Текст книги "Чужой астрал"

– А танки?

– Это наши, российские танки! Они ждут приказа президента!

– До утра? – спросил Шило. Они пробрались к Белому дому, оставив позади крикливую толпу.

– Президент не хочет отдавать приказ без поддержки народа! Надо помочь ему! Надо идти самим!

Шило смотрел на полыхающие глаза Альбины, представляя её в своей постели. До чего же сексапильная пацанка!

– Что будем делать! – спросил громовым голосом над самым ухом Шилова тот самый мужик-богатырь.

– Пойдём в атаку! – воскликнула Альбина.

– Надо бы разведать, что и как! – сказал бородатый, обращаясь к Шилову.

– Надо, – согласился Шило. – Разведка боем, не так ли?

– Да! Скоро и нам дадут оружие, тогда и пойдём! Я рассчитываю на твой опыт, афганец!

В ожидании обещанного оружия они развели костёр. Рюкзак с пивом быстро худел. Мимо проходящие люди считались братьями, и никому не было отказано в тепле и дружеском слове.

За разговорами Шило узнал много нового. Каким же он был лохом!

Оказывается, Советское государство выжало из него все соки, а он ещё, придурок, распевал песни в пионерском лагере о счастье родиться в СССР! А теперь всё будет по-другому! Новая конституция свободных людей! Россия для России, безо всяких там приживалок-республик, выкачивающих из Москвы все соки! В общем, полная свобода! Хочешь, торгуй, имей свой ресторан или нефтяную вышку! Шило между дел узнал, что с его начальным капиталом в шесть тысяч баксов, он запросто сможет открыть собственное дело!

Но ничего этого не будет, если останется система Советов, которая явно положила глаз на палёный ствол в кармане Шило.

– Почему бы ни подойти к Белому дому вплотную? – спросил Шило.

– Там защитники Софьи Власьевны, – сказал мужик с бородой.

– А они за что борются? – не понял Шило.

– За свой хомут и кандалы. Рабские душонки! Не могут они без надзирателя!

– А если им объяснить?

– Что мы и делаем, дорогой друг! Для того мы и раскрываем глаза народу!

– Всем нужно знать правду! – сказала Альбина. – Я пойду с тобой!

– Объяснять? – не понял Шило.

– На разведку!

– Это мужское дело, Альбина!

– Ты думаешь, как эти рабы! Где свобода в твоих словах? Коммунисты хоть лгали о равноправии! – Альбина дёрнула головой.

– Мне страшно за тебя, – сказал Шило. Альбина вздрогнула всем телом. Шило чувствовал: ещё чуточку, и пацанку можно будет брать голенькой. В полный рост!

– Мы погибнем за правду! Вместе! – выкрикнула Альбина, сжав его руку.

Энергия пацанки передалась Шилову. Он решил действовать. Защитники Белого дома организованно входили в здание. Шило решил, что ими руководит кто-то опытный. Никакой давки и возни, которые он испытал в толпе борцов за Свободу! В этом-то и есть рабство, понял Шило и возненавидел этих людей ещё сильнее.

Шило рванулся к ним. Передвигаясь зигзагами, он сумел создать впечатление, что появился откуда-то сбоку, а не издалека. Шило влился в ряды защитников Белого дома и направился к входу. Он сделал такое же серьёзное лицо, как у этих рабов коммунизма, в котором чувствовалась решимость и обречённость. Они не болтали между собой, не строили планов на будущее, но приготовились сражаться насмерть.

Находясь среди молчаливых людей, Шило вмиг отрезвел. Сейчас мы начнём убивать друг друга за идею. Шило поёжился не от страха – от холода. Поднялся промозглый ветер, влажный, как будто несущий потоки воды. Но дождя не было.

Люди входили внутрь Белого дома. Осталось совсем немного, и Шило окажется в стане врагов! На месте и сориентируется, чем можно помочь свободе и демократии.

Никто не обращал внимания на Шилова. Документов у него не потребовали и не кричали:

– Ты за кого? – как это делал каждый демократ.

Люди в военной форме с автоматами на плечах пропустили Шилова внутрь. Это были не солдаты-срочники, а зрелые мужики. Как только Шило, пересёк порог, кто-то ухватил его за локоть. Шило вздрогнул, сунул руку в карман, проверил ствол и оглянулся.

