Текст книги "Чужой астрал"

Глава 39

У окон клиники Склифосовского собрались ходячие больные, прилипнув к стёклам и расплющив носы.

– Кого-то хоронят? – спросил дед в инвалидной колясочке, с заклинившим колесом в самый неподходящий момент, когда он почти доехал до окна.

– Типун тебе на язык! Это какой-то новый русский попал в перестрелку!

– Да ну! Мы бы знали!

– Только вчера попал, – сказал усатый мужичок, сощурив глаза.

– Да, что-то такое я слышал, – поддержал его кто-то из больных.

– Смотри, сколько народу!

– Я ж говорю, хоронят, – сказал дед, подъехав-таки к окну. – Сколь машин-то понаехало!

– Оба-на! И менты тута! – воскликнул подросток с перевязанной грудью и закашлялся.

Увидев ментовскую машину, уже никто не сомневался, что подстрелили нового русского или депутата.

Охрана клиники расступилась, пропуская профессора на крыльцо.

– Всем нельзя! – категорично заявил он. – Только близким родственникам!

– Она что, умирает? – взвизгнула Весельская.

Профессор присел от неожиданности, голос дамы раздался высоко над его головой и откуда-то сзади. Алла Адамовна стояла перед ним, наклонив голову.

– Нет! – сказал профессор. – Но ей необходимо…

– Покой? – нестройным хором закончили фразу посетители, потряхивая букетами и многочисленными разноцветными коробками.

– Покой, в том числе!

– Так мы её не будем грузить проблемами! – сказал молодой аспирант кафедры Сабины Казимировны.

– Лёня, – по-отечески обратился к нему профессор, – я знаю цену обещаниям посетителей.

Лёня испугался. Он никак не ожидал от старого пердуна такой памяти. Аспирант быстрёхонько ретировался и спрятался за спины старших товарищей.

– Да мы только взглянем на неё! – раздалось одновременно несколько голосов.

– Алла Адамовна! Владимир Иванович! Наталья Павловна! – профессор заглянул в глаза каждому, стоящему рядом и точно назвал его по имени-отчеству.

Посетители замолчали. Каждый думал о своём. Как психиатр Владимир Иванович оценил здравый ум старика, Алла Адамовна расправила плечи, выпятив плоскую грудь, – её помнит и знает великий профессор с мировым именем! Он общается на равных! Наталья Павловна, маленькая и кругленькая, смущённо улыбнулась, показав глубокие ямочки на щеках. Она постыдилась, что оказалась в толпе, досаждающей профессору. Остальные посетители, рангом пониже, расстались с желанием повидать Сабину Казимировну. Егор и Саня не думали ни о чём. Они пробирались к крыльцу.

Егор рассчитывал на Саню в форме, но тот при виде стольких учёных одновременно, оробел. Пришлось Егору самому продираться сквозь толпу и вести за собой стража порядка, на форму которого никто, кроме зевак-пациентов, не обращал внимания.

– Не войдёт никто! – сказал профессор.

Егор ещё не изучал анестезиологию и реанимацию, поэтому не знал, как зовут профессора, а тот собрался уходить! Егор увидел его спину в белом халате.

– А мне? Мне можно?! – выкрикнул он сквозь гам.

Профессор оглянулся и заметил околыш милицейской фуражки, а под ним лицо того паренька, который вызвал его, после того как самостоятельно реанимировал Сабину.

– Тебе можно! – громко сказал профессор. – Только одному!

Егор воспринял эти слова на свой счёт и двинулся смелее. Он взошёл на крыльцо. Саня за ним. Охрана преградила им путь.

– Сказано, только одному!

Саня вынул корочку левой рукой, а правой незаметно для окружающих ткнул стволом в бок громиле и прошептал:

– Спецзадание.

В дверь вошло двое, вместо обещанного профессором одного! Толпа зашумела, загалдела, но охрана прикрыла двери, оставив у входа санитарку приёмного покоя.

