Текст книги "Сапиенс как вирус"

Глава десятая
ВСЕ ПУТИ ВЕДУТ К БЕЙРУТУ

Время все еще сходит с ума, но Дмитрий наконец-то научился не обращать на это внимания.

Дмитрий постучал в перекошенную дверь: звонок не работал. Скрипнув ржавым железом, дверь медленно отворилась, и на пороге появился удивленный Жора.

– Что? Уже?

– Одиннадцать тридцать! – воскликнул Анатолий, догоняя Потёмкина, резко обернулся к лестнице и спросил:

– Я прав, Геракл?

– Минута в минуту, – согласно кивая, подтвердил спешащий следом за ним Илья.

Жора зевнул, посторонился, пропуская гостей в квартиру.

– А я уже спать собирался, – пробурчал хакер.

Потёмкин шагнул в черный склеп с обгоревшими стенами, оглядывая привычное пепелище, улыбнулся:

– Опять программаторы взорвались?

– Извержение вулкана, – хохотнул Илья, пиная угольночерные куски бывшей мебели. – А на чем ты спишь? – поинтересовался он, оглядывая сгоревшую комнату.

– А-а-а, это? – Жора повертел головой в поисках волшебного места и удивился. – Действительно, где же я сплю?

Дмитрий больше не обращал внимания на странное поведение времени, возвращавшего их к одному и тому же моменту. События в общих деталях повторялись, хотя на этот раз он не почувствовал временного сдвига. За спиной скрипнула дверь. Он оглянулся и обнаружил входящего в квартиру Вирусапиенса. Тот, не замечая пепелища, как будто каждый день видел выгоревшие дотла квартиры, двинулся к окну. Поверхность стекла при его приближении заколыхалась.

– Что это? – перебираясь через сохранившийся подоконник, Вирусапиенс остановился перед подрагивающей зеркальной поверхностью.

Потёмкин толкнул его прямо на стекло и шагнул следом. Упругая воздушная волна прошла по его телу, и он тут же оказался в гигантском зале. Размеры фантастического помещения удивляли и угнетали одновременно. Таких размеров не могло быть у… Нет! Бейрут говорил, что это не помещение – это другой мир, точнее, другое измерение, инфопространство! Стены простирались влево и вправо настолько, насколько хватало глаз, а дальше исчезали, растворяясь в туманной дымке.

Воздух над головой светился сотнями, миллионами, миллиардами огоньков, собирающихся в тяжелые спирали, линзы и диски. Вращаясь, звездные скопления пересекались друг с другом, вырывали из горящей массы маленькие капли звёзд, разрушая их и превращая в светящиеся газовые шлейфы.

Пылевые туманности величественно плыли в глубине, иногда рассеиваясь длинными темными полосами, иногда вспыхивая – в сгустках уплотненной материи включались термоядерные механизмы и рождались звезды.

Дмитрий не мог оторвать глаз от пылающего великолепия, сосредоточенного внутри гигантской сферы, заполненной мириадами галактик. Противоположный край с трудом угадывался в бесконечно далекой вышине. Казалось, над головой нависла Вселенная, ее уменьшенная копия, модель, в которой бушевали неуправляемые, разрушающие процессы. Пространство вокруг содрогалось. Тугие горячие волны ударяли в грудь.

– Нет стабильности! Самоуничтожается мой программатор, – раздался в голове хриплый голос Бейрута.

Дмитрий огляделся, в поисках хакера поднял глаза и увидел висевшее в вышине, подрагивающее человеческое тело. Поначалу он решил, что это Бейрут, но, присмотревшись, узнал своего соседа, Трофима.

Мужчина имел весьма удручающий вид. Широко раскинутые руки переходили в яркие огненные жгуты. Он пылал огнём, рассыпая в разные стороны тонкие светящиеся нити. Энергия стекала с его пальцев в направлении каждого из сотен миллиардов световых пятен. Сверкающие нити расширялись. Реки жидкого огня прокладывали свои русла к галактикам, и трудно было понять, они ли питают звездные скопления, или те в свою очередь поддерживают остатки жизни в распятом на вселенской голгофе Добровике.