– Тс-с! – прошипела Альбина, прижав палец к губам.

Шило молча отошёл в сторону от людей. Только сейчас он заметил среди них таких же молодых как он, в том числе и девушек!

– Ты обманула меня? – сказал он Альбине, нахмурив брови.

– Опять боишься за меня, афганец? – сверкнула глазами Альбина. В ответ Шило обхватил её и привлёк к себе, но услышал голос за спиной: – Афганец?

– Да, – ответил Шило, с неохотой разомкнув объятья.

– Утром они будут штурмовать, – сказал голубоглазый парень, старше Шилова года на четыре. – Будем обороняться!

– Да! – сказал Шило. В тылу врага нельзя не соврать. Только бы Альбина поняла это! Он посмотрел через окно во двор. Светало. Как быстро летит время!

Альбина молчала.

– Получи оружие в семнадцатой! – скомандовал парень, указав направление, – Тебя как зовут?

– Шило!

– Меня, Комса! – парень протянул руку для пожатия.

Шило сдавил его ладонь, встретив ответное сопротивление. Шило сообразил – это дружеское пожатие. Сдави Комса посильнее, затрещат косточки!

– Пошли, покажу! – пригласил Комса.

Альбина последовала за ними. Опять Шило не заметил её.

– Ты комсорг? – спросил Шило у нового знакомого. – Погоняло у тебя странное!

– Это моя фамилия! – пояснил Комса. – А ты-то подумал? Комсорги по другую сторону баррикад!

– А почему? – запутался Шило. По ту сторону Белого дома он не слышал комсомольских лозунгов.

– Зёма! Ты что ли не понял кто, и за что?

– Честно?

– А для чего здесь ты?

– На защиту, – промямлил Шило. Может быть, вовсе не промямлил, но самому показалось так. Но Комса не заметил этого.

– Шутник ты, однако! – он хлопнул по плечу боевого товарища. – Кандагар?

– Мазари-Шариф!

– Всё равно, земляки!

Разговаривая, они подошли к кабинету 17 Внутри было темно. Комса постучал об стол, перегораживающий вход.

Было слышно, как кто-то поднялся с топчана, подошёл к дверному проёму.

– Сколько? – спросил он хриплым голосом.

– Два! – сказал Комса.

– Три! – поправила его Альбина, выскочив из-за спины Шилова.

– Откуда ты, храбрая, хрупкая женщина?

– Я не женщина, а девушка!

– Приятная неожиданность, – улыбнулся Комса, – но это сути не меняет. Женщинам не место в бою, извини.

– Мне нужно оружие, – чеканно произнесла Альбина.

– Твоё оружие, девушка, всегда при тебе!

– Я пришла сюда не шуточки шутить! – Альбина стрельнула глазами в Шилова. Мол, почему молчишь, почему не поддерживаешь?

В ответ Шило пожал плечами и отвернулся. Мужчины получили оружие. Дверь кабинета закрылась.

Альбину трясло от злости. Они заодно! Боевые товарищи, тоже мне! С автоматами на безоружных людей, храбрецы!

Она много читала про Афганистан, про зверства советских военных. Это писали отважные люди, вынужденные эмигранты. Альбина не могла не верить им. Теперь же, увидев шурави вживую, она ничуть не сомневалась в их природной жестокости.

– Девочка! – Комса взял её под локоток. – Выходи в вестибюль!

Делать нечего, пришлось подчиниться. Сейчас сила на стороне рабов!

Альбина посмотрела в окна. Светало. Костры на баррикадах кое-где потухли, но люди не спали. Альбина загрустила. Настоящая жизнь там, на площади! Нет! И она не напрасно проникла на территорию врагов!

– Шило! – сказала Альбина. – Так тебя зовут друзья?

Шило кивнул, но поправил:

– Он не совсем друг, просто земляк.

– По Кандагару?

– Да. И по Кандагару тоже.

– И для чего мы сюда проникли? Скажешь?

– На разведку!

– И что мы разведаем, если нас никуда не пускают? Если ты даже не попытался помочь мне завладеть оружием?

Шило оцепенел. Она, что с крыши съехала? Считает, что взяв автомат, перестреляет всех защитников Белого дома?

– Отвечай! – потребовала Альбина.

– Что мы сможем сделать вдвоём?

