Текст книги "Постиндустриализм. Опыт критического анализа"

3.2. Идеология постиндустриализма как генератор рисков и угроз развитию

В масштабах мира проект постиндустриализма, как выясняется, создает целый пакет рисков и угроз устойчивому развитию. К чему он может приводить в масштабах национального государства – рассмотрим на фактическом примере России.

Постиндустриализм представляет собой эффективную «стратегическую ловушку». Принятие его в качестве ориентира государственного целеполагания в управлении развитием может иметь самые негативные последствия. Де-факто постиндустриализм означает сворачивание отраслей реального производства как фундамента экономики.

Что можно возразить по поводу развития услуг связи? От нее действительно зависят перспективы инновационной динамики. Но связь без наличия материальных средств связи, соответствующего промышленного производства невозможна. Например, Китай за 10 лет инвестировал и построил 120 заводов микрополупроводниковой электроники. В России за этот же период в результате монетаристской политики выведено из суверенного оборота 3 трлн долл. Можно было не один завод построить. Но, кроме еще советских заводов Зеленограда и нескольких закрытых производств, которые и так уже существовали, не построено практически ничего.

Особого внимания применительно к идеологеме перехода к «постиндустриальному обществу» заслуживает тема глобальных экономических кризисов. Очередная волна депрессии с 2008 г. поразила мировую экономику. Является ли постиндустриальная «рецептура» развития гарантией предупреждения кризисов развития? Ввиду того, что кризис 2008 г. далеко не первый в мировой истории, исследование целесообразно провести по всей ретроспективе кризисных процессов.

Для рассмотрения было взято 28 кризисов двух последних столетий: 1825 г. – Англия; 1836–1837 гг. – Англия, США; 1847 г. – Европа, Северная Америка, Китай; 1857 г. – мировой; 1866 г. – Англия, Франция; 1873 г. – мировой; 1882 г. – Франция, США, Англия; 1890–1893 гг. – мировой; 1900–1903 гг. – мировой; 1907 г. – мировой; 1920 г. – мировой; 1929–1933 гг. – мировой; 1937–1938 гг. – мировой; 1948–1949 гг. – мировой; 1953–1954 гг. – мировой; 1957–1958 гг. – мировой; 1960–1961 гг. – США, Англия, Канада, Япония; 1966–1967 гг. – Западная Европа, Япония; 1973–1975 гг. – мировой; 1979–1982 гг. – мировой; 1990–1993 гг. – мировой; 1994–1995 гг. – Мексика, Аргентина; 1997 г. – Восточная Азия; 1998 г. – Россия, некоторые страны Восточной Европы; 1999 г. – Бразилия; 2001–2002 гг. – США, некоторые западные страны; 2001–2002 гг. – Аргентина; 2008–2010 гг. – мировой[244]244
  Гринин Л.Е. Глобальный кризис в ретроспективе: Краткая история подъемов и кризисов: от Ликурга до Алана Гринспена. М., 2010.


[Закрыть].

Буквально говорить о теории «постиндустриального общества» применительно к контексту ХIХ-го, да и первой половины ХХ столетия некорректно. Однако переориентация от товарно-производящих отраслей к третичному сектору экономики уже тогда являлась определенным фактом развития.

Вывод из проведенного анализа заключается в том, что постиндустриалистские ориентиры (и их исторические модификации) не только не выводят из состояния кризиса, но, напротив, являются его стимулятором.

В большинстве случаев кризисный процесс начинался именно в третичном, сервисном секторе. Распространяющийся по цепочке сбой происходил прежде всего в наиболее связанных с финансовым капиталом отраслях торговой и финансовой деятельности. Всякий раз при реконструкции источников кризиса обнаруживается непомерно разросшаяся спекулятивная компонента экономики.

Интересна даже манипулятивная терминология. В России «инвесторами» в 90 случаях из 100 называют не тех, кто вложил инвестиции в капитальное строительство, создание основных фондов, а спекулянтов от финансовых операций на финансовых рынках и игроков на биржах. Почему-то они именуются «инвесторами».