– Кому тут передачки? – выкрикнула она через окошечко, не обращаясь ни к кому лично. Санитарке было всё равно, в каком звании и с какой научной степенью эти люди. Они всего лишь посетители, которых пускать не велено.

У входа в палату, идущие следом охранники всё же задержали резвого мента, скрутив ему руки. Услышав за спиной какую-то возню, профессор оглянулся.

– И его пропустите! – скомандовал он.

Саня самостоятельно высвободился из неловких захватов мордоворотов и собрался для науки врезать промеж глаз самому ретивому, но, услышав окрик профессора, спрятал руки за спину.

– Это родственники, – продолжил профессор. – Имеют право на посещения в любое время дня и ночи!

Охранники кивнули и расступились так, что исчезли из поля зрения.

– Я верно сказал? – спросил профессор Егора. По густоте краски лица молодого мужчины он понял, что угадал.

– На первый раз, не более пяти минут! – сказал профессор, глядя в честные глаза человека в милицейской форме.

– Есть! – ответил Саня.

– Сабина, как ты? – спросили оба одновременно.

– Здравствуйте! – с укоризной сказала она.

– Здравствуй, Сабина!

– Что за процессию вы там организовали?

– Мы-то? – переглянулись мужчины.

– Не я же собрала тут весь Учёный совет!

– Мы еле-еле пробрались, – сказал Саня.

– Они заполонили больничный двор задолго до времени посещений, – добавил Егор.

– Ты ходил сегодня на занятия?

– Да.

– И не знаешь, что одев халат, проберёшься в любую клинику? – улыбнулась Сабина.

– А Саня, он-то как?

– Ладно, не о том я говорю! – спохватилась Сабина. – Вы же переживаете за меня.

Мужчины одновременно кивнули.

– Обморока у меня не было, «клинической смерти», – передразнила она Саню, – и подавно! Лежу себе, обследуюсь.

– Когда домой?

– Уже соскучился?

– Да, – просто сказал Егор.

– Есть и кухарка, и домработница!

Егор вспыхнул от негодования. Он что, пришёл послушать, как Сабина будет издеваться?

– Я тоже скучаю, – сказал Саня. – Хотя у меня есть и домработница, и кухарка, и прачка, даже любовница! Правда, в одном лице.

Сабина хлопнула в ладоши, сидя в кровати с поднятым головным концом.

– Так бы и начинали! А то пришли с похоронными физиями, ещё б венок приволокли! Неужели, если мент с помощью научного консультанта смог вернуть меня к жизни, то профессура оплошает?

– Нет, мы так не думали, но нам почему-то разрешили всего пять минут, с чего бы?

– Это регламент клиники. Хошь не хошь, подчиняйся! Хоть я и привилегированный пациент, а поблажек нет, – Сабина вздохнула. – И это ещё цветочки.

– А может, домой? – снова спросил Егор. На лице Сабины читалась смертная тоска, не смотря на её бравирующий тон.

Поговорили о пустяках. Минуты пролетели. Саня засобирался.

– Иди и ты! – Сабина медленно моргнула обоими глазами Егору. – Правила для всех едины.

Саня вышел первым, прикрыв за собой двери. Егор нагнулся и поцеловал Сабину, затем прошёл к дверям.

– Цветы отдайте в ординаторскую! – сказала Сабина. – В этой палате не полагается. Аллергены, сам понимаешь.

Егор забрал букет.

По дороге домой он думал, что произошло? Почему Сабина ни разу не сказала: «Жорж»? Даже Саню не назвала по имени! Неужели она стыдится своего положения? Ей же на пользу! Хоть отдохнёт толком, а то за пять лет ни одного отпуска! Сабина брала дни, но как-то прерывисто: неделю, иногда две, а то и три дня. И в это время всё ездила по своим, непонятным делам. Можно и отдохнуть, не школьница какая! Егор поморщился. И не старуха! Почему лезут в голову дурацкие мысли?

Вечером он заехал к Митричу и рассказал обо всём, случившемся с Сабиной. Митрич несколько раз порывался взять такси до клиники, но уговорённый Егором, садился на кушетку и закуривал очередную сигарету.