– Дадим сигнал к штурму! – голос Альбины перешёл на шёпот, она склонилась над сидящим на полу Шиловым и закинула руку ему на шею. Со стороны казалось: обнимается счастливая парочка.

– Оглядись вокруг, – прошептал Шило, повернувшись к Альбине. Теперь было похоже, что они целуются. Люди, находящиеся поблизости, отошли в сторонку и отвернулись.

– Ты струсил!

– Надо реально оценивать свои силы.

– Вот так всегда! Всегда мы реально оцениваем свои силы и проигрываем все решающие схватки!

– Что ты предлагаешь?

– Взять автомат и стрелять!

– Ох! Так я и думал, – Шило уронил голову.

– Ты не понял, Шило! Надо стрелять по лампам и по стёклам!

– И кто пойдёт на этот сигнал?

– Люди!

– С гитарами на автоматы?

– Каждый имеет право на свободу!

– И на жизнь, – пробурчал Шило, не услышав самого себя. Грохот гусениц заглушил его слова.

– Наши идут! – вскрикнула Альбина, толкнув Шилова в плечо. – Давай автомат, если ты такой трус!

– Тс-с, – Шило прикрыл ей рот ладонью и сверкнул глазами.

Альбина обернулась к выходу. Пока она тратила силы и нервы на этого подлого вояку, защитники Белого дома нарушили все её планы. Они приняли плотную оборону у входа в здание, оттеснив малочисленную группу безоружных женщин внутрь холла. Стволы их автоматов были направлены к выходу. Бойцы расположились так, чтобы в любой момент развернуться и занять круговую оборону. Альбина не знала, откуда у неё такие познания военного дела, но сердцем чувствовала, что права.

В этот момент раздался голос, усиленный множеством динамиков:

– Государственный преступник Ельцин предъявил ультиматум о безоговорочной капитуляции! Он и его приспешники гарантируют отсутствие всяких судебных разбирательств в отношении защитников Советского государства. Приказ президента Российской федерации Руцкого: «Всем женщинам и мужчинам непризывного возраста покинуть здание парламента!»

Объявление прочли трижды. За это время Альбина сняла с ушей клипсы, сунула их в карман. Надвинув тинейджерскую кепчонку на лоб, она деловито сунула руки в карманы джинсов.

Шило смотрел за её перевоплощением и не понимал. Она что, решила поменять стороны баррикад?

– Что так смотришь? Ты хотел бы, чтобы я вышла?

Шило посмотрел в её глаза. В них уже не было зажигательного азарта, но решимости не убавилось.

– Тебе обязательно надо выйти и рассказать всем, сколько тут человек с автоматами! – сказал Шило. Убедительно, как ему показалось. Ему было жаль глупую пацанку. Сам Шило передумал погибать. Ни за демократию, ни за власть Советов. Но и прятаться он не намерен. Коли придётся, будет стрелять в любого, кто пожелает лишить его жизни.

– Иди, так надо, – сказал он, стараясь придать голосу побольше трагичности.

– Я останусь! – заявила Альбина. – Ты, на чьей стороне?

– Свободы и, – она отвернулась и всхлипнула, – и любви.

Шило вздрогнул. Какой-растакой любви, дурочка! Он посмотрел в холл. Мужчины собрали жён у выхода. Женщины не хотели уходить, но выполняли приказ.

– Если вы останетесь, то защита законной власти потеряет смысл! – сказал им мужчина с погонами полковника. – Поймите, дорогие, если мы сами будем игнорировать приказы, уподобляясь праздной толпе на улице, то покажем ненужность всякой власти!

– Юра! Если мы уйдём, кого ты будешь защищать? – спросила женщина средних лет, судя по всему, его жена, которая замыкала строй выходящих.

– Мы не сдадим Белый дом! – сказал мужчина. – Но защита женскими телами нам не нужна! Игры окончились, выходите!

– В трудные минуты выполнение приказов не всегда оправдано! – сказала жена полковника, но сделала шаг вперёд, к выходу.

– Шагом марш! – гаркнул полковник, взмахнув рукой.

По его жесту бойцы открыли двери настежь. В душное помещение ворвался ветер, принеся с собой запах гари и туристических отходов.

Опустив головы, женщины пошли вперёд.