Очень быстро Дмитрий понял – процесс поддержания жизни у нынешней модели мироздания, как и самочувствие Трофима, вызывает серьезные опасения. Напряжение возрастает с каждой минутой, внутренняя вибрация гигантского шара увеличивается.

– Помоги! – рявкнул он Вирусапиенсу.

Протягивая руки в сторону выгнувшегося дугой Трофима, Дмитрий попытался передать ему часть своей силы. Земля под ногами задрожала, где-то загудело – кажется там, где находился выход из странного, нереального инфопространства, там, где пребывал вход в настоящий мир.

Дмитрий бросился в сознание Трофима. Презрев запреты, созданные им бесконечно давно, когда Земля еще не делила реальность ни с какой другой своей ипостасью, он вместо человеческих переживаний и привычных мыслеформ натолкнулся на нечто громадное и абсолютно чужое. Холодный взгляд коснулся его разума, и он вдруг почувствовал себя микроскопической клеткой бесконечно большого организма. Ему показалось, что сама Вселенная заглянула в его мысли. Миллиарды раскаленных игл пронзили мозг, впились в затылок. Боль рванулась к вискам, в ушах загудели проносящиеся мимо атомы. Они шумно и быстро разрастались до размеров галактик, а те, в свою очередь, оказались не крупнее кварков. Дезориентированный рассудок заметался в поисках привычных человеческих понятий.

Пугаясь открывшейся перед ним картины, Дмитрий чуть было не бросился назад. То, с чем столкнулся его разум, показалось настолько чуждым, что он решил, что промахнулся и залез в голову к негуманоиду.

Завыл, включаясь, защитник. Мозг выдал предупреждающий сигнал. Кто-то или что-то меняло его внутреннюю структуру. Дмитрий из последних сил рванулся на волю, пытаясь разорвать светящиеся нити, вцепившиеся в его, Трофима, напряженное тело, и… прозрел. «Невероятно сложное не значит чужое», – успокоил он себя.

– Программа-взломщик – вот что такое программатор, – прошелестел в голове голос Бейрута.

Хакер появился неожиданно, словно вынырнул из промелькнувшей над головой галактики. Только что его не было, и вот он стоит и пристально смотрит в глаза.

– При помощи нее можно будет войти в любую прописанную действительность, но нужно быть осторожным – она запросто может взломать твои мозги.

– Но зачем? – удивился Дмитрий.

– Чтобы использовать твои вычислительные мощности. Она подключает к себе все, до чего может дотянуться, – Бейрут смущенно пожал плечами. – Да я, если честно, и сам до конца не понимаю, как это все работает.

Дмитрий осторожно вернулся в мыслесферу Трофима, ощущая, как его тут же потащило внутрь гигантского водоворота. Необъяснимая сила пыталась встроить его разум в работу программатора.

– Останови этого идиота, пока он не взорвал тут все вокруг, – услышал он возмущенный крик Бейрута.

На какое-то мгновение Дмитрий вытолкнул себя из сознания Трофима, рванулся к сияющему прожектору, в который превратился Вирусапиенс. – Прекрати!

Зеленоватый луч, устремленный в сторону Добровика, погас.

– Фу ты! – выдохнул Вирусапиенс, резко отстранился, словно получил короткую затрещину.

Дмитрий почувствовал, что дышать стало легче. «Конечно, дело не в энергии, здесь ее и без Вируса больше чем надо. Причину нестабильности нужно искать в чем-то другом. Вот только в чем?» Расслабляясь, он позволил чужой воле управлять своим разумом. Прислушался к себе. Он словно заново родился и по-новому взглянул на мир. Мозг, перестраиваясь, вставлял измененные константы в привычные физические законы, пересчитывал полученные результаты, сопоставлял данные заново. Толпившиеся в голове вопросы, ожидавшие своей очереди, как-то разом исчезли.

