Текст книги "Чужой астрал"

– Георгий Тимурович?

– Я! – по-уставному ответил Лазарев.

– Сказали, позвонить вам, – пролепетал женский голос.

– Вы кто?

– Лена!

– Откуда звоните?

– Я не знаю, как это называется! – отчаянно выкрикнула девушка. – Я здесь не работаю!

– Ложитесь спать, Лена!

– Подождите, не бросайте трубку! – завизжала Лена. – Мне велено позвонить доктору Лазареву Георгию Тимуровичу!

– Так, скажите, что позвонили!

– Вы приедете?

– Куда?

– Они сказали, вы всё сами знаете!

– Кто они-то?

– Врачи, – всхлипнула девушка.

– Вы звоните из больницы? В каком отделении вы работаете?

– Я, я новенькая.

– Кто поступил?

– Какой-то бомж, без паспорта, без полиса, – девушка прошелестела бумагами. – Дымов какой-то, – зачитала она.

– У вас на столе его история? А ну-ка, зачитайте мне всё!

– Поступил в пятницу вечером.

– А сегодня что?

– Воскресенье, почти утро. Я не виновата!

– Я тоже. Диагноз, какой?

– Аппендицит.

– Кто его принимал?

– Тут неразборчиво.

– Ладно, – Георгий вспомнил, что дежурила начмед. – Он жив?

– Кто?

– Да Дымов этот!

– Ещё да. Так вы приедете?

– Уже еду! – Георгий положил трубку, наскоро оделся и выскочил из дому. В голове крутились варианты возможных хирургических вмешательств у безнадёжных больных. Если он только успеет. Если диагноз начмеда верен. Если действительно звонили из больницы…

В этот предрассветный час он домчался до больницы за несколько минут. Благодать, подумал Георгий, если бы каждый раз так на работу добираться по пустой дороге! Всё же, лучше уж как обычно, к восьми утра.

Звонили из больницы. Он успел. Диагноз начмеда был неверен: аппендицита не было. Было обширное нагноение всей брюшной полости – перитонит.

Дежуривший Муслим Мисаилович вошёл в ординаторскую хирургического отделения.

– Вытащьишь? – спросил он.

– Постараюсь.

– Смотри сам. Лучшье не берись! – сказал главный врач и ушёл в свой кабинет.

Опять получаю дружеский совет, отметил Георгий и тут же забыл про него. Впереди борьба за жизнь больного. Никчемного и никому не нужного, но ещё живого человека.

Глава 46

Выйдя от академика Пайерса, Сабина вдохнула полной грудью и зажмурилась. Яркое солнце словно прощалось с нею. Но Сабина не хотела смотреть на ослепляющие лучи, пусть и в последний раз.

Приехавший американец пообещал сохранить в тайне её диагноз, но Сабине от этого легче. Жизнь закончена. Опухоль надпочечников – это не бородавка на носу. Хирургия здесь бессильна!

Сабина знала, что лучевая и химиотерапия ей не помогут. В её случае болезнь ликвидируется только вместе с пациенткой! У человека можно удалить много участков тканей и органы целиком, но только не надпочечники. Стоит прекратить подачу крови к этим железам, мгновенно остановится сердце.

Как неожиданно подкралась горбатая! А Сабина была уверена, что гормональные нарушения всегда можно подправить: жить за счёт ежедневных инъекций, но жить!

– Каков прогноз, док? – спросила она после вынесенного и обоснованного по всем параметрам диагноза.

– При нашей экологии, – профессор покачал головой.

– Год?

– Нет.

– Месяц?

– Больше, но не намного, – академик отдал Сабине снимки компьютерной томографии.

– На земле есть места, где экология чище?

– Есть, – сказал академик, отвернувшись. Он не знал, что порекомендовать. Подобных случаев заболеваний ему не встречалось, потому что такие больные не доживали до его консультации. Вариант болезни русской коллеги его очень удивил. Она должна была умереть пять лет назад! А теперь спрашивает о месте, где сможет прожить дольше.

– Где?

– У вас, русских, есть традиционные места. Там, где климат похож на российский – без резких перепадов. Воздух чист и свеж, а воду люди пьют даже дождевую, не опасаясь кислотной язвы желудка.