А Сабина Казимировна плакала.

Несколько раз заглядывал дежурный доктор, осведомлялся, не нужно ли чего? Сабина отрицательно качала головой, успев подобрать платочком тяжёлые слёзы, без конца катящиеся из глаз. Ближе к двум часам ночи врач распорядился сделать ей снотворное. Сабина отказалась.

Через час доктор настойчиво повторил назначение. Удалось уговорить коллегу на слабый транквилизатор. Сабина приняла таблетку. Слёзы прекратились. Наверное, кончилась влага в организме, подумала она. Спустя несколько минут чувства её притупились, но бессонница не отпускала.

Визит столького количества людей в первое утро госпитализации расстроил её. Сабина представила себе: сегодня пол-института, завтра самые близкие знакомые, а послезавтра только «родственники», как их назвал профессор. Со временем она успеет поднадоесть и родственникам. У них появятся неотложные дела, а потом они перестанут являться безо всяких объяснений. Свыкнутся с потерей, ожидая её смерти как неизбежной неприятности.

Сабина не раз ломала голову: почему она дала клиническую смерть безо всякого фона? И не находила ответа. Сабина Казимировна злилась на себя как на специалиста и одновременно жалела себя как человека. Она знает о патологии человека всё известное науке на сегодняшний день, но не может разобраться в собственном организме. Нет такой беспричинной хвори, не описана учёными: от времён Гиппократа до конца двадцатого века. СПИД, рак, лейкоз, что ещё? Порча, что ли? Сабина поморщилась, не хватало удариться в мистику!

На первом обходе профессор предложил ей великолепный диагностический план, включающий все современные методики исследования. Благодаря этой программе можно спрогнозировать даже скорость роста волос – замечательно!

Сабина Казимировна всегда приветствовала научно-технический прогресс в медицине. Но, как сама в этом убедилась, только до той поры, пока все новейшие методики не рискнули применить к ней!

Это конкретно ей: придётся глотать толстые трубки и шланги, неоднократно облучаться рентгеновскими лучами в разных позициях с красящими растворами в сосудах и полостях тела, сдавать пробы крови до превращения кончиков пальцев в решето, прокалывать насквозь вены и артерии до образования огромных гематом, для рассасывания которых получать уколы в живот каждые четыре часа – о, ужас! И ещё много-много неприятных процедур, вплоть до диагностической лапаротомии. От последней манипуляции Сабина отказалась сразу.

– Думаю, до этого дело не дойдёт, – сказал профессор.

– И я надеюсь! – сказала Сабина. Ей совсем не улыбалось получить разрез живота от пояса до подбородка только для того, чтобы узнать, нет ли какой патологии.

– Сабина! Говори сразу, чего ещё не хочешь делать? Потому что препараты и специальное оборудование довольно-таки дорогие. Не хотелось бы выписывать их понапрасну!

– Можно, я скажу завтра?

– Не позднее одиннадцати часов! И не будь ребёнком, Сабина Казимировна! – строго сказал профессор, заметив, как губы пациентки сжались и задрожали.

– Я постараюсь!

– Будь уж добра! – сказал профессор, уходя, и у самой двери добавил: – Помни, Сабина, это клиническая больница!

Это прозвучало конкретной угрозой. Сабина поняла, что хотел сказать старенький профессор. Если она будет капризничать и рыдать, то к ней приведут её же студентов. Таковы правила клиники – ни один больной не имеет права отказаться от осмотра и опроса будущими врачами.

Все букеты цветов, коробки конфет и фрукты она передала в ординаторскую. Щедрые передачи навеяли Сабине мысли о шикарных поминках. Попросив список обследования, она за вечер перечеркнула две трети пунктов.

Сабина смогла заснуть только к четырём утра, а в семь её подняли.

– Уже не спите, Сабина Казимировна? – нарочито бодро спросил врач, дежуривший ночью. В ответ она попросила вычеркнуть транквилизаторы из списка назначений.

