Текст книги "Чужой астрал"

Глава 13

Ещё роса не сошла с травы, а Георгия разбудил телефонный звонок.

– Георгий Тимурович Лазарев?

– Да.

– Не «да», а «я»! Это военкомат!

– Понял.

– Поймать тебя дома невозможно, поэтому явись лично к одиннадцати ноль-ноль и получи повестку! – рявкнул мужской голос.

– Какую? – спросонья не понял Георгий, но в ответ услышал короткие гудки.

Что за повестка? Куда? Хотя, он офицер медслужбы. Неужели? Георгий встряхнулся ото сна. А если кто из знакомых его родителей вспомнил о Георгии Лазареве? Вдруг, они через военкомат предложат оформиться на работу? Куда? Во Вьетнам? В Африку? На Кубу? Георгий спрыгнул с кровати. В поликлинику идти не имеет смысла. Приём хирурга Лазарева с десяти, а повестка на одиннадцать!

Неужели, вот так, нежданно-негаданно меняется судьба человека? Георгий умылся, побрился и прошёлся по комнате. Надо бы собрать самое необходимое, на всякий случай.

Он осмотрел свой гардероб. Зачем ему костюм? Выдадут военную форму. Или не выдадут? Может, это не совсем военные, а как у родителей – кураторы?

Тогда спешить не нужно. К тому же, кто-то должен позвонить и объяснить всё по-человечески. Георгий прошёл в кухню, сел на краешек стула и задумался. Если это не знакомые родителей, тогда кто? Кому мог понадобиться лейтенант запаса? Никаких слухов о войне!

– Ерунда! – сказал он вслух, усмехнувшись. Надо же быть таким глупым! Это могут быть всего-навсего военные сборы! Он может быть военно-полевым хирургом.

Тогда получается, главный врач решил сплавить его ещё дальше! Получается, надоел им хирург Лазарев уже и в поликлинике. Или кто доложил о его самовольных участиях в операциях?

Прозвенел будильник. К сожалению, не телефон.

Георгий включил телевизор. На всех каналах экран равномерно шипел. Георгий посмотрел кабель антенны, проверил штекер – всё в порядке – а ни на одном канале нет даже рамки!

Чудеса продолжаются!

Времени ещё достаточно, Георгий достал из ящика письменного стола свою рукопись и принялся править текст. Осталась заключительная глава диссертации на соискание кандидатской степени. Выводы и предложения – не самая трудная глава. Сегодня он планировал отдать работу для распечатки и переплёта. Может, сегодня эта работа никому не нужна, но кто поручится, что так же будет и завтра?

Слова никак не желали складываться в плавный текст. Писать просто и по-русски нельзя – это ненаучно! Вот и приходиться слагать неслагаемое. Как, например, совместить «перенос электронов и протонов от субстратов к акцепторам"и» активное заживление послеоперационных ран»? Как тут увидеть полезное практическое применение?

Георгий полистал работу, но ничего не нашёл, что бы помогло выразить её суть. Он отложил рукопись, решив оставить всё, как есть. В конце концов, это наука. Она и должна быть мудрёной.

Подошло время. Пора в путь. Георгий вышел из дома. Люди ходили молча, они выглядели встревоженными. У них что, тоже телевизоры не работают? Все магазины закрыты, странно.

У крыльца гастронома стояла очередь. Никто не возмущался, не колотил в двери. Света в витринах не было.

– Это связано с отменой горбачёвского налога! – высказался один старичок.

– Давно пора! – отозвалась женщина в обширном чёрном платье. На вид ей было около сорока. Георгий остановился послушать. Вдруг, эти люди знают больше него?

– Мало ему? Ещё пять процентов в свой личный карман запросил!

Очередь оживилась. Непонятно, чему они радовались? То ли отмене обязательного президентского налогового сбора на все товары, то ли закрытию магазина.

Георгий обошёл очередь и двинулся к остановке. Автобусы ходили. Значит, всё дело в отмене налога. Торговля адаптируется к новым условиям. А телевидение, скорее всего, правит новые расценки. И никаких катаклизмов, решил Георгий. Ему надо явиться по повестке, вот и всё.

В военкомате никого не было. Георгий постучал в окошечко регистраторши.

– Девушка? Девушка!

– Вы на сборы? – спросили из-за спины. Георгий обернулся. Перед ним стояла женщина с офицерской выправкой и пятью звёздочками на погонах. Не смотря на это, губы её были ярко раскрашены, а ресницы провисали под тяжестью жирной туши.

