Текст книги "Госпожа Клио. Восход"

…Нет, все-таки прекрасное остается прекрасным!.. – он ласково гладил растрепавшиеся Дашины волосы. Лоб ее был влажным от пота, а один глаз чуть размазался, но какое это имело значение?.. Нашел губами сосок и нежно прикусил его. Даша блаженно улыбнулась, открыв глаза. Ее блуждающий взгляд пополз по потолку сначала справа налево, потом обратно… и вдруг улыбка исчезла; глаза заморгали часто-часто, как будто она только проснулась.

– Пусти, – она неловко отодвинулась, – мне надо в душ. Здесь горячая вода есть?

– Конечно, – Женя хотел встать, но Даша опередила его.

– Я сама, – она подхватила разбросанную по полу одежду и исчезла в коридоре так быстро, что Женя не успел ничего понять.

В ванной полилась вода. Женя рассеянно закурил, осматривая комнату, но в ней все осталось по-прежнему, и если б не шум воды, можно было подумать, что он сошел с ума.

Отсутствовала Даша гораздо дольше, чем он ожидал, зато появилась полностью «упакованной», с подправленным глазом и накрашенными губами. Последнее значило, что, скорее всего, целоваться она больше не собиралась. Женя решил, что правильно сделал, тоже одевшись, иначе б выглядел весьма глупо.

Даша стояла в дверях, глядя настороженно, будто ожидая приговора. А какой приговор он мог вынести? Дежурные слова о любви казались смешными в подобной ситуации, да и не такая она дура, чтоб принять их за чистую монету. Не говорить ничего тоже было как-то не по-человечески – в конце концов, не звери ж они, чтоб молча удовлетворить свои желания и разбежаться по норам, или берлогам, или где там еще могут жить звери?..

– Все хорошо? – спросил Женя и тут же понял, что более идиотский вопрос придумать трудно. …Что хорошо?.. О чем шла речь, когда все это начиналось? О Древнем Египте? Да, там, наверное, все хорошо… Он решил, что одной этой фразой уронил себя в такую бездонную пропасть, из которой вряд ли сумеет выбраться, и поэтому больше она не придет никогда. Пытаясь спасти ситуацию, Женя подошел и обнял Дашу за плечи. Тело ее не напряглось, отторгая ласку – значит, не все еще потеряно.

– Ты, чудо, – прошептал он, целуя ее в шею. Это выражение казалось ближе к истине – вроде, и не про любовь, и без явных признаков равнодушно исполненного долга.

– Не надо… я пойду, – Даша прятала глаза, пытаясь увернуться от поцелуев.

В принципе, Женя понимал, что сейчас ей действительно лучше уйти, потому что он еще не успел разобраться в себе и обязательно наделает глупостей. Но не мог же он ответить: – Да-да, конечно, иди!..

– А как же Египет? – он сжал ее безвольно опущенную руку.

– Египет?.. – в глазах промелькнуло подобие мысли, – я оставлю тебе книгу. Ты почитай, чтоб быть в курсе, а историю, которую принес муж, я расскажу тебе потом. Хорошо? – последнее слово она произнесла с такой просительной интонацией, что Женя почувствовал – если сказать «нет, сейчас», она останется, но потом уже не вернется никогда. И никакие черные свечи не заставят ее сделать это!

– Ладно, – он вздохнул, – но ты, правда, еще придешь?

– Правда, – Даша радостно улыбнулась. Видимо, она все-таки боялась, что он станет ее удерживать – тогда придется сопротивляться; они поссорятся, и она потеряет… вот, что она потеряет, сформулировать было очень трудно – для этого требовалось определенное время.

Женя удивился, как легко и ласково Даша чмокнула его в щеку, а потом быстро вышла в прихожую. Одевалась она торопливо, даже шубу застегнула не на все пуговицы, видимо, желая расстаться на приятной для обоих ноте.