До чего же скользкий тип! Сабина еле удержалась от желания взять академика за подбородок, чтобы заглянуть в его глаза, скрытые линзами-хамелеонами.

– Я поняла, – вместо этого сказала Сабина.

Но она ничего не понимала. Куда ехать, где искать спасения? «Чуть больше месяца»! – крут американец! У них что, так принято – вселять в людей безнадёжность? Наш бы мотал сопли на кулак, смущённо улыбался, но так и не сказал: «Когда?»

Сабина подняла голову. Солнце смягчилось и уже не било по глазам. Жалеет! Это же солнце наше, а не американское! Сколько дел-то впереди! Голова закружилась. Сабина облокотилась на перила, постояла, опустив голову. Через несколько секунд полегчало. Она прошла к своей машине.

Сабина принялась доделывать свои земные дела. Закрутившись в заботах, через несколько дней Сабина распрощалась с упадническими мыслями. Вернувшись из Англии, Жорж днём и ночью был погружён в работу, лаборатория отнимала его у Сабины. Ей бы радоваться, что Жорж не догадывается о состоянии её здоровья, но Сабина скучала. К тому же, работа Жоржа могла быть в ущерб его учёбе. Гения медицины из Жоржа не получилось. Чтобы оставить его преемником на кафедре, нечего и думать! Для этого понадобилось бы года три, как минимум. А кто Сабине дал столько времени? Жорж заканчивал основной курс обучения – впереди у него специализация. Безусловно, он будет толковым диагностом, но в каком месте?

Сабина работала с полной отдачей сил. Так прошёл месяц, и два… Умирать она не собиралась. Наплевать ей было на заморского оракула – только бы успеть пристроить Жоржа!

Случай подвернулся сам собой. Институт попросили прислать мировую знаменитость для разбора заурядного летального исхода в захолустной районной больнице. Сабина распорядилась: «Поедет Нерослов!» Никто не стал возражать. Жорж не был светилом, но в мире его уже знали как профессора. Пусть он запомнил о туманном Альбионе только то, что «у них везде краники с горячей и холодной водой не смешиваются, хошь обледеней, хошь ошпарься – а вымыть руки по-человечески, не судьба!» – зато неординарное мышление Жоржа было замечено известными всему миру учёными.

– Жорж! – Сабина дала ему напутствие. – Помни, все они – практики! О науке и теории патогенеза имеют весьма смутное представление. Так что, дорогой, не старайся выглядеть кабинетной крысой! Будь свободнее и понятнее!

Она просмотрела черновик выступления Жоржа: повычёркивала ненужные латинские слова, но в целом осталась довольной.

Егор поцеловал Сабину в холодные губы и уехал на конференцию. По дороге к окраине Москвы он думал только о Сабине. О её изменившемся после больницы настроении и стиле жизни. Меньше шика, больше душевности. Сабина Казимировна почему-то вернула студентку Пузырёву, разрешив ей закончить институт с получением диплома санитарного инспектора. Зачем-то заставила его сдать на права и купила скромненький, по её словам, «форд».

Когда Сабина не знала, что он видит её, выглядела мрачной. Увидев Егора, она становилась самой собой: энергичной и жизнерадостной. На его вопросы о здоровье отшучивалась. Что-то происходило с Сабиной!

Егор заехал во двор. Холуй в белом халате открыл дверцу его машины.

– Привет! – сказал ему Егор через плечо.

Плешивый мужичок часто заморгал в ответ. Егор вручил ему объёмную папку, закрыл машину и поставил на сигнализацию.

– Веди! – велел он застывшему холую.

Мужчина отвёл его в зал заседаний. Собралась захолустная публика – сотрудники больницы. Эко сборище! Егор поморщился. Похоже, здесь не только врачи! Тогда на кой просили мировую знаменитость? Хорошо меня послали, подумал Егор. Другой бы рассвирепел! Стал бы кто из профессоров распинаться перед санитарками?

– Представьте мне главного врача! – сказал Егор.

– Муслим Мисаилович! – провизжал плешивый субъект.

Только этого не хватало! Муслимов разных! Егор забрал свою папку у визгливого холуя и подождал, пока к нему подойдет этот самый Муслим.