Начавшись в третичном секторе экономики, кризис далее переходит на сферы реального производства. Глубина кризисного поражения определялась в исследовании по ситуации именно в этих отраслях. Во всех рассматриваемых кризисах страдала в наибольшей степени сфера промышленности. Показатели ее падения оказывались в отраслевом сопоставлении наивысшими. Напротив, в периоды подъемов самые высокие темпы роста фиксировались также в индустриальном производстве. Это доказывает, что именно с состоянием промышленности (материального производства) связывается, прежде всего, общее экономическое и социальное благополучие.

Иллюстративно выглядит соотнесение экономических кризисов с трансформацией структуры ВВП у лидера мировой системы капитализма – Соединенных Штатов Америки. Наиболее значительными по своему разрушительному воздействию на американскую экономику стали, как известно, кризисы 1920, 1929–1933, 1957–1958, 1960–1961, 1973–1975, 1979–1982 и 2008–2010 гг. Самым катастрофичным однозначно считается период «Великой депрессии» 1929–1933 гг.

Наложение сетки кризисов на динамику удельного веса сферы услуг в американской экономике позволяет увидеть корреспонденцию данных процессов. Кризисные ситуации выражались в падении доли промышленности и росте сервиса. При этом рост совокупного ВВП снижался, указывая тем самым на значение индустриального производства. Наиболее стремительное возрастание удельного веса сервисных отраслей приходится на самый катастрофичный период – «Великую депрессию». Процесс сервисизации прослеживается в американской экономике уже в 1920-е гг. «Великая депрессия» явилась логическим итогом данного тренда переструктуризации экономики.

Новый экономический подъем США, напротив, точно совпал с понижением доли сервиса и повышением индустриальной составляющей. Кризис 2008 г., как и кризис 1929 г., разразился после длительного периода относительного роста сервисного компонента американской экономики. Аналогии очевидны (рис. 3.2.1)[245]245
  Mitchell B.R. International Historical Statistics: Europe, 1750–2000. New York, 2003.


[Закрыть].

Рис. 3.2.1. Доля услуг в ВВП США

Закономерности, прослеживаемые в экономике США, подтверждаются и статистическими материалами других стран. Имеются данные Б. Митчелла по доле сферы услуг в ВВП Канады. И вновь периоды кризисов корреспондируют с динамикой сервисизации экономики. Три крупнейших для Канады кризиса – первой половины 1930-х гг., 1957 г. и 1973 г. – точно соотносятся с ростом сервисного компонента (рис. 3.2.2)[246]246
  Там же.


[Закрыть].

Рис. 3.2.2. Доля услуг в ВВП Канады

Имеющиеся статистические данные позволяют оценить факторное значение промышленности в подъемах и спадах экономики США.

На стадиях падения американского ВВП снижение промышленного производства было наиболее стремительным. Напротив, в фазах подъема прирост в сфере промышленности имел заметно опережающие по отношению к остальной экономике темпы (рис. 3.2.3).[247]247
  Аникин А.В., Энтов Р.М. Механизм экономического цикла в США. М., 1978.


[Закрыть]

Рис. 3.2.3. Соотношение динамики роста совокупного ВВП с динамикой роста ВВП в сфере промышленности США (1945–1975 гг.)

Собственно, ничего удивительного в такой закономерности нет. Экономическое благополучие, основанное на паразитических спекулятивных финансовых схемах, устойчивым быть не может. Финансовая пирамида когда-то обязательно разваливается. Экономическое благополучие может быть устойчивым только на основе материального производства. И, вероятно, есть предел доли виртуальной экономики, при переходе которого и возникают кризисы.

Этот вывод, вообще говоря, требует переосмысления распространенной теории капиталистических кризисов как «кризисов перепроизводства». В свете развиваемого в настоящей работе подхода это скорее кризисы финансовых пирамид, кризисы экономического паразитизма. И возникают они тогда, когда мировые эмитенты либо ассоциированные с ними институты стремятся восстанавливать свои сверхдоходы, которые время от времени снижаются, как в любой пирамиде.