– Да, – коротко ответил Георгий.

– Ваша повестка? – женщина протянула руку. Георгий заметил бесцветный лак на её длинных ногтях. Какая-то она не совсем военная, подумал Георгий.

– Вы кто? – спросил Георгий.

– Разве не видите? – улыбнулась женщина. – Капитан вооружённых сил СССГ!

– Это как?

– Я не оговорилась! – женщина подняла подбородок. – Со вчерашнего дня наша страна именуется Союзом советских социалистических государств!

– Вот как?

– Надеюсь, ненадолго, – женщина склонила голову и заговорщицки подмигнула. Георгий уловил стойкий аромат арабских духов. Такими пользовалась его мама.

– Где ваша повестка?

– Мне позвонили рано утром и приказали явиться за нею!

– Даже так? – женщина вскинула тонкие брови. – Я не ошиблась, вы лейтенант медицинской службы Лазарев?

– Так точно!

– Пройдите в кабинет военкома!

Пружинящей походкой Георгий последовал за женщиной. В голове играла счастливая музыка. Сейчас ему предложат работу за рубежом!

– Лейтенант Лазарев! – сказал военком после того, как Георгий представился. – Вы направляетесь в распоряжение воинского госпиталя!

– Сейчас? – только и спросил Георгий, опешив от тона и вида военкома.

– Немедленно! Считайте сегодняшний день первым! С этого часа началась ваша служба в Советской армии! – отчеканил полковник. Он пожал руку ничего непонимающему лейтенанту и выпроводил Лазарева за дверь.

– В чём дело? – спросил у женщины Георгий.

– Вас призвала Родина!

– Боевые действия?

В ответ она красноречиво пожала плечами и кивнула в окно. У крыльца стоял воинский «уазик».

Полковник не шутил, служба Лазарева началась с этого дня. В госпитале ему выдали обмундирование и белый с иголочки медицинский халат. Не успев примерить форму, Георгий вновь переоделся, теперь в костюм оперирующего хирурга. Через четверть часа лейтенант медицинской службы Лазарев стоял в операционной…

Глава 14

За время отпуска Егора на ТЭЦ ничего не изменилось. В мастерской он увидел знакомые инструменты, в числе прочих разбитую кувалду с раздолбанной железной трубкой вваренной за место ручки. Слесари в промазученной закопчённой робе сидели за облезлой столешницей, отполированной костяшками промазученного домино. Егор понял, здесь ему ловить нечего.

– Привет, отпускник!

– Здорово, отдыхающий!

– Где Мастер? – спросил Егор, пожав руку каждому.

– Рассчитываешься? – спросил Лапа, глядя в глаза Егору.

– Увольняется, а не рассчитывается! – поправил дед Никола. – Не отставай от жизни, Лапа! Это родителям твоим расчёт давали, а теперь только увольняют.

– А расчёт? – не понимал Лапа.

– Жди-пожди! До китайской пасхи!

– Уходишь? – включился в разговор Тихоня.

– Ухожу.

– Поступил?

– Поступил.

– А чё не радуешься? А-а, понял! Ставить жалко! – Лапа со всего маху дружески шлёпнул Егора по спине.

– Конечно, жалко! – разулыбался Егор. – Жалко расставаться.

– Не ври! – сказал дед Никола. – Я бы сам двинул куда, да песок мешает!

– Какой песок?

– Сыплется, зараза! На путёвую дорогу уже не выйти, вышвырнут за свинство! – пояснил дед Никола. – Скажи-ка, братец, что там, в Москве-то?

– Стоит, – по привычке ответил Егор.

– А мы было подумали, не легла ли под кого? – сощурился дед Никола. – Что там за путч? Хорошо ли генеральному трезвеннику животик вспучило? Просрался ли, болезный?

– Ха-ха-ха! – работяги не удержались от смеха, глядя на растерянное лицо Егора.

– О, брат! А в Москве ли ты был? Ты куда поступил-то? В канализационную контору? – продолжал хохмить дед Никола. – Мы – деревня, и то знаем!

– Я тоже знаю! Президентом остался Горбачёв.

– Президентом! Ты б, его ещё Михаилом Сергеевичем назвал!

– А что? – не понял Егор.