Шило оглянулся и не увидел Альбину. Какой он лох! Лох и идиот! Шило заскрипел зубами. Тоже мне, боец спецподразделения, козёл! Ругая себя, он дёрнулся в стороны. Где искать Альбину с его автоматом?

Шило прыгнул в тёмный угол. Не ошибся! Альбина лежала на животе, по-солдатски раскинув ноги, и целилась в толпу уходящих женщин. Не только целилась, она сдавила курок до побеления пальцев.

Шило напрыгнул на неё и, в падении, вырвал автомат. Он сел на колени и посмотрел на пацанку. Альбина, лежала, замерев и не подавая признаков жизни.

– Дура! – сказал Шило, осматривая оружие. Действительно, могла дать очередь в спины уходящих женщин! Даже с предохранителя сняла, только загнать пулю в патронник забыла.

Шило щёлкнул предохранителем, вскочил на ноги и ухватил Альбину за шиворот. Она не пискнула.

– Ты что удумала? Баб решила расстрелять! Это они душат демократию?

– Не кричи. Я целилась в стёкла!

– Ты понимаешь, что могла попасть в людей?

– Это враги, – сказала Альбина и закусила ворот, увидев перекошенное гневом лицо Шилова. Она сдержалась, чтобы не плюнуть в глаза предателю.

– Вот почему ты не захотела уйти. Решила героиней стать, а?!

Альбина молчала.

– Прославиться захотела! – Шило потряс её за ворот. – Отвечай!

– Не хватай меня! – Альбина присела и вырвалась.

– Да тебя связать мало, не то, что хватать!

– Дурак! – сказала Альбина и разрыдалась.

Беспомощно разведя руками, Шило уселся рядом, не снимая автомата с плеча. Вот и воюй с бабами!

Тем временем защитники Белого дома забаррикадировали выход. На улице утих шум. Что это? До сих пор встречают капитулировавших женщин? Шило напрягся, вглядываясь вдаль.

– Г-рах!!! – раздался оглушительный грохот и покачнулся пол.

– Кумуллятивными долбят! – выкрикнул кто-то в полумраке. Свет почему-то погас.

Одновременно заработали автоматы с обеих сторон. Вмиг рассыпались стёкла дверей и витражей холла.

Шило ухватил пацанку за руку и потащил вслед за собой, подальше от зоны обстрела. Поворот, ещё поворот, широкий коридор.

Альбина бежала, не отставая от Шилова ни на полшага. Похоже, её запал-иссяк, изошёл слезами.

– Оставайся тут! – приказал Шило, отпустив руку Альбины.

– А ты?

– Игры кончились, – повторил Шило полковничьи слова. Развернулся и пошёл прочь.

– Значит, ты будешь стрелять в наших?! – прокричала Альбина ему вслед. – Расстреливать Свободу!

– Сиди уж, демократка! – сказал Шило обернувшись. Альбина стояла, прислонившись к стене, и не думала двигаться. Шило побежал к холлу. Он сам не знал, для чего это делает. Решил же, не ввязываться! Может, было стыдно перед пацанкой? Или из чувств солидарности с настоящими мужиками? Шило не задумывался над этим, он просто бежал туда, где стреляют.

Появились убитые и раненые, но внутрь не прорвался никто. Раздалось ещё несколько выстрелов по верхним этажам. Из танков стреляют, понял Шило. Он различал это по звуку.

– Братан! – кто-то окликнул его. Шило оглянулся. Голос показался ему знакомым.

На спине лежал мужик, истекая кровью. Шило поспешил на помощь, скидывая на ходу курточку. Он оторвал рукав и затянул руку раненому. А потом увидел кровотечение из живота.

– Твою мать! – выругался Шило. – Такую рану не перевязать.

– Так точно, Шило! – отозвался раненый.

– Мишка?!

– Ой, не тереби меня! Только-только успокоило, но всё равно жжёт, как кто шампуры в живот навтыкал!

– Знаешь, а Валет очнулся! – сообщил Шило.

Мишка ничего не знал о Валете. Он сжал зубы от боли и промолчал.

– Есть аптечка? – спросил Шило.

Кто-то бросил ему брезентовый чехол, попав в голову. Не вставая на ноги, Шило вынул из боевой аптечки индивидуальный пакет, попробовал открыть. Руки тряслись, ничего не получалось. Тогда Шило зубами вскрыл пластиковую упаковку, вырвал шприц-тюбик с морфином и, через штаны, воткнул иглу в ногу Мишки.