На рис. 3.2.4 показано, как «восстанавливается» доходность экспорта эмитируемого доллара, как товара, страной-эмитентом США в каждом мировом или крупном региональном финансовом кризисе.

Какова тут связь с проблемой постиндустриализма? Она заключается в том, что относительное наращивание в мировом балансе третичного сектора в его финансовой части, увязываемого с имманентной сущностью постиндустриализма, и является одной из основных причин кризисов.

Рис. 3.2.4. Обменный региональный валютный курс доллара. Масштабные финансовые кризисы регулярно восстанавливают доходность мировой долларовой пирамиды

Когда Д. Белл приступил в 1950-е гг. к разработке концепта «постиндустриального общества», немногое, казалось бы, давало к тому основания. Запад испытывал очередной индустриальный подъем. Гонка вооружений обусловливала приоритетность развития ВПК, а он был напрямую связан с соответствующими отраслями промышленности. Белловская футурологическая проекция не являлась очевидным образом производной от существовавших экономических трендов[248]248
  Bell D. The End of Ideology: On the Exhaustion of Political Ideas in the Fifties. N.Y., 1965; Bell D. The cultural contradictions of capitalism. N.Y., 1976; Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999.


[Закрыть].

В данном случае важна констатация хронологической последовательности. Вначале выдвигается концепция постиндустриализма, и только затем происходит реструктуризация экономики Запада. Это, может быть, точное предвидение? Но выше было показано, что прогностический потенциал постиндустриальной теории невысок. На самом деле более вероятен проектный характер концепта.

Новой геополитической реальностью в тот период стал распад мировых колониальных систем. На карте мира одно за другим появлялись самоопределившиеся государства. Возникла реальная угроза потери Западом положения мировой метрополии. Именно поэтому на смену традиционному колониализму приходит модернизированная модель неоколониального управления миром.

Постиндустриализм и неоколониализм возникли с исторической точностью одновременно. После выдвижения постиндустриального концепта инициируется активный процесс вывода реального промышленного производства в страны третьего мира. Это было необходимо не только с точки зрения рентабельности (дешевизна рабочей силы), но и в геоэкономическом смысле. Выводя индустрию в третий мир, Запад обеспечивал его новую экономическую привязку к неометрополии «золотого миллиарда». Привязку не только экономическую, но и финансовую, через международное долларовое кредитование, в том числе целевое в системе МВФ.

Еще одна скрытая сторона теории «постиндустриального общества» связана с контекстом «холодной войны». Советский Союз делал ставку на развитие индустриального сектора экономики. Индустриализация страны выдвигалась в качестве главной экономической задачи. А вот теория постиндустриализма исходит из иных стратегических структурных ориентиров.

Появление теории постиндустриализма совпало по времени с изменением соотношения сил в мировой исторической гонке СССР и США. Советский Союз с начала индустриализационного рывка последовательно догонял Соединенные Штаты по совокупным объемам промышленного производства. К началу 1960-х гг. разрыв стал минимальным. Сохранение существовавших на тот момент трендов означало, что СССР в течение десятилетия должен был обойти США.

Но в это время (1960-е гг.) происходит отчетливый перелом в ситуации. Темпы промышленного роста в США возрастают, тогда как в СССР (РСФСР) происходит соответствующее торможение. На постсоветском этапе темпы роста промышленности в России и вовсе приобретают отрицательное значение. США, между тем, продолжают увеличивать объемы промышленного производства (рис. 3.2.5)[249]249
  Болотин Б. Мировая экономика за 100 лет // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 9.


[Закрыть].

Рис. 3.2.5. Промышленное производство в России (СССР) и США

Возможно, этот синхронизм случаен. Но признано, что, например, СОИ (стратегическая оборонная инициатива), как широко распространенная и потому влиятельная информационная концепция, была масштабной дезинформацией, ввергнувшей СССР в избыточные и неоправданные расходы. Возможно, что в смене экономических стратегий в СССР – РФ концепт постиндустриального общества мог сыграть определенную роль.