– Сняли его, вот что! Как Никиту Сергеевича в своё время! Так, порисуется и исчезнет! Я всегда говорил, трезвость до добра не доведёт!

– Так он же в Кремле! Никто ёго не снимал! – сказал Егор.

– Верно! – вдруг раздался голос Мастера. – Кто же так снимает? Надо бы пленум ЦК собрать! Проголосовать, как положено, а так… – он махнул рукой. – Ни уму ни сердцу!

Все притихли. Мало того, что Мастер появился внезапно, так ещё несёт крамольные вещи! Коммунист, и такое?

– Егор, тебе на сегодня задание, – сказал Мастер.

– Он отработался! – заявил дед Никола, перебив начальника. – Теперь студент!

– Как студент?

– Медицинского! – дед Никола продолжил отвечать за Егора.

– Точно? – Мастер взглянул в глаза Егору.

– Да.

– А почему смущаешься? Молодец! Скажи спасибо Тихомирову, – Мастер кивнул на Тихоню. – Хоть он тебя надоумил. А то треть жизни прожил, а всё на третьем разряде!

Егор смутился. Мастер сказал правильно, с одной стороны. С другой же, сам и не давал повышения разряда. То квалификационную комиссию из-за одного Егора собирать не хотел, то в отпуск уходил, как срок сдавать Егору. Впрочем, дело прошлое, Егор улыбнулся.

– Пиши тогда заявление!

– Уже, – Егор протянул мятый лист бумаги в клеточку, другой бумаги в слесарке не было.

– После перекура подойдёшь в отдел кадров, – сказал Мастер.

– А в бухгалтерию?

– В бухгалтерию? – переспросил Мастер, будто не понял. – Да, в бухгалтерию. Это по окончании института, не раньше!

Рабочие опустили глаза. Сегодня Мастер либо поддатый, что маловероятно, либо знает что-то, чего никто ещё не знает. Что ж, он партийный, ему положено.

На удивление, увольнение прошло за один день безо всяких проволочек. Мастер подписал обходной за все графы, расчёта, конечно, не дали. Даже не пообещали. Выдали только то, что полагалось – трудовую книжку. Да ещё подкинули тридцать процентов от суммы отпускных. Егор стоял у окошечка кассы и смотрел, как пересчитывают его тысячи. Если бы батя увидел, сколько он зарабатывает! Да по тем деньгам! Егор вздохнул. Этих процентов хватит на неделю жизни в Белокаменной, а дальше? Думать об этом не хотелось, надо было ставить отходную.

Выручил дед Никола. Он предложил пятилитровую банку из-под болгарских огурчиков, полную самогона-первача.

– После сочтёмся! – сказал дед. – Может, когда бесплатно полечишь? Да не пучь глаза! Когда закончишь свою академию, не только лечения – кислорода задаром не дадут!

– Да ты же здоров, как бык!

– А песок?

– Какой песок?

– Который сыпется! Надо же дырочки латать, или как?

– Всё шутишь? Спасибо, дед Никола! А то, сам понимаешь, неудобно перед ребятами.

– Всё я понимаю! Ещё в дорогу бутылочку возьмёшь, для Митрича. И ещё, пока я трезвый, совет дам! У Митрича долго не задерживайся!

– А что?

– Слаб он на это дело, – дед Никола щёлкнул пальцем себе под горло. – Лучше бабу тебе найди. Какую-никакую, пусть без «хлюзды», но работящую!

– Митрич просил, чтобы я прописался у него.

– Пропишись!

– Как думаешь, зачем ему это?

– У их там свои правила, – сказал дед Никола. – Излишки площади какие или ещё что, – вдруг дед Никола поднялся во весь рост. – А ты что подумал? От Митрича пакости ждёшь?!

– Да не сверкай так глазами! В мыслях не держу! Просто, интересно. Люди жилы рвут за московскую прописку, а тут предлагает на блюдечке!

– Это у него в крови, дипломатия! Они, писатели, народ странноватый.

– Так он, в самом деле, писатель?

– Конечно! А ты думал, они все с бородами и рубахами навыпуск, как у Толстого? Не смеши!

– А про что пишет?

– Да хрен его разберёшь, галиматью какую-нибудь! Что он может путного написать? Скукоту да муть всякую – для избранных читателей. Тебе не будет интересно, точно!