– Почему? Это мягкие и эффективные препараты.

– Потому что! – Сабина поднялась в постели и посмотрела на вчерашнего студента. – Это очень удобные препараты!

Врач вопросительно посмотрел на неё.

– Пришёл на приём к доктору пожилой мужчина с сильным запахом свежей мочи. Врач зажал себе ноздри. «Спасибо, доктор! " – поблагодарил его дедушка, – " За ваши транквилизаторы, так здорово помогают!»

Врач насторожился.

– Что, перестали мочиться? – с удивлением спросил он, отпустив свой нос.

– Нет! Только теперь меня это совсем не беспокоит!

Не зная как отреагировать, врач ухмыльнулся.

– Петя! – сказала Сабина. – Когда тебе придётся их принимать, ты поймёшь!

– Я отменю, Сабина Казимировна!

– И передай список заведующему отделением, – она протянула исчерканный лист назначенных обследований.

Доктор забрал листок и вышел из палаты. Ох, уж эта профессура, подумал он. Все-то они знают сами! Как прикажите лечить таких пациентов?!

К вечеру Сабина повеселела: её прогнозы полностью оправдывались. Пришли только люди близкого круга. Сегодня профессор разрешил войти всем. Коллеги наперебой рассказывали Сабине о её богатырском здоровье и неиссякаемой энергии. Все, как один, считали её состояние мимолётной слабостью, случающимся только один раз в жизни казусом, выражая надежду на положительные результаты обследования.

– Положительные результаты – это какие? – спросила Сабина, усмехнувшись.

– В том смысле, что отрицательные! То есть, по всем тестам – абсолютно здорова!

– Здоровых не кладут на обследование. Я устала, – Сабина прикрыла веки, – можно всем уйти?

Друзья с пониманием попрощались – и вышли. Егор остался. Он сел у кровати, взял Сабину за руку и молча смотрел на её вздымающуюся от одышки грудь.

Они не сказали друг другу ни слова. Когда истекли разрешённые профессором на посещение пять минут, Егор попрощался и ушёл.

В эту ночь Сабина не плакала и спала почти как дома. За время их бессловесного контакта с Жоржем она приняла решение и на следующий день вызвала к себе адвоката с нотариусом.

Через неделю рутинные методы обследования завершились. Все результаты – в пользу абсолютного здоровья пациентки.

Приходил Митрич, совершенно трезвый, выбритый до синевы.

– Почаще мне сюда ложиться бы, – мечтательно потянулась Сабина.

– Что ты говоришь? – с испугом подскочил Митрич. Его угнетала стерильность бокса элитной пациентки. Каждое мгновение мерещился хирург с закатанными до локтей рукавами и скальпелем в руке.

– Ты же на человека стал похож, Митрич! Последний раз я видела тебя таким на презентации нашей книги!

– Вот выздоровеешь, Сабина, буду таким каждый день! – пообещал Митрич.

Сабина еле сдержалась от смеха. Она зажала нос и сымитировала чихание.

– Будь трижды здорова! – от всего сердца пожелал Митрич. – Мы ещё напишем не одну книгу!

– Спасибо тебе, Митрич, за огромную поддержку духа!

Они попрощались, довольные встречей.

Но настроение Сабины улучшилось ненадолго. Она понимала, что означает «норма» в обычных анализах. Понимали это и доктора. Только профессор не терял присутствия духа и не глядел на Сабину Казимировну как на обречённую.

– Сабина! Почему не встаёшь? Хватает терпения валяться целыми днями?

– Мне так приказано, – не поняла пациентка.

– Это было давно, – профессор шевельнул подбородком, от чего его бородка смешно колыхнулась.

– Онкология? – спросила Сабина, не переставая улыбаться.

– Я так не думаю, – сказал профессор. – Да вставайте же! И пройдите во двор, погуляйте!

– Ответьте на вопрос, пожалуйста!

– Если решила, что я даю тебе подышать свежим воздухом перед смертью, то сильно ошиблась!

– Тогда, что?

