Текст книги "Инженерная эвристика"

К смертным грехам относятся: Гордыня, Зависть, Чревоугодие/Обжорство, Блуд/Похоть, Гнев, Алчность/Скупость и Праздность (Лень, Уныние). Возлюбить же следует, если мыслить логически, противоположные качества: Гордость, Соревнование/Помощь, Аппетит, Любовь, Живость/ Неравнодушие, Бережливость, Мечту:

«– Прежде мне имя было – Гордыня, а теперь я зовусь – Благородная гордость.

Потом заговорили другие, и Уленшпигель и Неле узнали, что Скупость преобразилась в Бережливость, Гнев – в Живость, Чревоугодие – в Аппетит, Зависть – в Соревнование, Лень – в Мечту поэтов и мудрецов. А Похоть, только что сидевшая на козе, превратилась в красавицу, имя которой было Любовь».

А вот ещё дихотомии, приводимые Эдвардом де Боно в одной из его работ на тему человеческих взаимоотношений: «правильно – ошибочно, истинно – ложно, виновен – невиновен, мы – они, друг – враг, принципиальность – беспринципность, тирания – свобода, демократия – диктатура, цивилизованный – варварский» (Боно, 2006, С. 263).

Впрочем, дихотомические штампы языка, по мнению де Боно, «приводят к возникновению грубых и вредных восприятий. Подобный подход играл и играет важную роль в наших традиционных мыслительных привычках, позволяя нам оперировать принципом взаимоисключения. С практической точки зрения это можно считать важнейшим вредным аспектом данной мыслительной традиции. Нам совершенно необходимо изучить то, что лежит посредине дихотомических противоположностей, и добиваться целого спектра восприятий. Пора уже увидеть, что разбиение на категории в рамках одного набора обстоятельств оказывается несправедливым при другом наборе обстоятельств. Нам также необходимо создавать новые концепции, которые позволят сочетать дихотомические крайности…» (Боно, 2006, С. 339).

Не вполне ясно, однако, зачем выдумывать какие-то новые концепции на этот счёт, когда диалектика прекрасно известна уже сотни лет и не замыкается на дихотомиях, или, как их ещё называют «бинарных оппозициях». Вот и в Диале наступает очередной этап преобразования симметрий исходных универсалий «Рождения» и «Смерти», их синтез.

Кстати, о симметриях: такой парадокс. Предлагаем мысленный эксперимент. Две крайности всегда сходятся! Предположим, вы договорились о встрече с кем-нибудь на платформе станции метрополитена. И если она пуста, вы без особого труда рано или поздно обнаружите там необходимого вам человека. Но теперь представьте тот же перрон в час пик, запруженный абсолютно безразличными и ненужными вам пассажирами, высыпавшими из вагонов подошедшего состава! Хотя все они друг для друга разные, для вас лично они на одно лицо, для вас существенен лишь только тот единственный знакомый, обезличенный в толпе, поглотившей его и сделавшей таким же незнакомым, как и она сама.

Добро ещё, что со знакомым можно заранее условиться о знаке (он помашет вам рукой, его, хоть и с трудом, ещё удастся различить), но как договориться с существенным, знаковым, определяющим, утонувшим в море избыточной информации?!

Платформа была пуста, информационно бессодержательна, вашего знакомого на ней не было, и это своего рода информационный вакуум, то есть ноль. Но когда эта пустота оказалась абсолютно заполненной и насыщенной, она стала ничем не лучше своего исходного состояния с вашей точки зрения, на ней всё также невозможно найти человека.

Абсолютный беспорядок и абсолютная упорядоченность, абсолютная асимметрия и абсолютная симметрия ничем между собой не отличаются. Но стоит одинокому пассажиру выйти на пустую платформу или поднять руку в толпе.

Словом, именно нарушение симметрии (как платформы, так и толпы) позволит вам встретиться с тем единственно нужным человеком, а в хаосе или совершенно структурированной информации выявить рациональное зерно, ключ к решению проблемы.

ВОПРОС № 31

Молодой филолог и школьный учитель Георг Фридрих Гротефенд был изрядно навеселе, когда заключил это сумасшедшее пари. Он бился об заклад, что сумеет найти ключ к дешифровке клинописных текстов. Это считали невозможным лучшие умы того времени. В его распоряжении были разве что отвратительные по качеству копии персепольских надписей. В 1802 году он доложил Академии наук в Геттингене о феноменальных результатах своих исследований. С помощью догадки, предрешившей его успех, он понял и нашёл в надписи благодаря всего лишь одному слову закономерность, а дальнейшее уже стало делом техники. Что это за слово?