– Боже мой, это мы! Теперь я знаю точно, – воскликнул Дмитрий. – Это мы уничтожаем наш мир!

– Не понял, – буркнул Вирусапиенс.

– Некогда объяснять, нужно срочно найти отца Михаила.

За спиной послышалась возня.

– Не спеши, торопыга, а то успеешь, – буркнул Ванькин.

– Да уж, поясни нам, убогим, зачем тебе понадобился священник? – поддержал Анатолий.

Потемкин с трудом вырвал свое сознание из мыслесферы Трофима-программатора.

– Ты говорил, что твои изделия неизбежно взрываются. Отчего же тогда этот, – не обращая внимания на злобные взгляды телохранителя, Вирусапиенс прервал Дмитрия и кивнул на программатор, – почему он до сих пор цел?

– Это пока Трофим в нём, – вмешался Бейрут. – Мне нужно было избавить Добровика от вируса, и я решил подключить его к программатору. Все равно он взорвется. А когда понял, что старик каким-то образом сдерживает его распад, не стал отключать. Черт! Похоже, всё, кончился запас Трофима! Пора его отключать.

Вирусапиенс, подняв руки с растопыренными пальцами, выставил их перед собой:

– Погоди! Еще вопрос. Что за зверь поселился в моей сети? В компьютерной сети, я имею в виду.

– Трудно понять, а объяснять долго. Нет времени, – прогремел голос Бейрута.

Светящееся великолепие колыхнулось, громадная сфера дрогнула и резко отпрянула от слушателей. Точнее, программатор не двинулся с места – он лишь сжался и его оболочка, ближний ее край, мгновенно убежала от наблюдателей.

Затаив дыхание, Дмитрий смотрел на уменьшающуюся, но все еще гигантскую конструкцию. Противоположный край программатора невозможно было различить, не включая расширенное зрение. Он терялся в бесконечной вышине, отгородившись от зрителей сотнями миллиардов галактик и миниатюрных туманностей.

Дмитрий не мог поверить, что висевшее перед ним сооружение – материализовавшиеся математические символы, ожившие формулы, способные существовать лишь в определенных условиях и в специальном пространстве. Не помогала логика, не убеждали слова хакера – уж очень программатор напоминал живое существо. Вот оно сделало глубокий выдох. Клетки, составляющие единый организм, ускорились, приспосабливаясь к изменившемуся объему.

– Быстрее! – воскликнул Бейрут.

Потёмкин бросился к выходу, но, услышав спокойный голос Вирусапиенса, остановился на подоконнике.

– И еще, – произнес тот, поглаживая светлую бороду.

– Я уверен, что любое существо, несущее в себе моего родственника, не способно создать здоровый объект, – последние слова Вирусапиенс выдавил с трудом, словно заставлял себя произносить их. – Может, поэтому твои…

– бородач задумался. – Твои конструкции взрываются?

– Нет! – прошелестело в голове. – У меня нет вируса. Я сбросил его в прошлый программатор, а в этот выгнал вирус Трофима. Сколько бы я ни сдерживал его, он все равно взорвется.

Вирусапиенс удовлетворенно кивнул и нехотя двинулся за молодыми людьми.

– О чём это он? – спросил Илья.

Жора повернулся и задумчиво пробормотал:

– Кажется, Вирусапиенс наконец-то признал, что его вид – зло.

Вирусапиенс вспыхнул, поворачиваясь к хакеру, поднял засветившуюся руку, но в последний момент передумал и зеленый разряд, скользнувший с пальцев, впился в пол.

– Что я делаю в этом теле? – вдруг встрепенулся он.

– Какой толк от меня в этой никчемной, болезненной оболочке?

Потёмкин с интересом посмотрел на спутника, неожиданно вспомнил о Тромбе, оставшемся в Сети один на один с могущественным противником. И в этот момент его озарила идея.

– Ты хочешь вернуться? – с замиранием в сердце спросил он.