– Егор Андреевич Нерослов! – представился он, не протягивая руки.

– Магометов, – сказал главный врач. – Прошу в мой кабинет!

Егор не двинулся с места. Какой ещё кабинет? Уж не хотят ли его «настроить»?

– Конференция будет в вашем кабинете? – спросил Егор вслед уходящему главному врачу.

Муслим Мисаилович споткнулся на ровном месте.

– Нет.

– Тогда, приступим?

– По времени конференция начнётся через десять минут, – залебезила пухлая женщина, похожая на квашню. Егор взглянул на неё так, что она отшатнулась, едва удержав в равновесии объёмные формы.

– Егор Андреевич! – обратился к нему встречавший холуй. – Мы с вами обязаны предварительно выслушать мнение главного врача. Ознакомиться, так сказать, с материалами дела!

– В инструкциях эксперта-патологоанатома ничего не указано о мнении главного врача! – сообщил Егор, но ознакомиться не отказался. Муслим Мисаилович сориентировался. Он знал, что пришлют сопляка с большой крышей, но не настолько же наглого! Магометов улыбался.

– Пройдёмте, Егор Андреевич! – пригласил он Нерослова. И голос Магометова прозвучал мелодией в сравнении с раболепным прикартавливанием плешивого холуя. Егор согласился пройти в кабинет главного врача.

Ему предложили лучшее кресло, принесли чашечку кофе. Егор отказался, помня об инструкциях Сабины.

– Это ваш коллега из фонда медицинского страхования! – главный врач, указал на плешивого холуя. – Полип Эмильевич.

Егор кивнул.

– Господин Муслим Мисаилович! – сказал он. – Это врачебная конференция?

– Обшьебольничная.

– И санитарки будут слушать разбор врачебных ошибок?

– Одного врача, – поправила его толстая.

– Вы кто? – спросил Егор, приняв её за главную медсестру. Только плебейка, по его мнению, могла при лунообразной роже вдеть в уши массивные золотые серёжки, размерами с бычьими кольцами.

– Начмед, – сказала она. Егор посмотрел на главного врача в пиджаке на футболку и перестал удивляться. Санитарки в ситцевых платьишках выглядели приличнее.

– У вас так принято? – спросил Егор.

– У нас не бывает секретов от коллектива! – Муслим Мисаилович развёл руками в продолжение своей улыбки.

– Хорошо, давайте материалы «дела»!

– Пожалуйста-пожалуйста! – Ипполитов подсунул Егору лист готового отпечатанного заключения. Заметив это, Магометов сверкнул глазами, но опоздал.

– Что это?

– Предварительное заключение, с выводами, так сказать.

Не читая, Егор разорвал лист на четыре части и вернул холую.

– Итак, приступим? – Егор встал из-за стола. Никто не смел перечить. Только главный врач мягко коснулся его плеча в проёме дверей. Егор оглянулся.

– Подожьдите.

– Что?

– Вы поняли, что виноват хьирург?

– О том, кто виноват, решение принимать вам! Я только выскажу своё заключение, – сказал Егор. Давление администрации больницы ему совсем не нравилось.

– Я прошу вас, не сильно ругайте моих сотрудников, пожьалуйста! Ведь мы работаем не в клинике!

Егор кивнул, соглашаясь, что не в клинике. На этом разговор закончился.

– Кто по национальности ваш главный врач? – спросил Егор у холуя по дороге в зал.

– Это имеет значение? – спросил Ипполитов, вжав голову в плечи.

– Очень! – сказал Егор, подняв кулак до уровня подбородка Ипполитова.

– Чеченец, – выдавил Полип Эмильевич. – Во всяком случае, люди так говорят, – подмигнул он левым глазом. Правый содружественно дёрнулся следом.

Егор ничем не ответил на панибратский жест. Обойдя склизкого холуя, он вышел первым к трибуне. Егор занял место с краю длинного стола, приготовясь слушать.

– Вам лучше сесть сюда! – подсказала ему начмед, глядя на центральное кресло.

– Мне удобно и тут, спасибо! – сказал Егор, оставаясь на деревянном обшарпанном стуле. Он оглядел зал. В первом ряду сидели люди с равнодушными сытыми физиономиями. Во втором – похожие на них. А дальше – всё горделивые и заносчивые лица. Кто из них кто? Где врачи, а где поломойки? Ладно, по ходу разберусь, решил Егор.