Ключ к шифру – «царь». Вряд ли можно предполагать, рассуждал Гротефенд, что традиционные тексты на могильных памятниках (а лежавшие перед ним клинописные тексты были копиями надгробных надписей) сильно изменялись на протяжении веков. Ведь на его родине каноническое «спи спокойно» можно было найти на могилах дедов и прадедов, и, по всей вероятности, та же надпись будет выгравирована на могилах детей и внуков. Он различил в тексте упорядоченность – повторяющиеся обращения к царям, их предкам и их потомкам.

«Исходя из предположений, сделанных ещё его предшественниками, что косой клин является разделительным знаком и что в алфавитной персепольской надписи одна группа знаков обозначает титул царя, Гротефенд предположил, что вся надпись в целом составляет титулатуру двух персидских царей. Благодаря целой цепи остроумных догадок Гротефенду удалось прочесть в этой надписи имена двух персидских царей из династии Ахеменидов, а именно Дария и Ксеркса, а также имя Гистаспа, отца Дария. Таким образом, Гротефенд сумел правильно разобрать девять алфавитных знаков древнеперсидской клинописи и тем положил начало дешифровке клинообразных надписей», – уточнял директор Института Востоковедения профессор В.И. Авдиев в монографии «История Древнего Востока».

И вот вам ещё один парадокс из того же разряда. Как по-вашему, останется ли платформа сама собой, когда люди вернутся в вагоны? Останутся ли вагоны тем, что они есть, когда их заполнят или покинут пассажиры? Будет ли ваш знакомый тем же самым знакомым, когда он встретится с вами, и, главное, будете ли вы тем же, когда расстанетесь с ним?

ВОПРОС № 32

Событие, о котором идёт речь, произошло накануне Первой мировой войны, когда в большинстве стран имели хождение золотые деньги. Ежедневно в кассы банков стекались тысячи монет, где их подсчитывали, сортировали и запечатывали в бумагу. Обычно эти операции выполняли на специальных деревянных столах. Но однажды один из кассиров, прежде чем начать работу, постелил на стол принесённый из дома кусок сукна и на нём разложил деньги. Начальство пришло в восторг от такой аккуратности и долгое время ставило этого кассира в пример другим. Каждое утро он бережно доставал из ящика стола свою суконку, а когда кончался рабочий день, тщательно скатывал её и прятал в стол. По субботам кассир уносил её домой, а в понедельник приносил новый кусок материи.

Вскоре его судили, кассир был оправдан, но всё равно уволен с работы. А за что и почему?

Все объяснения, не относящиеся к условиям задачи, можно отсечь. Это будет гадание на кофейной гуще. Надо думать, что судили кассира за профессиональную деятельность, то есть за недостачу или неправильный счёт. Но по условию у нас крайне аккуратный человек. Могли ли его судить за аккуратность? Именно этим он в выгодную сторону отличался от сослуживцев. Мог ли воровать, не воруя, аккуратный кассир?

Всё происходило на виду. Все монеты, которые он получал, всего лишь пересчитывались им. И количество монет, стекающихся в банк, равнялось тому же количеству абсолютно тех же монет, похожих друг на друга, как близнецы, после пересчёта и сортировки. Но те ли это были монеты?

Конечно же нет! Все они были иными, новыми. Ведь они были пересчитаны и отсортированы! А пересчёт и обмен – это сама жизнь монет.

Ларчик открывался просто: «…прислуга кассира проболталась, что каждую субботу он кладет суконку на сковороду и сжигает. Частицы золота, застрявшие за неделю в ворсинках, плавились и превращались в крохотный слиточек драгоценного металла» (Венецкий, 1985) и так несколько циклов.

Золото – сравнительно мягкий металл, при соприкосновении его с пористой поверхностью бумаги или заранее подложенной подстилки, на которой монеты пересчитывали, золото оставляет частицы, механически адсорбирующиеся на порах.

Даже очень похожие и неизменные вещи не так похожи и не так неизменны, как нам кажется. И мы, и вещи вокруг нас каждый миг новые.