Дед Никола перешёл к делу: когда и где лучше собраться, что сообразить на закусь, чтобы дёшево и со вкусом. Дед предложил свою квартиру. Егор отказался, у него тоже есть жилплощадь, пока в Москве не прописан. Разговор зашёл о жилплощади. Как быть с этой квартирой?

– Жена с детьми прописаны? – спросил дед Никола.

– Конечно.

– Подашь заявление в домоуправление, что никто в квартире не живёт, и делу конец! Платить не заставят. Правда, через полгода отберут.

– Спасибо, утешил!

– Тогда без заявления, платишь каждый месяц! – предложил дед Никола и, подумав, добавил: – Опять же, соседи стуканут. Мол, никто не проживает. Для проформы поищут тебя и супругу, а потом заселят пустующую жилплощадь.

– Так и так отберут!

– Тогда сделай так. Перепиши квартиру на меня. Всего и делов-то!

– Это как?

– Что не понятного? Запишешь меня в ордер. Придут из ЖЭКа проверять, а я-то тут! Этажом выше. Моя квартира, и я смотрю за ней!

– Без согласия жены не получится.

– Получи согласие! Объясни ей, так и так. Мол, останемся без квартиры.

– А если она не захочет прописать тебя?

– Сделай, чтобы захотела! Иначе без ничего останешься! Или квартирантов впустит, или по суду разделит, а ты знать не узнаешь! ЖЭК заселит своих людей – не выгонишь!

– Думаешь, она так может?

– Она всё сможет! Думаешь, одна там сидит, детишек охраняет? Да уже под юбкой пригрела кого!

– Вряд ли.

– А если меня пропишешь, а сам выпишешься – я займу твоё место, понял?

– А когда вернусь, ты отдашь мне мои квадраты, так?

– Во! – дед Никола сложил кукиш. – Не квадраты, а всю квартиру!

– Не дашь разменять? И судиться она с чужим человеком не сможет!

– Вот же, голова! Дом Советов! Недаром ты в медакадемию прорвался! – от души похвалил Егора дед Никола.

К этой теме они не возвращались.

Вечером Егор собрал товарищей по работе. Мужики отметили его отходную, нажелали всего-всего и ещё с коробом!

Посидели неплохо. Утром болела голова. Егор отлежался по примеру Митрича, а вечерком засобирался к тёще. Разговор предстоял нелёгкий и неприятный, но вынужденный. Егор прокрутил в голове возможные протесты жены и не нашёл их логичными.

Егор решил отправиться в путь утренней электричкой. Не смотря на конец августа, жара ещё не ушла – в автобусе душно. Да и покурить нельзя.

Егор прошёлся по квартире. В три годика его привезли сюда, тогда отцу дали двухкомнатную. Вот тут он спал в детстве, включал по ночам свет, и ничего ему за это не было. В этот угол однажды его поставила мама за то, что он разобрал настольные часы – подарок отцу на производстве. Батя ничего ему не сказал, молча собрал часы. Они шли, но запчасти почему-то остались лишними. Егор прошёл в спальную, здесь стоял их первый цветной телевизор. Он показывал теперь только коричневым цветом разных оттенков. Жена порывалась вышвырнуть его, но Егор запретил. Телик ещё работал, жаль было расставаться с памятью. Когда-то, вдвоём с отцом, тащили на саночках этот сундук через половину города. Ни один таксист почему-то не захотел их брать.

Егор включил телевизор. Выступали какие-то депутаты. Говорили о чём-то важном. Обсуждали и осуждали путч.

– Давно пора забыть! – сказал им Егор и переключил канал. Но это не помогло. На втором канале, депутаты мусолили ту же тему. Егор выключил телевизор и усмехнулся. С самого детства ничего не изменилось. Тогда были съезды, теперь заседания. Только тогда, по словам выступающих, было всё хорошо. Теперь же, всё невыносимо плохо.

Егор влез на стул и вынул из антресоли семейную фотографию: мама, папа и Егорка. Родители держат за руки пацанёнка в круглой зимней шапке и чёрной шубке. Все обуты в валенки. Счастливые и улыбающиеся. Какими были молодыми! Моложе его теперешнего. Интересно, стал бы батя в то время куда-нибудь поступать? Егор подумал и решил, нет, не стал бы.

Он походил по квартире, прощаясь с ней. Затем Егор завёл механический будильник и лёг спать.