Далеко не все страны, подобно России, приняли на вооружение концепт постиндустриализма. Более того, один из геоэкономических вызовов современности состоит в явлении «неоиндустриалов». Ряд прежде периферийных стран избрали ориентиром своего развития не сервисизацию, а стратегию форсированного индустриального роста, на которую в свое время ориентировался СССР. Россия же в ходе своих экономических реформ от нее отказалась (рис. 3.2.6)[250]250
  Болотин Б. Мировая экономика за 100 лет // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 9; Мировая экономика: прогноз до 2020 года. М., 2007; Динамика российской и советской промышленности. М., 1929; Народное хозяйство СССР за 70 лет. М., 1987; Промышленность России: статистический сборник. М., 2000; Симчера В.М. Развитие экономики России за 100 лет: 1900–2000. Исторические ряды, вековые тренды, институциональные циклы. М., 2006.


[Закрыть].

Рис. 3.2.6. Доля России в мировом промышленном производстве

Распад СССР хронологически совпал с активизацией процесса сервисной трансформации. Доля занятых в сфере услуг резко возросла, тогда как в промышленности и строительстве стремительно снизилась. Прослеживается при этом три различных по своей динамике этапа.

В позднесоветский период услуги по занятости населения постепенно догоняют промышленность и в 1980-е гг. получают незначительный перевес. Трансформационный процесс на этом этапе шел постепенно и умеренно. Но уже тогда, начав перестраивать экономику на нефтяной экспортный тип, Советский Союз фактически отошел от необходимого для него нового индустриального рывка, от научно-технической революции и модернизации промышленности.

На втором этапе – в 1990-е гг. – процесс деиндустриализации экономики России приобрел обвальный характер. Это были, по-видимому, самые высокие за всю историю мировой экономики темпы сервисной трансформации. Деиндустриализация 1990-х выразилась даже в некотором повышении удельного веса в структуре занятости сельского и лесного хозяйства. Наступивший в России по формальным имманентным признакам постиндустриализм приобрел вид экономической и социальной архаизации.

На третьем этапе – в 2000-е гг. – темпы сервисной трансформации несколько снизились, однако вектор деиндустриализации остался неизменным (рис. 3.2.7)[251]251
  Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009.


[Закрыть].

Рис. 3.2.7. Среднегодовая доля занятых в структуре экономики России

По аналогии со сверхтемпами коллективизации 1930-х гг., применительно к 1990-м гг. уместно говорить о сверхтемпах сервисизации экономики (рис. 3.2.8)[252]252
  Российский статистический ежегодник. 2001. Статистический сборник. М., 2001.


[Закрыть].

Еще в 1990 г. доля товаров в ВВП России почти вдвое превосходила долю услуг. Не прошло и двух лет, как все принципиально изменилось. Уже в 1992 г. удельный вес услуг стал выше. За два года доля товарного производства снизилась на 14,3 %. Новая максимизация доли сервиса приходится на 1998 г. – время дефолта.

Рис. 3.2.8. Структура валового внутреннего продукта в России в период трансформации 1990-х гг.

Показательны изменения, произошедшие в структуре занятости населения (рис. 3.2.9).

Еще в 2000 г. больше всего россиян были трудоустроены в сфере обрабатывающего производства, на второй позиции находилось сельское хозяйство. В 2008 г. первую строчку занимает направление торговли и ремонта. По доле торговцев и ремонтников Россия превосходит сегодня любую из западных стран. Помимо обрабатывающего производства и сельского хозяйства, снизили свое значение добыча полезных ископаемых, производство и распределение электроэнергии, газа и воды, даже образование.

Наряду со статьей торговли и ремонта возрос удельный вес в структуре занятости в финансовой сфере, в сфере операций с недвижимым имуществом, аренды и предоставления услуг, строительства, гостиниц и ресторанов, транспорта и связи, государственного управления, предоставления коммунальных, социальных и персональных услуг[253]253
  Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009.


[Закрыть].

Россияне стали больше торговать и заниматься финансовыми операциями, но при этом меньше работать в сфере производства реальных товаров в промышленном и аграрном секторах[254]254
  Ларуш Л. Физическая экономика. М., 1997; Тукмаков Д. Уподобление Богу (Физическая экономика Ларуша как преодоление энтропии) //.