Мишка зажмурился, затем открыл глаза.

– Отвоевались, – сказал он. – Найди воды!

– Нельзя пить!

– Не пучь глаза! Дай воды! Мне уже всё равно. И ты знаешь об этом, и я.

– Скажи, зачем ты тут? – спросил Шило.

– Так надо.

– Кому? Кому это надо? – появилась Альбина.

Шило развернул голову. Он стоял на коленях перед раненым и смотрел на боевую подругу снизу вверх. Как хотелось вскочить, сбить её с ног, защищая от шальных пуль, а потом от души надавать по заднице!

Альбина отшатнулась прочь. Слова застыли на её губах. Это же дикарь! Контуженный Афганом психопат! Прав, был папа, когда не советовал заводить случайных знакомств!

В месте, где только что стояла Альбина, провизжали пули. Она не испугалась, потому что не слышала этого. В очередной раз ударили по Белому дому. Только теперь этажом ниже. Отвалились тяжёлые канделябры, установленные для коммунистических избранников.

Альбина упала на четвереньки. Она задыхалась от пороховых газов и пыли, сыпавшейся со всех сторон. В ушах девушки стоял равномерный тяжёлый гул. Альбина не услышала, что ответил раненый. Она не слышала, о чём кричит Шило. Альбине было совсем не страшно.

– Плевать мне на вашу рабскую психологию! – выкрикнула она до боли за грудиной, но не услышала своего голоса.

Шило ухватил её за ворот, прижал головок к полу. Альбина сильно оцарапала щёку, но не почувствовала боли. Кровь активно просочилась сквозь ссадину и окрасила половину лица. Альбина не замечала этого, она приняла решение!

Шило повернулся к раненому. Мишка закрыл глаза. Шило посчитал это хорошим, признаком: у мёртвых всё по-другому. Он сам видел, как прапор Кузя закрывал глаза убитым, проводя ладонью ото лба до подбородка.

– И не надо пальцы расшиперивать! – говорил он. – Надо не выколоть глаза, а совсем наоборот!

Ладонь его широка, иному от уха до уха будет. Вздувшиеся синие вены в виде сильно зачёркнутой буквы «А» напоминали Шилову воинскую звезду. Эта ладонь на лице погибшего солдата не раз снилась Шилову.

Шило разложил свою куртку по полу и на удивление без труда затащил Мишку на импровизированную плащ-палатку.

– Лёгким ты стал, Мишка! – сказал Шило и закрыл рот, увидев, как кто-то опустил ноги Мишки.

– Опять ты? – выкрикнул Шило и умолк. Это была не Альбина, ему помог какой-то мужик. Вдвоём они уволокли Мишку в коридор. Шило только заметил щетину и вязаную чёрную шапочку своего помощника. Мужик, не говоря ни слова, пригнулся и убежал обратно: в дым и смрад.

В холле раздались разрывы гранат. Что делают, сволочи! Шило, схватил автомат и собрался бежать на помощь. Стрелять-стрелять-стрелять! Как там, в ущелье Афгана. Уверенные очереди автомата моментом прогоняют всякий страх.

Раздались ещё взрывы и разрывы, и выстрелы, и дикие крики. Шило выдернул из-под раненого свой палёный ствол. Выбросив тряпку, он снял предохранитель и сунул пистолет за пояс, пригодится.

Шило выскочил в холл одновременно с танковым выстрелом. Здание содрогнулось, что-то ударило Шилова по затылку, он упал в обморок, выронив автомат из рук…

Глава 24

Приведённый в полную боевую готовность, госпиталь принимал раненых. В воскресенье они поступали поодиночке, а с утра следующего дня, как прорвало!

– Кто ж так воюет? Мудаки! – сорвался на кого-то в трубку начмед. Зайдя в этот момент в кабинет начмеда, Лазарев поспешил ретироваться. Полковник властным движением руки приказал остаться. Георгий присел на краешек стула.

– Роту! Целую роту положили в мирное время! – брызгал слюной начмед, стуча свободной рукой по столу. – И это бархатная революция?

Кто-то пытался объяснить военному медику правильность ситуации. Начмед и слушать не хотел.