Вирусапиенс хлопнул ресницами.

– А как же он? – Димка кивнул на тело, в котором в настоящий момент пребывал Вирусапиенс.

– А мне до него какое дело? – прошипел тот. – Чтобы управлять этим агрегатом, нужен не просто человек? Я тут много чего изменил. Постой-ка! Ты хотел, чтобы я поменялся местами с твоим другом?! Это часть твоего плана? Ты знал, что я… Нет! Ты не мог этого знать!

– Я и не знал! – поспешил оправдаться Потёмкин. – Я только хотел просить тебя, но ты сам решил.

Вирусапиенс опустил голову. Довольная улыбка спряталась за нахмуренными бровями.

– Здорово у вас, людей, получается. Опять я за вас отдувайся, только на этот раз в Сети. Ладно, поехали в храм. Вы к старцу Михаилу, а я в сеть. Откуда вышел, туда и уйду!

«А вот этого, пожалуй, не нужно, – подумал Дмитрий, выскакивая в обгоревшую комнату. – Мне и без тебя хорошо».

– И все-таки, зачем тебе отец Михаил? – не успокаивался Анатолий.

– Садовники должны знать, что происходит с нашим миром, – пояснил Дмитрий, выходя в подъезд. Ведь именно они вырастили его.

– А причем здесь отец Михаил? – опешил телохранитель.

– Я подозреваю, что он и есть Садовник.

Глава одиннадцатая
«ХОЖДЕНИЕ ПО ГОЛОВАМ»

Существует ли мифический Садовник, а если существует, то знает ли он, что происходит с его древом времен? Казалось бы, найди и спроси. Вот только никто не знает, кто он, или что он. Если бы не Анатолий, то пришлось бы Дмитрию идти туда, не зная куда, искать то, не зная что.

Двери Храма распахнулись, едва друзья приблизились к истертым временем ступенькам крыльца. На пороге появился возбужденный Игорь.

– Я вас давно жду, беда у нас! – воскликнул он, устремляясь к Потемкину.

– Спокойно, брат, – шепнул Дмитрий, посылая нескладному добродушному здоровяку мысленное приветствие.

Монах не желал успокаиваться. Размахивая руками и хватая гостей за рукава, он буквально тащил их за собой.

Показалась знакомая лестница, мелькнули отшлифованные ступени, открылась тяжелая дверь. Дмитрий заглянул в кабинет отца Михаила. Дубовый стол на месте, кресты, иконы, иконки, толстенные книги в тяжелых переплетах – всё как всегда, всё неизменно. Вот только к привычной материальной неизменности добавилась непривычно замершая фигура отца Михаила. Только сейчас стала понятна причина странного поведения Игоря. Бледный сухонький старец неподвижно восседал в массивном кресле. Совершенно недвижимый, он вполне мог сойти за умершего пожилого человека.

– И давно он так? – поинтересовался Дмитрий. Подойдя к батюшке вплотную, он ощупал теплую руку. – Пульс нормальный, сердце работает, дыхание в порядке. А что не так-то?

Он коснулся мыслесферы священника, тяжело вздыхая, проник глубже и остановился, разглядывая мысли старца. Страх окружил его со всех сторон. Он висел в темноте, заслоняя остальные человеческие чувства. Дмитрий ощутил его невыносимо-холодное прикосновение и, сжавшись, едва не покинул оболочку. Лишь в последний момент он ощутил присутствие хозяина тела и остался. Далекое, едва заметное биение… испуганная мысль коснулась его сознания и исчезла, словно источник ее мгновенно сделался неразумным.

Дмитрий решил не спешить. Его сознание составило из обрывков мыслей и образов привычную картину громадного зала, похожего на церковный, с маленькой дверью в дальнем углу. Именно оттуда доносилось едва различимое бормотание. Быстро подойдя к тайному убежищу, он рывком открыл дверь и увидел сжавшегося, испуганного человека. Тот сидел в темном углу и шептал непонятную молитву.