ВОПРОС № 33

В 2009 году в Великобритании Королевский монетный двор выпустил монету достоинством в 5 фунтов стерлингов в честь 500-летия вступления на престол Генриха Восьмого Тюдора, известного в том числе благодаря своим шести жёнам. А за что этот английский король ещё при жизни получил среди подданных прозвище «Медный нос»?

Произведение оператора рождения и оператора смерти в прямом порядке, то есть воздействие на оператор рождения оператором смерти даёт нам следующий, более сложный.

Если что-то появляется – что-то обязательно исчезает. За процессом рождения всегда следует смерть, и, выйдя из недр Безразличия, любое Нечто вновь обращается в своё Ничто, замыкая в той или иной степени цикл. Хотя, как мы уже видели выше, после цикла жизни никакая система не будет прежней, её симметрия будет нарушена. Так, например, сказав оОо или аАа, мы обнаружим, что первый звук и последний звук отличаются последовательностью появления. И первый звук уже исчез, а последний звук ещё не произнесён (Куликов, Гаврилов, 2009–2012, 2010, № 3).

Бытие, увы, конечно. А жизнь временна. «Как мало промежутка между временем, когда человек слишком молод и когда он уже слишком стар», – восклицал Шарль Луи де Монтескье. Физик назвал бы бытие «временем на жизнь» или, просто – Время, Временность. Отмечая цикличный характер борьбы двух равных начал, стремления к возникновению и тяге к исчезновению, мы наталкиваемся на смутную пока еще ассоциацию с повторяемостью, вращением. Впрочем, не события протекают, как говорят, во времени, а само время есть процесс смены одних событий другими.

Философ Сенека рассуждал: «Где человек, придающий значение времени, умеющий ценить день и понимающий, что с каждым мгновением мы умираем. Пока мы откладываем её на завтра, жизнь течёт. Ничто не принадлежит нам, одно только время наше. И это единственное и лучшее благо мы готовы отдать первому встречному».

Часы останавливаются, если кончен завод, но жизнь неумолимо движется вперёд. Время само себя считает. Этим же счетом занято всё, что живет, а, следовательно, рождается и умирает ежесекундно. Технические системы и технологические процессы – не исключение.

Как это интерпретировать в рамках инженерно-технических задач? Если что-то нельзя сделать сейчас, это можно сделать «во времени» предварительно, заранее.

Типовой изобретательский приём, тоже один из первых по логике Диала, в перечне возможностей разрешения технических противоречий ТРИЗ конкретизирован и представлен сразу несколькими принципами:

«№ 9. Принцип предварительного напряжения. Заранее придать объекту напряжения, противоположные недопустимым или нежелательным рабочим напряжениям.

№ 10. Принцип предварительного исполнения: а) Заранее выполнить требуемое изменение объекта (полностью или хотя бы частично); б) Заранее расставить объекты так, чтобы они могли вступить в действие с наиболее удобного места и без затрат времени на доставку.

№ 11. Принцип “заранее подложенной подушки”: компенсировать относительно невысокую надежность объекта заранее подготовленными аварийными средствами».

ВОПРОС№ 34

В прежние годы карманные механические часы были редкостью. Зато во многих деревенских домах были часы настенные, с гирьками. Просто беда, если кончился завод, часы в избе остановились. Можно, конечно, пойти к соседям и спросить у них, который час. А потом бежать вприпрыжку назад. Как же всё-таки с точностью до минуты выставить часы в своём доме?

ВОПРОС № 35

В 1891 году в пансионе при университете, в котором учился Роберт Вуд, среди жильцов-студентов ходило страшное подозрение, что их утреннее жаркое приготавливается из остатков вчерашнего обеда, собранных с тарелок. Как это доказать?

ВОПРОС № 36

В химической технологии широко применяют так называемые поглотительные башни. Например, чтобы растворить газообразный серный ангидрид в разбавленной серной кислоте, газ подают снизу башни, а кислоту – сверху. Для увеличения эффективности поглощения такая башня заполняется инертной керамической насадкой (так называемые кольца Рашига). Но когда керамику засыпают в башню, она при падении и столкновении одна с другой бьётся. Каким образом технологи вышли из положения и снизили потери при засыпке керамической насадки в поглотительные башни?

В различные партии нефти заранее вводят особые добавки, позволяющие опознать разлившуюся нефть. Для защиты труб от разрушения серосодержащими отходами нефтеперегонного производства через те же трубы предварительно прокачивают нефть, а потом продувкой горячего воздуха окисляют оставшуюся на внутренней поверхности нефтяную пленку до лакообразного состояния (Альтшуллер и др., 1989).

