Текст книги "Чужой астрал"

Глава 31

Чаще всего в жизни худшие прогнозы и опасения не оправданы, только человек почему-то не замечает этого. Когда всё идёт нормально, ни о чём не думается, станет чуточку хуже – уже трагедия. Вдруг, становится лучше, тогда воспринимается как должное! К таким выводам пришёл Георгий Тимурович Лазарев, отработав на новом месте первую зарплату.

– Распишитесь, Георгий Тимурович, – предложила кассирша, выложив на подоконничек кассы ведомость.

Когда хирург Лазарев забрал деньги, кассирша прошептала:

– Зайдите в отдел кадров, вам надо подписать ещё одну ведомость!

– Спасибо, – сказал Лазарев и прошёл в Приёмную главного врача. В «отдел кадров» – к секретарше.

– Ваша контрактная доплата! – сообщила секретарша, показав в улыбке фарфоровые зубы.

– Спасибо, – сказал Георгий и подмахнул, не глядя ведомость индивидуальную. Взяв в руки деньги, он попросил посмотреть ведомость.

– Всё верно? – с участием спросила секретарша.

– Мне непонятно! – сказал Георгий и направился к двери Главного.

– Его сейчас нет, – сообщила секретарша. – Если вас что-то не устроит, Муслим Мисаилович просил передать, что он поговорит с вами завтра, после планёрки!

– Извините, я не могу взять эти деньги, – сказал Георгий, положив на стол пачку купюр.

– Ваш контракт предусматривает дополнительную оплату труда, – сказала секретарша. Улыбка её стала ещё лучезарнее. – Пока в небольшом размере. Муслим Мисаилович завтра разрешит все проблемы.

– Пусть тогда до завтра деньги побудут у вас.

– Нет, это не предусмотрено КЗОТ! – весело сказала секретарша. – Вы расписались в ведомости – деньги ваши! Все вопросы завтра, с Муслимом Мисаиловичем, до свидания!

Вошёл врач-анестезиолог, держа ручку наизготовку, чтобы подписать свою дополнительную ведомость. Георгий попрощался и вышел из Приёмной.

На следующий день Муслим Мисаилович в больнице не появился. И на следующий. Секретарша объяснила его отсутствие срочной командировкой.

Георгий отложил дополнительные деньги отдельно. Они жгли руки, от их вида горели щёки. Что за доплата такая: выше ставки в десять раз? Лазарев был уверен – это нехорошие деньги.

Появившийся после выходных, главный врач развеял его подозрения.

Муслим Мисаилович начал разговор с извинений за незначительность доплаты.

– В первьый год я просто не могу платить больше! – сказал он, пожимая руку хирургу.

– Но, – хотел было объясниться Лазарев, но главный перебил его.

– Я просто не могу оторвать у другьих, чтобы отдать тебе! – повысил голос Муслим Мисаилович.

– Я не понимаю, откуда, – начал Лазарев, но начальник опять не дал ему сказать.

– Фонд индивьидуальных доплат небольшой, и я не могу дать тебе сразу столько, сколько ты заслуживаешь! – Муслим Мисаилович улыбнулся и выпроводил подчинённого, подняв трубку беспрестанно трезвонившего телефона.

– Георгий Тимурович! – встретила секретарша Лазарева за порогом кабинета Главного. – Извините, заработалась, – она развела пухлыми руками. – Много людей, понимаете, зарплата и всё такое! Мне бы надо вас ознакомить с Уставом больницы! Вы не возражаете?

– Нет, – сказал Лазарев. Что он мог возразить?

Секретарша как начальник отдела кадров сунула в руки хирургу три отпечатанных листа с гербовыми печатями за подписью главного врача, начмеда и начальника отдела кадров.

Мелкими типографскими буковками расписывался Устав больницы как муниципального образования. Без особого внимания Георгий ознакомился с общей и вводной частью и принялся за изучение обязанностей администрации и работников больницы.

Оказалось, что он, как только что устроившийся специалист обязан принять сей Устав за основной закон. «Как Конституцию страны», – отметил Георгий и углубился в чтение.