Парнишка его лет в белом неглаженом халате сидел с краешку и безучастно смотрел впереди себя. Его словно не касалось происходящее вокруг. Наверное, доктор не из этого коллектива. Значит, он не будет оппонентом патологоанатому, решил Егор. Ему очень хотелось, чтобы это оказалось правдой.

Начались выступления. Егор сидел и слушал. Вначале внимательно, затем, пропуская мимо ушей. Позиция администрации больницы прояснилась. Выступающие все как один обвиняли доктора Лазарева. Выходило, что он самый необразованный хирург во всём мире. Каждый выступающий считал своим гражданским долгом ткнуть пальцем в хирурга Лазарева. При этом все смотрели на эксперта с мировым именем. Лицо Егора выражало смертельную тоску. Он несколько раз зевнул с закрытым ртом. Этому научили «профессора Нерослова» в Королевской академии – хоть какая-то польза от программы обмена! Егор улыбнулся.

Заметив его улыбку, начмед понесла околесицу о научной работе хирурга, обвиняемого во всех медицинских грехах.

– В распространении СПИДа он тоже виноват? – не удержался Егор.

– Конечно! – в запале ответила она, не вникая в суть вопроса. Молодой врач с первого ряда, до этого времени хранивший непроницаемость, хлопнул в ладоши. Егор улыбнулся ему.

– И ведёт себя недостойно высокому званию врача!

Егор промолчал. Он не знал этого Лазарева. А начмед продолжила ругать подчинённого. Потоки грязи, не имеющие отношения к разбираемому случаю смерти, надоели Егору. Он приподнялся и сказал:

– Муслим Мисаилович! Прекратите товарищеский суд! Мы собрались не для обсуждения морального облика доктора Лазарева!

– Согласен! – сказал главный врач и посмотрел на начмеда. – Говорите по сущьеству!

– По существу: приём доктора Лазарева в текущем году сократился на восемьдесят процентов! Вот данные по поликлинической службе, – она зачитала столбцы цифр. – Кроме того, в сравнении с прошлым годом оперативная нагрузка в стационаре упала почти до нулевой отметки!

Она продолжала зачитывать цифры: проценты и промили. Егор растерялся. О чём она талдычит?

– В итоге напрашивается вывод, что к доктору Лазареву не хотят идти лечиться!

– Всё! – не выдержал Егор. – Или по конкретному случаю, или я приду на конференцию в другой раз!

– По конкретному случаю, – перевела дух начмед. – Смерть гражданина Дымова целиком на совести хирурга Лазарева!

Начмед выдохлась. Егор почувствовал, что ухватил инициативу.

– Заслушаем доклад хирурга Лазарева! – сказал он.

Ровесник Егора поднялся и прошёл к столу, заменяющему трибуну.

– Больной поступил вечером в пятницу, – сказал Георгий.

– Стоп! – перебил его Егор. – Кто принимал больного, кто его вёл до вашего приезда в клинику?

– Здесь всё написано, – Георгий протянул историю эксперту.

– Это чья подпись? – спросил Егор.

Георгий посмотрел на начмеда, усевшуюся в центральное кресло.

– Вам и докладывать! – сказал ей Егор.

Она поднялась, прошла к столу, опёрлась на него обеими руками, разложив перед собой историю болезни Дымова. Егор молчал, дав возможность докладчице собраться с духом. Но начмед всё равно сбилась, скомкала рассказ о своей работе и быстро перешла на деятельность хирурга Лазарева.

– Стоп! – сказал Егор. – Человек поступает с диагнозом «острый аппендицит», лежит в течение шестидесяти часов до вызова хирурга! Что за это время проводилось из лечебных мероприятий?

– Диагноз был под вопросом.

– Вопрос, конечно, лечить не надо, – сказал Егор. – Но надо ответить на него! Какие обследования проводились? – Егор знал, что ничего не делалось. Изучая эту историю, он представлял себе, как больной лежит на драной кушетке в коридоре, головой за порогом туалета.