– Изыди, сатана! – зашипел старик, отстраняясь, и испуганно закрыл лицо руками. – Я знаю тебя! Ты – дьявол!

Сделав над собой усилие, Дмитрий заглянул в душу старца и мгновенно прочувствовал всю глубину ужаса, охватившего глубоко верующего священнослужителя. Из его памяти были вырваны значительные куски жизни. И беда для божьего человека заключалась не в том, что он не помнил происходящего с ним в это время, а в том, что он знал, что делает, но не мог противиться захватившему его тело разуму. Словно автомат, выполняющий заложенную в него программу, он дышал, двигался, произносил чужие слова, оставаясь при этом лишь зрителем, выброшенным в дальний угол сознания.

Но так было не всегда. Поначалу, когда в голове появился чужой голос, священник подумал, что разговаривает с Господом. Он видел невероятные картины зарождения мира и очень скоро проникся уверенностью в том, что его мысленный собеседник обладает бесконечным могуществом. «Кто же еще, как не Бог?» – думал он и без колебаний выполнял волю Создателя, и это грело его торжествующую душу.

Однако время шло, и сомнения все чаще посещали отца Михаила. Слишком странные поступки совершало его тело. Но даже несмотря на это, старец старался выполнять указания гласа, посещавшего его в минуты размышлений.

Мысль о том, что его действия совсем не соответствуют тем заповедям, которым он привык подчиняться в обыденной жизни, впервые появилась в тот момент, когда он увидел странного молодого человека по имени Дмитрий. Юноша появился ниоткуда – и он знал, что так и должно быть. Он знал и то, что обязан проверить его способности к выживанию, однако когда дело дошло до самого испытания, отец Михаил дрогнул, но противиться Господу не посмел. Гость угодил в ловушку, созданную еще во времена строительства храма, но вместо того, чтобы оказаться нанизанным на металлические пики в подвале, исчез ровно так же, как и появился. С этого момента вся жизнь отца Михаила закрутилась вокруг странного юноши. Сомнения все чаще появлялись в голове старца. Но чем больше он сомневался, тем чаще в его голове звучал гипнотический голос, тем меньшее влияние он имел на собственное тело, тем большие куски жизни выпадали из его памяти. Он был уверен, что кто-то проживает его жизнь вместо него. Он страдал, но сделать ничего не мог. Мысленно взывая к Богу и днём и ночью, он молил его о прощении. Даже осознав тщетность своих усилий, он продолжал бороться за свою бренную оболочку.

Все кончается в этом мире, истощилось и его терпение. Одним днём он оставил попытки вернуть своё тело, опустил руки и, замкнувшись в созданном его воображением закутке, стал ждать. Теперь он полагал, что лучше умереть, чем вернуться в проклятое тело. Впрочем, если бы он знал, как умереть, то давно бы уже не жил.

– Выходите, святой отец! – произнёс Дмитрий в темноту каморки и стал ждать.

Рядом появилась недовольная физиономия. Вирусапиенс бесцеремонно ввалился в мыслесферу старца.

– Нет! Таким образом ты только добьешь его, – пробурчал он после того, как обследовал мысленное пространство старика. – Он и без того на грани помешательства. Дай мне поговорить с ним.

– Попробуй! – согласил Дмитрий и оставил старческое сознание.

– Ну?! – одновременно воскликнули Илья и Анатолий, заглядывая в глаза Потёмкину.

– Нет! – выдохнул Дмитрий. – Кто бы в нем ни был, садовник или еще кто, но он давно ушёл.

– А кто остался? – телохранитель кивнул на замершего в кресле старика.

– Отец Михаил, – ответил Дмитрий.

Он уже заметил заинтересованность, появившуюся во взгляде старца. Тонкая, точно пергамент, кожа на щеках священника порозовела, руки затряслись, а на мутные неподвижные глаза набежала одинокая слеза.

– Боже! – прошептали губы убеленного сединой старца, и иссохшая рука медленно подняла ко лбу сомкнутые персты. – Я знал, что ты не оставишь раба своего.