– Не донимай! – по-простому отмахнулся профессор.

– Скажите хотя бы, какой предположительно орган поражён?

– Если бы я это знал, не положил бы на обследование, от большей части которого ты отказалась!

Сабина вздрогнула.

– И умница! – профессор внезапно сменил тон. – Тебя посмотрит наш импортный коллега, гинеколог-эндокринолог, – профессор назвал фамилию, известную Сабине по монографиям о гормональных нарушениях у женщин.

– Когда?

– Соберём весь спектр необходимых проб на женские гормоны и пригласим его из-за океана.

– Это же целый месяц! – Сабина вскочила на ноги.

– Всё можно сделать амбулаторно, – сказал профессор. – Но при этом, никакой половой жизни! Не станет ли это для вас большой проблемой? – он посмотрел на фотографию Жоржа, стоящую на тумбочке Сабины.

– Думаю, нет.

– Очень уж неуверенно отвечаешь! И я не уверен. Так что, оставайтесь в клинике, дорогая моя! Ненужные эмоциональные нагрузки исказят показатели гормональных тестов! – профессор повёл плечом и вышел. Этот жест был знаком Сабине – никаких возражений профессор не воспримет! А гулять разрешил, чтобы знакомые не считали Сабину умирающей.

Через полчаса, вернувшись с прогулки по больничному двору, Сабина увидела на тумбочке лист назначений с расписанными по дням цикла тестами и пробами.

Этот листок разграфлённой бумаги окончательно убедил Сабину – у неё нет никакого рака! Академик Пайерс подкорректирует ей фигуру, и «ноу проблэм!»

Глава 40

Болезнь Сабины изменила жизнь Егора. Все заботы по дому легли на него. Пришлось самостоятельно распоряжаться прислугой, что оказалось делом хлопотным и неблагодарным.

Изготовив ужин, кухарка попросилась переночевать.

– Этой ночью он убьёт меня! – сказала она сквозь слёзы.

Егор не знал, разрешала ли Сабина ночевать прислуге? Хозяйство шло как-то само собой, и Егор понятия не имел: кому и что позволено.

Сообщать Сабине о пустяковом деле он не стал, попросту разрешил кухарке переночевать.

– Я буду одна в большой квартире? – округлила глаза прислуга.

– Сюда он не попадёт, – сказал Егор.

– А вы?

– Ночуй на вокзале, – сказал Егор, пожалев о своём решении. – Там всегда полно народу!

– Выгоняете меня? – кухарка упала на колени и разрыдалась.

– У меня много работы без тебя! – разозлился Егор. Он поднял миниатюрную двадцатилетнюю служанку за плечи и с силой усадил на диван. Она продолжала плакать. Обильная косметика размазалась по её узкому лицу. Надо же, намалевалась, подумал Егор. Такую любой муж захочет пристукнуть! А что прикажете думать мужику, когда его жена идёт на работу в квартиру с молодым хозяином, намалевавшись, как шлюха? Егор передёрнуло.

– Мне можно остаться на эту ночь? – она перестала рыдать, отвернулась и погляделась в зеркальце. Когда кухарка обернулась, Егор не узнал её. Как сумела стереть с себя грим? Понятливая!

– Оставайся, – разрешил Егор. – Я буду поздно вечером, занимай диван в гостиной, закрывайся и ничего не бойся!

– Хорошо, – служанка шмыгнула носом и ушла в кухню, заниматься своими прямыми обязанностями.

Егор проторчал в лаборатории до трёх часов ночи. Надо было готовиться к какой-то проверке. От того, что он не знал, кто приедет, пришлось делать всё: от чистки всей-документации до наведения зеркального блеска полов. Сотрудники возмущались вполголоса, но выполняли все распоряжения заведующего. Как это обычно бывает, пришлось Егору одних подпинывать, других подбадривать, третьих без устали нахваливать.

Кроме всего прочего, Егору требовалось подготовиться к решающему коллоквиуму по терапии. Принимать его будет сама Наталья Павловна. По слухам, распространяемым в студенческой среде, из-за неё были отчислены некоторые студенты с последнего курса!