– Последовательно произведены диагностические мероприятия: термометрия, двусторонняя тонометрия, аускультация! – отбарабанила начмед.

Егор еле сдержал смех.

– Ещё что? – спросил он, глядя на завороженные лица санитарок в заднем ряду.

– Я посчитала, что этого достаточно!

– Очень жаль! Как доктор вы выполнили работу добросовестного фельдшера скорой помощи: проверили градусник, измерили давление на обеих руках и даже, в чём сомневаюсь, что-то слушали! Что же вы аускультировали? Лёгкие, брюшную полость, ягодицы?

При слове «ягодицы» начмед побагровела и часто задышала.

– Хирург Лазарев… – начала она, но эксперт вновь перебил её.

– До хирурга! До приезда Лазарева будем называть это этапом доврачебной помощи! Что вы сделали как терапевт?

– У больного не было ни паспорта, ни полиса! – выдала она с такой решимостью, что любой эксперт должен был понять беспочвенность своих подозрений в её квалификации.

– Документов не было, а живот у больного был?

– Был.

– И на ваших глазах он превратился в мешок с гноем, – отметил Егор и дал слово хирургу Лазареву.

Георгий занял место выступающего за разделочным столом из больничной кухни, вкратце доложил о своём прибытии, о состоянии больного на тот момент, о дооперационной интенсивной терапии. Вопросов у эксперта не было.

– Учитывая крайнюю степень тяжести больного, запущенный перитонит в стадии полиорганной недостаточности, я решил провести оперативное лечение открытым способом.

Егор кивнул. На месте Лазарева он решил бы точно так же. Если бы решил. Брать такого больного на стол – самоубийство для хирурга!

– На третьи сутки послеоперационного периода наросла острая почечная недостаточность, – Георгий перевёл дух. – Реанимационные мероприятия не увенчались успехом.

– А могли? – Егор произнёс мысль вслух и тут же осознал свою ошибку.

В зале поднялся шум и гам, среди отдельных гневных тирад можно было расслышать фамилию невезучего хирурга. Егор встал во весь рост и поднял кверху руку. Присутствующие, считавшие его очень большим начальником, позволяющим себе ТАК говорить с начмедом, разом умолкли.

По инерции с первого ряда донеслось несколько слов.

– Ещё в кандидаты наук метит!

– Эксперименты на людях до добра не доводят!

– Мне прочесть заключение? – спросил Егор, смотря на Магометова.

– После эксперта страховой компании, – разрешил главный врач.

Ипполитов одёрнул пиджак, поправил галстук и деликатно откашлялся. После этого прошёл к месту выступающих.

– Во-первых, – начал он, стараясь произносить каждый слог, – уровень лицензирования данного лечебно-профилактического учреждения не позволяет проводить лечение подобных больных по причине использования дорогостоящих методик, технологий и медикаментов! – Полип Эмильевич, слушая себя, остался довольным. Облизнув губы, он продолжил: – Во-вторых, уровнем лицензирования данного лечебно-профилактического учреждения не предусмотрено столь обширное оперативное вмешательство!

– Больной был транспортабельным? – прервал его Георгий.

– Вопросы потом! – сказал Муслим Мисаилович.

– В-третьих, – Ипполитов тяжело вздохнул и обтёр лысину синим платочком, – квалификация хирурга Лазарева не позволяет ему оперировать перитонит!

– Всё? – спросил Егор.

– Да, – с достоинством ответил Ипполитов и вернулся на своё место, по левую руку главного врача.

– Можно вопрос? – Егор посмотрел на Магометова. Тот кивнул.

– Можно ли оперировать перитонит?

– Нельзя! – с места сказал Ипполитов. – Согласно уровню…

– Согласно любому учебнику медицины, начиная со времён Гиппократа, оперируют больного, а не его диагноз!

– И больного было нельзя оперировать!

– Его можно было куда-то отвезти?

– Он был транспортабелен! – заявил Полип Эмильевич.

– Когда?

– Когда поступил в больницу.

– Вопросов больше нет.

– Тогда ваще заключьение! – сказал главный врач.

Егор ещё раз осмотрел зал. Сторонников тут не найти! Что бы он сейчас не сказал, всё будет подвергаться сомнениям. Так предупреждала Сабина, и Егор верил ей. Единственный человек, опальный хирург поймёт его, но какая с этого польза?