Администрация больницы имеет обязанностей гораздо больше, чем прав. Но права её конкретны: принять, уволить, лишить, поощрить и так далее. Изучая обязанности администрации больницы, Георгий запутался. Чем дольше он разбирался в пунктах, подпунктах и поправках, тем больше соображал – этот документ составлен грамотным юристом, а вовсе не общим собранием больницы, как было указано под заголовком. Слишком подробно, отчего ещё непонятней.

В переводе на нормальный язык, получалось, что он не только не имел права отказаться от доплаты, но и быть наказанным за несоблюдение трудового договора, который подписал автоматически, поставив автограф под заявлением о приёме на работу. Потому как «индивидуальная доплата гарантирована для специалистов, имеющих диплом о медицинском образовании». При чём её размер не может быть меньше общетарификационной сетки, принятой всенародно избранными депутатами Российской федерации от такого-то числа, такого-то года.

Устав коллектива больницы показался Лазареву мудрёнее диссертации. Понял он одно: вторую зарплату получать обязан и не роптать, что мало дают. Потолок контрактной оплаты труда устанавливается уже не общим собранием больницы, но исключительно «на усмотрение администрации». Ни больше ни меньше!

Возвращая документ секретарше, Лазарев смотрел на неё совсем другими глазами. Эта женщина не на побегушках, она одна из тех трёх, кто может вершить судьбу любого работника! Администрация, называется.

– Разрешите, вопрос? – попросил он.

– Да, – секретарша отложила в сторону кипу каких-то бумаг, обратилась в слух и внимание.

– Обязан ли я сообщать кому-либо о второй зарплате?

– Георгий Тимурович, – улыбнулась ласковая секретарша. – Не бывает вторых зарплат! Есть индивидуальная доплата.

– Я хотел узнать про налоги.

– Отвечаю на ваш вопрос, Георгий Тимурович, – секретарша по-учительски наклонила голову. – Индивидуальная доплата в составе заработной платы! А размеры нашей нищенской ставки всем хорошо известны!

– Понял, – кивнул Лазарев. – Спасибо.

Через три месяца индивидуальная доплата доктора Лазарева возросла на двадцать процентов. И только за то, что «проявил себя мужиком» – не побоялся взять на операцию почти безнадёжного больного с перитонитом.

Работать в «районке» Георгию нравилось всё больше и больше. Пусть звёзд с неба не ухватить, зато по рукам никто не колотит! Да и материальная заинтересованность выполняется чётко по заветам Ильича. Такое положение дел устраивает и ординаторов, и всемогущую администрацию.

Главный врач не делал секрета: откуда берутся деньги? Он детально, по полочкам, каждую неделю докладывал о размерах заработка каждого отделения больницы. Какие суммы перечислил страховой фонд, и за что.

Поначалу Георгий не понимал, зачем Главный делает такие заявления в присутствии средних медработников? Потом выяснилось, что главная и старшая медицинские сестры так же входят в категорию «лиц получивших диплом о медицинском образовании» и получают индивидуальные доплаты. Так что, в «районке», куда ни глянь, всюду свои!

И одним из «своих», впервые за всю трудовую деятельность, почувствовал себя «вечнозелёный» специалист Георгий Лазарев.

В своём отделении Георгий делал всё, что только возможно в условиях районной больницы. Когда хирург превышал полномочия, главный врач только улыбался и похлопывал его по плечу, говоря: «Оньи всегда будут недовольны!» И было непонятно, кого он имеет в виду: пациентов или вышестоящее начальство?

Напоминание Николая Ивановича о бдительности казалось излишним: Георгию и в голову не приходило говорить какие-либо пакости за спиной Муслима Мисаиловича.

Как-то раз главный врач с отеческой мягкостью напомнил Лазареву, что надо оправдывать свою контрактную зарплату.

– У нас есть врачи, получающие только голую ставку! Потому что оньи не могут выполньить заказ на пролеченных больных!

Лазарев согласился и, по его мнению, благоразумно промолчал. Он справился у секретарши, как выполняется заказ на пролеченных больных?