Прикрытые веки задрожали.

– Всё в порядке! – зашептал Вирусапиенс, и над головой его мелькнул и исчез святящийся нимб. – Если Садовник и вернется в это тело, то он будет знать, что мы его ищем. Пора убираться, а то старичок не выдержит, когда увидит меня во плоти. Он-то думает, что говорил с настоящим Богом.

Друзья удивленно уставились на Вирусапиенса, ожидая пояснений, но тот, не дожидаясь пока отец Михаил придет в себя, быстро зашагал к двери.

– Он прав, нужно уходить, – поторопил приятелей Дмитрий. – Живо к машине!

Он понял, что сделал Вир, и бросился из храма.

– Нас здесь не было, – прошептал он, когда на пороге столкнулся с Игорем.

Здоровенный детина сунулся в дверь, споткнулся о собственную рясу, громко чертыхаясь, влетел в келью.

– Не богохульствуй! – раздался мягкий голос отца Михаила, и вслед за этим послышался радостный вскрик молодого монаха.

– Молодые люди! Постойте! – донеслось из-за открытой двери, и на пороге появился взволнованный батюшка. – Может я смогу хоть чем-то вам помочь? – поинтересовался он дружелюбно, но, столкнувшись взглядом с Потемкиным, вздрогнул и попятился к двери, словно увидел привидение.

– Я знаю тебя! Я видел тебя! Ты – дьявол! – зашипел отец Михаил, осеняя себя крестом.

– Тьфу ты! Что внутри, что снаружи, – пробормотал Дмитрий, ускоряя шаг.

Он оглядывался в поисках Вирусапиенса, но тот словно сквозь землю провалился. Только что его светлая шевелюра мелькала впереди и вот – уже нет нигде.

– Или мне кажется, или раньше батюшка был посмелее, – задумчиво произнес Ванькин.

Дмитрий остановился.

– Вы не заметили, куда Вирусапиенс пропал? – повернулся он к атлету.

– Я видел! – откликнулся Анатолий. – Он в компьютерный зал шмыгнул, пока батюшка тебе в нелюбви признавался.

Ванькин, задрав голову к небу, уперся взглядом в темнеющую в небесной вышине гигантскую черную кляксу. В глазах его плясали злые чертики.

– Что делать будем, бойцы? – прохрипел он и повернулся к красному солнцу, висевшему на противоположной стороне небосклона. При виде светила, больше похожего на апельсин, он мгновенно изменился в лице.

– Неужели потухнет? – пробормотал он и встряхнулся.

– Я так понимаю, с Садовником мы прокололись? – поинтересовался недовольно.

– Не мы, а вы! – пропищал Анатолий чужим голосом, явно кого-то изображая.

Дмитрий был уверен, что где-то уже слышал и этот голос, и эту фразу.

– А ты? – рявкнул Илья. – Ты знаешь, где он?

– Не уверен на все сто, – улыбнулся молодой человек и, постучав пальцем по лбу, продолжил, – но думаю, здесь есть все необходимое, чтобы его найти. Я ведь встречался с ним, когда заблудился в пространстве и времени.

Дмитрий с удивлением посмотрел на товарища.

Анатолий, как ни в чем не бывало, продолжил.

– Я же рассказывал вам про чудака в непонятной лаборатории, которая прячется где-то между мирами. Если бы не он, то я бы еще долго трепыхался, пытаясь мочиться против ветра. Уж и не знаю, куда бы я попал, если бы не он. Наверное, до сих пор бы прыгал. Это он подсказал мне про существование возвращающей силы, действующей между временами. Первый – так, кажется, он себя назвал. Нужно только заглянуть в мои мозги, покопаться в памяти, – произнес Анатолий, усаживаясь в машину. Так же как ты залез в голову батюшки, – говорил он нарочито громко, стараясь скрыть охватившую его дрожь.

– Да ты не бойся, братишка! – подбодрил он насупившегося Потемкина, словно чувствовал его колебания. – Мне скрывать нечего. Смотри!