Спозаранку, захватив ордер на квартиру, Егор отправился на вокзал! Из всех видов транспорта он не любил только водные. Будь-то теплоходы, лодки или плоты…

Когда ему было девятнадцать, служба в армии перевалила за половину, Егор отправился в отпуск. Но не радость ждала его дома.

Захотелось родителям покататься по Волге, на Родине мамы. Вдвоём отправились они на моторке, совсем недалеко и среди бела дня. Но не вернулись. Ни свидетелей их гибели, ни их тел не нашлось. Пустая лодка без мотора – вот и вся память о родителях. Егор расспрашивал местных мужичков, что да как, но ничего внятного не узнал.

– Какой мотор был, а? – жаловался ему хозяин лодки. – «Вихрь»! Ни один рыбнадзор не возьмёт!

Егор стоял перед ним и тупо кивал.

– Вот-те и «Вихрь», закружил лодку-то, – всхлипнул пьяный мужичок.

Егор дал ему ещё на полулитру и ушёл. Что с него? Кто и как закружил? Теперь никаких концов не найти! И тётка Надя ничего не сказала. Ну, приехали, ну, собрались отдохнуть. Трезвые были. Уехали вверх по течению, и всё.

– Оне-то, хоть крешшёные? – спросила восьмидесятилетняя бабушка Мария, мать тётки Нади.

Егор пожал плечами. На эту тему с родителями он никогда не говорил.

– Вот иш-шо как! – прошамкала баба Маня. – Теперь знать не знам, в церкву-то каку требу подать за их?

– Да подала я, мама! Как за умерших внезапно! – сказала тётка Надя.

– И ты внущек, свечки-то поставь! Не бойся, зайди в часовню. Увидишь, где распятие, туда и поставь. За упокой, значит. Всё им полегше будет.

Егор слушал и не слышал. Он смотрел на сухонькую старушку, на её тёмный ситцевый платок и галоши на босу ногу. Смотрел и молчал.

Отказавшись от ужина, он уехал.

С того времени Егор невзлюбил пароходы. Он не боялся утонуть, но всегда думал, что будет топтать могилу родителей, прорезая её килем любого судна.

С виду электричка быстро разгоняется и несётся как ветер, но на деле плетётся хуже любого товарняка. И курить нельзя. Егор всё равно выходил в тамбур. Если кто из мужиков курил, он сразу присоединялся. Вдвоём проще отбрехаться от штрафа. Когда двери открывались, Егор выбрасывал окурок на перрон.

Попутчица изнывала от жары. Томная и плотная девушка в лёгком платье без рукавов непрестанно обтиралась большим носовым платком.

Не смотря на это, пот так и катил с неё градом. Солидную сумку она поставила на скамейку, рядом с собой, чтобы никто не подсел. Но желающих не было. Егор сидел на скамейке напротив, один на трёх местах.

На сиденьях противоположной стены вагона сидели, мужички и пили водку. Беззлобно матерясь, они говорили о политике: внутри Союза и в мировом масштабе.

Чернявый мужичок с мохнатыми дремучими бровями спросил собутыльников:

– Знаете хоть, почему Брежнев, когда его хоронили, сказал: «Положите меня в гроб на живот»?

– Зачем?

– Вот и они так спросили! А он им: «Чтобы через десять лет, когда придёте, в жопу меня целовать будете!» – рассказчик так пошевелил бровями, что друзья попадали со смеху.

Егор отвернулся. От вида водки ему стало тошно. Он думал о предстоящем разговоре. Что, если жена откажется, захочет жить вместе? Возможно ли сейчас, после того, что было с Сабиной Казимировной? Нет! Скорее всего, давно пригрела кого под юбкой. Так оно и лучше. Для всех. Или нет?

Егор промаялся до конца пути. То в тамбур, то обратно. И мысли одни и те же. Соседка прикорнула и не обращала на него никакого внимания. Но когда поезд пришёл до конечной станции, она вскочила и попросила Егора вынести сумку. Он не отказался. Сумка оказалась тяжёлой!

– У тебя кирпичи там? – спросил он, еле стаскивая баул со ступеней электрички.

– Ага! – радостно согласилась она. – С мини-заводу! Классные кирпичи!

Егор поперхнулся, поставил сумку и попрощался.

– А кто поможет дотащить до дороги? – спросила она вслед.

– Дед Пихто! – разозлился Егор, но вернулся. Что делать с этой дурочкой? Он ухватил сумку и рывками пересёк два железнодорожных пути. Затем бросил поклажу на перрон и сказал:

– Всё, девушка! Дальше, как сумеешь!