– Георгий Тимурович, – сказала она, положив руку на ладонь Лазарева. Они сидели друг напротив друга, лицом к лицу. Георгий смотрел на её пальцы и вспоминал бабушку. У неё тоже морщилась кожа, но не было столько колец, – одно массивное обручальное да тонкое с тёмно-синим камушком под цвет глаз. У секретарши только на среднем пальце было одно кольцо, на остальных – по паре.

– Заказ необходимо выполнять, иначе мы не сможем заработать. Мало того, страховая компания имеет право подсократить нашу больницу.

Говорила она с сокровенным придыханием, явно любуясь собой со стороны. Георгий слушал и не слышал. За набором штампованных фраз не улавливалось смысла. Так ничего и не понял, поблагодарил и ушёл.

Коллега-терапевт с хитрецой прищурил глаза и ничего не посоветовал. Тогда Лазарев вспомнил о главной медицинской сестре – единственном человеке, заслуживающем доверия в этой больнице. Так говорил Николай Иванович.

– Можно? – спросил Георгий, застыв на пороге кабинета главной сестры.

– Да, – машинально ответила главная сестра, не отрываясь от бумаг, – что?

– Рина Яновна, я за советом, – Георгий сказал заготовленную речь: – Николай Иванович рекомендовал мне вас как знающего человека.

Рина Яновна жестом предложила ему прикрыть двери и сесть.

– Вы от главного? – спросила она.

– Я, я сам по себе.

– Из кабинета главного?

– Да.

– Что потребовал Муслимка?

Лазарев дёрнулся всем телом. Никто в больнице не говорил так о главном враче!

– Николай Иванович, – пояснила Рина Яновна. – Мой супруг.

Лазарев покраснел до ушей. Он этого не знал.

– Я знаю молодого аспиранта Лазарева, – сказала Рина Яновна. Георгий не стал её поправлять. Практическому медику в общем-то без разницы: клинический ординатор или аспирант.

– Что требует главный врач?

От главной сестры, заискивающей и виляющей на планёрках в кабинете Муслима Мисаиловича, не осталось ничего. Перед Лазаревым сидела женщина, знающая цену и главному врачу, и себе, и «молодому аспиранту» Лазареву.

– Он сказал, что надо выполнять заказ страховой компании.

– И зарабатывать деньги, – продолжила Рина Яновна. – И всё потому, что фонд медицинского страхования может прикрыть некоторые отделения нашей больницы.

– Да, – согласился Георгий. – Так сказала секретарша.

– И она присутствовала? – Рина Яновна приподняла тонкие брови, коснувшись ими кромки накрахмаленного колпака.

– Я обращался к ней за советом.

– Молодец! Это очень грамотный тактический ход! А что от меня?

Лазарев промолчал. Он уже всё сказал, вроде бы.

– Ты не знаешь, как выполнить заказ на пролеченных больных: умудриться держать тридцать пациентов на двадцати койках, – сказала главная медсестра. – Ничего нет проще! – она поднялась со стула. – Посмотри, сколько бумаг у меня на столе!

Георгий кивнул головой, соглашаясь, что очень много.

– Это не бумаги – это деньги больницы! И зарабатываете их только вы – врачи-ординаторы. Каждый из вас поставил образец своей подписи на заявлении о приёме, – без нотки поучения втолковывала главная сестра. Георгий напрягся и слушал, стараясь не пропустить главного.

– Заказ – это определённое количество больных за год, и его надо выполнять. Иначе страховая компания посчитает «наше производство» убыточным!

– Надо писать липовые истории? – догадался Георгий.

– Да, – без затей сказала Рина Яновна.

– И каждую оплатит страховая компания?

– Именно! – с облегчением сказала Рина Яновна. Её всё больше поражал молодой доктор. Неужели, думала она, до сего дня кое-кому выдают красный диплом по знаниям, а не за деньги?

– А если проверят наличие больных?

– В нужное время главный врач предупредит всех ординаторов. Теперь понятно, чего хочет Муслимка?

– Понятно, – сказал Георгий. Возможно, он понял больше, чем требовалось. Дело-то подсудное! Вот почему ни один врач-ординатор ничего вразумительного не подсказал!

– Вот я и сижу, зарывшись в эти бумаги! Каждую декаду обсчитываю: сколько ушло на каждого пациента, сколько нужно добавить к зарплате медперсоналу и так далее.