– Это не бархатная, даже не велюровая, а хэбушная и посконная… – начмед задержал дыхание, подыскивая слово: – Кондомная революция!

– Что ещё?! – выкрикнул начмед в ответ на какую-то реплику собеседника.

Георгий отвернул голову, разглядывая узор на лакированной под дерево двери кабинета.

Вдруг начмед замолчал. Одной рукой он вытирал крупные капли пота с лысеющего черепа, другой – отодвинул от уха телефонную трубку. Похоже, на той стороне провода тоже умеют выбирать выражения.

– Понял, – сказал начмед совсем другим тоном, будто разговаривал по другому телефону.

– Есть! – махнул рукой полковник. Услышав короткие гудки, он с размаху швырнул трубку. Отскочив от ребра стола, трубка полетела на пол, увлёкши за собой аппарат.

Полковник пальцем не пошевелил, чтобы поднять телефон.

– Ты у нас нейрохирург?! – крикнул он на Лазарева. Лазарев вскочил и пожал плечами.

– Не слышу!

– Никак нет! – по-уставному ответил Лазарев, глядя в глаза начальнику.

– Так станешь им, если не успел! – рявкнул начмед.

– Есть! – автоматически сказал Лазарев, ожидая продолжения приказа.

Продолжения не последовало.

– Пересажают нас всех, – выдохнул полковник. – Иди!

Не вникая в суть сказанного, Георгий поспешил перешагнуть порог кабинета.

– Стой! – услышал он уже в коридоре.

Лазарев замер и развернулся.

– Шагом марш в палату интенсивной терапии!

Георгий шёл по длинному коридору мимо раскрытых дверей палат, заполненных ранеными. Шёл и недоумевал. Что могли значить слова начмеда? В госпитале по штату не предусматривались ставки нейрохирурга. Никто не хочет браться за мозг, вот и назначили его, или как?

Думал он недолго. Коридор закончился. Последняя дверь направо – палата интенсивной терапии.

– Что тут, – Лазарев замолчал, не успев спросить, в чём дело. Широкоплечий мужчина в гражданском костюме без халата с силой прижал палец к своим губам, приказывая молчать.

– Сможешь помочь? – шёпотом спросил человек в стильном пиджаке.

– Кому?

– Родине!

Георгий непроизвольно улыбнулся.

– Нет ничего смешного, – сказал мужчина. – Видишь девушку?

Георгий подошёл к функциональной кровати, взялся за простынь, чтобы посмотреть на больную, укрытую с головой.

– Не спеши, выслушай! Мне нужно, чтобы она дала показания! – скомандовал человек, показав Лазареву красную корочку. Георгий даже не взглянул на документ.

Силовикам наплевать на состояние больного, им вынь да положь показания! Георгий сжал зубы, испугавшись за свой язык. Как бы не ляпнул чего ненужного и опасного для жизни.

Офицер из Конторы что-то говорил о защитниках Белого дома, но Лазарев не слушал его. Внимание хирурга сосредоточилось на умирающей девушке. А человек в пиджаке не подпускал врача к постели больной.

– Может быть, это не совсем гуманно, но…

Георгий посмотрел на говорившего. Отметил его острые черты лица, острые и, в то же время, не бросающиеся в глаза. Физиономия типичного шпиона, заключил врач.

– О-ох! – вырвалось у Лазарева, когда он снял простынь с головы умирающей.

– И я говорю, – сказал чекист. – Жить она не будет, но тебя рекомендовали как знающего. Сделай так, чтобы девушка ответила на один-единственный вопрос: «Кто?»

– Это очень сложно, – покачал головой Лазарев. Он указал пальцем на экран монитора. В больной еле теплилась жизнь. – Шок перешёл в кому!

– Это я уже слышал! Так же слышал, что ты сможешь! Сделай что-нибудь, пусть она скажет только одно слово! – незнакомец так посмотрел в глаза Лазареву, что хирург понял: это непростые слова. Не угроза, не предупреждение – приговор! Или доктор сделает что требуется, или…

– Попробую.

– Очень постарайся! – без экивоков приказал чекист.

Лазарев ничего не сказал. Он лихорадочно соображал. Как получить слово от пациентки, у которой снесено полголовы? Остался ли у неё центр речи, или его размозжило и снесло вместе с крышкой черепа?