– А вы москвич? – спросила она.

– С чего это? – огрызнулся Егор.

– На жентельмена похож!

– Похож-похож, только дальше не потащу! – ответил Егор, развернулся и пошёл к вокзалу. Шёл и думал, если позовёт, придётся же тащить сумку до автомобильной дороги!

Но никто его не окликнул. Егор подошёл к зданию вокзала и обернулся: стоит, небось, бедная и ждёт «жентельмена»!

А девушка уже дождалась. К ней подошёл плюгавенький мужичок с тележкой. Вдвоём они кое-как погрузились и направились к привокзальному вещевому рынку. Подсчитывая предполагаемую выручку, с энтузиазмом толкали перед собой тележку.

Подъехал автобус, потрёпанный «пазик». Егор вошёл в салон и уселся на заднее место. Тут не Москва, плутать негде, можно выйти и на третьей и на четвёртой остановке – идти одинаково. Он вышел на третьей, лучше двигаться вперёд, чем возвращаться. Стараясь ни о чём ни думать, Егор дошёл до тёщиного дома, серой пятиэтажки. Взглянув на мрачные балконы, Егор решил, что все его доводы будут бесполезными, что приехал он зря. И будет выглядеть полным идиотом, пытаясь что-то разъяснить Анастасии Павловне. Жена в расчёт не принималась, тут не она решает. Егор остановился возле угла дома. Зачем он приехал?

Во дворе бегали ребятишки. Ему бы их заботы! Егор шлёпнул себя по лбу, вот растяпа! К детям приехал, а где подарки? Хоть бы конфет взял!

Он развернулся и пошёл, в магазин. Под вывеской «Смешанные товары» куклу Барби не взять. Да и не на что. Пока не на что. Со временем у него будет всё. Но этого детям не объяснить. Он взял пару плиток шоколада, больше ничего не было.

– Какие конфетки? – удивилась продавщица. – Сахару нет!

– А шоколадки?

– Это ж, соя!

– Соя? – Егор повертел в руке плитки с яркими картинками.

– Ну да! – умно посмотрела на него продавщица и произнесла по слогам мудрое слово: – Эрзац!

Егор расплатился. Он вспомнил, сколько шоколаду было на столе Сабины. А детям – эрзац. Непонятно, что, но гадость, наверное, ужасная! Ему снова захотелось всё бросить и уехать домой. Егор вышел из магазина и направился в сторону вокзала. Навстречу пробежала девчушка лет пяти. Она на ходу откусывала такой же эрзац и выглядела счастливой.

Егор остановился. Ладно, решил он, в другой раз он привезёт настоящего шоколаду – большую коробку! Он вернулся к тёщиному дому, заставил себя подняться на пятый этаж. Позвонил. Сердце замерло. Ему показалось, что задрожали колени. Или совсем не показалось?

Никто не спешил открывать.

Егор постучал. Тишина. Никого нет дома. Наверное, на даче до первого сентября. Вот, называется, приехал! Он спустился во двор, спросил у старушек на лавочке, не видели ли они Анастасию Павловну?

– Асю-то?

– Ну да.

– А ты ей хто будешь? Зять?

– Ну да.

– Уехали они на дачу, а дети в санатории!

– Давно?

– Да уж с неделю, – древняя старушка махнула рукой куда-то вдаль. По-видимому, там дача.

Егор посмотрел на часы. На электричку он ещё успевал.

– Сёдня обязательно приедут! – сказала другая старушка в сером платке, изношенном местами до прозрачности.

– Точно будут, подожди уж. А ты по делу, али как?

– По делу, – сказал Егор и отошёл прочь, разговаривать с местными сплетницами не хотелось. Всё-то им интересно!

Он прошёл вглубь двора скоротать время на скамеечке. Трое пенсионеров щёлкали костяшками домино.

– О! – обрадовался один из них. – Четвёртый! Иди к нам! Козла забиваешь?

– Ага, – ответил Егор. Он присмотрелся к мужичкам. Вблизи они не казались стариками. Самому старшему, пожалуй, лет пятьдесят пять. Это он позвал Егора.

– Садись, пару на пару!

– На интерес? – спросил Егор.

Мужики рассмеялись. Егор пожал плечами.

– Какой ещё интерес? – откашлявшись, спросил старший, перемешал домино и сказал: – На магазин!