– Рина, Яновна, но вы знаете, какая история истинная, а какая…

– Липовая? – главная сестра сложила две кипы бумаг одну на другую. – Конечно же, нет! Об этом не знаю я, не знает главный врач, и вам советую не знать!

– Спасибо за помощь! – Георгий поспешил попрощаться.

– Всегда, пожалуйста, – улыбнулась Рина Яновна, едва шевельнув тонкими губами.

– И ещё, – сказала она вслед уходящему доктору, – пожалуйста, пишите истории согласно стандартам страховой компании! Так надо!

Георгий застыл на пороге и всем телом развернулся.

– Кому это надо?

– Надо, – повторила Рина Яновна и кивнула на кожаную обивку стула, стоящего перед её столом. Георгий прошёл и сел.

– Вам известно, сколько медперсонала задействовано в нашей больнице? – спросила главная медсестра и сама ответила: – Четыреста человек, а врачей из них только десять.

Она помолчала, дав возможность доктору усвоить информацию. Но Георгий не задумался, он ждал продолжения.

– Десять человек зарабатывают деньги для всех! Представьте себе, что один не будет выполнять заказ, сколько тогда человек из среднего и младшего медперсонала останется без зарплаты?

– Разве малое количество больных не говорит о высоком качестве медицинской работы?

– Мы говорим на разных языках, – заметила Рина Яновна. – Давайте взглянем на работу с другой стороны! – она достала одну из бумаг из кипы. – Вот стандарты лечения, рекомендованные компанией. Взгляните, пожалуйста!

Георгий из вежливости взял протянутый листок. Он не желал ничего понимать. Если его принуждают к подделке документов, так ли важны отговорки?

– Видите?

– Я уже видел, уже заполнял листки медико-экономических стандартов! – сказал он.

– А вы посмотрите, почитайте заключения экспертов! – Рина Яновна протянула ему тонкую пачку бумаг из выдвижного ящика стола.

Не хотя, Георгий взял тонкую пачку листов, поверхностно осмотрел. Каждый лист был подписан им собственноручно, и ещё кем-то незнакомым.

– Обратите внимание на оплату! – посоветовала Рина Яновна.

– Я ничего тут не понимаю, – признался Георгий. – Это как китайская грамота!

– Процент видите?

– Да. Тут двадцать.

– На столько оплачена сданная вами история! Посмотрите, что написано в объяснении эксперта!

– Неквалифицированные действия врача, – прочёл вслух Лазарев. Как обухом по голове. Уже и в захолустной «районке» он некомпетентен!

– Видите, почему история снята с оплаты? – Рина Яновна наклонилась и прочитала сама. – «Необоснованная госпитализация».

– С чего это? – возмутился Лазарев. – При диагнозе «аппендицит»!

– Операция была?

– Нет. Диагноз не подтвердился, к счастью.

– Для больного.

– Как и для хирурга!

– Но только не для больницы в целом!

– Почему так много сняли с оплаты? – попробовал разобраться Лазарев.

– Всё просто. Операции не было, а отмечена экстренная госпитализация, которая оплачивается по часам в пятикратном размере! Но она необоснованна – раз! Затем, если госпитализация экстренная, где динамическое наблюдение с почасовыми показателями?

– Диагноз не подтвердился – необходимость отпала.

– Вы не смотрите на меня как на оппонента! Я не поучаю вас, не угрожаю и не склоняю к уголовному преступлению! Вы спросили, что хочет главный врач – я отвечаю!

– Денег, – сказал Георгий.

– Чтобы их заработать, нужно сдать историю, отвечающую всем стандартам! Если страховая компания требует лечить человека в течение суток после биологической смерти, тогда так и нужно заполнять историю болезни! Только они дают нам деньги, других больнице не видать!

– Интересно, а контрактная оплата. Она, тоже из этих историй выходит?

– Нет. Это деньги бюджета. Они используются только по распоряжению главного врача. Доплата каждому специалисту – личная инициатива Муслимки.

– За риск?