[Закрыть].

Рис. 3.2.9. Структура занятости в российской экономике, в % к совокупной занятости

Повышение доли сервиса в ВВП и структуре занятости социума в условиях фронтального спада ВВП не сопровождалось ростом отраслей услуг в абсолютных показателях. Сокращение базового для экономики сектора материального производства повело к сокращению производных от него отраслей, и в том числе услуг. Это происходило повсюду, за исключением лишь финансового направления. Вошедшее в обиход в постсоветский период широкое понятие «сервис» нивелировало более частную проблему – бытового обслуживания населения. Результатом этой нивелировки явился парадокс разнонаправленной динамики указанных показателей. В то время как финансовые потоки в сфере сервиса устойчиво возрастали, реальные бытовые услуги в общей структуре сервисной деятельности столь же неуклонно сокращались (рис. 3.2.10)[255]255
  Российский статистический ежегодник. 2008: Стат. сб. М., 2008.


[Закрыть].

Рис. 3.2.10. Бытовые услуги в структуре платных услуг, оказываемых населению РФ

Концепт о постиндустриальном пути развития выстраивается на «обобщении» мирового опыта, представляемого как универсальная рецептура. России предлагается идти по пути якобы большинства государств мира. Откажемся на время от представлений авторов о существовании кроме фронтальной, еще и вариативной модели развития мира[256]256
  Якунин В.И., Багдасарян В.Э., Куликов В.И., Сулакшин С.С. Вариативность и цикличность глобального социального развития человечества. М.: Научный эксперт, 2009.


[Закрыть]. Предположим, что универсальная модель успешности существует. Но насколько правильно отождествлять этот путь со стратегией постиндустриализма? Проведенный страновый анализ по критерию роста добавленной стоимости в сферах промышленности и услуг позволяет сделать утверждение о современном мейнстриме не постиндустриализма с гипертрофированием третичного сектора, а о неоиндустриальном векторе развития современного мира.

В большинстве наиболее динамично развивающихся экономик стран мира наблюдается рост добавленной стоимости в секторе индустрии и снижение (или стагнация) в секторе услуг (рис. 3.2.11)[257]257
  Страны и регионы 2008. Статистический справочник Всемирного банка. М., 2009.


[Закрыть].

Рис. 3.2.11. Добавленная стоимость в сферах промышленности и услуг по регионам мира, в % от ВВП

Частично наблюдаемый тренд уменьшения в сфере промышленности имеет вполне определенную геоэкономическую локализацию. Наличие его обнаруживается только по трем категориям стран: 1. «Золотомиллиардный» Запад; 2. Тропическая и Экваториальная Африка; 3. Россия.

О том, что форсированная сервисизация сопровождается общей деградацией экономики, свидетельствует тенденция наметившегося по ряду постсоветских республик «промышленного отката». Как только экономическое падение прекратилось, перейдя в фазу роста, доля добавленной стоимости сектора промышленности в ВВП соответствующих государств начала возрастать. Чем увереннее восстанавливала свои позиции сфера индустриального производства, тем выше оказывался рост экономики. Напротив, там, где упадок не был остановлен, происходило дальнейшее сокращение сектора промышленности (Молдова, Киргизия, Таджикистан). Следовательно, деиндустриализация 1990-х гг. являлась вовсе не переходом к новому постиндустриальному укладу, а сокращением связанных преимущественно с индустриальным сектором базовых потенциалов постсоветских экономик (рис. 3.2.12)[258]258
  Там же.


[Закрыть].

Рис. 3.2.12. Добавленная стоимость в промышленности в экономиках постсоветских государств, в % от ВВП

В целом тенденции российского развития в условиях избранной квазипостиндустриальной модели в координатах «улучшение – ухудшение» за 10 лет (2000–2010 гг.) выглядят практически бесспорными[259]259
  Если параметр растет, но это ухудшение по ценностному критерию – взята обратная функция. Если параметр падает, но это улучшение, то тоже.