Ерунда! Егор раскрыл свою папку, это всего лишь кучка малограмотных людей, которым нужно кое-что разъяснить. Егор начал свой доклад.

– Ошибки первого этапа: несвоевременный диагноз, неправильное обследование, точнее, отсутствие всякого обследования!

Зал загалдел. Егор поднял ладонь.

– В течение шестидесяти часов больной с клиникой «острого живота» получает медицинскую помощь в виде градусника под мышку! Что и приводит к нагноению всей брюшной полости.

Медики и парамедики притихли. Все знали, что первые сутки дежурила начмед, а вторые – главный врач! Открывать рот за справедливость никто не хотел. Эксперт говорит правду, но он сегодня же уедет, а остальным оставаться.

Егор продолжил:

– Действия хирурга своевременны и обоснованны. В такой стадии заболевания возможен только открытый способ лечения раны. Другое дело, что больного спасти было невозможно. Объём переливаемой крови достаточен, антибиотикотерапия адекватна – всё было сделано вопреки медико-экономическим стандартам! – Егор поклонился плешивому холую. – Смерть наступила не от технических погрешностей операции, а от острой полиорганной недостаточности. Почечной, в первую очередь.

– Уровень лицензии…

– Понимаю! В больнице нет аппарата «искусственная почка».

– А нельзя было перевести больного после операции, если перед нею он был нетранспортабелен? – спросила начмед.

– До операции, в первые сутки, его можно было отправить в любое место, хоть в Англию! Но вы, лично, этого не сделали!

– Пусть операция была сделана на должном уровне, но от чего умер больной? – спросил с первого ряда доктор с лицом усеянным веснушками.

– Причину смерти я называл. Вы в это время были в зале?

– Вот это-то мне и интересно! – рыжий оглянулся назад, взывая к поддержке зала. – Худо-бедно вылечен перитонит, а смерть от поражения почек! Это как понимать? Кто прозевал почечную недостаточность? Разве не хирург Лазарев?

Георгий по уровню заданного вопроса догадался, что перед ним местный анестезиолог. Егор подумал, до чего же можно опуститься, карабкаясь к заднице начальства! Сколько проведено часов в операционной, бок о бок, разделяя пополам ответственность и сострадание к больным! И сколько ещё работать вместе?

– Насколько я понял, вас интересует механизм развития почечной недостаточности? – спросил Егор. – Кстати, вы в качестве кого тут трудитесь?

– Анестезиолог-реаниматолог!

– Извините, – Егор поклонился.

– Ничё, ничё, – покровительски сказал анестезиолог.

– А я подумал, в качестве слесаря-сантехника! – продолжил Егор.

– Вы можете удержаться от личных оскорблений?! – взвопила начмед, вскочив из-за стола. – То мне – ягодицы, то заслуженному врачу унитаз суёте под нос!

– Извиняюсь-извиняюсь, – Егор прижал ладони к груди и поочерёдно поклонился обеим пострадавшим сторонам. – В зале есть люди, не имеющие специального медицинского образования…

– У нас обшьебольничное собранье – заметил главный врач.

– Именно поэтому я объясняю, почему и как развилась острая почечная недостаточность! – Егор говорил в полной тишине. То ли слушали внимательно, то ли спали с открытыми глазами.

– И вам не мешает напомнить, господин заслуженный анестезиолог!

Георгий с симпатией посмотрел на эксперта. Ничего и никого не боится! Видать, очень серьёзную крышу имеет. Неужели среди шерстяных есть грамотные люди? В таком возрасте получил мировую известность. Наверное, купил. Молодцы, кто продал, не ошиблись!

– Итак, живот полный гноем! Из организма его нужно вывести, не так ли? – не дождавшись никакой реакции, он продолжил разъяснения на пальцах: – Гной жидкий?

Всё же кто-то кивнул из заднего ряда. Егора стала забавлять роль препода для недоумков. С воодушевлением он продолжил:

– А всё жидкое выводится из организма с мочой! – посмотрев поверх голов, Егор улыбнулся и сказал: – А гной в десятки раз гуще мочи, поэтому канальцы почек забились и вышли из строя!