– За риск тоже, – повторила за доктором главная сестра. Она прикрыла глаза, Георгий понял, надо уходить. Он посмотрел на веки Рины Яновны. Интересные тени: больше похожи на кровоподтёки, чем на косметическую пыльцу.

Рина Яновна выглядела усталой и морально истощённой.

– А можно мне переписать неоплаченные истории болезней?

– Поздно. Пишите другие внимательнее. И, пожалуйста, не ставьте грамотных диагнозов! Обращайтесь к лицензии вашего отделения: оформляйте документацию тяжёлых больных теми диагнозами, которые есть в страховом реестре.

– Спасибо, я всё понял.

И стал Георгий Тимурович Лазарев «гнать липу». И ни одна безупречно оформленная им история несуществующего больного не подвергалась замечаниям экспертов. Истории реальных людей, неподходящие под медико-экономические стандарты, он складывал в стол, а потом тихонько относил в архив, минуя оценку экспертами.

Индивидуальная доплата доктора Лазарева возросла ещё на тридцать процентов. Главный врач больше улыбался и шутил. Обещанный выговор завис в воздухе, да так и растворился без следа.

Но где-то в самом укромном уголке своего подсознания Георгий ощущал, что это была далеко не первая его стычка с главным врачом…

Глава 32

Студенты расположились табором, заняв лестничный проход всего корпуса: от первого этажа до последнего. И всё потому, что на последней предэкзаменационной консультации профессор патологической анатомии, заведующая кафедрой Сабина Казимировна, намекнула, что первой шестёрке студентов гарантирована оценка на балл выше.

– А если, пятёрка? – спросил мужской голос с галёрки.

В наступившей полной тишине Сабина Казимировна увидела разнообразные укладки на затылках студенток и всевозможные формы коротко остриженных черепов студентов. Все как один обернулись к последним рядам лекционного зала.

– Если кому-то станет мало пятёрки за ответ, поставлю шестёрку, обещаю!

Несколько человек гаденько хихикнуло.

– Три раза по паре – за каждый вопрос экзаменационного билета!

С оглядкой на профессора захихикали в кулачок первые ряды. Сабина Казимировна улыбнулась – и расхохотался весь зал.

Сабина Казимировна дала студентам отдышаться и закончила выступление традиционным напутствием:

– Помни, студент, надежда умирает последней!

Она забрала кожаную папку и вышла из зала, оставив студентов домысливать её слова.

Несколько мгновений все молчали, ни один не встал со скамьи. Как будто студенты ждали: вот-вот Сабинка вернётся и раскроет им секрет успешной сдачи экзамена.

– Так двадцатка получается! – первым нарушил тишину остряк с галёрки.

– Уже подсчитал? – опросил его товарищ.

– Конечно! Вопросов-то, десять! Теперь не смеялся никто.

Староста курса поднялась с первого ряда, обернулась к залу и сообщила:

– Я точно знаю, что итоговая оценка экзамена складывается из трёх теоретических вопросов! Так что, больше шести не получит никто!

– А за препараты будут учитывать? – спросило её несколько человек сразу.

– Сдал – не сдал! – сказала староста, ничего не поясняя.

Без расшифровки студенты поняли: не угадаешь препарат – вопросы билета можешь не читать. «Автоматом» схлопочешь «пару». А как угадать препарат в сине-бурой мазне на предметном стёклышке? Только если зайти первым: времени будет больше, преподов не будет – неужели никто из шестерых не подскажет? Лаборантка раздаст задания и выйдет, тогда можно будет, на крайняк, поменять стёклышки – препараты не закреплены за конкретными билетами.

Вот почему студенты с вечера оккупировали лестничную площадку. Пусть первыми войдут только шестеро счастливчиков, но рвение остальных обязательно оценит Сабинка независимо от того, попадёт ли ночующий на грязной лестнице в первую шестёрку или нет.

Сабина уже не помнила, кто и когда завёл такую традицию сдачи экзамена по патанатомии. Разумеется, Жоржу незачем идти на эту жертву, но сдавать экзамен придётся.

– Повезло тебе, – с завистью и плохо скрываемой злобой говорили ему сокурсники.

– В чём? – спрашивал Егор, прекрасно зная ответ.