[Закрыть]. Происходит общее ухудшение многих экономических, социальных, гуманитарных показателей страны (рис. 3.2.13).

Кроме роста избыточно замороженных суверенных финансовых средств, докризисного роста поддерживаемого нефтяными экспортными ценами ВВП и внешнеторгового оборота, все остальные показатели ухудшаются или остаются на неприемлемом уровне. Например, количество суицидов падает, но Россия по-прежнему занимает по этому показателю первое место в мире.

Вообще говоря, объективно вытекающий из представленной картины тип государственности современной России ближе всего к классическому колониальном типу. Отнесение к подобному типу имеет вполне общепризнанные методологические основания.

Рис. 3.2.13. А – изменчивость 56-ти статистических показателей развития России; Б – среднее всех показателей развития (1) за исключением золотовалютных резервов (2) и внешнеторгового оборота (3)

Данные Росстата: 1 – численность населения РФ; 2 – инфляция; 3 – степень износа основных фондов; 4 – обеспеченность сельскохозяйственных организаций тракторами; 5 – число организаций, выполнявших исследования и разработки; 6 – обеспеченность сельскохозяйственных организаций зерноуборочными комбайнами; 7 – товарная структура экспорта (минеральные продукты); 8 – товарная структура экспорта (машины, оборудование и транспортные средства); 9 – удельный вес сельских населенных пунктов, не обслуживаемых сетью почтовой связи; 10 – число почтовых ящиков на 10 тыс. чел. сельского населения; 11 – численность дошкольных образовательных учреждений; 12 – численность государственных и муниципальных общеобразовательных учреждений; 13 – численность больничных учреждений; 14 – численность амбулаторно-поликлинических учреждений; 15 – число больничных коек на 10 тыс. чел.; 16 – заболеваемость населения; 17 – численность персонала в России, занятого исследованиями и разработками; 18 – численность библиотек в России; 19 – библиотечный фонд России; 20 – численность учреждений культурно-досугового типа; 21 – численность киноустановок; 22 – коэффициент замещения пенсий; 23 – реальная заработная плата; 24 – прожиточный минимум; 25 – доля семейных и материнских пособий в общих расходах на выплату пособий и социальную помощь; 26 – коэффициент Джини (социальное расслоение); 27 – ветхий и аварийный жилищный фонд; 28 – ввод в действие газовых сетей в сельской местности; 29 – ввод в действие автомобильных дорог с твердым покрытием в сельской местности; 30 – доля машин, оборудования и транспортных средств в импорте в Россию; 31 – валовой внутренний продукт; 32 – золотовалютные резервы; 33 – внешнеторговый оборот; 34 – число браков на 1 тыс. чел.; 35 – число разводов на 1 тыс. чел.; 36 – смертность на 100 тыс. чел.; 37 – смертность по классу инфекционных и паразитарных болезней (на 100 тыс. чел. населения); 38 – смертность в России по классу причин болезней органов пищеварения на 100 тыс. чел.; 39 – площадь сельскохозяйственных угодий; 40 – выбросы загрязняющих веществ в атмосферный воздух; 41 – выбросы загрязняющих веществ в атмосферный воздух в РФ от автотранспорта; 42 – число безработных; 43 – среднегодовая численность занятости на предприятиях государственной и муниципальной собственности; 44 – доля лиц с высшим профессиональным образованием в численности безработных; 45 – численность зарегистрированных преступлений; 46 – число лиц, потерпевших от преступлений; 47 – перевозки пассажиров в России, млн чел (железнодорожный транспорт); 48 – грузооборот транспорта (до 1990 года – без газопроводного); 49 – выпуск специалистов государственными и муниципальными высшими учебными заведениями по специальности физико-математические науки; 50 – число самоубийств на 100 тыс. чел.; 51 – миграционное сальдо; 52 – отношение инвестиций к ВВП; 53 – рождаемость; 54 – удельная энергоемкость ВВП; 55 – зарплатоемкость ВВП (отношение средней начисленной заработной платы к ВВП); 56 – производство металлорежущих станков.