Дверь закрылась; загудел лифт. Женя вернулся в комнату и подошел к окну. Он видел, как Даша быстро шла вдоль дома, потом свернула за угол. Оперся о подоконник в надежде еще хоть мгновенье видеть ее фигуру. Под руку попались скрученные свечи. Уродливая фигура, напоминавшая легендарный корень мандрагоры, вдруг возбудила в сознании страх – если Дашу привело сюда заклинание матери Анастасии, значит, так можно сделать с любым человеком!.. …И со мной, в том числе!.. Нет, пока не стоит ломать над этим голову – вот, если зажечь свечу, и она явится снова, тогда можно считать, что колдовство реально существует, а пока… пока я переспал с женщиной, которую возвел чуть ли не в ранг идеала. И пусть она оказалась самой обычной, все равно она лучше Таньки и всех остальных, которые у меня были раньше… Никаких других мыслей не возникало, а голову срочно требовалось загрузить, чтоб события отложилось в подсознании – лишь оно должно определить, как строить эти сумасшедшие отношения дальше.

Возвращаться к роману не хотелось. Там он остановился на сцене, никак не связанной с взаимоотношениями мужчины и женщины, а напрягаться, чтоб перейти от приятного к неприятному?.. …Надо просто на что-то отвлечься, – Женя опустился на колени, пошарил под столом и извлек залетевшую туда книгу. Брезгливо смахнул клубок пыли, – неплохо б убрать в квартире, но не сейчас, – плюхнулся на смятый диван и перевернул обложку.

Естественно, Женя не знал этих труднопроизносимых имен и дат с пометкой «до н. э.», представить которые в реальном летоисчислении не хватало никакой фантазии, но, с другой стороны, они не давали, ни живого материала, ни мелких неповторимых фактов, чтоб сплести полотно повествования. На базе сухой хронологии нельзя создать ничего, кроме весьма посредственного учебника истории.

Женя решил посмотреть картинки – может они навеют хоть какую-то идею. …А если нет, пусть приходит и объясняет, что там открыл ее гениальный муж, которому она только что «наставила рога», – Женя довольно ухмыльнулся.

Книга сама собой открылась на последней странице. …А это что?.. – Женя развернул оказавшиеся там листки. Почерк был мелким и ровным, с угловатыми буквами (в статье про графологию писали, что его обладатель должен быть упрямым и педантичным человеком). Присев за стол, Женя разгладил бумагу.

* * *

Белая от известковой пыли безлюдная улица, ведущая от храма к пристани, внезапно оборвалась, превратившись в оживленный рынок. Его заполняли торговцы рыбой; бледными совсем неаппетитными лепешками, напоминавшими, то ли блины, то ли непропеченный лаваш; пестрыми украшениями из камня и еще какими-то вещами, назначение которых не знал, ни Виталий, ни Кристина.

Кристину больше всего заинтересовали сандалии, вроде, «росшие» на толстой палке целыми гроздьями. Она подумала, что мода, действительно повторяется и несколько лет назад, когда она училась в школе, ей хотелось точно такие же, только продавались они совсем на другом рынке – возле центрального стадиона.

Среди торговцев не спеша бродили покупатели. Одна женщина стояла у корзины с рыбой и настойчиво предлагала смуглому рыбаку в грязной юбке ожерелье, которое только что сняла со своей шеи.

– А денег у них что, не существует? – заинтересовалась Кристина, наблюдая сцену торговли.

– Нет. По крайней мере, в нашем понимании. Я вчера прочитал целую книгу про Египет и теперь кое-что знаю. У них был эквивалент денег – утен, представлявший собой спираль из медной проволоки. В наличном, так сказать, обращении утен не было, но все товары оценивались в них. Например, рыба, по мнению продавца, стоит два утен, а женщина считает, что ее ожерелье стоит, к примеру, пять утен, вот и торгуются, понятно?

– Короче, бартер, – Кристина засмеялась, – совсем, как у нас.

– В принципе, да, – согласился Виталий, – человеческая сущность ведь не меняется. Меняется уровень знаний, культура, система мироощущений, а человек остается.

– Честно говоря, мне это напоминает сон или спектакль, – Кристина вздохнула, – я до сих пор не могу поверить, что все происходит на самом деле. Кажется, проснусь сейчас в своей комнате и все закончится.

– До своей комнаты тебе еще далеко, – ляпнул Виталий и тут же пожалел об этом, так как Кристина замолчала и лицо ее сделалось печальным, – не бойся, я вытащу тебя отсюда. Правда, пока даже не знаю, как, но вытащу.