Девушки фыркали, а пацаны отводили глаза, перескакивая на другую тему.

Для Егора это был первый экзамен в институте. Возможно, последний. Оценки «отлично» автоматной очередью штамповались в его зачётку. Но патологическую анатомию нужно сдавать. Так решила Сабина. Она не ставила «автоматом» оценку ни одному студенту. Таков закон кафедры.

Прежний заведующий находил любые предлоги, чтобы всех студентов пропустить через экзамен, Сабине этого не требовалось. С введением свободного посещения лекций кафедра избрала такую тактику: за отсутствие на лекциях будут дополнительные вопросы. Чтобы это выглядело демократично, Сабина Казимировна решила выдавать экзаменуемым микропрепараты по темам пропущенных лекций. Этого не мог оспорить никто. Если студент посвящает время лекции самостоятельной работе в научной библиотеке, ему незачем бояться дополнительных тестов!

А Жоржу сам Бог велел знать предмет. Нелишне убедиться в качестве его знаний. Как никак, три года обучения.

Своим решением Сабина одновременно обрезала все длинные языки в академическом составе института. Никаких привилегий сожителю!

Знания Жоржа меньше всего беспокоили Сабину Казимировну. Её больше волновало состояние собственного здоровья. Три теста подряд указали на отсутствие беременности, но общее состояние говорило об обратном. Черты её лица заострились, время от времени на коже появлялись пигментные пятна, чувство подташнивания стало привычным. Теперь Сабине был противен не только марципан – её воротило только от слова «мясо». Курица казалась ей приторной, яичные желтки – вонючими.

В прошлую беременность всё было по-другому. К тому же, никто не мог подтвердить её беременность. Гинеколог по-прежнему разводил руками и предлагал сделать УЗИ.

– И что оно даст? – спрашивала Сабина.

– Честно?

– Можешь не продолжать! – вскипела Сабина. – Скажи прямо, у меня климакс?

Мужчина чуть не подпрыгнул с места.

– Да? – настаивала Сабина.

– Вроде как рановато.

– Не лепечи как студень, скажи правду!

– Знаешь, Сабина, климакс может начаться и в тридцать лет.

– И в двадцать, после операции!

– Да, да, конечно. Только климакс иногда проявляется шевелением плода.

Сабина всё же записалась на УЗИ к лучшему специалисту в стране. Но в день экзамена «наступили праздники» – её индивидуальные красные дни календаря. Необходимость в обследовании на УЗИ отпала, но признаки хронической беременности не исчезли. Это надоедало. Неужели, у неё ложная беременность?

С такими мыслями Сабина приехала к началу экзамена, захватив с собой Жоржа. Сегодня Сабине показалось, что именно Жорж – причина её нездорового состояния. Когда они проходили по лестнице между вытянувшимися в струнку студентами, Сабина заметила, как на Жоржа посмотрела деревенская рохля с тугой грудью. Кормящая, отметила Сабина и переметнула взгляд на Жоржа. А он как раз протёр кулаком левый глаз. Сабина поморщилась, Жорж подал сигнал?

Войдя в свой кабинет, Сабина позвонила в учебную часть.

– Аллочка, быстренько найди личное дело студентки Пузырёвой!

– Мигом, Сабина Казимировна! Принести?

– Отложи его в чёрный ящик! Да посмотри, кто там у неё? – Сабина уже решила: студентка Пузырёва будет отчислена. Осталось только выяснить: какие могут быть последствия, и как их избежать.

Студенты едва не разодрались из-за места в первой шестёрке, занятого незапланированным Егором Нерословым. Кто-то из счастливчиков, вытянувших удачный жребий, должен остаться на лестнице!

Двое понаглее прорвались внутрь, оставшиеся решили выбрать лишнего.

– Заходите? – спросила лаборантка, ограничив их время до нуля. Предлагаемую жеребьёвку уже не провести. Как водится, самая скромная осталась за порогом.

– Ладно, Пузырёва! – утешали её студенты. – Зато у тебя будет больше времени на подготовку, пока все шестеро ответят!

– Мне-то зачем больше времени, когда нужно быть дома к полудню? – заплакала она. – Вот, из-за таких козлов все мы страдаем! Вся страна страдает от любовников великих особ!