Егор понял. Улыбнулся. Правила не меняются: на работе – на талон, во дворе – на магазин!

Он сел напротив старшего. Забивали несколько раз кряду. Побеждала пара с Егором.

– Где так насобачился?

– На работе, в слесарке.

– Пора в магазин! – заявил напарник Егора проигравшим.

«Козлы» не хотя поднялись. Они что-то подсчитали, что-то посоображали и ушли. Оставшись вдвоём, игроки молчали. Егор не хотел разговаривать, а мужик ничего не спрашивал. Его не интересовало, откуда взялся этот парень, и кто он такой. Трубы горели. Напарник случился как нельзя кстати. А то бы выявляли проигравшего до ночи. Возможно, пришлось бы идти самому. Клянчить пузырь под запись ему не хотелось. Зойка, конечно хорошая, понимающая баба, но и совесть иметь надо.

Гонцы вернулись, вынули бутылку водки. Рыжий сдёрнул зубами крышку.

– Оба! «Андроповка» ещё осталась! – заметил старший.

– Вот она, – открывший бутылку, стукнул пальцем по зелёной этикетке. – Доброта коммуниста Андропова! Случайно завалялась, – он посмотрел на Егора, ожидая его мнения.

– Случайно припрятал? – спросил он.

– Моя это! Вчера в сарайке нашёл! – поделился долговязый жилистый мужик. – Я и подумал, зачем в магазин? Отраву-то брать? Вчера перебирал запчасти, как не разбил? Спрятал от своей три года как, ждала, родная, своего часа!

– Судьба! – сказал Рыжий, доставая стакан из-под лавки. Жилистый налил до ободка и протянул стакан Егору. Егор оглядел мужиков. Они закивали в нетерпении. Он выдохнул и в четыре глотка опустошил стакан. Вместо закуси затянулся сигаретой.

– Вот-так да! – сказал рыжий.

Егор улыбнулся, чувствуя, что прошёл испытание с честью.

– Значит, ты зараз всю свою долю! – хлопнул в ладоши мужик. – Разливай теперь нам! – обратился он к долговязому.

– Я не знал, – сказал Егор. – У всех свои правила!

– Выпил и выпил, что теперь? Сиди уж!

Мужики дважды отпили из стакана. Каждый свою долю. Егору, понятное дело, больше не предлагали. Ему и не хотелось. В голове заиграла музыка.

Они снова играли, опять «Козлы» ушли. На сей раз вернулись с трёхлитровой банкой браги. Старый подумал, что ребята не в контакте с Зойкой, но пить не отказался. А Егор не стал. Пора было идти, темнялось. Он попрощался.

Когда Егор сделал шаг, подумал, может, позовут отыграться? Но не позвали. Пришлось волочиться до тёщи.

Он прошёл мимо укоризненных взглядов старух, думая, что тёща не настолько свирепая, а жена его поймёт. Как мужик он быстро договорится, и на автобус. До последнего рейса межгорода оставалось полтора часа.

Дверь открыла жена. Впустила. Даже пожелала доброго вечера. Егор передал эрзац-шоколадки детям. Мена пригласила его в комнату, села напротив и слушала. Она кивала после каждого слова, сказанного Егором. Похоже, соглашалась.

– Тогда поехали! – сказал Егор. – Оформим согласие нотариально, завтра же провожу тебя домой!

– Вот ты как?! – сверкнула она глазами.

– А как?

– Может, я жить там буду?

– Так живи! Дед Никола будет только прописан, и всё.

– А придёт он ко мне ночью, тогда как?

– Зачем? – не понял Егор. Зачем деду приходить ночью в чужую квартиру?

– Ладно, так и сделаем. Я напишу согласие в местном нотариусе, а ты заберёшь.

– Тоже пойдёт! – согласился Егор. Ему почему-то не приходил в голову такой вариант. Жена, оказывается, знает намного больше, чем он предполагал.

– Поужинаешь?

– А где спать?

– Ляжешь в детской, а мы с мамой – в зале.

Егор согласился и пошёл мыть руки. В совместном санузле он еле пробрался к раковине. Деревянные полки вдоль всех стен были битком забиты пачками стирального порошка «Лотос» и кусками коричневого, растрескавшегося мыла. Егор хмыкнул, этого запаса хватит на год целому мотострелковому взводу!