– Я верю вам, – Кристина улыбнулась.

Два почти неразличимых в голубом небе «светила» повисли над гаванью. Кораблей у пирса стояло так много, что найти на них Синатхора оказалось большой проблемой. Виталий внимательно осмотрел два больших судна с загнутыми носами, с которых разгружали зерно. Усталые чернокожие «докеры» медленно двигались по сходням навстречу друг другу двумя редкими рядами – одни, пошатываясь под тяжестью груза; другие уже налегке, но такие же понурые и блестящие от пота.

– Смотри, точно, как у нас, – Виталий указал на писцов, учитывавших перенесенные на берег корзины, – даже тогда бюрократов было больше, чем работающих.

– А для чего эти веревки? Они ж им мешают, – Кристина указала на толстые канаты, охватывавшие нос и корму корабля – через них постоянно приходилось перешагивать грузчикам.

– Так, гвозди ж еще не придумали, поэтому для прочности они связывали корабли канатами – чтоб не развалились в шторм…

– Но это же смешно!

– Ну, не знаю. Наверное, помогало… или, по крайней мере, им казалось, что помогает, – Виталий пожал плечами, – знаешь, нам их не понять.

Чуть дальше стояло несколько неуклюжих судов с высокими бортами. На них переправляли огромные кувшины, которые устанавливали прямо на палубе.

– Это военные, – пояснил начитанный Виталий, – борта, видишь, какие? Они так от стрел защищались. В принципе, может, это и есть экспедиция Синатхора.

– Вряд ли, – Кристина задумчиво покачала головой, – миссия у него больно хитрая, чтоб тащить с собой целую армию.

– В принципе, да, – Виталий вдруг подумал, что как-то неожиданно Кристина из обузы превратилась в полноправного участника «экспедиции». Если б не постоянно гложущая мысль о том, как вернуть ее домой, все было бы вообще здорово.

Они миновали еще несколько судов, с которых сгружали черные бревна (Виталий читал, что это эбеновое дерево), какие-то корзины – довольно легкие, так как носильщики водружали на плечи сразу по две, и огромные пучки страусовых перьев.

– Никогда не видела настоящих страусов!.. Даже в зоопарке! – воскликнула Кристина.

– Они их тоже не видели, пока не захватили Нубию.

– А сейчас Нубия – это что?

– Не знаю. Где-то в Африке. Это тебя ж по географии пятерка, а не у меня, – Виталий засмеялся.

Рядом стоял еще один корабль, с которого под надзором вооруженных длинными кинжалами стражников унылой вереницей сходили негры, закованные в подобие кандалов и связанные одной бесконечной веревкой. Среди них попадалось много женщин, некоторые несли за плечами детей.

– По-моему, рабство появилось на свете вместе с появлением негров… – Виталий указал вперед, – вон, смотри, какой красавец.

Кристина оторвала взгляд от несчастных рабов и увидела, как от причала отделился корабль. Его контуры выглядели более обтекаемыми, чем у остальных, и лишь непропорционально огромный парус вносил дисгармонию в стройные линии. Сделан парус был, скорее всего, из цельного полотнища и в ширину имел размеры гораздо большие, чем в высоту. Края его, жестко закрепленные на двух реях, далеко выступали за габариты и казалось, что при малейшем ветре корабль должен перевернуться. Над бортами виднелись головы гребцов, но сейчас они отдыхали, поэтому весла свободно висели в веревочных уключинах.

– Это явно не «торгаш» и не военный… – почти одновременно, и Виталий, и Кристина увидели на палубе знакомую фигуру Синатхора. Он смотрел на медленно удаляющийся город, и лицо его не выдавало никаких эмоций.

– И что будем делать?.. – Виталий обращался, скорее, к самому себе.

– А что надо?

Готовность Кристины нравилась ему все больше, но конкретных предложений не было – он и сам не знал, что надо.

– По крайней мере, теперь мы долго не потеряем его. Синатхор говорил, что до лагеря хеттов не меньше недели пути.

– И мы будем неделю следовать за ним?

– А как еще, если мы хотим узнать истину? – (понятие «мы» незаметно, но прочно вошло в лексикон Виталия), – вопрос в другом. Кристин, только ты не пугайся, но по моим расчетам скоро я должен исчезнуть.

– Как это? А я? – несмотря на предупреждение, девушка, действительно, испугалась.

– А ты останешься здесь, пока я не придумаю, как вернуть тебя. Для этого мне надо спокойно поработать в офисе, – увидев растерянное лицо Кристины, он улыбнулся, – обещаю – я тебя не брошу. А ты потом расскажешь, что тут происходило. Вот, только как бы тебе одновременно, и не упустить Синатхора, и наблюдать за нашей царицей? Во дворце ведь тоже могут разворачиваться интересные события.

Мысль о том, что она останется одна, встревожила Кристину гораздо больше, чем проблемы египетской династии. Если б она умерла, то пришлось бы тупо смириться со своим новым положением, но она жива, и пусть желания вернуться домой поскорее пока не появилось, но потенциальная возможность этого всегда должна присутствовать. Ею можно никогда и воспользоваться, но если ее нет, то думается о ней постоянно – так уж устроен человек. Пока господин Виталий находился рядом, она подсознательно надеялась, что он, типа, хлопнет себя по лбу и воскликнет: – Эврика!.. …А если он исчезнет?.. Вдруг у него не получится попасть потом, именно, сюда? Вдруг он промахнется лет на сто?.. А я даже не узнаю об этом – буду ждать неизвестно чего…

– Господин Виталий, вы не можете бросить меня, – сказала Кристина уверенно.

– А это от меня уже не зависит. Запущен своеобразный «таймер», который срабатывает помимо моего желания.

– Так возьмите меня с собой.

– Не получится. Он рассчитан только на одно существо, то есть для этого ты должна находиться со мной в одной, так сказать, энергетической оболочке. Но я что-нибудь обязательно придумаю, – в подтверждение слов, Виталий протянул руку, и если б их тела были материальны, ласково коснулся груди, задорно торчавшей вверх розовым соском. Естественно, в его ладони не оказалось ничего, но какое-то, едва заметное энергетическое воздействие он все-таки почувствовал.

– А если не придумаете? Я так не хочу. Нет, я, конечно, побуду здесь – мне даже интересно, но… – закончить фразу Кристина не успела, потому что яркое свечение, возникшее внутри мага, ослепило ее, а в следующее мгновение рядом уже никого не было. Господин Виталий исчез, растворившись в огненном шаре, не оставив, ни дыма, ни запаха – абсолютно ничего!.. А внизу по-прежнему катил мутные воды Нил; справа копошился город (может, кто-то там и видел странную вспышку, но не понял ее истинной причины); во дворце ждала своей участи египетская царица с жутко сложным именем; на другом берегу завораживал тишиной «город мертвых»; вдали белел несуразный парус корабля Синатхора. Что делать дальше, Кристина не знала.

Оглушительный грохот и фантастические световые эффекты не только не испугали, но и не удивили Виталия. Он знал, что сейчас окажется в тишине кабинета …а что ж делать с Кристиной?.. – вспомнилась табличка с черепом, которые всегда висят на трансформаторных будках, – точно! Надо и мне такую сделать! «Не влезай – убьет!»…

Наконец, среди хаоса возникли очертания знакомой мебели. Виталий почувствовал ужасную слабость, опустившую его в кресло. Руки дрожали, а глаза закрывались сами собой. В прошлый раз «перелет» прошел менее болезненно – видимо, частые перегрузки сказывались на организме. …Придется сокращать число перемещений и увеличивать время пребывания… – еще он успел обратить внимание, что одет так же, как утром, и даже шнурок на ботинке имеет такую же большую петлю, – как же я попал в штаны-то?.. – эта мысль оказалась последней – после нее Виталий почувствовал, что засыпает.

Очнулся он, когда за окнами совсем стемнело, и почувствовал, что состояние нормализовалось. Хотел сразу позвонить Даше, но уже взяв трубку, подумал: …Если я скажу, что вернулся, то как объясню, зачем опять ночую в офисе?.. А остаться придется – дома поработать не дадут, а Кристину-то надо выручать… Если сказать Дашке правду, сейчас начнется – ее взял, а меня нет!.. А чем вы там с ней занимались?.. А мы ничем не занимались!.. – воображение тут же вытащило из памяти обнаженную фигуру девушки, и Виталий пожалел, что они «ничем не занимались». Хотя эту мысль удалось быстро прогнать, трубку он все-таки положил. Подошел к столу, глядя на оставшиеся там книги и записи. …Нет, из них я уже выжал все. Решить вопрос могу только я сам – теория здесь не поможет… Блин, угораздило ж ее!..

Когда долго думаешь об одном и том же, сознание перестает генерировать новые версии – оно толчется на месте, повторяя варианты, как и ты сам, задающий ему одни и те же вопросы. Поэтому, в качестве разрядки, Виталий, как обещал Даше, принялся записывать свои впечатления. Правда, записи получились довольно скудными – всего пара страничек, ведь на этот раз основные события разворачивались вокруг Кристины, а о ней лучше было не упоминать. Зато он подробно рассказал о рынке, кораблях; о том, что происходило во дворце, и о перстне, который царица не захотела отдать Синатхору. Закончив, сунул листки в карман и попытался вернуться к главной проблеме, но голова казалась непривычно пустой, и это пугало. Сознание даже не пыталось родить хоть что-то свеженькое, зациклившись на одном: …Я должен ей помочь… я должен ей помочь…

Промучившись около часа, Виталий все-таки поехал домой, надеясь, что хоть смена обстановки столкнет его с мертвой точки – ведь часто бывает, что вечером задача кажется неразрешимой, а утром просыпаешься с готовым ответом. …Только б Дашка не отвлекала – пусть осмысливает мои «Египетские хроники»…

А Даша и не думала никого отвлекать. Наоборот, она очень надеялась, что Виталий вернется утром, потому что не знала, как себя вести. Казалось, мысли сплелись в змеиный клубок – они шевелились, стремясь освободиться, но запутывались еще сильнее. Голова раскалывалась, но Даша решила, что создавать «золотые коконы» больше не будет никогда. Проглотила три таблетки самого примитивного цитрамона, но это не помогло. Она лежала на диване, тщетно силясь понять, что же с ней произошло – неужели то, что она совершила, является самым заурядным актом мести? …Но в таком случае, в душе я – шлюха, раз мне ничего не стоит переспать с незнакомым человеком. Если б еще напилась, было б хоть какое-то оправдание, а так?.. Но я ведь не шлюха!.. – с уверенностью подумала Даша, – за всю жизнь я никогда не изменяла мужу!.. Да и сегодня, когда садилась в такси, и в мыслях не было ничего подобного, а потом вдруг… это все рыжая таксистка – все началось с нее…

Даша принялась размышлять, как все могло повернуться, если б остановилась любая другая машина и в ней сидел другой водитель. …Мужик бы довез меня тихо и спокойно… может, позлорадствовал… или посочувствовал – мужики тоже разные, но я б тупо вернулась домой и целый день лежала, ревела… Зато теперь я не реву! Теперь я думаю… (если можно столь благородно обозвать помойку, творящуюся в моей голове…) Нет, наверное, лучше чувствовать себя виноватой, чем беззащитной и униженной. «Рыжая» права… и я права!.. Только как все произошло, ведь я ничего этого не планировала?.. Мне просто захотелось отдаться ему… Почему? Почему раньше у меня никогда не возникало таких желаний?.. Впрочем, они и сейчас не возникают ни к кому, кроме этого чертова писателя… да нет, он не «чертов» – он очень нежный и страстный… Волна странного тепла, окатившая ее при одном воспоминании, пугала больше, чем совершенный поступок. Это говорило, что все не так просто, ведь чувство мести не должно рождать теплоту – оно может вызвать радостное удовлетворение, а отнюдь не теплоту и желание, чтоб все повторилось снова.

…А есть ли у меня такое желание? – Даша прислушалась к себе, словно некий конкретный орган должен был дать ясный и однозначный ответ, – глупо. Так не бывает, но раз возникла сама мысль, значит… а это значит, что я слишком долго жила под прессом чужих желаний – даже на мир смотрела из придуманного «золотого кокона», поэтому самостоятельный взгляд и кажется крамолой. Так быть не должно. Человеческие чувства изменчивы… изменчивы… дай бог, чтоб Виталий сдержал слово, не копаться в моих мыслях, иначе когда-нибудь он меня просто убьет. Хотя… о чем это я? Какое копание? Он же всю жизнь только дурил мне голову и ничего больше не было, кроме моего собственного желания верить ему. А теперь у меня появились другие желания…

В двери повернулся ключ. Даша взглянула на часы, показывавшие почти полночь. …Что-то сегодня он рано. Хотя они ж слышали, как я орала у двери – решил и мне сделать подарок, не только ей…

Виталий заглянул в комнату и увидев лежавшую на диване жену, улыбнулся (как ей показалось, безрадостно); присел рядом, гладя ее по волосам. Даша подумала, что и движения у него стали совсем не такие. Повернулась, пытаясь тоже изобразить улыбку.

– Что с тобой? – удивился Виталий.

– Голова болит. Я уж таблеток наглоталась…

– Зачем таблетки? Я ж тебя учил, что надо делать, – он поднес ладони к ее лбу. При этом лицо его стало сосредоточенным; пальцы чуть дрогнули, и Даша почувствовала, как змеи стали расползаться, унося с собой боль, – так лучше?

– Да, – Даша растерялась. …Так, может, он не дурит мне голову своими возможностями?.. Но тогда… – возврат к началу запутанных размышлений пугал, тем более, боль отступила и сразу захотелось спать, – спасибо, – она поцеловала руку мужа, подсознательно пытаясь уловить чужой запах, но его не было. Хотя какое это имеет значение, если она видела то, что видела?.. – ты есть хочешь?

– Наверное, – Виталий задумчиво убрал руку, – знаешь, я сегодня не ел целый день и даже не вспомнил об этом. Странно, да? Полдня пробыл в Египте… (Даша понимающе улыбнулась) …а потом восстанавливался, и даже не вспомнил о еде. Видимо, той нашей части, которая способна перемещаться, пища не нужна. …А если все-таки нужна?.. – он подумал о Кристине, – тогда она ж умрет с голода, пока я придумаю, что делать!..

– Кстати, – Виталий полез в карман, – как договаривались, я написал отчет о «командировке». Прошлый ты прочла? Я его в книжку про Египет заложил.

– Потом прочту все сразу, – Даша вспомнила, что книга осталась у Жени, но, пожалуй, и отчет ему гораздо нужнее – ей хотелось совсем другого отчета о совсем других «подвигах».

– Ты есть со мной будешь или тебе сделать кофе?

– Не надо, – Даша покачала головой, – если не трудно, разогрей сам. Все в холодильнике. А я попробую уснуть, пока голову отпустило, можно?

– Конечно, милая, – он ласково провел ладонью по ее телу поцеловал в лоб. На секунду Даше показалось, что прошедший день – это один сплошной кошмарный сон.

Когда после ужина Виталий вернулся в спальню, Даша уже спала, положив ладошку под щеку и смешно шевеля губами. Он поправил одеяло, постоял, глядя в ее безмятежное лицо. … Дашка у меня – чудо, но Кристину надо спасать…

Кроме спальни, в квартире имелось еще две комнаты. В одной, до переезда в «Колесо Фортуны», находился кабинет. Они планировали в следующем году устроить там детскую, но Даша, несмотря на предсказания мужа, почему-то боялась покупать не только коляску и прочие мелочи, но даже соответствующую мебель, поэтому комната так и оставалась необитаемой, превратившись в склад сезонных вещей. Зато в гостиной все соответствовало классическим стандартам – диван, телевизор, книжный шкаф, большой стол, за которым могли собраться гости, если б они вдруг появились (правда, последний раз подобное случалось очень давно). Виталий, естественно, выбрал гостиную. Прикрыв за собой дверь, уселся на диван, пытаясь сосредоточиться, но почувствовал, что опять ничего не получается. Повертел в руке пульт от телевизора, а потом подошел к книжному шкафу.

…Сколько же всякой ерунды понаписали люди! Сколько времени потрачено впустую! И ведь не лень… Кто-то все это еще и печатает, кто-то читает… а зачем? Все равно в этом нет никакого толку, – ища подтверждение своим мыслям, Виталий вытащил первую попавшуюся книгу, – вот, например – «мороз и солнце, день чудесный…» И что? Какой в этом смысл?.. – перелистал несколько страниц с ровными столбиками рифмованных слов, – тратить время на то, чтоб окончания звучали созвучно? Какая бессмыслица… – вернув книгу на место, взял другую, – ну, Хемингуэй, и что? Разве в его Америке что-то происходит по другим законам бытия? Чушь…

Он безразлично вынимал книги, пролистывал страницы так быстро, что буквы сливались в сплошные черные линии, и ставил обратно. Со стороны могло показаться, что он что-то ищет, а, в действительности, Виталий и сам не знал, зачем это делает – наверное, просто чтоб чем-то заниматься, пока сознание взяло непредвиденный тайм-аут.

Когда на полке осталось половина «неизученных» томов, на пол выпал сложенный вчетверо, пожелтевший листок. Виталий поднял его и с интересом развернул. Интерес заключался в том, что это не придуманная кем-то для кого-то история, а нечто вышедшее из реальности и, скорее всего, имевшее отношение к Даше. Но на листке тоже оказались стихи.

«…Что со мной? Как будто я пьян./ Вниз скольжу, поднимаюсь ввысь ли —/ Непроглядный пестрый туман/ Заволакивает мысли. / В странном стою забытьи,/ Не видя, ни зала, ни сцены,/ Лишь только глаза твои/ На самом краю вселенной./ Лишь только твои глаза,/ Лишь только рот приоткрытый/ И все; и смешался зал/ Перемазанной в краску палитрой./ Я больше себя не слышу,/ В других я растаял звуках./ Легкие больше не дышат/ И больше не чувствуют руки./ Я вижу только глаза,/ Глаза на краю вселенной,/ Мне надо им столько сказать…/ Или лучше пасть на колени?/ Можно кричать в пустоту,/ Можно бежать в бездорожье,/ Найти и поверить в звезду,/ Но все это будет ложью./ И слиться нам в единстве не дано/ В условьях нами ж созданной системы./ Там есть недостающее звено —/ Глаза на краешке вселенной…»

…Полный бред!.. – Виталий свернул листок, – бежать в бездорожье и кричать в пустоту, глупо!.. Тем не менее, что-то в этом нагромождении слов упорно перекликалось с его ощущениями. …Я больше себя не слышу, в других я растаял звуках; легкие больше не дышат и больше не чувствуют руки – как-то это знакомо. Я испытываю такое при перемещении. Все-таки молодец поэт!.. Только, вот, что означают эти гипотетические глаза на краю вселенной, с которыми не дано слиться в условиях нами ж созданной системы?.. Какое-то тут должно быть рациональное зерно…

Виталий почувствовал, что мысли наконец получили направление развития, но куда приведет этот путь, можно было выяснить, в лучшем случае, утром.

Однако надежды на ночное озарение не оправдались. Мысли продолжали крутиться вокруг стихотворения, тем не менее, расшифровать его смысл не удавалось. Наверное, это мог сделать только сам автор. Виталий не знал, что в поэзии чаще всего так и бывает – в ней нет однозначных толкований, и поэтические образы потому и являются поэтическими, что каждый находит в них нечто свое, близкое его сегодняшнему настроению.

Даша встала раньше, и когда Виталий вышел на кухню, уже возилась у плиты.

– Доброе утро, милая. Как твоя голова? – он обнял жену.

– Нормально. Все прошло, – она заваривала кофе, а Виталий держал ее руки, не давая поднять чайник, – смотри, обожгу ведь. Слушай, а ты на работу не идешь? – Даша повернула голову.

– Иду. Даш, ответь мне на один вопрос, – он вышел, оставив Дашу в полном смятении – вдруг он обнаружил какие-то следы ее вчерашних похождений? Это было б совсем не кстати, потому что утро внесло в просветлевшую Дашину голову новое видение ситуации – она пришла к выводу, что выяснение отношений только усугубит ситуацию. Надо было просто немножко переждать, пока муж убедится, что та, другая, не «свет в окошке» и ничем не отличается от прочих женщин. Тогда все вернется на круги своя, и даже, возможно, на более высоком уровне.

Как будет развиваться ее собственная жизнь в период этого ожидания, Даша еще не решила, но, в конце концов, с собой всегда договориться проще, чем с кем-либо.

– Я тут вчера книжку взял… – Виталий вернулся с листком.

– Ты захотел почитать? – Даша ехидно прищурилась. Если б он заявил, что захотел прыгнуть из окна и немного полетать, это выглядело б более естественно.

– Короче… – Виталий смутился, – я, вот, в шкафу нашел, – он протянул листок.

– О, господи! – Даша радостно прижала ладони к щекам, – это ж еще из студенческих времен!.. Парень один у нас стихи писал. Нам нравилось, а что?

– А кому он их писал?

– Ой, не мне! – Даша засмеялась, – мы с ним не дружили… ну, в том смысле… ты понимаешь, о чем я. И, вообще, он ни с кем из девчонок не сходился особо близко.

– И что с ним потом сталось?

– Понятия не имею. А зачем тебе?

– Просто… – Виталий не знал, как доступно объяснить свой интерес, – что-то запало, сам не пойму… Значит, ты не в курсе, что с ним?

– Говорили, что поэтом он так и не стал. Где-то работает, то ли грузчиком, то ли сторожем. Пьет. А тебе, правда, его стихи понравились? У меня где-то еще остались, только поискать надо. Знаешь, он был из категории непризнанных гениев – такой самый умный и самый талантливый; критику не воспринимал напрочь; если его не понимали, становился в позу и отсылал всех к грядущим поколениям. Но они, видно, его тоже не поняли…

– А как его звали?

– Витя Лисицын. Ты что, найти его хочешь?

…Неужели ради любовницы он готов даже учить стихи?.. – Даше стало обидно. Сколько лет она пыталась приобщить его к литературе, а тут все оказывается так просто, в один момент, – хотя, причем здесь Витька? Это раньше он казался неординарным, потому что сидел за соседним столом… и писал стихи!.. – Даша пробежала строчки, освежая их в памяти, – впрочем, если смотреть объективно – есть, конечно, оригинальные образы и экспрессия, но техника, рифмы!.. Сплошной непрофессионализм!..

– Столько лет прошло, – Даша сложила листок и подала мужу, – я уж и не представляю, как Витька сейчас выглядит, да и меня он вряд ли помнит. Вокруг него всегда столько поклонниц крутилось, да все без толку. Он говорил, что для него существует только Муза… Слушай, если тебе надо, у меня сохранилась записная книжка – мы там после диплома адресами обменивались. Только не знаю, может, он там и не живет уже. Но по старому адресу всегда можно найти новый.

– Принеси, пожалуйста, если не трудно.

Когда Даша вышла, Виталий привычно устроился в углу дивана и неожиданно сообразил, что все происходит не так, как обычно – разве когда-нибудь, чтоб разыскать человека, ему требовались записные книжки? Да никогда! Сколько он нашел загулявших мужей и малолетних беглецов, а тут чувствовал, что не может ничего сделать. …Неужто эти «путешествия» настолько истощают энергетику? Тогда зачем я ими занимаюсь? Еще неизвестно, принесут ли они дивиденды в дальнейшем, – Виталий вспомнил о бизнесмене, которому назначил встречу на десять, правда, уже забыл, в какой именно день. Странно, но это воспоминание не вызвало угрызений совести, – почему так? Уж я-то, как никто другой, знаю, что ничего в жизни не происходит случайно. Но если эти путешествия не нужны мне, значит, они нужны кому-то другому… Дашке? В принципе, это ее идея. Но вряд ли. Похоже, у нее интерес пропал также внезапно, как и появился. Может, Кристине, блуждающей сейчас в египетском небе? Тоже сомнительно. Она только и мечтает выбраться оттуда… Да, надо сначала вытащить ее, а после решать, кому это было нужно. Вот, свалилась она на мою голову!..