Скорее тут нужен не хирург, а какой-нибудь медиум, заставляющий говорить покойников!

– Кх-м, – со значением кашлянул чекист, напоминая о приказе.

– Тихо! – вспылил Лазарев.

Человек из Конторы прикрыл рот ладонью и улыбнулся. Нельзя мешать думать гению военно-полевой хирургии!

Георгий копошился в сейфе для медикаментов. Он вынул крупные ампулы из ящика с изображением черепа и зарядил большой шприц до отказа.

– Так много? – спросил офицер.

– Особый случай, – осветил ему Лазарев, как коллеге. Офицер спрашивал со знанием дела, а не как сторонний наблюдатель.

Но Георгий заколебался, отложил шприц, зарядил другой, поменьше.

– Не надо! – сказал офицер. – Адреналин уже делали.

– Внутрисердечно?

– Действуй, как задумал!

Чекист, нагнулся над девушкой и профессиональным движением, на выдохе аппарата искусственного дыхания, выдернул интубационную трубку.

Когда Лазарев входил иглой в полиэтиленовый катетер подключичной вены больной, краем глаза заметил, как уши чекиста вытянулись, выгнувшись раковиной кпереди, чтобы уловить малейшее колебание воздуха.

Когда содержимое шприца целиком вошло в вену девушки, офицер ойкнул. Девушка стукнула его остатком лобной кости по подбородку.

Она поднялась, чтобы сесть в кровати. Чекист отпрянул и поддержал её за спину.

Бескровные губы девушки шевельнулись. Она не могла видеть, потому что на месте глаз девушки было сплошное месиво из костных осколков, рыжих волос и распластанного вещества мозга.

– Кто? – выкрикнул чекист.

– Не надо кричать, па, – отчётливо сказала девушка.

– Кто тебя убил, кто? – на полтона тише спросил офицер.

– Они, – выдохнула со свистом девушка и повалилась на спину. Чекист ухватил её за плечи, пытаясь удержать.

– Кто тебя убил, Альбина? – повторил он,

– Дем-ох! – девушка захрипела и уронила голову назад.

Монитор пискнул. Волнистая линия на экране выпрямилась в узкую, режущую глаза, зелёную полоску.

– Всё? – выкрикнул чекист.

Лазарев кивнул. Слов у него не было.

– Что она сказала? Кто убил её?

– Кто она вам? – тихо спросил Георгий.

– Дочь, – ещё тише ответил офицер. – Ты же слышал?

– Слышал, но не понял.

– Вот и я не понял. Какие демократы? Те, что были внутри или те, что снаружи?

– Внутри были фашисты, – сказал Лазарев то, что кричалось с экранов телевизоров и печаталось в центральных газетах. – Так их называют все.

– Все, кто?

Лазарев поёжился. У постели умершей на его глазах дочери, чекист остаётся чекистом!

– Газеты, – ответил Лазарев.

– Чьи? – спросил офицер, поднимаясь на ноги. – Чьи газеты?

– Центральные.

Офицер с сочувствием посмотрел на молодого хирурга и пожал ему руку.

– Спасибо.

– Это моя работа, – сказал Лазарев.

– Ты справился! – качнул головой офицер, подразумевая, что он сам не сумел справиться ни с работой, ни с отцовской обязанностью.

– Разрешите идти?

– Закрой её, – без приказного тона сказал офицер.

Георгий повиновался.

– Можешь идти, лейтенант! – разрешил чекист.

– Надо ли напомнить, – услышал Лазарев за спиной, – что этого ничего не было?

– Не было, – эхом ответил Георгий.

– Ни инъекции стероидов, ни моего вопроса, ни ответа Альбины, – пояснил зачем-то чекист.

– Да, – кивнул Георгий, – и вы не знакомы с погибшей.

– Так точно! – офицер махнул рукой, приказывая немедленно уйти.

Не разворачиваясь, Георгий спиной открыл двери и вылетел в коридор.

– Что? – услышал он над самым ухом голос начмеда.

– Умерла, – сказал Лазарев.

– И? – глаза полковника расширились.

– И умерла, – повторил Георгий.

– Через полчаса жду у себя в кабинете! – сказал начмед, развернулся и зашагал по коридору.

Георгий подождал, пока полковник свернёт к лестнице, затем поплёлся, как на ватных ногах, к ординаторской.