В те дремучие годы, когда ещё не было мобильных телефонов и пакетной радиосвязи общего пользования (GPRS), во время схода лавин часто пропадали люди. Альпинисты заранее брали с собой то, что их идентифицировало бы под толстым слоем снега, излучатель сигналов – маячок.

Ещё один исторический пример подсказал наш давний друг и коллега Анатолий Александрович Вассерман:

«Быстроту суворовских войск обеспечила логистика – искусство организации снабжения.

До Суворова войска двигались, пока не проголодаются до уровня, ощутимо угрожающего боеспособности. Тогда становились на привал и затевали приготовление пищи. По возможности – горячей. Она и насыщает лучше, и гигиенически безопаснее: в доконсервную эпоху на сухой паёк годились лишь немногие (и далеко не самые удобоваримые) продукты – даже столь специфические находки, как легендарная запорожская саламата (каша из гречневой муки с салом, уваренная до консистенции лепёшек), в жару были скоропортящимися. Даже солдатски примитивная кулинария отнимает час-два. Причём за эти часы солдаты не очень-то отдыхали: готовка – дело непростое. Суворов радикально изменил организацию марша. В намеченные на карте места привалов заранее высылались кашевары на конных повозках в сопровождении конного же боевого охранения. Они прибывали куда раньше пехоты и тут же брались за работу. К моменту подхода маршевых частей еда (по рецептам, описанным в той же “Науке побеждать”) была готова. Оставалось съесть и двигаться дальше. Не тратя сил на самостоятельную кухонную возню, солдаты даже отдыхали за эти полчаса-час лучше, чем раньше за два-три часа. За день суворовские войска экономили благодаря изобретению своего командира четыре-пять часов привалов. Соответственно проходили на десятки километров больше любых других.

Конечно, с годами суворовская идея стала всеобщим достоянием, и переходы всех армий ускорились. Всякая новинка эффективна при первых применениях, а потом её либо используют все, либо находят противоядие.

Следующим прорывом стало создание – спустя век с лишним, уже в русско-японскую войну – полевой кухни на колёсах (Турчанович запатентовал её после войны – в 1907). Двигаясь в общем солдатском строю, повар готовит всё необходимое, и поесть можно уже не в заранее намеченном месте, а там, где возникают удобные для привала обстоятельства» (Вассерман, 2012, С. 391–392).

Кстати, следуя намеченному пути поиска всякому прямому – обратного! Если что-то нельзя сделать заранее, может, это удастся сделать после?

ВОПРОС № 37

Известный датский физик, лауреат Нобелевской премии Нильс Бор в 1943 году, спасаясь от фашистов, был вынужден покинуть Копенгаген. У него, впрочем, хранились две золотые Нобелевские медали коллег – немецких физиковантифашистов Макса фон Лауэ и Джеймса Франка. Не успев заранее переправить золото за границу, и не рискуя взять медали с собой в эмиграцию сейчас, учёный спрятал их в домашней химической лаборатории, оставив до лучших времён. И хотя золото, можно так сказать, было у всех на виду, никто его не обнаружил. Куда же Нильс Бор спрятал медали своих коллег?

У Времени было прошлое, которое прошло, будет грядущее, которого ещё нет. Что же такое настоящее? Миг между прошлым и будущим? Есть ли в таком случае само Время?

«Первое условие бессмертия – смерть», – пошутил Станислав Ежи Лец.

Поступая по аналогии, потребуем для «Времени на жизнь» обратного ему – «Времени на смерть», Покоя. Подействуем на оператор времени оператором смерти. Такая вот комбинаторика. «Достойно гибели всё то, что существует», – заявлял диалектически образованный Мефистофель у Гёте.

Или перевернём саму логику: что всегда что-то сперва должно появиться, чтобы исчезнуть. А почему, собственно, нельзя иначе? Сначала – Смерть, а потом – Рождение? Жизнь наизнанку? «Антивремя»? Отрицание бытия, то есть применение оператора смерти, даёт нам новое понятие, выражаемое, например, паузами между звуками, если звук – это жизнь:

Так что же такое «Антивремя»? Является ли Антивремя как противоположность Времени универсалией, то есть универсальным свойством, законом Вселенной? Грубо говоря, присуще ли свойство возрождаться «АаА» (переходить от смерти «Аа» к рождению «аА») – переход обратный времени «аАа» – таким же неотъемлемым свойством вещей, процессов, систем, событий, как и их временность, бренность? Если уж всё на свете временно, то временно и само Время (иначе это было бы исключением из универсальности). Конец времени, однако, это как раз «универсальный» покой, неизменность, сохранение. Вечность. А временен ли сам этот покой? Вечность временна? Антивремя оказывается тем самым феноменом, который мы привыкли именовать Пространством. В математике ему соответствуют «равенство» и «тождество» (Куликов, Гаврилов, 2009–2012, 2010, № 3).

«Действие равно противодействию». Слышали наверняка?

ВОПРОС № 38

Интифада – борьба палестинских арабов против израильской оккупации. Первую интифаду иногда также называют «войной камней», поскольку палестинцы в основном использовали против израильтян «оружие пролетариата». Мировое сообщество не одобряло кровопролития и применения против безоружных военной силы. Что же придумали израильтяне?

Если что-то нельзя изменить во времени, значит, что-то надо сохранить в пространстве. Если что-то где-то убыло, это когда-то где-то пребудет и проявится.

Этот четвёртый из универсальных по логике Диала приём имеет эмпирическое соответствие и в ТРИЗ:

«№ 26. Принцип копирования: а) Вместо недоступного, сложного, дорогостоящего, неудобного или хрупкого объекта использовать его упрощенные и дешевые копии; б) Заменить объект или систему объектов их оптическими копиями (изображениями). Использовать при этом изменение масштаба (увеличить или уменьшить копии); в) Если используются видимые оптические копии, перейти к копиям инфракрасным или ультрафиолетовым…»

А вот «лет 150 назад молодому инженеру-мостостроителю Дмитрию Ивановичу Журавскому поручили спроектировать железнодорожный мост. Ему очень хотелось использовать в проекте недавно изобретенные решетчатые фермы вместо привычных балок, что позволило бы существенно облегчить конструкцию моста. Но тогда еще не было методики расчета подобных ферм. Д.И. Журавский разработал собственную методику, но она дала странные результаты. Получалось, что в некоторых элементах конструкции вместо ожидаемых сжимающих усилий должны были действовать растягивающие. Конечно, нужно было проверить правильность расчетов на макете, но как определить усилия, если до изобретения тензометрических датчиков (датчиков напряжений) оставалось еще лет сорок! Журавский решил определять усилия на слух.

Он заменил в модели все элементы, которые, по его расчету, должны были испытывать растягивающие усилия, струнами и настроил их в ненагруженном состоянии в унисон (на одну частоту). Затем стал постепенно нагружать модель. После каждого прибавления нагрузки он обходил модель и проводил по струнам смычком. По изменению высоты звука под нагрузкой легко вычислялись действующие усилия. Все измерения совпали с расчетами» (Злотин, Зусман, 1989).

ВОПРОС № 39

Назовите то, что, по мнению, французского искусствоведа Андре Базена, с момента создания и по сей день служит для того, чтобы мумифицировать время? Что это?

В 1976 году в газете «Пионерская правда» создатель ТРИЗ Генрих Альтов опубликовал задачку для школьников: «В открытые железнодорожные вагоны грузили сосновые брёвна. Контролёры измеряли диаметр каждого уложенного ствола. Это нужно было, чтобы потом вычислить объём брёвен. Работа у замерщиков шла медленно. – Придётся задержать поезд, – сказал старший контролёр. – Сегодня мы никак не управимся. И тут появился изобретатель. – Пустяки! – воскликнул он. – Поезд уйдёт через пять минут. Возьмите… И он объяснил, что надо взять и что надо сделать. А что бы предложили вы?»

Разбирая последовательность умозаключений на страницах своих книг, писатель сообщал о неудачных решениях этой проблемы:

«… пусть замеры ведёт бригада в 300–500 человек; определить на глаз средний размер бревна и подсчитать, сколько брёвен; сделать срезы всех брёвен и без спешки измерить их диаметр, когда поезд уйдёт…

За выигрыш в точности приходится платить проигрышем в стоимости, сложности. И наоборот: если предпочтёшь простоту (измеришь на глаз), придётся поступиться точностью. За этим техническим противоречием спрятано противоречие физическое: поезд должен уйти и поезд должен остаться. Нужно сделать так, чтобы поезд ушёл и в то же время как бы остался…» (Альтов, 1987, С. 90–91).

Из этого случая изобретатель выводит эмпирический приём в такой формулировке «если трудно измерить какой-то предмет, надо получить копию этого предмета и измерить копию»

Брёвна фотографируют с торца, для масштабирования – если нет линейки – можно использовать хотя бы спичечный коробок, размеры которого стандартны. Поезд может ехать, все вычисления и измерения будут сделаны по снимку.

Для лучшего запоминания этого «трюка» детьми автор проводит аналогию с ситуацией, описанной в приключенческом романе Александра Дюма-отца «Десять лет спустя». Барон дю Валлон де Брасье де Пьерфон, некогда мушкетёр Портос, заказал себе новый костюм, но запрещал портному прикасаться к себе во время снятия мерки. Креативное решение было найдено, хотя до появления первых фотографий оставалось подождать несколько веков, по совету драматурга Мольера воспользовались зеркалом (размером с рослого мушкетёра) и сняли мерку с отражения.

Мы же привели здесь задачу Г.С. Альтшуллера, чтобы ещё раз подчеркнуть, что эмпирические приёмы являются частными случаями, отражениями глобальных принципов (в данном случае, соотношений и взаимопереходов Времени-Пространства).

Сама природа ежегодно на наглядных примерах учит человека этому эффектному приёму. В «Занимательной физике» Я.И. Перельмана спрашивается:

«В какую погоду образуются сосульки, которые обычно свешиваются с крыши не только жилых домов, но и неотапливаемых строений? В мороз? – Но тогда откуда берётся вода? В оттепель? – Тогда почему вода замерзает?»

Эта «загадка» природы тем любопытна, что содержит в себе техническое противоречие: «Чтобы могли образоваться ледяные сосульки, нужно в одно и то же время иметь две температуры: для таяния – выше нуля, и для замерзания – ниже нуля».

В одно и то же время! Но не в одном и том же пространстве!

На склон крыши, обращённый к Солнцу, лучи падают не полого, как на землю, а под углом, более близким к прямому. Освещение и нагревание лучами тем больше, чем больший угол составляют лучи с плоскостью, на которую они падают. То есть скат крыши нагревается сильнее, и снег на нём может таять. Оттаявшая вода стекает и каплями свисает с края крыши. Но под крышей температура ниже нуля, и капля, охлаждаемая к тому же испарением, замерзает. На замёрзшую каплю натекает следующая. В случае с отапливаемыми жилыми помещениями, тепловой эффект от солнечной энергии, проливающийся на скат крыши, заменяет само тепло жилья.

ВОПРОС № 40

Гляциология – сравнительно молодая наука о природных льдах. Оригинальный визуальный метод исследования альпийских ледников предложили в наши дни швейцарские исследователи (Салматов, 1990). Образно говоря, благодаря святому Луке гляциологам удалось получить в своё распоряжение богатую статистику для научного осмысления изменения состояния горного льда в Альпах за последние триста семьдесят лет. Чем же святой Лука так помог гляциологам в Альпах?

ВОПРОС № 41

В книге «Соловки» старейший помор Степан Петров вспоминал, как когда-то ходили в море: на баркасах, без моторов, на руках. Далеко уходили! Часов ни у кого тогда не было. Знали, что идти до цели придётся «Две воды». Так сколько же это будет часов – «две воды»?

Развитие речевых форм – неотъемлемая часть тренинга по креативному методу Диала. И хотя изложенное в этой книге носит характер графический, заинтересованному читателю следовало бы попробовать многократно произносить каждый из освоенных операторов, чтобы через речь воздействовать на характер обновляющегося таким образом мышления.

Если традиционная математика это язык символов, созданный человеком для отображения объективных закономерностей природы, то музыка как раз является другим универсальным языком – отображения и передачи закономерностей субъективных, то есть, прежде всего, эмоций, чувств человека. Древние говорили: «Музыка – искусство интонаций». Интонации – ключ к подсознанию человека.

Без каких-либо преувеличений можно сказать, что любой естественный язык в буквальном смысле создан из интонаций (а так называемые «языки» животных, и вовсе, состоят из одних интонаций). Интонации образуют не только базу, но и основной «строительный материал» каждого звукового языка. Гласные фонемы языка, например, являются, по сути, «сокращёнными», «сжатыми» в компактные звуковые объекты «сложными» интонациями – в том же самом смысле, в каком музыкальные аккорды являются комплексом простых музыкальных тонов.

Прежде интонации речи, однако, идет её ритм. Что такое ритм? Это повторение (рекурсия) всех видов звуков, от повторения гласных фонем, разделённых паузами согласных (артикуляцией), до повторения слогов в словах, слов в предложениях и самих предложений в текстах. Наиболее четко ритм выражен в стихотворной речи (чередование ударений, а также длительностей звуков (пауз) и чередование рифм), но он всегда присутствует и в прозе. Скажем, монотонное перечисление вслух списка учитываемых товаров в магазине идёт в полном согласии с законом рекурсии – ритма, выражающего, в данном случае, одинаковость (возврат всё к тому же самому) всех перечисляемых вещей. А без их хотя бы относительной тождественности как единиц счёта, сам процесс счёта стал бы невозможным.

Повтор звука, как нетрудно догадаться, вовсе не обязательно требует паузы между повторяемыми звуками – звуки могут различаться как тоном, так и просто внешней их последовательностью (первый-второй…), задаваемой тем, кто их произносит, а то и наложением одного звука на другой, совмещением звуков (громкостью или ударением). Однако в каждом из случаев универсалия удвоения-рекурсии играет значительную роль. Красиво звучащая (правильная, мелодичная) речь соответствует законам музыкальной гармонии, а в ней, как хорошо известно всем, имеющим хотя бы минимальное музыкальное образование, повсюду имеет место удвоение (или деление на два, что, по сути, то же самое).

Ритм (как, впрочем, и вся интонация речи), как правило, не осознаётся слушающим непосредственно; передаваемая ритмом информация идёт прямо в подсознание, бесконтрольно минуя фильтры сознания. Вкладывая конкретный смысл в ритм речи, оратор способен, скажем, переходом на монотонность пропустить целые пласты речи напрямую в мозг аудитории (одна из форм гипноза), резкими сменами ритма пробуждая вновь сознательное внимание людей лишь тогда, когда оно ему требуется (скажем, для аплодисментов).

Вспомним универсалии: всё имеет свойство быть и не быть. Бытие (наличие) звука и есть, собственно, сам звук. Его отсутствие (небытие) – молчание. Звук вообще и молчание есть первые знаки любого языка, служащие для выражения (обозначения) чего-то. Диал здесь отнюдь не исключение и правило произвольности обозначений в Диале гласит: звуком или молчанием в Диале можно обозначить (выразить) что угодно. Так ли уж это необычно, встречается ли подобное в естественных языках? Тот, кто вспомнит, как не раз выражал своё мнение хмыканьем столь же многозначительным, сколь и неопределённым, или не менее многозначительным молчанием, нас сразу поймёт. А есть ли тот, кто этого не делал?

Уже из изложенного об универсалиях нетрудно понять, какими будут следующие знаки (операторы симметрии, описывающие её переходы-трансформации) Диала. Это, конечно же, рождение / и исчезновение , отображаемые появлением и исчезновением звука соответственно. Можно ли поменять их ролями в соответствии с математическим принципом произвольности обозначений? Ведь рождение чего-то одного всегда есть исчезновение другого, так? Безусловно, но только если вы уже не закрепили (не подразумеваете) некоего смысла за произносимым звуком.

Звук в Диале это не просто звук, а всегда некоторый знак. Звук имеет значение. Пусть, например, мы обозначили некую конкретную вещь неким конкретным же звуком-знаком (фонемой) У. Что будет обозначать рождение «/» этого звука (в Диале часто это пишут условно как «уУ»)? И наоборот, каков смысл Уу (исчезновения)? Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: уУ имеет смысл «рождения», но уже не абстрактного, а вполне конкретного, «рождения вещи». Той самой, которую мы пока произвольно обозначили звуком У Если У – человек, то уУ – рождение ребёнка, Уу – смерть человека. (впрочем, абстрактно, это может быть и просто «появление У» или его исчезновение). Далее уУу становится «жизнью» (или просто пребыванием, «временем на жизнь») человека. Тогда как УуУ – «паузой-смертью», отсутствием этого человека, своего рода абстрактным «возрождением», «сохранением», «пространством памяти» о нём, Антивременем (всё это просто разные слова для разных проявлений одной и той же универсалии).

И вновь здесь возможен иной подход к интерпретации, если не сделано предварительных допущений и обозначений. Кроме того, / это жизнь (время) паузы (молчания), где рождением паузы надо считать исчезновение звука , а её концом как раз рождение звука /.