Она как чувствовала, когда со всей природной ненавистью взглянула в глаза Недорослю, так прозвали Егора сокурсники.

– Ладно, не реви! – сказал шутник с галёрки. – Сабинка не любит нытиков!

Но Пузырёва продолжала рыдать, обтираясь скомканным платочком.

– Да что у тебя, никого дома не осталось? Некому приглядеть за ребёнком? – лезли в душу подруги.

– Его же кормить надо! В двенадцать часов!

– Сама понимаешь, – затараторила студентка в замшевой курточке. – Всяко, Недоросль первым пройдёт и на балл выше получит!

– Куда уж ему? Выше шестёрки-то?! – загалдели студенты.

– Шестёркой он и останется на всю свою недолгую жизнь! – улыбнулась приободрённая Пузырёва.

– Это ещё как сказать, – качнул головой шутник курса. – Заметили, как Недоросль вырабатывает начальственную походочку? – он прошёлся по лестничному пролёту, имитируя Егора.

Студенты засмеялись: невесело и напряжённо.

– После первого сдавшего зайдёт Пузырёва! – сказала лаборантка кафедры, выглянув через щель приоткрытой двери. Сказала и закрыла дверь.

В момент установилась тишина. Пузырёва всхлипнула и, испугавшись быть услышанной, сжала губы. Никто больше не разговаривал.

Внутри аудитории шла подготовка к первым ответам. Счастливчики совали друг другу предметные стёкла и наперебой подсказывали, ориентируясь по внешнему виду мазков. Так запомнить легче. Егор помог двоим студентам и сам получил подсказку. Он колебался: мазок был очень похож на кровь, но оказался срезом красного костного мозга.

Сабина Казимировна всегда смотрела сквозь пальцы на совместное творчество первой шестёрки студентов. Их них никто и никогда не уходил с экзамена неаттестованным. Студенты это хорошо знали, надеясь на то, что и первые десять выйдут с оценками в зачётке. Завалы начинались позже, когда преподы утомлялись.

Весельская уже доложила всё о Пузырёвой. Сабина узнала, что эта пухлая самка дочка чиновника мельчайшего пошиба, попала она в ВУЗ за символическую оплату, благодаря шапочному знакомству папы с проректором по экономике.

– Леонид Альбертович? – позвонила Сабина.

– Да, Сабина Казимировна! – отозвался добродушный голос.

– Я по поводу студентки Пузырёвой! Как у вас с её папой? – прямо спросила она.

– Никак! – весело отозвался проректор. Он всё понял. Таким тоном Сабина Казимировна говорила только о «списанных студентах».

В самом деле, кто ему этот Пузырёк? Одноклассник, и только! Стоит ли портить отношения с Сабиной Казимировной из-за такой чепухи? Однажды Леонид Альбертович поссорился с заведующей кафедрой патанатомии, после того полгода потел и лез из кожи вон, чтобы завоевать расположение спонсоров, но всё вываливалось из рук. Только величайшие знакомые из городской администрации помогли примириться, повинившись перед Сабиной Казимировной.

– Всего доброго, Леонид Альбертович!

– И вам, Сабина Казимировна! – сказал проректор, начав подготовку к тяжёлому разговору с одноклассником. Будут и уговоры, и угрозы, но всё можно пережить…

Тем временем Егор проработал все вопросы билета и был готов отвечать. Интересно, думал он, будет ли его экзаменовать сама Сабина? Или же отдаст Весельской?

– Егор, – прошептал одногруппник, – «Бычье сердце» при каком пороке? Стеноз или недостаточность?

– Аортальная недостаточность, – автоматически ответил Егор вслух и поймал взгляд вошедшей Аллы Адамовны. Он опустил глаза и смутился.

Подсказки на кафедре не поощрялись. Можно было подставить под удар того, кому решил помочь. Экзаменатор менял билет и снижал оценку на один балл.

Спрашивающий одногруппник покрылся испариной, уткнулся в свои бумаги.