Рыжий уселся в кресло как припечатанный.

Опальный хирург во весь рот улыбался.

Остальные тупо моргали и, не отрываясь, смотрели в рот говорящему.

Вмешался главный врач:

– Я не понимаю!

– Муслим Мисаилович! Во всём мире люди понимают, что если труба забита, а жидкость продолжает в неё поступать, она лопнет!

– Мы не собрались обсужьдать канализацию!

– Хорошо, – Егор поднял руку почесать затылок, но вовремя задержал её на уровне плеча и плавно опустил, – острая почечная недостаточность развилась вследствие нарушения клубочковой фильтрации, канальцевой реабсорбции и прямого поражения почечной паренхимы гнойным детритом. Так понятнее?

– А нашли ли вы в почках изменения, характерные для данной патологии? – спросила начмед.

– Нашёл! В макропрепарате и в микропрепарате!

– А вы видели там нефроны? – подал голос рыжий.

– В почках? – переспросил Егор.

– Не в трубах же!

– Представьте себе, были! Пять процентов из них могли бы функционировать!

– Тогда, почему умер больной?

Егор понял, ему морочат голову, позабыв о «своём» Лазареве. Каждый первокурсник знает, что гибель почек наступает при 90-процентном поражении нефронов.

– Потому что у него остановилось сердце! – сказал Егор. – А где вы были в этот момент, уважаемый реаниматолог? – спросил Егор со всей природной жестокостью. Он знал, что этот самый рыжий не отходил от умирающего в течение последних шестнадцати часов, о чём свидетельствовали записи в истории больного.

Рыжий присел. Ему больше не хотелось спрашивать: «Были ли тучи во время дождя?».

– Вашьи заключьения и предложьения! – сказал главный врач Егору.

– Расхождение клинического и патолого-анатомического диагноза нулевое, – сказал Егор.

Медики дружественно заулыбались – это было основным критерием их работы.

– Но, – продолжил Егор, – больной погиб вследствие служебной халатности. Гражданин Дымов погиб до прибытия хирурга! По вине дежурных врачей: начмеда и главного врача! Других виновников нет.

Установилась такая тишина, что попавшее в зал насекомое оглушило бы всех грохотом своих крылышек.

– Предлагаю, поставить вопрос о соответствии занимаемой должности начмеда с созывом компетентной независимой комиссии о решении профпригодности заместителя главного врача!

– А главному что? – спросил Магометов.

– Выговор с занесением в учетно-послужную карточку.

– А хьиругу Лазареву? – не унимался Муслим Мисаилович.

– А хьирургу Лазареву, – непроизвольно передразнил Егор главного врача, – мой совет: быть предельно осторожным в таком коллективе!

– И мьедал?

– Закажите орден, Муслим Мисаилович! Если финансовые возможности больницы позволяют. – Егор собрал папку, кивнул холую. Мол, пора на выход.

Проклиная себя за трусость, Ипполитов подбежал к эксперту, принял у него документы. В сопровождении добровольного ординарца Егор покинул «высокое собрание».

– Всем работать! – рявкнул главный врач, когда закрылась дверь за экспертами. В несколько секунд зал опустел. Остались представители администрации. Их основная работа – заседания.

– Откуда он взялся? – спросила начмед.

– Кто он такой? – поддержала её секретарша.

– Хотите знать, кто его рекомендовал? Кафедра патологичьеской анатомии.

– У этого мужлана мировое имя?!

– И у него реальная власть! – сказал Магометов.

– И-и, и, – начала заикаться начмед, – меня лишат всех категорий?

– И вам дадут выговор? – подпела секретарша.

– Что-нибудь сделаем.

– А Лазарев?

– Оставьте его в покое! До ньего ли сейчас?

Магометов был обескуражен заключением и поведением эксперта. Он просил у ректора солидного, умелого, а прислали сопляка-недоумка! А Ипполитов убежал вслед за ним. Чует, сволочь, кто сейчас главнее! Но надолго ли?

И пришлось Муслиму Мисаиловичу заняться улаживанием возникших ниоткуда трудностей.

Через два дня ему-таки удалось получить аудиенцию с заведующей кафедрой патанатомии.