* * *

«Боже мой, чего тут только нет!»

Потемкин погружался все глубже, осторожно пробирался сквозь джунгли переплетенных воспоминаний. Свежие события яркими объемными картинками мелькали перед глазами. Занимающие основное пространство оперативной памяти телохранителя, они были неупорядочены и походили на цветастое тряпье, развешанное в лавке старьевщика.

Протиснувшись сквозь яркие эмоционально-окрашенные заросли, Дмитрий ожидал увидеть спокойствие и порядок основного хранилища жизненного опыта. Но не тут-то было. Нагромождение пестрых впечатлений, бесчисленное количество песен и шуток, отрывки из фильмов, смешанные с реальными событиями из жизни – все это упаковывалось и хранилось в больших информационных массивах. И только за ними были видны спрессованные пласты черно-белых образов. Старые воспоминания, отслужившие своему хозяину, превратились в забытые мыслеформы.

Слишком старые – постепенно умирали, превращаясь в пыль бессвязных символов. Кое-где, правда, сохранились остатки эмоционального окраса. Кое-где просматривались более глубокие чувства.

Разглядывая чужую жизнь, Потемкин смутился.

Сменив диапазон восприятия, он быстро просмотрел события последнего времени, сохранившиеся в памяти телохранителя. Осколки раздробленных воспоминаний сталкивались, переплетались, разваливаясь на куски, и, главное, ничего общего с Садовником не имели.

Всплывающие лица – знакомые и неизвестные.

Стоп! Удаляющееся лицо отца Михаила. Не иначе как стоит где-то на стройке и смотрит вниз, туда, где летит к земле Анатолий. Как батюшка оказался на заброшенной стройке в парке и почему его взгляд ощущается прямо в мозгу? Боль. Рыжий Ап и маленькие дикари, больше похожие на обезьян. Опять яркий образ – маленький кроманьонец Лëxa.

Прыжок, еще один, еще… Должно быть, где-то здесь.

Анатолий, а вместе с ним и Дмитрий прыгал, с каждым разом все сильнее погружаясь в прошлое. Сотни, тысячи хаотических прыжков. Тысячи попыток человека противостоять силе, влекущей его домой, в своё время.

Ярко-освещенный зал, напоминающий научную лабораторию… прыжок… профессор, Галочка, идиот в сиреневых штанах… творчеки.

Стоп! Назад!

Сверкающая белизна стен, столы с несметным количеством склянок, пробирок и колб. В углу зашуршало, и от одного из столов, отделилась едва различимая, белая фигура. Человек в белоснежном балахоне, больше напоминающий ангела, повернулся.

Нет. Не человек.

В том, что перед ним «нечеловек», Дмитрий не сомневался. Вот только определить, где в это время находился телохранитель, не представлялось возможным: с навигацией у дезориентированного Анатолия дела обстояли очень и очень плохо.

– А вы мне мешаете, – недовольным тоном закричал незнакомец с лицом седобородого старца.

Быстро скользнув к столу, он вытащил из большой замутнённой банки нечто попискивающее и извивающееся, пересадил в пластиковый контейнер.

Дмитрий уже не мог отделить себя от Анатолия, он был им. Присматриваясь к незнакомцу, он почувствовал в его движениях неестественность. Меняя облик, словно перчатки, необыкновенное существо иногда принимало его – Потемкина – облик, иногда превращалось в седого взъерошенного старичка.

Седой дедушка, очень похожий на отца Михаила, недовольно фыркнул, глядя на смущенного Анатолия.

– Я просил называть меня Первый.

– Хорошо, – пообещал Анатолий, не понимая причин раздражения собеседника.

Дмитрий вздрогнул, ловя мелькнувшую мысль.

Свою мысль.

– Первый? – прошептал он.

А в голове промелькнула другая: «ПервоДим?»

Непроизвольно выглянув наружу, Потемкин посмотрел на организм телохранителя под другим углом и тут же почувствовал нарастающую тревогу и ноющую боль.