Егор помнил свой танец с Натальей Павловной и разговор о том, кто из них кого учит. Вероятно, помнила и она.

Егор сидел в своём кабинете и до ряби в глазах изучал стони электрокардиограмм: аритмии, блокады, пороки сердца и прочие диагностические признаки ломаных линий, – сливались и накладывались друг на друга. Голова шла кругом! Он выходил в коридор, проверял работу подчинённых, возвращался и снова штудировал расшифровки ЭКГ. После полуночи, отпустив сотрудников, он ещё долго пил крепкий кофе и читал кардиограммы

Приехав домой, умылся и прошёл в спальную. Не зажигая света, Егор уселся на край широкой, квадратной формы, кровати и откинулся назад по диагонали.

– Ёт-твою! – выкрикнул Егор, подскочил и щёлкнул выключателем. Вместо мягкой и удобной перины под его спиной оказалось костлявое тело служанки!

Кухарка высунула голову из-под одеяла и зажмурилась от яркого света.

– Ах ты, кошка шелудивая! Пошла отсюда! – рассвирепел Егор. Будь он мужем, убил бы на месте!

Кухарка наморщила носик и пролепетала:

– Отвернитесь, пожалуйста!

– До чего наглая, скотина! – с этими словами Егор ухватил её в охапку вместе с одеялом и вынес вон из спальной. За порогом он опустил кухарку на пол и потянул одеяло кверху. Голое тело девушки выкатилось на ковёр, перевернувшись через себя. Как в замедленной съёмке Егор увидел её правое бедро, гибкую спину с жёсткими ягодицами, упругие груди с розовыми торчащими сосками, волосы на лобке постриженные в форме сердечка, затем левый бок… Егор со злостью дёрнул одеяло, отвернулся и вошёл в спальную, осмотрел комнату, ища вещи кухарки. Ничего не было. Егор сдёрнул простыню и наволочки, вышвырнул их в дверной проём. После этого он лёг на голую постель, накрывшись колючим верблюжьим одеялом. Засыпая, он услышал царапанье в двери. Егор поднял голову, прислушался. Ох, если это кухарка, выброшу голой в подъезд! Напрягая слух, он подержал голову. Ни звука. Егор уронил голову на подушки и заснул с намерением завтра же вышвырнуть прислугу.

Поутру она извинялась, изгибаясь перед хозяином, с плачем рассказывая о своей нелёгкой доле. Куда она теперь пойдёт? Заниматься проституцией и умереть от побоев мужа? Пусть он её выгонит, если решил, но ничего не скажет Сабине Казимировне! Хозяйка столько сделала для неё, и теперь так стыдно, что она, наверное, покончит с собой.

Егор сидел в кресле, смотрел на часы и думал о предстоящем коллоквиуме. Если Павловна его завалит, придётся идти на экзамен. К ней же!

А кухарка продолжала валяться в ногах и причитать.

– Заткнись! – разозлился Егор.

Она обхватила голову руками и напряглась в ожидании удара.

– Больше ты никогда тут не заночуешь, хоть бы тебя твой муж порвал бы на куски!

Кухарка поняла, что её оставили. Она поднялась на ноги, ещё раз извинилась с поклоном и, крутанув бёдрами, ушла в другую комнату. Егор показалось, что она пробурчала что-то себе под нос. Но сейчас ему было не до прислуги. Егор решил рассказать обо всём Сабине, пусть хозяйка решает сама.

Зазвонил телефон.

Прачка просила деньги на порошки, плебей из подъезда напомнил об уплате за услуги, какие-то мастера спрашивали, почему их счёт заморожен, – всё это так достало Егора, что он последовательно послал каждого абонента куда подальше, до лучших времён.

В разбитом состоянии он явился на занятие, чуть не опоздав к сдаче коллоквиума. Егор вошёл в студенческую комнату для занятий и уткнулся в свои конспекты. Другие студенты уже отвечали.

