 депутатов против трех у народовцев (украинских национал-демократов). А вот в 1908–1913 годах у русофилов было только шесть депутатов против девятнадцати украинцев. Последние выборы в сейм стали для москвофилов полным разгромом. Национал-демократы провели в сейм 27 депутатов, украинские радикалы – еще шесть, а москвофилы – только одного. Так что соотношение украинцев и москвофилов (русофилов) было в сейме 33:1.

Выборы в рейхсрат прошли немного раньше (в июне 1911-го) и были чуть-чуть успешнее: у русофилов было два мандата против двадцати четырех украинских[263]263
  Гайсенюк В.В. Москвофiльство в Галичинi та на Буковинi… Л. 56.


[Закрыть]
.

Российские историки и публицисты винят в этом упадке поляков: будто бы поляки хотели ослабить русофильское движение и навредить России, а потому и поддерживали украинцев против русофилов. На самом деле польские националисты иногда поддерживали украинцев, иногда – русофилов, а в общем-то терпеть не могли и тех и других.

Вот характерный пример, который позволяет узнать, как образованные поляки относились к России, русским и украинцам. В мае 1909 года в Кракове проходило заседание польской общественной организации «Правица народова». Стенограмму этого многодневного заседания сумело получить русское консульство. Участники – польские интеллектуалы: профессора университета, ксёндзы, депутаты сейма Галиции. Большинство ругали и русских, и украинцев. Те и другие «ведут борьбу с поляками», но русские «более приличны», поэтому их «следует поддерживать, но осторожно и лишь в целях привлечения их в союз против украинцев»[264]264
  Москвофiльство: документи i матерiали. С. 127.


[Закрыть]
.

Припоминали старую и уже давно отвергнутую наукой идею Франтишека Духинского о неславянском происхождении русских. Профессор Станислав Смолка заявил: «Мало-Бело-Великороссы – это не славяне, а смесь разных пришельцев на теперешнюю русскую землю, где были азиатско-турецкие народы: козары, половцы, печенеги, финны, кумане и проч., а на это указывают черный волос гуцула и дикий нрав всех русских»[265]265
  Там же. С. 118.


[Закрыть]
.

Историк Алексей Миллер считает, что упадку русофильства в Галиции невольно способствовал и Петербург. Россия охотно принимала у себя русофилов, готовых сменить подданство. Виднейший галицкий русофил, поэт, филолог, этнограф, историк, профессор Львовского университета и священник-униат Яков Головацкий в конце концов переехал в Россию. В молодости он записывал украинские народные песни и разработал одну из первых систем украинского правописания, вместе с Иваном Вагилевичем и Маркианом Шашкевичем подготовил сборник «Русалка Днистрова» – первую в Галиции книгу на народном украинском языке. Но со временем Головацкий стал убежденным сторонником единства русского народа «от Карпат до Камчатки». Он принял православие, стал во главе Виленской археографической комиссии, получил чин статского советника. Императорское географическое общество наградило его золотой медалью, Новороссийский университет присвоил докторскую степень, а государь наградил орденами Св. Станислава 1-й степени и Св. Анны 1-й степени. Однако для дела галицких русофилов он был потерян. Также был потерян и Иван Наумо́вич, один из самых энергичных русофильских деятелей. После того как папа римский отлучил его от церкви, а власти обвинили в государственной измене, он принял православие и вскоре тоже покинул Австрию. Один за другим москвофилы постепенно покидали Галицию, перебираясь туда, где им было лучше, – в Россию. Только с 1866-го по 1870-й в одну лишь Холмщину переселились «136 галицких духовных лиц, из них 42 семинариста»[266]266
  Миллер А. Украинский вопрос в Российской империи. С. 231.


[Закрыть]
.

Так движение постепенно лишилось многих своих руководителей и активных деятелей – и начало проигрывать украинофилам, которые, напротив, постоянно получали пополнение с Большой Украины.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации