Текст книги "Госпожа Клио. Восход"

Витус смотрел, с каким менторским видом Алекса читает этот исторический курс и думал: …Да пусть они все провалятся – царицы вместе с фараонами, пирамиды… пусть Нил повернет вспять, только б понять, как моя жена могла решиться на измену! Значит, я не обладаю никакими способностями, если не почувствовал этого; не смог предугадать и предотвратить…

– Отвлекись, – сказала Алекса сочувственно, – я тебе дело говорю, а ты думаешь о ерунде. Ты должен вернуть все на свои места и сделать так, чтоб хетт, плывущий вместе с парикмахером, никогда не стал фараоном.

– А?.. – мысли Витуса, словно пружина в заводной машинке, начали раскручиваться, возвращаясь к исходной теме, – а что ж вы, такие могучие, не можете этого сделать? Устройте бурю…

– Ребята, – Алекса весело рассмеялась, отгораживаясь от Витуса ладонями, – решайте свои проблемы сами. Ты знаешь, сколько на земле происходит всего, что надо подправить, чтоб человечество выжило; того, что наворочали подобные тебе и Великому Магу города Фивы. Мы разорвемся на кусочки, гоняясь за подобными мелочами. С Магом, да, мы разберемся сами, потому что тебе это не под силу, а с хеттом и царицей… Это станет твоей платой за то, что мы сохраним тебе жизнь, несмотря на вторжение в запретные сферы. Согласен с такими условиями?

Витус пропустил слова про „жизнь“, решив, что они слишком не вяжутся с „естественным ходом событий“, столь любимым Алексой, и подумал, что, тем не менее, выбор у него не велик – решить проблемы, либо с женой, либо с хеттом и Анхесенамон. А чужие проблемы всегда решать проще, чем свои собственные.

– Хорошо, – сказал он, – только объясни, что я могу сделать, если присутствую там лишь в виде непонятного светящегося диска? Если я бестелесен и бессилен; если…

– Хватит, – оборвала Алекса, небрежно махнув рукой, – все у тебя будет. Отправляйся, пока корабль Синатхора не прибыл в Фивы. Исправь ошибку Великого Мага, а мы исправим твою.

Витус не успел не только ничего произнести в ответ, но даже привстать, как вдруг ощутил, что плавно опускается на что-то теплое и достаточно мягкое. Все произошло мгновенно – не было ни бешеного мерцания огней, ни какофонии звуков, а просто пальцы глубоко ушли в известковую пыль, и рядом возникла каменная глыба, укрывавшая Витуса своей тенью, как крылом фантастической птицы.

Невидимое за гигантским сооружением солнце безжалостно жгло широкую дорогу, по которой двигались похоронная процессия. Несколько смуглых мужчин в белых юбках несли похожие друг на друга кувшины. За ними другие носильщики тащили деревянные сундуки. Часть из них были тяжелыми (их несли по двое), а часть, легкими. Те, кому достались легкие, шли не напрягаясь, с любопытством поглядывая по сторонам – наверное, бывать в этих местах им приходилось не часто.

За носильщиками следовало двое салазок. На одних опасно покачивались пузатые сосуды, а на других под небольшим навесом покоилась мумия, уже высохшая и потерявшая сходство с реальным человеком. Рядом шел бритоголовый жрец, одетый в длинный, до самой земли, белый передник. Хорошо поставленным, но равнодушным голосом, громко и протяжно, он повторял одну и ту же фразу: – С миром, с миром к Великому Осирису!.. За салазками беспорядочно двигалась группа женщин, голосивших, совсем как в России на деревенских похоронах; при этом они вполне натурально рвали на себе волосы и били кулаками в грудь.

Случайно ли Витус оказался в Городе Мертвых или Алекса преследовала конкретную цель, определяя место, он не знал; как и не знал, что делать дальше. Когда он являлся „светилом“, все обстояло проще – он мог свободно перемещаться в любую точку пространства, а теперь, похоже, стал равным среди равных…

Процессия скрылась за углом, и только заунывный голос жреца и вопли плакальщиц нарушали тишину. Витус попытался сосредоточиться. Во-первых, он по-прежнему понимал чужой язык. Это уже хорошо, иначе б он вряд ли просуществовал здесь дольше, чем до первой встречи с настоящим египтянином. Во-вторых… Витус опустил глаза, разглядывая свое тело. Больше всего он боялся увидеть себя голым, ведь даже рабы здесь носят набедренные повязки. Как он смог бы объяснить свой вид? Но Алекса позаботилась и об этом. Правда, технически он не представлял, каким образом ей удалось облачить его в передник, совсем такой же, как у жреца, руководившего похоронами.

…Значит, я тоже жрец, – подумал Витус в полной растерянности, – жрец кого и каковы мои обязанности? Ведь тот же рыбак может ловить рыбу, хоть сетью, хоть руками, а жрец обязан соблюдать ритуалы, которых я никогда не видел…

Тем не менее, что-то требовалось предпринимать, ведь теперь ему, скорее всего, придется, и есть, и спать; теперь он не сможет неделями висеть в небе, лишь изучая происходящее внизу. Теперь это его жизнь, и он в ней просто человек, ничем не отличающийся от остальных… хотя нет, одно внешнее отличие все-таки имелось – цвет его кожи остался намного светлее, чем у „аборигенов“. …Интересно, хорошо это или плохо?..

Витус поднялся и понял, что нога больше не болит. Прямо перед ним раскинулась деревня, состоявшая из множества глинобитных домиков, которую он видел издали, еще являясь „светилом“. За ними блестела спокойная гладь реки; за спиной находился храм, под стенами которого ему довелось очнуться. …Похоже, мне туда, раз я жрец, но что там делать, если я практически ничего не знаю о их религии?.. – деревня и река привлекали Витуса гораздо больше.

С высоты Нил казался намного уже – сейчас же он предстал могучим и спокойным (немудрено, что египтяне считали его одним из богов). На противоположном берегу жил своей жизнью город живых, над которым возвышались гигантские стелы Карнака. Немного правее Витус видел дворец Анхесенамон, с колоннами, над которыми висел всего несколько часов назад, наблюдая за чужой жизнью. Теперь здесь его жизнь и к подобной мысли необходимо привыкнуть, как бы дико это не выглядело.

Витус решил сначала посетить деревню, чтоб попытаться выяснить, кем же является, исходя из своего одеяния – возможно, к нему станут обращаться как-нибудь по-особенному. Он дошел до крайнего дома и через дверной проем увидел массивный позолоченный гроб на ножках в виде львиных лап. Рядом с ним лежали инструменты; здесь же стояли миски с едой, валялись куски лепешек, пустой опрокинутый сосуд. Такая бесцеремонная смесь жизни и смерти отталкивала – ему представились тупые примитивные работяги, от которых вряд ли возможно почерпнуть что-то полезное, и он пошел дальше.

Из следующего дома исходил весьма неприятный запах, однако Витус все же решился заглянуть внутрь и увидел, что два человека стоят над лежащим на циновке обнаженным трупом мужчины. Один держал в руках трубку, вставленную в задний проход трупа, а другой осторожно вливал в нее жидкость, похожую на масло. Рядом стояла ванна, в которой плавал еще один труп. Витус почувствовал, как мерзкий комок пытается подняться к самому горлу. Если б он перед этим что-нибудь съел, комок наверняка б вырвался наружу. Нет, заниматься бальзамированием – это явно не его ремесло.

После того, как он отдышался и отошел от ужасного дома на приличное расстояние, мысль о еде сделалась более конкретной. …Только не в этой деревне, где трупов, наверное, больше, чем жителей. Теперь этот запах будет преследовать меня постоянно… Как они, блин, вообще едят здесь?..

Витус решил вернуться к храму; знакомой дорогой дойдя до места своего „приземления“, остановился, собираясь с духом, ведь сейчас решалась его судьба – примут его за „своего“ или нет. Словно ожидая увидеть знамение, Витус долго смотрел на огромные ворота, по сторонам которых, часовыми, стояли два обелиска, вершинами уходившие в небо. Но тишина и покой не явили никаких знамений; вздохнув, он двинулся дальше.

Чем ближе Витус подходил к воротам, тем огромнее они казались и тем меньше и беззащитнее чувствовал себя он сам. Когда он проходил мимо церкви, стоявшей напротив его салона (…Боже, как далеко все это и суждено ли, вообще, туда вернуться?!..), то не ощущал ничего похожего. Или, возможно, сама ситуация была другой? Тогда он чувствовал силу, а теперь ему требовался покровитель, ведь на Алексу надежда невелика – она помогает лишь до тех пор, пока он выполняет ее указания, а сейчас он идет наугад, неизвестно куда и зачем.

Миновав ворота, Витус оказался в окруженном колоннами, огромном пустом дворе; огляделся, высоко задрав голову. Казалось, колонны соединялись в высшей точке, указывая место нахождения бога. Конечно, это был оптический обман – такие громадины давно б рухнули, имей они хоть малейший наклон, но впечатление оставалось довольно гнетущее. Если архитектура храма должна была демонстрировать человеку его ничтожество перед богами, то эта цель достигалась с успехом!..

Осторожно ступая босыми ногами, Витус миновал двор и вступил в зал, наполнявшийся солнечным светом через огромные окна. Колонн здесь оказалось еще больше, и стояли они в хаотическом беспорядке, сливаясь в единую каменную стену. Витус пошел вперед, огибая их гладкие, не меньше восьми метров в обхвате, „стволы“, и не видя конца этому „лесу“, оглянулся. Но позади уже сомкнулся точно такой же лес.

Окружающая каменная мощь настолько впечатляла, что он не мог сравнить ее не только с собственными (правда, и утраченными) способностями, а даже с чудесами Алексы. Пусть она смогла переместить его, одев по дороге в жреческий передник, но разве можно противостоять всему этому?!..

– Иди скорее! – послышался голос, отраженный эхом.

Витус испуганно оглянулся, но никого не увидел.

– Иди сюда, Верховный жрец Эйе собирает всех!

– Зачем? – инстинктивно спросил Витус.

– Разве ты пришел не за тем, чтоб участвовать в церемонии, где Амон будет выбирать нового хему нечер?

– Хему нечер?..

– Конечно, мы все собрались для этого. Будто ты не знаешь, что после ухода Хаэмуаса в Поля Осириса, Амон должен избрать замену? Идем, может, кому-то из нас повезет.

Витус наконец увидел говорившего, который рядом с колонной напоминал муравья, ползавшего возле стеариновой свечи. Одежда незнакомца состояла из такого же передника, только голова была побрита и блестела, как стеклянный шар.

– Как ты думаешь, – спросил незнакомец, – можно стать хему нечер, если сейчас я служу в храме на том берегу?

– Все во власти Амона, – ответил Витус, вспоминая формулировку христианских священников и переделывая ее сообразно ситуации.

– Да, ты прав, – незнакомец вздохнул.

Следуя за бритоголовым, Витус уверенно выбрался из лабиринта колонн и через высокий узкий проем попал в другой зал – без окон, освещенный лишь терявшимся в объеме светом факелов. Смена освещения оказалась настолько резкой, что Витус сначала не увидел ничего, кроме красноватых коптящих пятен, но постепенно глаза освоились.

Первое, что удалось разглядеть, была огромная статуя. Лицо ее скрывалось под невидимым сводом, зато четко узнавались пальцы ног толщиной с человеческую руку, а сами ноги, почти не уступавшие в массивности колоннам, несли на себе могучий торс, при падении наверняка способный сотрясти землю. Видимо, это и был бог Амон.

Чуть в стороне сгрудились человек двадцать, одетых так же, как и Витус со своим новым знакомым. Не найдя иного варианта, они присоединились к остальным. Тут же из полумрака возникли четыре фигуры, остановившиеся у ног бога. Трое остались сзади, а четвертый подошел совсем близко, придирчиво изучая лица претендентов. Витус решил, что это и есть Верховный жрец Эйе. Свет факелов делал его немолодое лицо еще более морщинистым, однако взгляд, цеплявшийся за каждого, говорил о воле и четком определении своих желаний.

Напряженная тишина продолжалась несколько минут. Наконец Эйе поднял руку, молча указав на одного из претендентов. Тот сделал шаг вперед и остановился. Все ожидали чего-то, но это „что-то“, видимо, не произошло.

– Нет, – произнес один из жрецов, стоявших позади Эйе, – Амон не обласкал его своим дыханием.

Претендент вернулся в строй, а Эйе указал на следующего. Процедура повторилась в точности, и второй, и третий раз. Видимо, Амону было не все равно, кто станет новым хему нечер, и он терпеливо ждал подходящей кандидатуры. Наконец Эйе ткнул в Витуса и тот, как все, шагнул вперед. Неясное дуновение, странным образом проникшее в наглухо закрытое помещение, качнуло пламя факелов, на мгновение оживив тени, но этого оказалось остаточно, чтоб задний жрец воскликнул:

– Да! Слава тебе, Который в Проявлении Своем Наполняешь Мир Сиянием Света! Ты повелел ему быть новым хему нечер.

– Как твое имя? – спросил Эйе.

– Витус, – он не знал ни одного египетского имени, кроме „Синатхор“ и предпочел назвать собственное, хотя больше всего боялся, что „при приеме на работу“ начнут интересоваться его биографией. Но, к счастью, этого не случилось.

– Странное имя, – лишь заметил Эйе, – но выбор Приходящего В Восходах, Сотворившего Небо и Землю, и Блистающего в Лучах Своего Чистейшего Изумрудного Света, священен. Больше мы не имеем права ничего спрашивать. Достаточно, что ты носишь эту одежду и, значит, имеешь доступ к небесному горизонту. Отныне ты один из четырех „первых слуг бога“ и должен возблагодарить Владыку Владык за его выбор. Сейчас ты воскуришь благовония в честь Создателя Севера и Юга, Наполняющего Наши Сердца Радостью и призовешь его вступить в свою ладью, чтоб вернуться в тело, сделанное из золота и излучающее сияние бирюзы. После этого ты омоешь его, натрешь кедровым маслом и предложишь угощения, которые мы смогли создать, пользуясь его дарами.

…Боже, как можно „омыть“ и натереть маслом то, что я даже не могу охватить взглядом?!.. – ужаснулся Витус, но решил пойти на хитрость.

– Я сделаю это, – сказал он, – но вы все должны оставить меня наедине с богом.

Жрецы недоуменно переглянулись. Витус понял, что сморозил какую-то глупость, но сам Эйе даже не показал виду.

– Конечно, ты останешься один, – он кивнул, – никто не может видеть, как общается Правитель Богов со своими слугами. Сейчас ты сломаешь печать и войдешь в святилище. Исполни все, а следом за тобой придут хенерет, чтоб воспеть хвалебные песни справедливости и любви Тому, Кто Прокладывает Нам Путь и Оберегает в Вечной Дороге. Ступай, Витус.

Несостоявшиеся „первые слуги“ расступились, указывая, куда следует идти. Под их завистливыми взглядами Витус сделал несколько шагов и увидел дверь, опечатанную глиняной печатью, совсем как сейф в какой-нибудь конторе. Впервые дверь оказалась настоящей, сделанной из дерева, ведь до этого все проемы (даже во дворце царицы) были лишь завешаны циновками. Витус дернул ручку в виде львиной головы, и печать рассыпалась.

Помещение оказалось абсолютно темным и пришлось воспользоваться факелом, услужливо протянутым кем-то. Оставшись один, Витус облегченно перевел дыхание и огляделся. Перед ним находился совсем другой Амон, имевший нормальный человеческий рост и в тусклом свете отливавший тяжелым золотым блеском.

– Ни фига себе!.. – восхищенно прошептал Витус.

В специальных сосудах, стоящих вдоль стены, хранилось все необходимое для ритуала. Сомневаясь, что за ним никто не наблюдают, он решил честно „отработать программу“, поэтому для начала зажег большой букет благовоний, и сразу сладковатый пряный аромат пополз по комнате.

Пока Витус нежными движениями пытался втереть масло в холодный металл, мысли окончательно успокоились, и он пришел к выводу, что если его направили именно сюда и именно в таком виде, значит, должны предусмотреть и дальнейший ход событий – главное, не прозевать свой шанс.

В принципе, ему даже понравилось общаться с покладистым и непривередливым богом. Если б он являлся истинным египтянином, то, наверное, был бы счастлив всю жизнь исполнять эту почетную и совсем нетяжелую работу, но перед ним задача-то стояла совсем другая и как к ней подступиться, Витус пока не представлял. …Если только попросить помощи у Амона?.. Нет, вряд ли он исполнит такую просьбу… Комната постепенно заполнилась дурманящим дымом. Захотелось открыть дверь, но Амону нравилась такая атмосфера и приходилось терпеть, хотя голова уже начинала изрядно кружиться.

Прошло не меньше часа, пока Витус наконец закончив „утренний туалет“ бога, щедро наполнил едой блюдо, вырезанное из красного камня, и выпрямился, оглядывая свою работу.

– Ты доволен? – спросил он, – я ведь я хорошо потрудился?

Но бог не ответил и, естественно, не притронулся к пище.

…Интересно, куда они девают ее потом? – подумал Витус, – лепешки зачерствеют, а остальное прокиснет в такой жаре. Может, жрецы втихаря съедают все сами?.. – ему захотелось взять кусок мяса, но, то ли боязнь быть застигнутым за богомерзким занятием, то ли запахи благовоний умерили аппетит, и мысли о еде постепенно потеряли прежнюю остроту, – что ж, оно и к лучшему, а то бутербродов я с собой не прихватил, – решил Витус с иронией. Ему начинало нравиться жить здесь, только б еще определиться с этим хеттом…

Осторожно приоткрыв дверь, он выглянул наружу. В зале горели те же факелы, но состав участников сменился. Вместо толпы неудачников помещение заполнили полуобнаженные девушки. В первый момент от обилия лиц с ярко подведенными глазами, грудей самых разных форм и размеров, пупков и животов, Витус растерялся, но тут же догадался, что это „хенерет“, которые должны своими песнями ублажать бога.

…Здесь есть, где разгуляться нормальному мужику, – веселое настроение уже не покидало Витуса, – интересно, у них существует храмовая проституция, как пишут в книжках, или они сродни нашим монашкам, служащим только Богу? В конце концов, хему нечер имеет право выяснить это на практике…

Но в данный момент Витус сделал шаг в сторону, и тоненький ручеек певиц потек мимо него к золотой фигуре Амона, без стеснения задевая вновь посвященного жреца обнаженными телами. Вдруг одна из девушек схватила Витуса за руку. От неожиданности он отшатнулся, но в следующий миг понял, что на него смотрит бледное испуганное лицо Кристы.

– Господин Витус… – прошептала она в ужасе, – это вы?..

– Ты как сюда попала?!

– Я не знаю, – на глазах Кристы появились слезы, – вы не позвонили, и я сама пошла в офис. Я ничего не трогала, клянусь! Я только успела войти, как какая-то рыжая женщина ткнула в меня пальцем… и вот я здесь. Спасите меня! Я не умею петь! Я хочу домой!..

Пока ручеек из женских тел плавно огибал их, никто не обращал внимания на несанкционированную беседу, но когда последняя хенерет исчезла за дверью, ситуация сделалась опасной. Амон не должен ждать, и мелкие людские страстишки не могут препятствовать восхвалению бога.

– Иди, – Витус, поспешно втолкнул бывшую секретаршу в святилище, – я попробую что-нибудь придумать.

…Господи, значит Алекса и ее сослала сюда!!.. – мысли свернулись в клубок, спутывая воедино прошлую и настоящую жизни. Из-за двери донеслось треньканье систр и заунывное пение, но Витус не успел разобрать ни слова, потому что рядом возник Эйе.

– Идем со мной, – властно приказал Верховный жрец, – теперь ты обращен во все таинства; Амон принял дары, и ты будешь служить ему, пока Осирис не призовет тебя отдохнуть в его лесах и садах. Пойдем, я покажу тебе твой дом. Раньше в нем жил Хаэмуаса. Там мы сможем спокойно поговорить.

Витус оглянулся на дверь, за которой осталась Криста, но чья-то заботливая рука уже закрыла ее, разделив их, как раньше разделяла дверь кабинета.

– Хенерет будут петь не меньше часа, – заметил Эйе, словно отвечая на жест Витуса, – потом другой хему нечер закроет святилище и опечатает его новой печатью. Здесь твоя миссия на сегодня закончена.

– А эти певицы… они откуда?

– Одни живут при храме, других привозим с того берега в дни торжеств, вроде сегодняшнего.

Витус с сожалением подумал, что если Криста относится к тем, кого привозят, они вряд ли увидятся снова, ведь до следующего торжества он должен справиться с заданием, иначе хетт станет царем, и тогда… Вот, что произойдет тогда и чем грозит дальнейшей истории развал египетского государства, Витус представить не мог, но, наверное, это ужасно, раз даже всемогущая Алекса оказалась так встревожена.

– Идем, – Эйе взял Витуса под руку, – они хорошо поют, но ты еще успеешь наслушаться этих гимнов. Только Великому Амону они не надоедают, а мы, люди, не можем внимать им длительное время. Через несколько лет хенерет сходят с ума, но Осирис возмещает им все сполна своими дарами.

…Бедная Криста, – подумал Витус, – но как я могу помочь ей, если не знаю, как помочь себе?.. – мысль оборвалась, не найдя продолжения.

Когда оба жреца вышли в „колонный“ зал, пение уже не слышалось вовсе. Вместе с этим как-то незаметно растаял образ Кристы, и сознание вернуло Витуса к стоявшей перед ним глобальной задаче. Он шел рядом с Эйе и искоса глядя на него, пытался понять, стоит ли ждать от него помощи или это „проходная фигура“.

…Нет, Атоном быть лучше, чем жрецом Амона на земле… Только как вернуть это состояние стороннего наблюдателя?..

Они уже вышли из храма и теперь обходили его справа. Только сейчас Витус увидел, что, оказывается, храм имеет пристройки, более низкие и уступающие ему в размерах.

– Здесь живу я, – Эйе указал на обрамленный колоннами вход одной из пристроек, – а вот здесь будешь жить ты. Хаэмуаса был богатым человеком и любил роскошь. Хвала Осирису, который в своей стране подарит ему такой же дом. Ты тоже станешь богатым человеком, если…

– Что, „если“?..

– Если правильно поймешь волю Амона, которую он произносит моими устами – устами своего Верховного жреца.

– И в чем она заключается?

– Пойдем в дом. „Люди моря“ привозят очень хорошее вино, которое попадает на стол только к нам и во дворец царя… которого пока нет.

– Но есть Анхесенамон, – проявил эрудицию Витус и зачем-то добавил, – я присутствовал на одном из ее пиров.

– Да? – Эйе остановился, – тебя приглашала Супруга Бога? По понятным причинам она не жалует слуг Амона. Лишь я, в силу своего положения, вхожу к ней, но не вижу радости на ее лице.

Витус подумал, что если сейчас скажет, что являлся для нее олицетворением опального Атона, то Эйе прикажет убить его на месте, поэтому ответил уклончиво:

– Я не признавался ей в том, кто я.

– Ты умен, – Эйе удовлетворенно кивнул, – значит, я не ошибся, выбрав тебя.

– Разве на то не была воля Амона?

– Воля Амона, есть воля того, по чьему приказу приоткрывают створку, через которую дунет ветерок, качающий пламя факелов, – Эйе усмехнулся, – по твоему цвету кожи и не выбритой голове я понял, что ты не совсем обычный человек, а мне такой и нужен. Идем, Витус. Вот, твой дом.

Главный вход, перед которым они остановились, был облицован белым камнем, а выступающий портик напоминал лист папируса. Сквозь открытые ворота виднелась терраса, со всех сторон заплетенная виноградными лозами, дававшими тень. Между ажурных колонн, поддерживавших легкую крышу, можно было пройти в сад, разделенный на квадраты ровными дорожками. Несколько квадратов занимал пруд, обложенный камнем в лучших традициях современной школы ландшафтного дизайна. В нем цвели кувшинки и плавали неизменные красные утки. К воде вела узкая лестница без перил. Вид сада мгновенно навевал мысли о покое и отбивал всякое желание делать что-либо, кроме философского созерцания, но Эйе не позволил долго любоваться идиллией. По высоким ступеням, которыми заканчивалась терраса, он направился в большой светлый зал.

– Почему здесь никого нет? – спросил Витус.

– Слугам я приказал приготовить для нас угощение. Эти слуги служили Хаэмуаса и тебе будут служить также. Что касается женщин, которые здесь жили, так они ушли, оставаясь верными прежнему хозяину (Витус не понял, означало ли это, что они решили умереть вместе с ним или их просто убили). Ты найдешь себе других, – обнадежил Эйе, – из числа хенерет, которых видел сегодня.

…Класс! Надо немедленно забрать Кристу! – тут же решил Витус, и эта мысль показалась чуть ли не самой радостной за весь период, прошедший с начала его нового бытия, – оказывается, все здесь не так уж плохо; даже хорошо! Если б еще не проклятый хетт, – воспоминания о нем невольно вели к Анхесенамон, но Витус уже не ощутил к ней прежней теплоты и жалости.

Эйе остановился, оглядывая множество завешенных циновками дверей, ведших из зала в остальные помещения.

– Там твоя спальня, – начал он справа, – рядом комната для одевания, покои твоих будущих женщин, зал для еды, зал для приемов, зал для отдыха, комнаты слуг, купальня, туалет…

– Да?.. – у Витуса периодически возникал любопытный вопрос, как выглядел этот неотъемлемый атрибут современности в древности, – я хочу посетить… туалет.

– Конечно, – Эйе снова улыбнулся, – я жду тебя за накрытым столом. Извини, что распоряжаюсь в твоем доме, но пока еще ты не знаешь его, а слуги не знают тебя.

Витус зашел за циновку и понял – если придерживаться мнения кого-то из известных, что, якобы, о культуре общества можно судить по состоянию туалетов, то египетская цивилизация, действительно, находится на высоком уровне. Вырубленное из известняка удобное сиденье с отверстием посередине было установлено на контейнер с песком, сложенный из обожженных глиняных кирпичей. Вполне удобно, не хватало только смывного бачка и туалетной бумаги, вместо которой, как и на современном Востоке, стояли кувшины с водой.

По дороге Витус заглянул в купальню, напоминавшую дачный душ, только здесь еще стоял стол с подголовником, видимо, предназначенный для массажа.

…Отель „пять звезд“!.. – подумал Витус с удовольствием.

Эйе ждал его в высоком кресле с львиными головами над спинкой. Шесть слуг стояли в ряд, ожидая нового хозяина. Четыре женщины и двое мужчин. Все они тут же опустились на колени и согнули спины, касаясь лбами пола. Витус не знал, какими должны быть его ответные действия, поэтому просто прошел мимо и занял соседнее с Эйе кресло. Слуги также молча поднялись. Мужчины сразу удалились, а женщины остались прислуживать за столом. Самая молодая и стройная из них (она ни шла ни в какое сравнение с Кристой) тут же наполнила красным вином чаши, напоминавшие пиалы.

Набор блюд очень походил на то, что подавали Анхесенамон, только здесь напрочь отсутствовала рыба. (Витус очень правильно сделал, что не спросил об этом, иначе б сразу выдал свое неегипетское прошлое, ведь жрецы Фив из уважения к богу Хапи – олицетворению Нила, не едят рыбу. Впрочем, он еще многого не знал о своем новом мире…)

Эйе поблагодарил Амона за дарованную им пищу и первым взял с блюда тушку жареного голубя. Витус решил строго следовать его примеру, так как здесь тоже могли иметься свои правила и обычаи.

Еда оказалась вполне приемлемой, но что удивило Витуса, обильно приправленной самым обычным чесноком. Вино очень походило на молдавский „сушняк“, хотя после вынужденного длительного голодания и всех пережитых волнений ничего более крепкого и не требовалось.

Когда первый голод был утолен, Витус сыто вздохнул, сделал глоток вина и откинулся в кресле – он и в „прошлой жизни“ любил эту позу. Эйе сразу жестом отослал служанок. Чувствовалось, что пришел он вовсе не за тем, что вкусно поесть и даже не за тем, чтоб провести экскурсию по дому.

– Витус, – сказал он, – ты знаешь, что в Фивы прибыл тот, кого Анхесенамон решила сделать Владыкой Двух Земель?

– Знаю. Это хетт, сын непобедимого Суппилулиумы.

– Я вижу, ты действительно знаешь все. Тогда скажи, что ты об этом думаешь?

– Я думаю, что он не должен стать царем. Египет не подчинится иноземцу и распадется на отдельные города, которые быстро падут под ударами неприятеля, – Витус послушно повторил доводы „рыжей“.

– Ты, во истину, мудр, – Эйе одобрительно кивнул, но тут же „скромно“ добавил, – и я мудр, что остановил на тебе свой выбор. А теперь скажи, что мы можем предпринять, чтоб Страна Двух Земель оставалась могучей и нерушимой? Ведь Амон вверил ее нам, своим слугам, и мы должны решать ее судьбу, а не женщина, третья дочь царя, предавшего Амона.

В голове Витуса, словно скаковые лошади, пронесся десяток вариантов, но среди них не нашлось ничего подходящего. Кроме одного. Конечно, в той, другой жизни, Витус никогда б не предложил подобного, но здесь иное время и иные порядки.

– Его надо убить, – сказал он спокойно.

– О, хвала Амону за слова, которые он вложил в твои уста! – Эйе воздел руки к небу.

– Но кто тогда станет царем? – заинтересовался Витус.

– Я.

– Ты?!..

– Конечно. Ведь по законам, которые даровал нам Осирис, когда сам еще был Владыкой Двух Земель, если царица потерявшая мужа, не выберет нового до захоронения усопшего, то, чтоб сохранить государство, ее мужем становится Верховный жрец. А если я стану царем, то тебя сделаю Верховным жрецом. Надеюсь, ты не будешь возражать, ведь я лишь исполню волю Амона, пославшего нам тебя?

– Я не буду возражать, – не задумываясь согласился Витус, пораженный открывающимися перспективами. Быть Верховным жрецом в Египте, это совсем не то, что хозяином магического салона в заштатном областном центре! К тому же, и Криста здесь, а жена с любовником, так и быть, пусть пользуется тем, что останется ей в наследство. Тут можно нажить гораздо больше…

– Проблема в одном, – вопреки правилам, Эйе сам поднял кувшин и наполнил чаши, – кто убьет его? Я не могу этого сделать, так как проливший кровь без войны и без приговора суда не может стать царем. Поэтому, скорее всего, придется этот великий подвиг исполнить тебе.

– А убийца может стать Верховным жрецом?

– Естественно. Верховного жреца назначает царь, который, вступив на трон, становится сыном Амона. А воля Сына Бога – закон, какой бы она ни была.

…Вот так Алекса! – подумал Витус с восторгом, – вот это шанс – всем шансам шанс! Ну, что с того, если я убью человека, который и так уже умер много веков назад? Это они все не знают об этом, а я-то знаю. Это совсем даже и не убийство…

– Так ты согласен? – прищурился Эйе.

– Согласен, – ответил Витус также легко, как если б у него спросили, согласен ли он изжарить еще бьющую хвостом рыбу.

– Тогда, Витус, хвала Амону, нам надо собираться. Хетт уже прибыл и царица собирает пир по этому поводу, чтоб представить избранника чиновникам и, естественно, жрецам. Причем, нашего согласия на брак она даже не спрашивает! – Эйе несильно стукнул ладонью по столу, – Витус, мы принесем этого хетта в жертву Амону, и он отблагодарит нас своими дарами. Это сказал я, Верховный жрец, который беседует с Амоном и разносит по городам его волю!

…Ни с кем ты ни хрена не беседуешь, – подумал Витус, – ты, старый шарлатан, впускающий ветер, который качает факелы. Я и то сильней тебя… был. Эх, мне б сейчас мои прежние возможности! Да я бы перевернул эту страну!.. Но ничего, оказывается, так тоже можно жить…