Наталья Павловна никогда не повышала голос. Тихо и спокойно она отпускала студентов, одного за другим. На каждого уходило не больше трёх минут. Они возвращались к столам и лихорадочно листали учебники, монографии, собственные конспекты. Всё это ничуть не трогало заведующую кафедрой. Она разрешала садиться к ней за стол с раскрытой книгой! Но это не спасало студента.

– Нет ничего опаснее для утопающего, чем бросить ему на голову бревно! – часто поговаривала Наталья Павловна.

Расшифровка ЭКГ была её любимым коньком. В своё время Наталья Павловна защитила докторскую, используя собственную методику. Она открыла свой именной зубец кардиограммы при крайне редко встречающейся патологии сердечной мышцы. Это знал каждый студент. На курсе поговаривали: «Если сдашь ЭКГ Павловне, то ты академик!» Получалось, каждый студент становился академиком или вылетал из института, потому что эту тему принимала только Наталья Павловна, независимо от того, кто был преподавателем в группе. Ни один студент не проходил на экзамен без сдачи ЭКГ заведующей кафедрой. И в самых редчайших случаях кто-то сдавал с первого раза.

Егор не взял с собой ничего, когда пошёл к столику преподавателя.

– Читайте! – сказала Наталья Павловна, подав ему ленту с записью ЭКГ.

Под графическим изображением работы сердца был записан от руки диагноз, но Егор знал, что это совсем не так! А если и верно, то не до конца расшифровано. Не обращая внимания на готовое заключение, он начал расшифровку электрокардиограммы с определения вольтажа исследуемой ленты.

– Егор, что слышно о Сабине Казимировне? – спросила Наталья Павловна. Ей не пришлось снижать голоса, Наталья Павловна всегда говорила так, что кроме сидящего рядом студента, её не слышал никто.

Егор опешил, сбился с ответа и сказал, как ему показалось, совсем невпопад:

– У неё всё нормально.

– Егор, так мне и сказали в клинике, а что на самом деле?

– Наталья Павловна, она не получает никакого лечения, – вполголоса сказал Егор, – но будет лежать до конца обследования.

Наталья Павловна посмотрела ему в глаза. Чувствовалось, ей хочется узнать точно, когда выпишут Сабину. Это насторожило Егора. Мало ли какие у них отношения?

– Две недели, минимум, – соврал он, снизив срок до половины.

– Жорж! – вдруг сказала Наталья Павловна. – Помнишь, как мы танцевали, увидевшись в первый раз?

Егор опустил глаза. Он так и знал! Какое бы задание не дала Павловна – всё одно, провал! Пауза затянулась. Егор решился.

– Помню.

– Правда, Сабина выглядела тогда восхитительно?

– Она не изменилась.

Наталья Павловна покачала головой. Егор взял в руки ленту кардиограммы.

– Уверена, что ты знаешь тему, – Наталья Павловна посмотрела на ленту в руках студента. – Скажи мне одно, если Сабина не сможет ходить и двигаться, ты останешься с нею? – зрачки Натальи Павловны сузились.

– Конечно, – не раздумывая, ответил Егор.

– Береги её! – Наталья Павловна нарисовала кружок в своём листочке напротив фамилии Нерослов. – Иди!

– До свидания.

– Привет Сабине Казимировне. Как только смогу, зайду непременно! – сказала Наталья Павловна, осмотрев аудиторию. Все дрожали под её взглядом, пронизывающим насквозь сильнее рентгеновских лучей. Ни одному студенту не приходило в голову смотреть в её пугающие глаза. Но никто не удивился, когда Егор с первого захода сдал коллоквиум.

Спиной он чувствовал завистливые взгляды, но уже привык к ним. Егор думал над словами Натальи Павловны. Неужели она знает больше, чем профессор реаниматологии? Действительно ли состояние здоровья Сабины настолько плохо? И почему Егор должен убегать от больной Сабины, он что, семнадцатилетний барчонок?

Что-то имела в виду Наталья Павловна, если поставила «отлично» за просто так.