Алла Адамовна изящным пальчиком погрозила Егору и улыбнулась так, как тогда – на вечеринке у Сабины. В её глазах Егор прочёл: «Мы с тобой ещё потанцуем!» Он перевёл дух и заставил себя улыбнуться.

– Нерослов! – вызвала Весельская. Лаборантка вскочила из-за своего столика и преподнесла зачётку доценту.

Егор забрал листочки с набросками ответов, микропрепараты на предметных стёклах и направился к Алле Адамовне. Улыбка исчезла с его лица. Хотелось блеснуть знаниями перед Сабиной – вопросы попались лёгкие.

Он начал отвечать. Чем больше Егор увлекался, тем меньше его слушала Алла Адамовна. Егор закончил ответ на первый вопрос билета.

– У меня всё, – сказал он.

– Хорошо, – сказала Алла Адамовна, посмотрев на Сабину, принимающую экзамен за соседним столом, поправилась: – Отлично!

Егор приступил ко второму вопросу.

– Достаточно! – оборвала его на полуслове Весельская. – Отлично!

Егор замолчал, в недоумении посмотрел на экзаменаторшу. Алла Адамовна посмотрела ему в глаза и кивнула. Егор приступил к третьему вопросу.

– Отлично! – сказала Весельская. – Переходите к дополнительным вопросам!

Егор начал с самых трудных микропрепаратов. Алла Адамовна из приличия глядела поверх очков на окрашенные стёклышки и кивала, соглашаясь с названиями.

– Лейкоз, – сорвалось с языка Егора. Он замер. Сабина бы убила за такой ответ: как можно спутать мазок крови с микросрезом почечной лоханки?

Алла Адамовна только кивнула, как показалось Егору, с нежностью. Так кивает мамочка лепечущему невпопад сынишке. Егор посмотрел на Сабину. Её установка? Зачем эти унизительные поблажки?! Сабина увидела выражение глаз Егора.

– Подумайте хорошо! Даю вам ещё пять минут! – сказала она опрашиваемому студенту и подошла к соседнему столу.

– Что у вас? – спросила она у Весельской.

– Всё, опрос окончен. Отлично!

– А макропрепарат?

Весельская поняла, начальство сами желают опросить. Алла Адамовна изобразила смущение и сказала:

– Только дополнительный.

– Очень хорошо! Это вопрос заведующей кафедрой!

Весельская освободила место экзаменатора.

– Значит, всё отлично? – Сабина испытующе посмотрела в глаза Егору. – Или?

– Я готов! – сказал Егор, переворошив свои бумаги с ответами.

– Не надо отвечать заново! – сказала Сабина, пронзив Жоржа взглядом. Чего он психует?

– Какой препарат? – спросил Егор.

– Геморроидальные узлы! – сказала Сабина, назвав препарат, который не входит в программу экзамена. Опиши, если такой умный!

– Это который стоит в левом ряду на второй полке? Третья баночка от дальней стенки? – спросил Егор. В его голове отчётливо прозвучал этот «адрес», названный когда-то Митричем.

Сабина вздрогнула. Лицо её побледнело.

Егор прошёл в анатомический музей и скоро вернулся с нужным препаратом. Он поставил разрез прямой кишки перед лицом экзаменатора и начал с причин образования геморроидальных узлов:

– Нарушения венозного кровообращения органа обусловлены…

Он говорил, не упуская из вида лица Сабины. Она слушала вполуха. Почти как Весельская! Они что, сговорились?

Егор злился всё больше и больше. Сабина молчала. В её глазах Егор увидел не безразличие, но страдание. Ей было больно!

Продолжая ответ, Егор написал на листочке несколько слов и подсунул Сабине.

В чём я виноват? – прочитала она и отрицательно покачала головой, вслух же сказала:

– Достаточно! Продолжайте, Алла Адамовна!

Весельская обвела кружками все его ответы и попрощалась. Так ничего не поняв, Егор вышел из аудитории с пятёркой в зачётке.

– Поздравляю! «Пятак» же? – заглянул ему в глаза шутник, утешавший Пузырёву.

– Тебе того же! – ответил Егор и спустился вниз. Разговаривать с кем-либо не хотелось. Тем более, с заядлым троечником-паяцем с соответствующей фамилией – Смехач.