Сабина уже выговорила Егору за его хамское поведение на собрании. Егор не понимал, что он такого оскорбительного сказал? Кого обозвал, кого выматерил?

– Независимые эксперты – вне эмоций! – сказала ему Сабина.

– А я бы с удовольствием набил им рожу! После их выходок, я поменял формулировку заключения, вычеркнув из списка наказанных хирурга!

– Но он виноват! Пусть не как остальные, но приложил руку!

– Именно что! Мог и не прикладывать! Тогда бы его упрятали за решётку за неоказание медицинской помощи! – взорвался Егор. – Ты бы видела эти рожи! Они готовы были порвать пацана на части!

– Считаешь, что его подставили?

– Я не поленился, нашёл ту санитарку, которая вызвала доктора! Но мне не дали с ней поговорить – паршивая поломойка им дороже опального хирурга! Тогда пусть получат главные виновники: Магометов и начмед!

– Как руководители?

– Как врачи! Двое с половиной суток ни одному дежурному доктору не пришла в голову мысль вызвать хирурга! Или приходила? Титульный лист истории болезни умершего они вырвали и подклеили другой. Неаккуратно, переписав с ошибками! Что им за это? Мьедал?

– Что?

– Это их главный врач предложил. Он чех.

– Чех?

– Чечен или чеченец, как правильнее?

– А хирург? Тоже какой ингуш?

– Да хоть бы кабардино-балкарец! Он сделал всё, что мог, и даже больше. А его мордой в эту гноюку безвестного бомжа!

– Такова врачебная доля. Потому-то ты станешь патанатомом и руководителем!

– Для чего тогда учился?

– А чтобы тебя, вот так не тыкали носом в чужую грязь! Вот для чего!

– Ох, – спохватился Егор. – До защиты диплома два месяца, а у меня вопросы экзамена не переписаны.

– Зайди к Алле Адамовне и получи печатный экземпляр! – разрешила вопрос Сабина, порадовавшись смене воинственного настроения Егора на деловое.

– Хорошо, я побежал?

– Беги уж, – улыбнулась Сабина.

Он и в самом деле побежал! И как такому объяснить, что сейчас последуют жалобы и аппеляции? Возможно, дверь подпирает обиженный чех Муслим Мисаилович!

Сабина не ошибалась.

– Сабина Казимировна! К вам просится главный врач «районки», – поморщилась лаборантка, – уже два часа ожидают-с.

– Впустишь через часок-другой!

Лаборантка понятливо улыбнулась. Сабина позвонила Саньке. Попросила зайти на минутку. Через полчаса он появился.

– У дверей кафедры должен быть взрослый мужик, – сказала Сабина.

– Видел. Крупный, чёрный и волосатый. С галстуком в ядовито-жёлтый горошек.

– Запомни его на всякий случай, – попросила Сабина.

– Для этого звала?

– Для этого звала.

– Разрешите идти, Сабина Казимировна?

– Может, кофейку?

– Некогда! Пойду!

– Я тебе попозже расскажу про этого человека!

– Обязательно! – сказал Саня и ушёл.

Сабина вышла через служебные двери, сходила в буфет, попила чаю с чудесным пловом. Она сама рекомендовала стряпуху в этот учебный корпус, и ни разу не пожалела об этом. Сабина поболтала с коллегами за жизнь и за погоду, покурила и взглянула на часы.

Клиент домлел, пора!

– Я к вам по очьень важьному делу! – сказал Муслим Мисаилович, вручая Сабине объёмный букет роз.

– По неважным не принимаю!

Муслим замер, перерабатывая слова Сабины.

– Присаживайтесь!

– Можьет, цветы в вазу?

– Время покажет, – сказала Сабина, положив букет на край стола. Муслим Мисаилович сбился с толку. О том, что заведующая не берёт взяток, он слышал, но был уверен – не в ту руку давали! Сидя в коридоре со шныряющими туда-сюда студентами, он подрастерял напор. Розы подвяли, мускулы расслабились.

– Слушаю вас!

– Вы свободная женщина? – Магометов взялся за дело всерьёз.

– Пока не посадили! – сказала Сабина. – Никто доказать не смог!

Муслим Мисаилович улыбнулся, решив поменять тактику.