– Нельзя менять историю, не задумываясь о последствиях – слишком тонка историческая ткань. Любое непродуманное, пусть даже незначительное, вмешательство может разрушить всё древо времен, – продолжал выкрикивать старец, но Дмитрий-Анатолий не слушал. Что-то давило на его мыслесферу, и он искал источник этого давления. На секунду ему даже показалось, что это нудный старикан пытается воздействовать на его сознание. Но сообразив, что так быть не могло, Дмитрий продолжил поиск. Ведь старик существовал только в воспоминаниях телохранителя, а воспоминания не сканируют память и не пытаются залезть в ваши мысли.

Тело молодого человека содрогнулось, сжалось в ожидании боли. Где-то в районе живота похолодело, и ледяная волна покатилась вверх, сковывая грудь, не давая телохранителю вздохнуть. В мозг просочилось дымчатое щупальце. Мир вокруг закружился, заплясал в безумном танце. Вселенная мгновенно вывернулась наизнанку и исчезла.

Дмитрий открыл глаза, глядя перед собой, увидел большую черную муху, медленно ползущую по забрызганному стеклу генеральского «Мерседеса». За окном – грязная река, несущая мимо кучи мусора. Мутный поток, натыкаясь на шахты колодцев, закручивается в водовороты, в местах понижения асфальта образует настоящие пороги с маленькими водопадами. Прямо наводнение какое-то.

Дмитрий повернул голову. Взгляд уперся в бледного Анатолий. Лежит бедолага на сиденье рядом. Трясущиеся руки обхватили голову, лицо, покрытое испариной, отсвечивает фиолетовыми пятнами. Рот широко открыт, но не кричит, а лишь шевелит губами, пытаясь захватить побольше воздуха, как выброшенная на берег рыба.

– Илья, за руль!

Дмитрий прикрыл глаза, настраиваясь на повторное погружение в организм товарища. Только теперь его не интересует мыслесфера и физическое тело. Темные щупальца, проникающие во все органы, мгновенно вырисовались перед всевидящим взглядом.

– Вирусапиенса не ждем? – поинтересовался Ванькин.

Он быстро перестроил место водителя под свои габариты.

Дмитрий на мгновенье приоткрыл глаза:

– Едем!

– Куда едем?

Прижимая руки к дрожащему телу телохранителя, Потемкин задумался.

– Что с ним? – спросил атлет, не дожидаясь ответа на свой прежний вопрос.

– Вирус!

– Он же остался там, – не понял Ванькин, растерянно оглянулся на храм.

– Его вирус! – раздраженно добавил Дмитрий, касаясь руками грудной клетки Анатолия.

И в этот момент он вдруг вспомнил слова Бейрута: «У меня нет вируса. Я сбросил его в первый программатор». Перед глазами мелькнул Трофим, распятый в светящемся коконе, среди галактик и туманностей. «А может, программатор еще не взорвался? Может, успеем и телохранителя к нему подключить, пока не…»

– Давай быстрее к хакерам, – поторопил он атлета и в этот момент ощутил холодное пугающее прикосновение.

Глубоко вздохнул и, закрывая глаза, нырнул в кричащий от боли организм Анатолия. Сотрясающееся в конвульсиях тело едва заметно светилось. Грязные фиолетовые пятна успели затянуть область сердца, длинные темные нити пронизали позвоночник и большую часть мозга. Восставший спрут пожирал здоровые органы избирательно, стремясь в первую очередь завладеть центральной нервной системой. Наступая и разрастаясь, вирус отключал оставшиеся светлыми области, живые ткани – клетка за клеткой, нерв за нервом.

Взревел мотор, завизжали колеса, на секунду возвращая Дмитрия в реальный мир. «Знакомая картина, – подумал он, вжатый в спинку кресла, готовясь к долгому противостоянию. – Вот только вирус телохранителя совсем не похож на мой. Попробую потянуть время и слегка утихомирить зверя».