Потом он пил чай, а жена, крутилась возле духовки. Она жарила сухари большими кусками и складывала их в тряпичные мешки, кои висели по всей стене в несколько рядов.

– К войне готовитесь? – не удержался от вопроса Егор.

– К войне, не к войне, а мама сказала, что впереди тяжёлые времена – цены повысят в десятки раз!

Егор промолчал. О маме – ни слова! Не буди лихо!

Мама появилась через несколько минут. К удивлению Егора, тёща не напрягала. Они сидели втроём за столом, пили чай, болтали о том, о сём. О Москве, о будущем страны и о профессии Егора. Вскоре Егор почувствовал себя желанным гостем, родственником. Будто жена не уходила, и жили они всегда единой и дружной семьёй.

После чая смотрели телевизор. Егор продолжал рассказывать о Москве, о вступительном экзамене, об академии. Они вместе предполагали его будущую специализацию. Тёща видела его искусным гинекологом, а жена – талантливым хирургом.

Кончился фильм, который никто не смотрел. Вместе с ним кончилось время автобусов и трамваев. Но Егора это не беспокоило. Хмель выветрился, спать не хотелось. Появилась мысль, а не забрать ли жену домой? Что ей тут? Там будет хозяйкой, Егор сможет приезжать каждые выходные! Он ожидал благоприятного момента, чтобы произнести это вслух и, похоже, такой момент назревал. Теща завела разговор о Егоре.

– И какая зарплата будет у врача?

– Побольше слесаря! – сказал Егор.

– Да? – мотнула головой тёща. – А у студента какой доход? С двумя-то дочерьми, да ещё жена без работы!

– Не беда! – сказал Егор. Он всё ещё чувствовал себя, как дома. – Найдём ей работу!

– Да?! Паши Марья, содержи здорового мужика! – голос тёщи изменился, то есть стал таким, как всегда.

Ошеломлённый этой переменой, Егор не знал, что ответить. Зато тёща хорошо знала.

– И станешь, Егор, сидеть на моей шее все шесть лет! А мне уже тяжело кормить такую ораву! Ладно, внучки мои, дочка моя, но ты-то! Сейчас студент прохладной жизни, затем – молодой специалист без денег и будущего! А я, значит, корми тебя!

– Не надо меня кормить, Анастасия Павловна! – улыбнулся Егор. – Я сам смогу содержать семью!

– Свою семью?! – тёща завизжала. – Да где она, твоя семья?

Лицо Егора налилось кровью. Чего она добивается?

– Даже и могилки нет у твоих родителей, – всхлипнула Анастасия Павловна, – а ты распетушился: " Семью содержать буду!»

Это было сверх всяких сил. Егор молча поднялся из кресла и прошёл в прихожую. Ночевать здесь не имело смысла. Лучше перебиться ночь на вокзале, а утром оформить с Марьей необходимые бумаги.

– Иди-иди отсюда! Хорошо хоть дети тебя не видят! Бесстыжие глаза твои! Пришёл тут жену обирать! – тёща повысила голос и затрясла головой из стороны в сторону.

– Уйду, уйду! – выкрикнул Егор. – Секунды тут не останусь!

Он оделся, подождал жену. Марья вышла вслед за мужем на лестничную площадку.

– Извини, Егор, – сказала она.

– Я всё понимаю, – сказал Егор. Захотелось обнять жену, утешить.

– Извини, Егор, – повторила она, отстраняясь. – Мама права.

В голове у Егора помутилось. Будто кто ударил по затылку, той самой кувалдой из слесарки. Не промолвив слова, он стоял и смотрел во влажные глаза жены. В полумраке они казались совсем не голубыми, а какими-то тёмными и даже грязными.

– Надо же, такой спектакль разыграли! – в сердцах высказался Егор.

– Мама права, – повторила Мария, заходя в квартиру.

– Надо понимать, ты ничего не подпишешь?

Мария захлопнула двери, оставив бывшего мужа в темноте лестничной площадки. И оказался Егор один на один с полузнакомым городом.

Он шёл по тёмной улице, не опасаясь быть сбитым машиной. В голове всё перемешалось: работа, институт, дети, жена с тёщей, Сабина и Митрич, французский коньяк и шоколад-эрзац.

По вокзалу объявили, что сегодня ожидается незапланированная остановка скорого поезда, Егор взял билет и десять минут спустя, вошёл в вагон московского. Ночевать на вокзале ему не пришлось, и это было хорошим знаком!